Читать книгу Один Христос. Два христианства - Франсуа Брюн - Страница 5

Чтобы отказать сверхъестественному в признании, достаточно поставить его в один ряд с множеством сомнительных верований и свидетельств. Именно так поступает Жерар Израель, дабы дискредитировать совершенные Христом чудеса. То же средство нередко используется другими авторами и с иными целями. Речь идет именно о «средстве», поскольку неправомерные сближения делаются с явной и сознательной целью: разрушить традиционную христианскую веру. Именно этого добивается Мари-Фрасуаз Базле. Это видный ученый, выпускница Высшей Нормальной Школы, где она преподает теперь древнюю историю и считается крупным специалистом по истории восточных религий в эллинистическом мире.

Упомянув в своей работе о Св. Павле четыре сновидения (или видения), в которых Господь, по словам самого апостола, открывал ему свою волю, она добавляет: «У Аполлония Тианского, современника Павла, проповедовавшего свою мудрость во всем тогдашнем обитаемом мире, было во время его странствий шесть подобных видений… и рассказывает он о них гораздо подробнее!» Исследовательница забывает, однако, упомянуть одну маленькую деталь: о жизни Аполлония Тианского мы впервые узнаем из сочинения Филострата, написанного между 217 и 245 годами н.э. Те, кому хотелось бы подорвать веру в описанные евангелистами чудеса Иисуса, часто указывают на то, что рассказы о них могли быть преувеличены. Тем более могут оказаться преувеличены чудеса, приписываемые Аполлонию, письменные свидетельства о которых относятся к временам, когда и Евангелия, и послания апостола Павла были широко известны на всем Ближнем Востоке и даже в Риме. Не исключено поэтому, что в своих рассказах о сновидениях Аполлония его биограф лишь подражает апостолу Павлу.

Переходя к Деяниям Апостолов, Мари-Франсуаз Базле подчеркивает, что «в них упоминается восемь наиболее значимых чудес Павла – очень немного по сравнению с тауматургической активностью великих языческих мистиков, чьи путешествия, особенно в последние годы жизни, представляют собой непрерывную череду знамений и чудес». В последнее время, даже среди официальных христианских богословов и экзегетов, стало принято сравнивать чудеса Христа с чудесами, совершенными Аполлонием Тианским и другими греческими тауматургами, давая тем самым понять, что рассказы о чудесах Христа являются лишь литературной переработкой древнейших повествований. Но по чести сказать, квалифицированным специалистам следовало бы отметить, что биографии этих «великих языческих мистиков», как называет их М.-Ф. Базель, были написаны восемь или девять столетий спустя после их смерти, в третьем веке н.э., то есть много позднее чудесных событий, описанных в Евангелиях и посланиях Павла. Правда, в свое оправдание М.-Ф. Базель об этом упоминает, но делает это лишь в примечании и только в связи с Аполлонием Тианским. Однако говоря о «чудесах», приписываемых Пифагору, она не уточняет, что описаны они были впервые в биографиях, составленных Порфирием в III веке н.э. и Ямвлихом в IV веке н.э., то есть девять и даже десять столетий спустя. Поэтому утверждать, будто чудеса апостола Павла и обращения, которые они за собой повлекли, принадлежат к числу явлений, «засвидетельствованных как в христианской, так и в языческой среде», по меньшей мере недобросовестно. Уверять, будто чудеса, которые традиция приписывает «великим языческим мистикам», «засвидетельствованы» – не более, чем пресная шутка. Однако подобные приемы, призванные поставить христианское благовестие под сомнение, оказывается тем, кто преподает сегодня в университетах Франции, явно на руку.

Обратите внимание, что термин «мистики» в применении к этим языческим чудотворцам тоже не безобиден, бросая тень на христианских мистиков последующих веков.

