Читать книгу Тайна жаворонка - Фиона Валпи - Страница 11

Всё свободное место в маминой гостиной заставлено фотографиями в рамках. До нашествия урагана «Дейзи» их компанию разбавляли стада фарфоровых животных и отряды стеклянных безделушек, но теперь они, упакованные, лежат в надёжном месте. Дейзи овладела искусством невероятно быстро ползать по-пластунски и способностью подниматься на ноги, если есть за что держаться, так что всё ценное и хрупкое было переставлено с нижних полок и чайного столика повыше и подальше от её деловитых пальцев.

Я оставила лишь одну фарфоровую фигурку – крошечную белую лошадку, которую мама особенно любила. Беру её в руки и нежно глажу указательным пальцем длинную гриву, прежде чем спрятать лошадку между двумя рамками.

На многих фотографиях я, на разных этапах развития – сначала своего собственного, а потом моей сценической карьеры. Я показываю их Дейзи, и она вежливо их разглядывает.

– Вот я с ведёрком и лопаткой на пляже у залива Слагган. Мы с тобой как-нибудь устроим там пикник, да? А вот твоя мамочка на школьном концерте, поёт соло. Одно из моих первых сценических выступлений. Это, похоже, «Карусель» – тут я в роли Луизы Бигелоу. А это твои мама и бабушка в Лондоне, видишь?

– Мама? – спрашивает Дейзи, указывая на фото.

– Да, правильно. Это мама. А это твоя бабушка, Флора, – поразительно, но мы могли бы сойти за сестёр. На этом фото мама кажется такой юной. У нас обеих золотисто-рыжие волосы, её, чуть выгоревшие, заплетены в аккуратную косу, мои рассыпаны по плечам. Мы стоим у Королевского театра на Друри-лейн, позируем у афиши постановки Пирса «Кордебалет», где я только что получила роль. Если приглядеться, можно разобрать моё имя, на которое указывает мама. Моё сценическое, лондонское имя. Уроки танцев меня убивают – в те месяцы у меня так болели ноги. Но оно стоило той боли. Моя карьера шла вверх. Мне давали большие роли, мой репертуар расширялся.

На этой фотографии я вся свечусь. Моя радость, конечно, связана с новой постановкой. Связана с тем, что мама приехала в гости, а я всегда обожала показывать ей Лондон, делиться подробностями своей новой жизни, которая была в тысяче миль – в прямом и переносном смысле – от домика смотрителя на побережье Лох-Ю. Но больше всего я была счастлива из-за того, что совсем недавно встретила Пирса.

Глядя на собственное лицо на фотографии, я чувствую жалость к этой девочке, которой когда-то была. Она чувствовала себя особенной, неповторимой, выбранной из множества других певиц и актрис. Она понятия не имела, как больно ей будет падать.

Шоу стало хитом. На первые заработанные деньги я купила великолепную замшевую куртку, о которой так мечтала, каждый день по дороге на работу заглядываясь на неё в окне бутика. Надев её, я ощутила себя настоящей звездой. Человеком, который добился успеха, который сбросил, как старую одежду, свой прежний образ и стал кем-то совершенно другим. А теперь она висит в шкафу, совершенно бесполезная и совершенно неподходящая для этого места, мятая, грязная, отслужившая своё, как её владелица. По-хорошему надо бы сдать её в химчистку, но для этого придётся потратить день на поездку в Инвернесс и ещё один на то, чтобы её забрать; мысли о том, сколько понадобится бензина, денег и усилий, чтобы затолкать Дейзи в машину, вынуждают отказаться от этой затеи.

Я вздыхаю и ставлю фото на место, на буфет. Дейзи ёрзает у меня на руках, словно чувствуя, что моё настроение упало. Беру другое – на нём мама в тёмной униформе Ренов. Строгость этой формы резко контрастирует с непринуждённой позой: мама прислонилась к капоту военного джипа, её волосы развеваются на ветру. Полагаю, на фото ей лет двадцать. Но больше всего меня изумляет выражение её глаз. Как и мои на предыдущей фотографии, они сияют, излучают чистейшую радость, когда она смотрит на того, кто делает снимок. Я тяжело сглатываю, слёзы вот-вот закапают на золотистые кудри Дейзи. Мама выглядит такой беззаботной, хотя это были годы войны, тяжёлые времена. Я почти уверена, что её фотографировал мой отец, хотя я так мало о нем знаю. Я вспоминаю недавний разговор с Бриди Макдональд и снова задаюсь вопросом, какой секрет она так не хочет мне раскрывать. В следующий раз, проходя мимо её дома, я зайду и выпытаю у неё этот секрет. Ведь это моя история, история моих родителей.[3]

Я обвожу кончиком пальца лицо матери, контур её улыбки.

Да, я думаю, по ту сторону камеры – мой отец. И я понимаю, как сильно она его любила. Вряд ли кто-то другой мог вызвать у неё такую улыбку.