Читать книгу Смерть приходит в Пемберли - Филлис Дороти Джеймс - Страница 3

Женская половина Меритона пришла к единодушному мнению, что мистеру и миссис Беннет очень повезло – они выдали замуж четырех из пяти дочерей. Меритон, небольшой городок в Хартфордшире, не лежит на пути излюбленных туристических маршрутов, не отличается красотой пейзажей и не прославлен в истории; его единственная достопримечательность – Недерфилд-Парк при всем его великолепии не упоминается ни в одной книге об архитектурных шедеврах графства. В городе есть зал для собраний, где регулярно устраиваются балы, но нет театра, и основное развлечение здесь – поездки в гости, где скука за обедами и за карточными столами, где присутствуют одни и те же люди, оживляется лишь сплетнями.

Если мало других развлечений, семья с пятью дочерьми на выданье привлекает сочувственное внимание соседей, а положение Беннетов считалось особенно сложным. Сына у них не было, и потому усадьбу должен был унаследовать преподобный Уильям Коллинз, кузен мистера Беннета, который, как любила громко сокрушаться миссис Беннет, мог выгнать ее и дочерей из дома раньше, чем остынет в могиле тело ее мужа. Правда, мистер Коллинз пытался в меру сил исправить ситуацию. Преодолев некоторое неудобство, он с одобрения своей покровительницы, грозной леди Кэтрин де Бер, оставил на время свой приход в Хансфорде (Кент), чтобы навестить Беннетов с благородным намерением выбрать себе невесту из пяти дочерей. Это намерение миссис Беннет приняла с энтузиазмом, но предупредила священника, что старшая дочь почти помолвлена. Элизабет – вторая по старшинству и красоте – решительно отвергла предложение мистера Коллинза, и тому пришлось искать понимания у мисс Шарлотты Лукас, подруги Элизабет. Мисс Лукас сразу же с благодарностью приняла его предложение, определив таким образом будущее миссис Беннет и ее дочерей, что не вызвало особенного сожаления у соседей. Теперь, в случае смерти мистера Беннета, его кузен мог переселить их в один из коттеджей, где они получали бы душевное утешение от его праведного управления и телесное подкрепление в виде остатков пищи с кухни миссис Коллинз и дополнительными подачками – куском бекона или дичью.

Но от таких благодеяний семейство Беннет благополучно спаслось. К концу 1799 года миссис Беннет могла поздравить себя с тем, что стала матерью четырех замужних дочерей. Надо сказать, что замужество Лидии, младшей дочери, которой только исполнилось шестнадцать, трудно было назвать удачным. Она бежала с лейтенантом Джорджем Уикхемом, офицером полка, размещенного в Меритоне, и никто не сомневался, что эта ее шальная выходка закончится так, как заслуженно заканчиваются все такие приключения: Уикхем ее бросит, от дома оступившуюся дочь отлучат, общество отвергнет, что приведет к ее окончательному падению, о чем настоящим леди нельзя даже упоминать. Однако брак свершился, о чем первым узнал в городке Уильям Гулдинг: когда он ехал верхом, новобрачная, миссис Уикхем, проезжая мимо, опустила окно кареты и показала ему пальчик с обручальным кольцом. Миссис Филиппе, сестра миссис Беннет, усердно распространяла свою версию побега: влюбленные направлялись в Гретна-Грин[1], но ненадолго остановились в Лондоне, чтобы Уикхем мог сообщить крестной матери о предстоящем венчании, однако после приезда искавшего дочь мистера Беннета молодые люди согласились на предложение семьи провести более традиционную свадебную церемонию в Лондоне. Никто не верил в эту выдумку, но все согласились, что изобретательность миссис Филиппе заслуживает уважения. Конечно, Джорджу Уикхему закрыли доступ в лучшие дома Меритона, дабы он не смел бесчестить служанок и лишать владельцев магазинов прибыли, но что до миссис Уикхем, то она могла рассчитывать на терпимое отношение, какое ранее оказывалось ей как мисс Лидии Беннет.