Чтобы лишить свидетельство Св. Павла его значимости, большинство современных католических богословов и экзегетов стараются показать, что мистические видения, предопределившие весь жизненный путь апостола, его проповедническую миссию и его учение, не представляли собой ничего из ряда вон выходящего. Мы знаем об этих видениях от самого Павла, кратко упоминающего о них в своих посланиях, а также из трех мест в Деяниях святых Апостолов. Одно из них представляет собой рассказ Св. Луки, автора Деяний, в двух других он вкладывает повествование о них в уста самого апостола. Я процитирую здесь то из них, где рассказчиком выступает Св. Лука:

«Когда же он шел и приближался к Дамаску, внезапно осиял его свет с неба; он упал на землю и услышал голос, говорящий ему: „Савл, Савл, что ты гонишь меня?“ Он сказал: „Кто ты, Господи?“ Господь же сказал: „Я Иисус, которого ты гонишь… встань и иди в город, и сказано будет тебе, что тебе надобно делать“ Люди же, шедшие с ним, стояли в оцепенении, слыша голос, а никого не видя. Савл встал с земли, и с открытыми глазами никого не видел; и повели его за руку и привели в Дамаск; и три дня он не видел, и не ел и не пил». (Деян. 9 3-9).

Я не стану утомлять вас полным перечнем и разбором различных толкований этого текста, предложенных современными католическими экзегетами. Я это уже сделал в другом месте. Я лишь дам вам представление об огромном диапазоне отстаиваемых специалистами мнений. Так, один из них, Мишель Кенель, священник Оратории, преподаватель Священного Писания и руководитель исследовательской группы в Парижском Католическом институте, настаивает на важности этого события в жизни Святого Павла, но считает затруднительным судить о том, что в действительности произошло: «Поворотным моментом в жизни Павла было, безусловно, событие на пути в Дамаск, которое называют обычно его призванием, или обращением… Но что на самом деле произошло в этот день, понять трудно».13 Другие, очень немногочисленные исследователи, доверяют этому рассказу, считая его достоверным. Один из них, Ален Деко, скорее историк, чем экзегет, отмечает даже, что небольшие противоречия между разными версиями рассказа являются лишь дополнительной гарантией подлинности события.

Фактически, однако, большинство современных богословов и экзегетов, в том числе считающих себя христианами, сводят это событие к своего рода внутреннему духовному опыту, не имеющему с рассказами об этом опыте ничего общего. Я не стану здесь пересказывать вам аргументацию, развернутую мной в небольшой работе, посвященной этой проблеме: Св. Павел: мистическое свидетельство.14 Рассматривая два различных источника: Деяния и Послания Павла, критически настроенные авторы уверяют нас, будто все, о чем прямо не говорит Святой Павел, привнесено в рассказ автором Деяний, Святым Лукой. Именно на этом строит свои выводы о. Мишель Юбо: «Бросается в глаза различие между рассказом, переданным Святым Лукой, где Бог поражает Павла подобно удару грома и опрокидывает его на землю, в одно мгновение обращая преследователя в миссионера, и очень сдержанными автобиографическими деталями, которые мы находим у самого Павла в послании к Галатам… Подчеркивая свое пророческое призвание, Павел ни словом не обмолвился ни о видении света, ни о своей временной слепоте, ни даже о своем разговоре с Христом».15 Отцу Юбо, похоже, не приходит в голову, что целомудренная сдержанность не позволяла Св. Павлу подробно рассказывать об оказанных ему Богом милостях. Режи Бюрне, в работе, предисловие к которой написано монсеньором Дюбо, из всех упомянутых отрывков считает подлинным лишь один: рассказ о призвании Павла. При этом превращение этого эпизода в мистическое видение он приписывает автору Деяний: «В отличие от апостола, который говорит о призвании, он преподносит это событие как мистическое переживание… Что касается Павла, то он понимает происшедшее с ним совершенно иначе. Для него речь идет прежде всего о призвании, о зове Бога, по которому он раз и навсегда становится „апостолом Иисуса Христа“».16 Симон Легас, преподаватель экзегетики Нового Завета и семитских языков в Католическом институте Тулузы, сопоставляет этот рассказ с другими новозаветными эпизодами. Этому автору мы обязаны многими экзегетическим исследованиями – как книгами, так и статьями, опубликованными в специализированных изданиях. «На самом деле, – пишет он, – рассказ этот, несмотря на заимствования, представляет собой христианский текст, близкий к истории обращения Корнилия (Деян. 10. 1-48), возникший в тех же литературных кругах и принадлежащий, по всей видимости, тому же автору – автору книги деяний. В обоих случаях в первой сцене будущий обращенный приготовляется к своему будущему небесным видением… Из приведенных выше соображений нетрудно сделать вывод, что подобный рассказ не может быть передачей действительной последовательности событий: он слишком схематичен и полон заимствованных мотивов, чтобы историк мог бы не моргнув глазом принять его на веру».17

