Читать книгу Тиран Марса - Фредерик Арнольд Каммер-мл. - Страница 8

ЭТО СЛУЧИЛОСЬ, когда я был еще совсем юнцом и держал торговую станцию на Марсе. В то время я служил сержантом в Инопланетном Легионе. Вы же помните Легион? Пена космоса, собранная по всем сточным канавам Солнечной системы и предназначенная, чтобы держать марсиан в узде, пока наши торговцы будут выдергивать у них золотые пломбы и рвать на ходу подметки. А я думал, что это будет прекрасное, романтические приключение!

Местом моего назначения оказалась Джерала, аккурат посреди Красной Пустыни, где было вдвое жарче, чем в аду, и в три раза суше. Один вечно покрытый пеной колодец, пяток выглядящих несчастными деревьев холу и садок для кроликов, по недоразумению называемый туземной деревней, весь грязный и блохастый. Перед деревней, растянувшись по краю космодрома, стояли наши бараки, радиорубка и ветхая торговая станция Черного Слэна. А вокруг, насколько хватало глаз, простиралась плоская, как стол, проклятая пустыня. О, то еще было местечко!

У Слэна, насколько я помню, было плоховато с юмором после обеда, когда солнце било землю невидимыми молотами жары, а объемистое брюхо торговца становилось переполненным марсианским тонгом. Он продолжал ворчать во время игры в карты – мы играли в блэк джек – и проклинал слугу-туземца, который слишком медленно притаскивал очередную порцию льда, и спорил с Уилки, нашим радиооператором, потому что тот вечно оставлял включенным радиоприемник, а музыка напоминала ему об оставшейся в Нью-Йорке девушке.

Около пяти часов, разумеется, по марсианскому времени, я накинул китель и пошел будить смену, готовящуюся к ночному патрулю. Под моим командованием было шесть человек с лучевиками, песчаными лыжами и шлемами от солнца, и я чувствовал себя важной персоной, невзирая даже на то, что отделение состояло из одного юпитерианина, который в ширину был ровно столько же, сколько и в высоту, и умел смываться одним прыжком… что и делал при первых же признаках проблем. Еще были два вечно пьяные венерианина, и три коричнево-красных марсианина, чешуйчатых и похожих на птиц, которые утверждали, что они земляне, только их предки подверглись радиации. Однако, имея в округе лишь несколько сотен аборигенов, пустынников с узловатыми пальцами и выпученными глазами, вооруженными лишь метательными ножами и, изредка, древними пороховыми ружьями, которые купили где-то по дешевке, я не слишком волновался.

Я уже почти дошел до двери барака, когда услышал адский рев, визг и завывания, словно к нам бежала толпа бунтовщиков. Обернувшись, я увидел Черного Слэна, стоявшего у радиорубки и державшего в каждой руке по слуге-туземцу, которых время от времени стучал чешуйчатыми, лысыми головами друг о друга, и так громко изрыгал ругательства, что почти заглушал вопли бедолаг.

Я выхватил оружие и побежал к радиорубке. Похоже, у нас возникла проблема. Слэн был высоким, сильным мужчиной, с черными волосами и черной же бородой, из-за чего и получил прозвище Черный. Нос его носил на себе результаты воздействия всех спиртных напитков в Солнечной системе. Он был единственным человеком, который мог без последствий хлебать нептунианское оло. По слухам, у него были жены и отпрыски на всех планетах, не говоря уж об астероидах. Начинал он в амплуа контрабандиста, отбыл срок в тюремной колонии на Фобосе и теперь вот на законных основаниях грабил туземцев-марсиан, обменивая будильники, портативные радиоприемники и дешевые позолоченные часы на рубины из пустынь, синие кристаллы торене из песчаных пещер и кожу марсианских хьюуа, которые были здесь чем-то вроде кенгуру и стояли на земных рынках даже больше, чем соболь или морская выдра.

Как я уже сказал, Черный бил бедняг головами, как барабанщик лупит по тарелкам, а около сотни их соплеменников стояли на коленях у дверей своих небольших конических хижин, издавая странные вопли с просьбами о помощи солнцу, которому поклонялись. Причем я заметил, что некоторые из них, недовольные нулевой реакцией своего божества, поглаживали рукоятки медных ножей. Их уродливые, выгнутые лица были, как всегда, неподвижны, но в круглых, выпученных глазах я не видел симпатии.

Я ткнул лучевиком в спину Слэну и велел прекратить. Оба красномордых упали на песок и остались там, оглашая окрестности громкими стонами, может, получив сотрясение мозга, а может, что и похуже.

– И как я, по-вашему, должен поддерживать здесь порядок? – проворчал я Слэну, – если вы вытворяете такое? Идите проспитесь, только скройтесь с глаз… Вы пьяны!

Черный уставился на него остекленевшими глазами.

– Эти проклятые маленькие ворюги, – пробормотал он. – Да еще жара… она доконает меня.

И этого хватило, чтобы мои бедные нервы не выдержали. Я накинулся на него с растущей в груди злостью.

– Мне так же жарко, как и вам! – рявкнул я. – Еще одна такая выходка, и я аннулирую вашу торговую лицензию!

Слэн не сводил с меня неподвижных глаз, его косматые брови сомкнулись в одну линию. Он не представлял собой приятное зрелище в грязной майке и мятых штанах, заправленных в старые ботинки. Руки его, как я помню, были покрыты фиолетовыми пятнами ожогов от старых сражений с применением лучевиков. Толпа красномордых, почувствовав конфликт, придвинулась ближе, пристально наблюдая за нами.

– Вы поняли? – гаркнул я и сунул лучевик в кобуру.

Слэн все еще ничего не ответил. Я видел, как напряглись его мышцы, словно он готовился прыгнуть. И я подумал, успею ли выстрелить первым…

Но тут я услышал голос Уилки, зовущий меня из радиорубки.