Ходило много сплетен о том, как удалось добиться, чтобы запоздалая свадьба все-таки состоялась. Имение мистера Беннета приносило не больше двух тысяч фунтов в год, а мистер Уикхем, как все понимали, сдался не меньше чем за пятьсот, да еще с условием, чтобы до женитьбы оплатили его долги в Меритоне и все прочие. Должно быть, помог деньгами мистер Гардинер, брат миссис Беннет. Все знали о его доброте, но у него была семья, а ждать возврата долга от мистера Беннета не приходилось. Семейство Лукас взволновалось, как бы это событие не отразилось на будущем наследстве зятя, изрядно сократив его, но время шло, деревья никто не вырубал, землю не продавали, не увольняли служанок, и мясник по-прежнему еженедельно отпускал миссис Беннет ее заказ; тогда только Лукасы решили, что мистеру Коллинзу и дорогой Шарлотте опасаться нечего: как только мистера Беннета похоронят со всеми почестями, мистер Коллинз унаследует усадьбу Лонгборн в целости и сохранности.

Последовавшая вскоре после замужества Лидии помолвка мисс Беннет и мистера Бингли, хозяина Недерфилд-Парка, была всеми принята с одобрением. Это не стало неожиданностью. Джейн обворожила мистера Бингли в их первую встречу на балу. Все любили мисс Беннет за ее красоту, мягкость и наивную веру в людей, благодаря которой она ни о ком плохо не говорила. Однако в дни помолвки старшей дочери еще одна победа миссис Беннет стала достоянием гласности, хотя поначалу ее восприняли с недоверием. Мисс Элизабет Беннет, второй дочери миссис Беннет, сделал предложение мистер Дарси, владелец Пемберли, одного из крупнейших поместий в Дербишире; по слухам, его годовой доход составлял десять тысяч фунтов.

В Меритоне сложилось мнение, что мисс Лиззи терпеть не может мистера Дарси, эти ее чувства разделяли леди и джентльмены, присутствовавшие на первом балу, который посетили мистер Дарси и мистер Бингли с двумя сестрами и где мистер Дарси в полной мере продемонстрировал гордыню и высокомерное презрение к местному обществу, ясно дав понять (несмотря на уговоры своего друга мистера Бингли), что ни одна из присутствующих женщин не годится ему в партнерши по танцам. И действительно, когда сэр Уильям Лукас представил ему Элизабет, мистер Дарси не пригласил ее на танец, а позже сказал мистеру Бингли, что она не настолько хороша, чтобы его заинтересовать. Все пришли к выводу, что его жена не будет счастливой – особенно после слов Марии Лукас: «Кто захочет до конца дней видеть перед собой за завтраком вечно недовольное лицо?»

Однако не было причин упрекать мисс Элизабет Беннет в том, что у нее более благоразумный и оптимистичный взгляд на вещи. Нельзя иметь все, и девицы Меритона вынесли бы не только недовольное лицо за завтраком, но и многое другое за честь быть хозяйкой Пемберли и иметь десять тысяч фунтов дохода. Меритонские дамы, как и положено, проявляли сочувствие к больным и поздравляли тех, кому повезло, но во всем должна быть мера, а победа мисс Элизабет была неприлично блестящей. Хотя все признавали, что она достаточно красива и глаза у нее великолепные, но разве этого достаточно для мужчины с десятью тысячами? И вскоре в кругу самых влиятельных сплетниц родилось объяснение: мисс Лиззи решила обольстить мистера Дарси еще в их первую встречу. Раскусив ее планы, они пришли к согласию, что она действовала исключительно умно с самого начала. Хотя мистер Дарси не стал танцевать с Элизабет на балу, его глаза часто останавливались на ней, и ее подруга Шарлотта, которая после долгих лет, проведенных в поисках мужа, была особенно чутка к подобным знакам внимания, посоветовала Элизабет не проявлять явного расположения к привлекательному и популярному лейтенанту Джорджу Уикхему, чтобы не оскорбить чувства человека, влиятельнее лейтенанта в десять раз.