Я закончу, указав на работу, наиболее известную сегодня в католическом мире. Мари-Франсуа Базле настаивает на сдержанности Св. Павла. Она подчеркивает, что тот никогда не описывает свой опыт как «восхищение» и ни слова не говорит о своей временной слепоте. Павел, утверждает она, «никогда не описывает случившееся с ним по дороге в Дамаск иначе как внутреннее узнавание, не уточняя, как именно оно произошло».18

Затем она пытается проследить происхождение различных элементов повествования, которое заведомо считает далекой от реальности литературной композицией. По ее мнению, отдельные элементы его могут восходить к другим видениям апостола Павла. Она сопоставляет также рассказ Деяний с эпизодом Преображения, но ни тот, ни другой, не являются в ее глазах реальными событиями: для нее это лишь два литературных заимствования из одного источника. Еще одну аналогию этому рассказу она находит в мистериальных культах: «Рассказ Деяний основан на представлении о божественном, близком тем грекам, к которым оно было обращено: в мистериальных религиозных культах, в особенности культе Изиды и Элевсинских мистериях, ритуал посвящения представал как путь от тьмы к свету; языческие посвятительные изображения повествуют о переживании слепоты как «ночи веры», завершающейся мистическим откровением. Анания выступает в Деяниях как греческий мистагог – как тот, кто „отверзает очи“».19 Далее наша исследовательница распространяет свои поиски аналогий на Ветхозаветные тексты: «В иудейских апокалипсисах мистик обыкновенно восхищается или возносится на небеса. Более всего рассказ Савла напоминает Книгу тайн Еноха, сочинение, первым христианам хорошо знакомое – для него, как и для Еноха, „третье небо“ было местом, где находился рай». 20

Я пересказываю эти мнения очень кратко, хотя отдаю себе отчет в важности проведенных вышеупомянутыми авторами аналогий. Опыт Св. Павла безусловно вписывается не только в древнюю традицию эллинских мистериальных культов и традицию иудейской мистики, но и в другие религиозные традиции, в том числе Индии, Японии и Китая, не говоря уже о шаманских культах народов Океании и обеих Америк. Однако эти сближения, безусловно правомерные, не означают, что все подобные явления равнозначны. За похожими словами могут скрываться совершенно разные по своей подлинности и интенсивности переживания. Слова «я люблю тебя», к примеру, далеко не во всех ситуациях означают одно и то же. Главное, что нам здесь важно понять, это являются ли тексты, повествующие о видениях апостола Павла, литературными вымыслами, далекими от того, что он пережил на самом деле, или они правдиво описывают то, что он действительно испытал.

Что до меня, то я не являюсь специалистом по Св. Павлу и не отдал тридцати лет своей жизни преподавательской деятельности в этой области. Я не штудировал с отчаянным упорством религиозную литературу всех времен и народов, чтобы любой ценой опровергнуть выводы моих высококвалифицированных оппонентов. И все же, за очень короткое время мне довелось столкнуться с тремя случаями, очень напоминающими то, что, судя по тексту Посланий и рассказу Св. Луки, произошло с Павлом.

Первый из них произошел в Индии в 1904 году. Сундар Сингх, чей отец был сикхом, а мать исповедовала индуизм, был потрясен тем презрением, с которым христианские миссионеры относились к собственной вере. От злости на них он даже сжег свой экземпляр Евангелия. «При этом, – рассказывает он, – в моем сердце продолжало расти беспокойство и в течение двух дней я чувствовал себя несчастным. На третий день <…> я взмолился к Богу и сказал Ему, что если Он не пожелает открыться мне, указать мне путь спасения и положить моим душевным мукам конец, если молитва эта останется без ответа, то еще до захода солнца я пойду к железной дороге и лягу на рельсы под проходящий поезд.

