Читать книгу Земные радости - Филиппа Грегори - Страница 6

Мир, ради которого трудился сэр Роберт, наступил не сразу. Год спустя, в середине осени, Джон увидел, как кто-то из домашних слуг спускается к нему в регулярный сад по мокрым ступеням террасы. Сесил наконец согласился убрать гравий в саду и заменить его растениями. Джон как раз высаживал крепкую сантолину кипарисовидную, полагая, что зимой, после того как растение побьет морозом, листья станут напоминать белые перья и приобретут необыкновенную красоту. Садовник надеялся убедить хозяина в том, что сад чудесен благодаря разнообразию растений, а не только безукоризненным, совершенным формам, выложенным из камня.

– Вас хочет видеть граф. – Слуга с особым удовольствием подчеркнул новый титул Сесила. – Граф находится в своих покоях.

Джон выпрямился, почуяв неприятности.

– Я должен помыться и переодеться, – сообщил он, показав грязными руками на грубые штаны.

– Граф велел: немедленно.

Традескант рванул к дому, вбежал в боковую дверь с Королевского двора, пересек большой холл, теплый и молчаливый после шума дневного обеда, обогнул трон лорда и открыл маленькую дверь в личные апартаменты хозяина.

Во внешней комнате пара пажей и слуг наводили порядок, а несколько придворных из свиты лорда играли в карты за маленьким столиком. Джон проскочил мимо них и постучал в дверь. Звук ирландской лиры, наигрывавшей печальную мелодию, оборвался.

– Входите! – раздался голос.

Джон чуть-чуть приоткрыл дверь и протиснулся внутрь. Его светлость был против обыкновения один. Он сидел за рабочим столом с арфой на колене. Джон тут же ощутил беспокойство.

– Я пришел по вашему приказанию, но я грязный, – начал он с порога.

Садовник ждал, что сэр Роберт посмотрит на него, но голова хозяина была опущена, он глядел на арфу. Джон не видел лица Сесила и не мог прочитать его выражение.

– Слуга заявил, что это срочно…

Фигура за столом хранила неподвижность. Царило молчание.

– Ради бога, милорд, скажите, что вы здоровы и что с вами все в порядке! – воскликнул Джон.

Тут Сесил поднял голову; лицо его, обычно несущее глубокие следы боли, было освещено озорством. Глаза сияли, рот под аккуратными усами улыбался.

– Предлагаю тебе одно дело, Джон. Если ты не против.

Традескант испытал глубокое облегчение, увидев своего господина счастливым, и согласился сразу, не раздумывая:

– Конечно!

– Тогда садись.

Садовник пододвинул к столу темного дерева маленький стул; головы двух мужчин сблизились. Роберт Сесил говорил так тихо, что если бы кто-то находился поблизости, то ничего бы не услышал.

– У меня есть письмо, которое необходимо доставить лорду Монтиглу, – прошептал Сесил. – Доставить именно ему, и никому другому.

Джон кивнул и отклонился назад.

– Я готов это сделать.

– Тут задача не для простого мальчишки-посыльного, – продолжал сэр Роберт. – Содержания письма достаточно, чтобы отправить на виселицу Монтигла, а заодно и курьера. Нужно передать письмо в строгой секретности, без свидетелей. Твоя собственная жизнь будет зависеть от того, сможешь ли ты добраться до Монтигла и остаться незамеченным. Ты сделаешь это для меня?

Глаза Джона широко распахнулись. Наступило короткое молчание.

– Конечно, милорд. Я ваш человек, – наконец ответил Традескант.

– Тебе интересно узнать, что в письме?

Джон суеверно покачал головой.

Чрезвычайно развеселившись при виде ошарашенного до немоты садовника, Сесил не выдержал и громко рассмеялся:

– Джон, мой Джон, конспиратор из тебя никакой.

– Я в этом не силен, милорд, – заявил Традескант с достоинством. – Среди ваших слуг есть куда более искусные в подобных делах. Но если вы желаете, чтобы именно я отвез письмо и сделал это тайно, то я подчинюсь. – Он немного помолчал. – А это не погубит лорда Монтигла? Не хочу быть Иудой.

Сэр Роберт пожал плечами:

– Письмо – лишь слова на бумаге. Это не яд, который убивает. Лорд Монтигл волен выбирать, что сделать с посланием. И от этого выбора будет зависеть, чем все закончится.

Джон почувствовал, что плавает в темных и глубоких водах.

– Я выполню вашу просьбу, – пробормотал он, как за соломинку цепляясь за преданность своему господину и собственную клятву верности.

