Читать книгу Жиль Делёз и Феликс Гваттари. Перекрестная биография - Франсуа Досс - Страница 5

Во время войны отец Гваттари сошелся с известным предпринимателем, неким Пьером Ларде, который в 1912 году наткнулся в Никарагуа на такой вкусный напиток, что тут же решил импортировать его во Францию. Это напиток, который станет знаменитым продуктом для завтрака Banania, состоящим из банановой муки, молотых хлопьев, какао и сахара. Вернувшись в 1914 году в Париж, он взялся за за его промышленное производство и распространение при помощи рекламной кампании «Есть такая вкусная Банания», обязанной своим успехом популярности в 1915 году сенегальских стрелков. На волне моды на свой продукт Пьер Ларде быстро разбогател и зажил на широкую ногу – завел лошадей, одевался как крупный буржуа, посещал парижское казино. Когда кто-то из друзей посоветовал ему начать играть на бирже, он решил создать акционерное общество и купил шоколадную фабрику в Эпинэ. Но дела не заладились, и Ларде, на грани банкротства, вынужден закрыть предприятие. Начавшийся судебный процесс чуть не превратился в драму: разорившемуся патрону взбрело в голову застрелиться из револьвера прямо в зале суда.

Оказавшись во главе фабрики, на которой он раньше был управляющим, отец Гваттари решает все бросить и отправиться разводить овец в местечко под названием Ла-Рапуйер в Орне. Потерпев неудачу с овцами, он перебрался в Уазу разводить ангорских кроликов, которые были в моде после войны. Именно там, среди кроликов в Вильнёв-ле-Саблон (теперь Вильнёв-ле-Руа), неподалеку от Меру, и родился Пьер-Феликс. Но традиционный промысел – разведение ангорских кроликов быстро приходит в упадок из-за кризиса и модернизации в текстильной отрасли, и семейство Гваттари вынуждено съесть своих: «Мой отец был не создан и для кроликов тоже», – подтверждает Жан, старший из троих детей[80]. Семья возвращается в окрестности Парижа. После всех перипетий начинать все сначала непросто. Гваттари поселились в социальном жилье в районе «Город птиц» в Монруж. Отец снова пустился в безнадежные мелкие коммерческие авантюры: торговал кофеварками, потом картошкой. Этого не хватало, чтобы прокормить многочисленную семью. Терпение Гваттари-старшего было на исходе, и ходили слухи, что он подумывал о самоубийстве. Однако в 1934 году ему удается получить кредит и снова заняться шоколадом, он создает новую фирму «Монбана». Его фабрика расположена в Ла-Гаренн-Коломб; в итоге он все-таки становится главой маленького процветающего предприятия и полностью посвящает себя ему. Семьей поэтому занимается исключительно его жена, с «некоторым чувством самоотречения»[81]. Жанна Паоли, родом с Корсики, восстановила связь со своим итальянским прошлым, когда в 17 лет вышла замуж за Гваттари, чья семья была родом из Болоньи: «Они поженились в 1919 году. Тогда он был героем войны, и она вышла за него скорее из восхищения, чем по каким-то другим соображениям»[82].

Мать, любившая литературу и искусство, оказала огромное влияние на младшего сына, спроецировав на него, в частности, сожаление о том, что у нее так и не родилась дочь. Пьер-Феликс, кажется, был крайне робким ребенком, замкнутым, «почти девочкой»[83].

В 1952 году, когда он в возрасте 22 лет покидает отчий дом и селится со своей подругой Мишлин Као на той же улице, через два дома от родителей, Гваттари упоминает в своем дневнике конфликт между Мишлин и матерью, показывающий, что мать любила его особой любовью: «Настоятельное желание матери контролировать мои ночи приводит меня в ужас, (надо заметить, что отец в этом деле остается зрителем)»[84]. Некоторое время спустя он записывает: «Я никогда не осмеливался любить свою мать. Не иметь смелости полюбить свою мать – значит обречь себя на бесконечные колебания на пороге жизни. Я все время удаляюсь от мира. Я не чувствую его, не погружаюсь в него. Я одновременно и слишком близко, и слишком далеко от материнских объектов. я умираю от всего этого»[85]. Три года спустя он снова пишет в дневнике:

Эта строгость, которая дает мне такую логическую твердость в рассуждениях, в материях чувств быстро оборачивается скованностью; дух системы, из-за которого за пределами собственной системы я оказываюсь безоружен, в отчаянии, в упадке, – как мне кажется, идет от моей матери. Она переезжает в Монтуар. Корит меня за то, что я ее бросил. Темперамент, не склонный делиться. Потребность в клановости у меня, видимо, тоже от нее. Я так много от нее унаследовал, потому что она дала мне жизнь, – вот так история! Она слишком на меня повлияла, жить вместе стало невозможно[86].

Одно из первых воспоминаний об отце восходит к 1933 году – Феликсу три, и отец заявляет ему: «Должен тебе сказать, что мы собираемся провернуть одно дельце». Эта фраза, родившаяся из отчаяния первых лет кризиса, отмеченная неослабевающим желанием выбраться из него, станет своеобразным принципом жизни для маленького Феликса, на которого она произвела глубокое впечатление: «По-моему, всю свою жизнь я только и делал, что проворачивал то или иное дельце»[87]. Но успех этой инициативы имел свои побочные эффекты для младшего ребенка: родители стали реже бывать рядом, и маленький Пьер-Феликс быстро почувствовал себя брошенным. Он пытается показать, что несчастен, но не может это как следует выразить, переводит все в соматику до такой степени, что его бледность и замкнутый темперамент в конце концов начинают вызывать беспокойство у родителей. Его отводят к врачу, который советует отправить ребенка в деревню отдохнуть, и «тут меня, который был так привязан к жизни вместе с братьями и всеми остальными, отправили в Нормандию, к довольно суровой бабке, где я оказался отрезан от всего»[88]. Очевидно, что Пьер-Феликс очень тяжело переживал эту разлуку, причиной которой, как ему кажется, стало отдаление матери – у нее не хватало на него времени: «Я плакал, когда они приезжали меня навестить и когда уезжали. Я был страшно несчастен»[89].