Я продолжал молиться до половины пятого, ожидая явления Кришны, Будды, или другой фигуры индуистского пантеона. Они так и не появились, но зато комната моя стала постепенно наполняться светом. Я открыл дверь, чтобы посмотреть, откуда он шел, но снаружи было темно. Вернувшись, я обнаружил, что свет, густея, принимает форму висящего в комнате светящегося шара, а внутри его появляется не индийское божество, которое я ожидал увидеть, а живой Христос, которого я считал мертвым. Я вовек не забуду ни его просветленного и любящего лица, ни тех слов, что я от него услышал: “Почему ты гонишь меня? Смотри, ведь я умер на кресте за тебя и за весь мир”. Эти слова поразили мое сердце как молния, и я пал перед Ним на землю. Душа моя наполнилась миром и несказанной радостью, и вся жизнь моя полностью изменилась. Старый Сундар Сингх умер: родился другой Сундар Сингх, служитель живого Христа».

Двенадцатого июня 1969 года нечто подобное произошло в тюремной камере с Андре Леве, узником, отбывавшим пятнадцатилетний срок за то, что именуют нынче «антиобщественным поведением» (вооруженное ограбление нескольких крупных магазинов). Я предоставляю ему слово:

«Заключение не изменило меня к лучшему, а превратило в коварного и опасного зверя. Для такого хищного зверя, как я, значение имело лишь одно – свобода. Я чувствовал, что ради нее я готов на все, даже на убийство … Добрый Боженька, о котором говорил мне в своем письме аббат Л., мог мне дать утешение, но мир, который Он создал, внушал мне ненависть.

И вот однажды я бросаю вызов тому, в кого у меня нет веры. Я кричу ему: „Если ты действительно существуешь, приди ко мне. Так, слушай же: я назначаю тебе встречу на два часа утра. Поговорим“. Это было 11 июня 1969 г.

В тот день я уснул, как обычно, около одиннадцати, приняв ежедневную дозу снотворного, позволявшую мне проспать пять-шесть часов мертвым сном.

Двенадцатого июня 1969 года, среди ночи, кто-то трясет и будит меня. Я вскакиваю, думая, что в камере кто-то есть. Я готов драться. „Кто здесь?“ – кричу я. В ответ изнутри меня раздается голос. Он громко звучит у меня в ушах и отзывается внутри гулким эхом, словно в тоннеле.

– Ты назначил мне встречу, Андре. Сейчас два часа пополуночи.

– Кто ты? Что ты тут делаешь?

Я не чувствую страха. Я бросаюсь к двери, колочу в нее кулаками. Подходит дежурный надзиратель и спрашивает, в чем дело.

– Ты что, собираешься мне тут голову морочить?

Он явно не понимает, что я ему говорю и уверяет, что я не произнес ни одного членораздельного слова.

– Который час?

– Два часа утра. Два часа. Два ровно.

Я возвращаюсь к койке. Надзиратель уходит. Я делаю несколько шагов, и внутренний голос обращается ко мне снова, так же громко, как прежде.

– Поверь мне. Я твой Бог. Бог всех людей.

Я спокоен. Я отвечаю ему.

– Я никогда тебя не видел. Чего ты ко мне привязался? Я тебя не вижу. Я тебя не знаю. Проваливай.

И тут моя маленькая, темная камера, постепенно исчезает. Ни потолка, ни стен больше нет. У меня над головой небо. Вместо зеленых прутьев оконной решетки я вижу неописуемый свет, и в этом свете мне является человек. Человек, который мне не знаком. На его руках, ногах и груди видны кровавые раны.

И вновь я слышу голос, но он уже не во мне – его эхо раздается в камере. Он обращается ко мне со словами:

– Эти раны я принял и за тебя тоже.

И только в этот момент падает с моих глаз сотканная тридцатью семью годами греха пелена… Я – грешник, а Он – мой Спаситель.

Впервые в жизни я падаю на колени и преклоняю главу. Впервые в жизни я преклоняю колени и плачу, потому что впервые встретил того, кто хочет меня полюбить».21 С этого дня Андре Леве неустанно ходит по тюрьмам, больницам, школам, неся людям свидетельство о совершившемся с ним чуде.