Сесил откинулся назад и перебросил через стол небольшой листок бумаги. Письмо, адресованное лорду Монтиглу, было написано не Сесилом и не его секретарями.

– Отправляйся сегодня же, – велел сэр Роберт. – У пристани тебя будет ждать лодка. Запомни: никто не должен тебя видеть ни на улицах, ни в доме Монтигла. Послание спрячь и никому не показывай. Если тебя схватят, письмо уничтожь, если станут допрашивать, все отрицай.

Традескант кивнул, поднялся на ноги и направился к двери.

– Джон! – окликнул Сесил.

Садовник остановился и обернулся. Его господин сидел за столом. Лицо и вся поза Сесила выражали радость и удовольствие от интриг и хитроумных уловок в политической игре, которую он вел с совершенством виртуоза.

– Никому другому я не доверил бы столь важное дело, – добавил Сесил.

Встретив живой взгляд хозяина, Джон осознал, как приятно чувствовать себя фаворитом. Он поклонился и вышел.

Сначала садовник отправился в регулярный сад и собрал свои инструменты. Затем отнес обратно в питомник и прикопал растения, которые еще не успел посадить. Даже акт государственной измены не мог заставить Джона Традесканта позабыть о работе.

Он оглядел огороженный стенами сад. Поблизости никого не было. Джон выпрямился, отряхнул с рук землю, вошел в сарайчик для садового инвентаря, взял свою зимнюю накидку и перебросил ее через руку, словно собирался в холл, чтобы перекусить. Однако вместо этого повернул к реке.

У личного причала лорда его поджидала небольшая шлюпка. Вокруг было пустынно.

– В Лондон? – спросил лодочник без особого интереса. – Срочно?

– Да, – коротко отозвался Джон.

Он ступил в маленькую лодку. Та качнулась под его весом, и сердце Традесканта учащенно забилось. Он устроился на носу лодки так, что лодочник не мог разглядеть его лицо, уютно завернулся в накидку и сдвинул на глаза шляпу. Пока лодка шустро неслась по течению, Джон был уверен, что солнечные лучи, отражавшиеся от речной глади, слишком его высвечивают и что все рыбаки, прохожие, торговцы и нищие на берегу смотрят на него с особым интересом.

Река словно помогала быстрее добраться до Лондона, наступил отлив. Путешествие закончилось раньше, чем надеялся Джон. Когда лодка причалила у ступеней Уайтхолла и Джон выскочил на берег, сумерки только-только опустились на город. Традесканта тошнило, и он винил в этом покачивания лодки, отказываясь признаться в собственном страхе.

Никто не обратил внимания на работягу в шляпе, надвинутой на глаза, и накидке с воротником, поднятым до ушей. Сотни, тысячи ему подобных торопились по улицам Лондона, чтобы поспеть домой к ужину. Джон знал дорогу к дому лорда Монтигла и пробирался от тени к тени, стараясь как можно тише ступать по грязи и слякоти улиц.

Дом лорда Монтигла освещали двойные горящие факелы, укрепленные снаружи. Парадная дверь была широко распахнута. Все слуги лорда, приживальщики, приятели и попрошайки входили и выходили без помех. Сам Монтигл обедал в холле за главным столом; вокруг него толпились люди, друзья дома, слуги и вассалы, ближе к дверям – просители и простолюдины, явившиеся исключительно ради забавы – поглазеть на лорда за обедом. Джон спрятался в задних рядах и затаился.

Пока он ждал и наблюдал, какой-то человек тронул его за плечо, протискиваясь в толпе и спеша к обеду. Традескант узнал одного из слуг лорда, которого звали Томас.

Письмо было зажато у Джона в руке.

– Минутку, – остановил он слугу и вложил в его ладонь послание. – Для твоего господина. Во имя Девы Марии.

Традескант прекрасно понимал, каким колдовским эффектом обладает это имя. Томас взял письмо и поднял глаза на Джона, однако тот уже отвернулся и быстро нырнул в аллею. Там Традескант выждал немного, после чего стал следить за слугой. Томас Уорд миновал большую двойную дверь и теперь пробирался к главе стола. Джон видел, как слуга наклонился к уху хозяина и передал письмо. Дело было сделано. Традескант вышел на улицу и не торопясь зашагал прочь, преодолевая искушение побежать. Он двигался медленно, будто усталый работяга, бредущий в трактир в надежде на ужин.