А затем произошел случай, когда мать настояла, чтобы приглашенная на обед в Недерфилд мисс Беннет отправилась туда верхом, а не в экипаже, в результате чего Джейн, как и предполагала хитрая мать, простудилась и вынуждена была провести в Недерфилде несколько дней. Элизабет, конечно, не упустила такой шанс и отправилась пешком навестить сестру, и хорошо воспитанной мисс Бингли ничего не оставалось, кроме как предложить нежданной гостье погостить у них, пока не выздоровеет сестра. Почти целая неделя, проведенная в обществе мистера Дарси, увеличила шансы Элизабет на успех, и она выжала все, что только смогла, от этой вынужденной близости.

Затем, по настоянию младших дочерей семейства Беннет, мистер Бингли сам дал бал в Недерфилде, и на нем мистер Дарси действительно танцевал с Элизабет. Сидевшие в креслах у стен пожилые дамы внимательно, как и все остальные, следили в лорнетки за парочкой. Само собой, те почти не разговаривали, но сам факт, что мистер Дарси пригласил Элизабет на танец, а та не отказалась, представлял интерес и давал пищу для размышлений.

Следующим этапом в кампании, развернутой Элизабет, была ее поездка вместе с сэром Уильямом Лукасом и его дочерью Марией в пасторат Хансфорд. В обычное время от приглашения туда мисс Лиззи, конечно, отказалась бы. Какое удовольствие может получить разумная женщина от общения в течение шести недель с мистером Коллинзом? Все знали, что до того, как сделать предложение мисс Лукас, он добивался расположения Элизабет. Щекотливость ситуации требовала, чтобы та держалась подальше от Хансфорда. Но Элизабет, конечно, знала, что леди Кэтрин де Бер является соседкой и покровительницей мистера Коллинза, и мистер Дарси, ее племянник, конечно же, навестит тетку в Розингсе, пока она будет гостить в доме священника. Шарлотта, сообщавшая матери даже мельчайшие подробности своей супружеской жизни, включая информацию о здоровье коров, домашних птиц и мужа, написала ей, что мистер Дарси и его кузен полковник Фицуильям, тоже гостившие в Розингсе, часто наведывались в пасторат, пока там жила Элизабет, а однажды мистер Дарси явился туда без кузена, и ее подруга приняла его, хотя находилась в доме одна. Миссис Коллинз не сомневалась, что этот поступок говорит о том, что он влюбился, и писала далее, что, по ее мнению, Элизабет позволила бы прийти к ней любому джентльмену в надежде, что тот сделает ей предложение. Однако мисс Лиззи вернулась домой без всяких перемен в судьбе.

Но все пошло как по маслу, когда миссис Гардинер и ее муж, приходившийся братом миссис Беннет, пригласили Элизабет поехать с ними летом отдыхать. Гардинеры предполагали добраться до Озерного края, но дела мистера Гардинера заставили сократить поездку, и они остановились в Дербишире. В Меритоне узнали эти новости от Китти, четвертой дочери Беннетов, однако никто в них не поверил. Богатому семейству, которое могло позволить себе путешествие из Лондона в Дербишир, не составило бы труда при желании доехать и до Озер. Не было сомнений, что миссис Гардинер, посвященная в матримониальные планы любимой племянницы, выбрала Дербишир, зная, что в Пемберли живет мистер Дарси; остановившись в гостинице, супруги и Элизабет навели справки, у себя ли хозяин поместья, и, конечно же, посетили его. Гардинеры представились; как воспитанный человек, мистер Дарси пригласил их к обеду, и если у Элизабет раньше были какие-то сомнения в разумности ее плана, то при виде Пемберли они полностью рассеялись, укрепив ее в намерении влюбиться в мистера Дарси как можно быстрее. В дальнейшем мистер Дарси и его друг мистер Бингли вновь посетили Недерфилд-Парк и, не теряя времени, отправились в Лонгборн, где счастье мисс Элизабет окончательно определилось. Несмотря на все великолепие, эта помолвка не доставила такого удовольствия жителям Меритона, как помолвка Джейн. Элизабет никогда особенно не любили: наиболее проницательные дамы даже предполагали, что в глубине души Лиззи посмеивается над ними. Они обвиняли ее в саркастичности, и хотя у них были сомнения относительно истинного значения слова, но одно они знали твердо: такое качество нежелательно иметь женщине, ибо джентльменам оно особенно не нравится. Соседи, чья зависть к такой победе превышала всякое удовлетворение от картины свадебных торжеств, могли утешаться мыслью, что гордыня и высокомерие мистера Дарси в сочетании с язвительным остроумием жены непременно сделают их жизнь несчастной, несмотря на Пемберли и десять тысяч ежегодного дохода.