В 1974 году очень похожее обращение пережил на Яве молодой мусульманин, которому не исполнилось и восемнадцати лет. Бамбанг Дви Бьянторо был очень благочестивым молодым человеком. Пять раз в день он совершал положенные молитвы и прилежно изучал Коран. Вот как он рассказывает о том, что с ним произошло: «Однажды, совершая с Кораном на коленях вечернюю молитву, я увидел неожиданно яркий свет! То был не просто свет, а сотканная из света человеческая фигура. Это был очень красивый человек примерно моего нынешнего возраста, то есть лет тридцати четырех. У него были каштановые волосы, и одет он был в подобие белой туники. На уроженца Явы он похож не был. Его грудь словно светилась. Я не понимал, что со мной происходит. Губы этого человека не шевелились, но я чувствовал, что он обращается ко мне, говорит со мной. Это было странное чувство, потому что он говорил со мной, и я, хотя и ничего не слышал, все равно каким-то образом чувствовал, что он мне говорил. Он сказал по-явански: „Если хочешь спастись, следуй за мной!“ Я ответил ему, но лишь про себя, в сердце, потому что не мог пошевелить губами: „Кто вы?“ – „Я Иисус“, – ответил он. После этого свет постепенно рассеялся и погас. Я не знал, сколько времени это длилось. Может быть, несколько минут?» Но Бамбанг не понимает, что с ним произошло. Он не решается никому об этом рассказать. Тогда ему является второе видение, но «безмолвное и мимолетное». И лишь позднее, прочтя в Коране повествование о явлении архангела Гавриила Марии, он понимает, что ему явился сам Иисус. Закончив учебу, он стал искать людей, которые могли бы наставить его в новой вере. И позже, в Корее, в Межконфессиональном христианском институте он принимает, наконец, православие. Изучая труды Григория Паламы (византийского богослова XIV века) и работы современных православных богословов он постигает сокровенный смысл увиденного им света – смысл, который католики и протестанты не смогли ему разъяснить. В дальнейшем он становится Отцом Даниэлем, первым православным священником Индонезии.22

Мы можем быть стопроцентно уверены в том, что ни один из этих свидетелей не вдохновлялся в своих рассказах великими ветхозаветными теофаниями. Садху Судар Сингх принял крещение, но не присоединился ни к одной из христианских конфессий, свидетельствуя о Христе в популярных местах паломничества индуистов. Бамбанг, молодой мусульманин, стал первым православным священником Индонезии. Андре Леве, уверяю вас, хотя прямо я его об этом не спрашивал, и слыхом не слыхивал о Книге тайн Еноха. Он делится с людьми своим опытом в тюрьмах, больницах, школах, не ища при этом никакой известности, никакой славы.

Что, в таком случае, мешает нам признать, что Павел действительно пережил то, о чем он нам рассказывает? Я не хочу сказать, что приведенные мной свидетельства сводят очередные построения толкователей Павла на нет, потому что не в этом здесь дело. Но я убежден, что, знай они об этих свидетельствах, им пришлось бы свои позиции пересмотреть. Мы знаем, к примеру, что вспоминая одно из своих мистических переживаний, Павел восклицает: «Не полезно хвалиться мне; ибо я приду к видениям и откровениям Господним. Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке (только не знаю – в теле, или вне тела: Бог знает), что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которые человеку нельзя пересказать». И вот оказывается, что садху Сунгар Сингх переживал во время своих экстазов нечто очень похожее: «Я понял, – говорит он, – что имел в виду Павел, говоря „Было ли это в теле, или вне тела – не знаю“, ибо когда я был там, мне казалось, что тело у меня есть, и что у него есть форма, только соткана эта форма, если можно так выразиться, из света. Но касаясь его, я ничего не чувствовал. Это и было то, что Св. Павел называет духовным телом».23

Но самое худшее состоит в том, что даже знай наши экзегеты об этих свидетельствах, свои убеждения они вряд ли бы изменили. Ведь они вынуждали бы их взглянуть на многие письменные свидетельства, в том числе на евангельский рассказ о Преображении, да и ряд ветхозаветных текстов, другими глазами. Рассказ о фаворском свете – не литературное заимствование. То был самый настоящий свет, и апостолы Петр, Иаков и Иоанн его действительно видели, хотя на наш, земной свет он не был похож. И свет, который видел апостол Павел – тоже подлинный свет, а не литературный вымысел.