Тревогу никто не поднял, погони не было. Джон завернул за угол и только тогда ускорил шаги – ровно настолько, насколько торопится обычный человек, который знает, что его ждут дома к определенному часу. Еще один поворот – и Джон перешел на неторопливую трусцу. Так может спешить человек, который опаздывает на встречу, но не потерял надежду успеть. Традескант очень внимательно следил, куда ступает его нога среди грязи и булыжников, боясь поскользнуться и упасть. Он поддерживал быстрый темп, пока его не отделили от дома лорда Монтигла сначала десять минут, потом пятнадцать. Наконец он оказался совсем далеко, запыхавшийся, но в безопасности.

Традескант пообедал в трактире у реки и понял, что слишком устал и не способен на обратный путь в Теобальдс. Тогда он направился к дому своего господина близ Уайтхолла, где всегда мог рассчитывать на кров и постель. Джон переночевал в комнатке под крышей вместе с двумя другими слугами, объяснив, что его послали в доки за какими-то редкостями, обещанными купцом из Восточной Индии, но выяснилось, что купец все выдумал.

Когда часы Лондона пробили восемь, Джон спустился в большой холл и обнаружил там своего господина, который, как по волшебству, оказался в Лондоне и теперь спокойно завтракал, сидя в широком кресле во главе стола. Роберт Сесил вопросительно поднял бровь, и Джон еле заметно кивнул. И хозяин, и слуга в двух разных концах холла вернулись к хлебу с сыром, запивая трапезу слабым элем, причем ели с большим удовольствием.

Наконец Сесил поманил Джона длинным пальцем.

– У меня для тебя еще одно несложное задание, – сообщил он. – Потом можешь возвращаться в Теобальдс.

Садовник ждал.

– В Уайтхолле есть одна небольшая комнатка, где хранятся горючие материалы. Ты должен там все как следует намочить, дабы не случился пожар.

Джон нахмурился, глаза его остановились на озорном лице хозяина.

– Милорд?

– У меня есть парнишка, он покажет тебе, где это, – без запинки продолжал Сесил. – Возьмешь пару ведер и проследишь, чтобы все промокло насквозь. Затем уходи, мой Джон, тайно и незаметно.

– Если есть опасность пожара, я могу там все вычистить, – предложил Джон.

У него вновь появилось ощущение, что он плывет в глубокой и опасной воде, которая для его господина как раз была родной стихией.

– Я вычищу все сам, но только когда выясню, кто разложил огонь, – произнес Сесил очень тихо. – Пока только все намочи, сделай это для меня.

– Потом я вернусь в сад, – заявил Традескант.

Сесил усмехнулся, услышав в голосе садовника твердость.

– Когда выполнишь задание, займешься своими привычными обязанностями. А моя работа пока здесь, и это еще только цветочки.

После пятого ноября Джон узнал, что лорд Монтигл, получивший письмо, где его предупреждали не приближаться к зданию парламента, раскрыл Пороховой заговор [5]. Лорд, что совершенно правильно, отнес письмо госсекретарю Роберту Сесилу. Тот, не в силах понять, в чем дело, представил всю историю на рассмотрение королю. Яков, который, конечно же, был умнее всех, – о, как восхваляли его за то, что он так быстро во всем разобрался! – приказал обыскать здание парламента. В подвалах обнаружили Гая Фокса, а рядом – кучу растопки и бочки с порохом. На волне антикатолических настроений Сесил провел законы, позволяющие контролировать папистов, и вымел остатки оппозиции, препятствующей английскому протестантскому престолонаследию. Горсточку отчаянных и опасных кланов вычислили по мере того, как одно признание вело к другому. Молодые люди, поставившие все на бочку мокрого пороха, были схвачены. Их подвергли пыткам и казнили. Один неумелый заговор на высокой волне всеобщего негодования вынудил всех, от его величества до последнего нищего, ополчиться на католиков. Угроза королю, его супруге и двум маленьким принцам была настолько чудовищной, что монархи Европы, католические и протестантские, решительно осудили любые союзы с английскими католиками. Испанский и французский короли, занявшие престолы еще до принятия католицизма, заверили, что никогда не будут терпимы к убийствам монархов.

Но самое важное для Сесила было в следующем: ужасная мысль о том, что могло бы произойти, если бы Монтигл не оказался верным подданным, а его величество не был столь проницательным и дальновидным, убедила парламент поделиться с королем частью годовых доходов, что отодвинуло неминуемый финансовый кризис еще на двенадцать месяцев.

– Спасибо, Джон, – поблагодарил Сесил своего слугу, когда тот в начале декабря вернулся в Теобальдс. – Я этого не забуду.

– Все-таки не понимаю, – развел руками Традескант.

Улыбнувшись мальчишеской заговорщицкой улыбкой, сэр Роберт ответил:

– Да и не надо понимать.