После всех формальностей, без которых не обходятся пышные свадьбы, а именно – писания портретов, работы юристов, покупки новых экипажей и подвенечных платьев, на что потребовалось на удивление мало времени, венчание мисс Джейн с мистером Бингли и мисс Элизабет с мистером Дарси состоялось в один и тот же день в лонгборнской церкви. Этот день мог бы стать счастливейшим в жизни миссис Беннет, если б не дрожь, охватившая ее во время церемонии из-за страха, что в церковные двери войдет леди Кэтрин де Бер, грозная тетка мистера Дарси, и запретит венчание; только после заключительных слов благословения она почувствовала себя уверенно, как и подобает триумфатору.

Неизвестно, скучала ли миссис Беннет по своей второй дочери, но ее муж определенно скучал. Элизабет всегда была его любимицей. Она унаследовала отцовский ум, едкое остроумие; забавно подтрунивала над слабостями и непоследовательностью соседей; без нее в Лонгборне стало одиноко и скучно. Мистер Беннет был умен и много читал, библиотека была для него и убежищем, и местом, где он проводил самые счастливые часы. Он и Дарси быстро почувствовали друг к другу симпатию, и впоследствии, как часто бывает между друзьями, каждый объяснял разногласия как явное превосходство интеллекта другого. Мистер Беннет часто приезжал в Пемберли, когда его меньше всего ожидали, и почти все время проводил в библиотеке, одном из лучших частных книжных собраний, откуда его трудно было вытащить даже в часы приема пищи. Семейство Бингли в Хаймартене он навещал значительно реже: мистера Беннета раздражала чрезмерная забота Джейн о здоровье и комфорте мужа и детишек, и, кроме того, в их доме недоставало новых книг и журналов, которыми его можно было заманить. Состояние семьи было нажито торговлей, семейной библиотеки Бингли не унаследовал, и только после покупки Хаймартен-Хаус решил заняться ее составлением. В этом проекте Дарси и мистер Беннет охотно ему помогали. Мало найдется таких приятных занятий, как трата денег друга к своему удовольствию и к его пользе; и если время от времени помощников тянуло на экстравагантные приобретения, то их утешала мысль, что Бингли может себе это позволить. Хотя книжные полки, изготовленные по проекту Дарси, еще полностью не заполнились, Бингли мог гордиться превосходной расстановкой книг и блестящими кожаными переплетами, иногда он открывал какую-нибудь книгу и даже читал ее, если время года или погода не располагали к охоте, рыбной ловле или игре в мяч.

Миссис Беннет только дважды сопровождала мужа в поездках в Пемберли. Мистер Дарси проявлял в отношении к теще терпимость и доброту, но она испытывала перед зятем благоговейный трепет и боялась ездить чаще. Элизабет подозревала, что матери больше доставляет удовольствие хвастаться перед соседями чудесами Пемберли – размерами и красотой садов, великолепием дома, множеством слуг, роскошеством обедов, – чем созерцать их воочию. Мистер и миссис Беннет не любили возиться с внуками. Пять дочерей родились у них одна за другой, и в памяти родителей навсегда остались бессонные ночи, визг малышей, постоянное недовольство старшей няни и неповиновение ее младших помощниц. При осмотре каждого малыша вскоре после рождения мистер и миссис Беннет укрепляли родителей в убеждении, что ребенок исключительно красив и демонстрирует незаурядный интеллект, и после довольствовались регулярными описаниями его последующих достижений.