Есть и другие свидетельства, которые могли бы помочь им взглянуть на опыт апостола Павла иначе. Это, в первую очередь, свидетельства людей о своих переживаниях на грани кончины и в состоянии клинической смерти. Отец Мари-Эмиль Буамар был, без сомнения, первым, кто увидел близкое сходство между переживанием Св. Павла на пути в Дамаск и опытом клинической смерти.24 Если бы экзегеты подняли головы от своих фолиантов и оглянулись вокруг, они увидели бы, что миллионы, а сегодня десятки миллионов людей по всему миру пережили нечто очень похожее на то, о чем пишет Св. Павел. Я сам встречал немало таких людей повсюду – во Франции, в Италии, в Германии, в Соединенных Штатах. Они не занимаются сочинительством. Но даже спустя десять или двадцать лет после пережитого они не могут о нем забыть – это событие полностью изменило их жизнь. Наши ученые – медики, хирурги, неврологи – уже давно потеряли к таким случаям интерес. В лучшем случае, они подыскивают им задним числом психологическое объяснение. Но с некоторых пор объяснения эти обнаружили свою несостоятельность, и в последнее время появляется все больше работ, авторы которых с готовностью принимают эти рассказы за чистую монету, за описание того, что эти люди действительно пережили.

На этот счет существует обширная литература, содержащая немало новых свидетельств, в том числе со стороны врачей, то есть специализированная медицинская литература.25 Доктор Шарбонье успешно защитил в Реймсе диссертацию о экстра-нейронном сознании, то есть сознании вне тела, или вне мозга. Я сам немного помогал ему в поиске свидетельств – в те годы, когда явления эти были ещё малоизвестны.

В этих свидетельствах обнаруживаются как общие элементы, так и некоторые особенности. Я процитирую здесь лишь несколько из них – те, что содержат характерные детали, очень напоминающие рассказ Павла:

«Сначала я увидел подобие звезды, точку на горизонте. Затем солнце, гигантское солнце, чья поразительная ясность нисколько не смущала меня… казалось, этот странный свет был всецело светом любви…»

«И тогда этот яркий свет, этот лучащийся белый свет заполнил все мое существо и привел меня в состояние восторженного, возвышенного, неописуемого экстаза…»26

Заметим, что каждое такое видение света сопровождалось исходом из тела, нередко умирающий слышал голос – порою тихий, порою громоподобный, словно наполняющий собою вселенную. «Как сказать вам о Свете, Его надо пережить… То был свет чудный, яркий, струящийся, живой, невероятно чистый. То был океан Любви, но Любви чистой, той, что дает себя, ничего не требуя, Любви солнечной, и я был Любовью…»27

Еще более убедительными показались бы нашим богословам и экзегетам рассказы о подобных переживаниях, почерпнутые из житий святых. Такие видения света и разговоры со светоносными существами в них далеко не редкость. Я не стану здесь приводить примеры, так как составил из них целую антологию, приведенную в моей книге Чтобы Бог стал человеком – детальное их обсуждение вы найдете в работе Иоахима Боффе. Позволю себе процитировать здесь лишь несколько строк Св. Екатерины Сиенской: «Душа покинула мое тело и я видела тайны Божии, о которых невозможно рассказать на земле…». Замечу, что Екатерина Сиенская оставалась бездыханной в течение четырех часов.

Журнал Фигаро начал выпуск обширного сорокатомного издания под названием «Великие представители христианской духовности». Каждый том включает очерк об авторе, которому он посвящен, антологию его текстов и диск с записью этих текстов в исполнении Мишеля Лонсдаля, французского актера, известного своим интересом к духовной литературе. Собрание призвано помочь верующим открыть для себя свои духовные корни и представить христианство наилучшим образом для тех, кто с ним еще не знаком. Том, посвященный Святому Павлу, был, естественно, поручен Мари-Франсуа Базле, которая одним росчерком пера устраняет из жизни апостола все сверхъестественные моменты. Среди высокопоставленных лиц католической Церкви растет стремление разрушить традиционную веру, заменив ее христианством, где нет места ни чудесам, ни божественности Христа, ни даже самому Богу. Всякое личное начало из Бога оказывается устранено, и слово «Бог» можно вполне заменить, например, «Природой», сказав: «Природа все сотворила во благо» – да мало ли мы с вами слышали таких формул?

Как не увидеть в этом происки Сатаны – врага, который в Евангелии сходится с Иисусом в настоящем поединке и терпит от Него поражение? За прошедшие с тех пор века он проник в Церковь изнутри, подточил ее основы соблазном власти,28 развратил духовенство и, действуя через специалистов, богословов и экзегетов, лишил содержания саму веру. Дух Лукавого проник всюду. Уйди прочь, Сатана!»