Миссис Беннет, к большому смущению двух старших дочерей, во всеуслышание заявила на балу в Недерфилде, что удачное замужество Джейн послужит примером для младших дочерей и они тоже найдут себе богатых женихов. И, к всеобщему удивлению, именно Мери послушно исполнила материнское пророчество. Никто не ожидал, что она вообще выйдет замуж. Мери – страстная любительница чтения – проглатывала книги без разбора, не вдумываясь в прочитанное; усердно играла на фортепьяно, не обладая талантом, и часто изрекала банальности, не говорившие ни об уме, ни об остроумии. И никогда не проявляла никакого интереса к мужчинам. Балы были для нее сущим наказанием, она их терпела, потому что там могла оказаться в центре внимания: заняв место за фортепьяно, она, оглушив гостей с помощью разумно используемой педали, заставляла всех подчиниться себе. Но не прошло и двух лет после свадьбы Джейн, как Мери стала женой преподобного Теодора Хопкинса, священника из ближайшего к Хаймартену прихода.

Священник, служивший в Хаймартене, заболел, и мистер Хопкинс в течение трех недель проводил там воскресные службы. Этот худой меланхоличный холостяк тридцати пяти лет от роду произносил проповеди невероятной длины, напичканные богословской премудростью, и по этой причине заслужил репутацию исключительно умного человека, и хотя его нельзя было назвать богатым, тем не менее в придачу к жалованью он обладал более чем достаточным собственным доходом. Джейн в одно из воскресений представила ему после службы гостившую в Хаймартене Мери, которая сразу же произвела на него впечатление тем, что расхвалила проповедь, интерпретацию библейских цитат и частое упоминание в беседе проповедей Фордайса; затянувшаяся беседа заставила Джейн, торопившуюся с мужем на воскресный ленч с холодными закусками и салатом, пригласить священника пообедать у них на следующий день. Потом последовали дальнейшие приглашения, и не прошло и трех месяцев, как Мери стала миссис Теодор Хопкинс, однако к этому замужеству общество не проявило интереса, что и продемонстрировало на церемонии.

Появление хозяйки улучшило жизнь священника. Воспитывая дочерей, миссис Беннет особенное внимание уделяла значению хорошей еды в создании уютной домашней обстановки и привлечении гостей мужского пола. Паства надеялась, что желание викария поскорее вернуться к семейному очагу сократит время служб, однако хотя животик того постепенно округлялся, проповеди оставались такими же длинными. Пара жила в полном согласии, лишь в начале супружеской жизни Мери решительно потребовала комнату для собственной библиотеки, где она могла бы спокойно предаваться чтению. Для этого пришлось отвести одну свободную спальню для ее единоличного пользования, что способствовало миру в семье, но делало невозможным приглашать надолго родственников.

К осени 1803 года, когда миссис Бингли и миссис Дарси отмечали шестилетие своих счастливых супружеств, на руках у миссис Беннет оставалась только Китти, единственная незамужняя дочь, но это не беспокоило ни миссис Беннет, ни саму Китти. Последняя наслаждалась тем, что ей как единственной оставшейся в доме дочери доставалась вся забота и внимание, а если к этому прибавить регулярные поездки к Джейн, где она была кумиром у детей, то жизнь никогда еще не поворачивалась к ней такой приятной стороной. А вот визиты Уикхема и Лидии нельзя было назвать рекламой брака. Они появлялись шумные, в приподнятом настроении, миссис Беннет при встрече с ними тоже проявляла бурные эмоции: она всегда радовалась приезду любимой дочери. Но первоначальная идиллия быстро сменялась ссорами, взаимными обвинениями и раздраженными жалобами гостей на бедность и мизерную денежную помощь со стороны Элизабет и Джейн, и потому миссис Беннет так же радовалась их отъезду, как и очередному появлению дочери в следующий раз. Но присутствие в доме одной из дочерей было ей необходимо, и Китти, которая со времени бегства Лидии стала заметно мягче и услужливее, прекрасно справлялась с этой ролью. Так что в 1803 году миссис Беннет стала, насколько позволял ее характер, счастливой женщиной, и даже говорили, что теперь она способна выдержать обед из четырех перемен в обществе сэра Уильяма и леди Лукас, ни разу не заговорив о несправедливости майоратного наследования.