– Корабль на подходе! – закричал он. – Уже идет на посадку!

НАПРЯЖЕННАЯ ОБСТАНОВКА сразу же спала. Мы со Слэном резко повернулись в большому песчаному полю, которое шутливо называли космопортом. И конечно же, над ним уже висел добрый, старый «Вестрис», покачиваясь на струях пламени, а моя команда стояла вокруг и глазела на посадку, такая бодрая, будто бы не проспала весь день.

Как только корабль приземлился, Уилки уже побежал за почтой. Его девушка писала ему по одному письму в месяц. Я пошел за ним, чтобы посмотреть, привез ли корабль табак.

С лязгом раскрылся главный люк «Вестриса», и из его темноты шагнул на трап, потирая руки, низенький человек. Он был в выцветшем волокнистом дождевике, хотя, видит Бог, на Марсе еще никому не понадобился дождевик, а позади него носильщик с трудом тащил негабаритный чемодан.

Слэн, ждущий, пока спустится лифт, чтобы выгрузить из него всякую торговую мелочевку, нахмурился, очевидно, подумав, что этот человечек торговец-конкурент.

– И какого черта вам здесь понадобилось? – грубо спросил он.

Маленький человечек сделал странное движение, будто мыл руки.

– Джон Энсон, путешественник, – сказал он. – Занимаюсь гальванопластикой золотом и серебром по минимальным расценкам. Возможно, у вас, джентльмены, найдутся серебряные вещи, нуждающиеся в дополнительном покрытии…

Я подумал, что Черный Слэн сейчас взорвется.

– Серебряное покрытие?! – взревел он. – Вы что, черт подери, считаете, что здесь богатый пригород?

– Не обижайтесь, сэр… Не обижайтесь. Вообще-то я веду бизнес с туземцами. Они, как дети. Любят блестящие вещички. Но позолоченные часы и хромированные ножи со временем тускнеют. А я придаю им прежний блестящий вид…

Как дети, это точно. Я посмотрел на маленького человечка и усмехнулся. В те времена много таких побывало на Марсе. Начинали с рюкзачком за плечами, а заканчивали миллионерами. По рубину за гальванопокрытие будильника. Или кожу хулла за то, чтобы превратить тусклый железный браслет в золотой или серебряный. Хороший бизнес, так как на Марсе до сих пор имелись в избытке лишь два металла – железо и медь.

– Если бы я только мог найти себе помещение, – продолжал Энсон.

Я велел одному из своих людей выделить ему уголок на складе и повернулся осмотреть нашего второго гостя. Это был высокий, сутулый человек, одетый в мрачную черную одежду. Но глаза его были серыми и дружелюбными, и вообще он немного походил на Авраама Линкольна.

– Преподобный Иезекия Джонс, – представился он. – Прилетел, чтобы вести миссионерскую деятельность среди язычников.

Я замер и пробормотал нечто вроде приветствия. Миссионерская деятельность…

– Я счастлив встретить вас здесь, господа, – продолжал преподобный Джонс. – Я привез великие традиции Земли отсталым туземцам этой забытой Богом заставы. Дух законности и правопорядка, которые сделали нашу цивилизацию великой…

Я ничего не сказал. Я подумал о законности и правопорядке, представленными моей полупьяной командой, продуктами цивилизации Слэна – оружии и ликере, – и о христианском духе, который большинство из нас оставили на Земле. Потом я взглянул на Слэна. Он буквально брызгал гневом. Лицо его побагровело, а глаза стали холодными, как лунный пейзаж. Потом он подпрыгнул, словно его укусил один из зеленых, очень больно кусающихся марсианских муравьев.

– Нет! – проревел он, махая кулаками. – Клянусь пространством, нет! Не будет лживого певца псалмов на этом форпосте, который станет совать свой длинный нос в мои дела и вызовет проблемы с красномордыми! Будь я проклят, если позволю… – И тут он принялся высказывать свое мнение о миссионерах и миссионерстве на главных языках и диалектах всех девяти планет.

Преподобный Иезекия Джонс молча стоял, пока Слэн рвал на себе рубаху. Когда же он закончил, то Джонс распрямил худые плечи.

– Мне очень жаль, – сказал он, наконец. – Как можем винить мы жителей Марса за их грехи. Если привозим им с Земли примеры Сатаны? – Голос его возрос, загремел: – Раскайся, о, злой человек, прежде чем станет слишком поздно!

Из глаз Слэна полетели искры, рука его скользнула к лучевику на поясе. Он был метким стрелком. Я сам видел, как он зажег сигарету в зубах человека, даже не подпалив ему усы. И я решил, что сейчас самое время проявить свою власть.

– Ладно, Слэн, – сказал я, шагнув вперед. – Никаких грубостей. Если преподобный хочет открыть здесь свою лавку, никто не может его останавливать. По крайней мере, пока я командую этим форпостом. Уилки, отведите мистера Джонса к баракам. Думаю, мы сможем найти там ему комнату.

– Конечно! – усмехаясь, ответил Уилки. – Пойдемте, преподобный!

КОГДА ОНИ ушли, я повернулся к Слэну.

Тот стоял, широко расставив ноги, сунув большие пальцы рук за пояс и воинственно подняв торчком бороду.

– Ну, и что вам не нравится? – спросил я. – Почему вас волнует, спасет ли здесь пастор несколько душ? C моих плеч слетел бы немалый груз, если бы часть этих вороватых дьяволят переменилась к лучшему.

Слэн резко рассмеялся.

– Вы просто дурак, – медленно проговорил он. – Разве вы не понимаете, сколько этих пустынных крысят верят в своего бога, Солнце? И когда этот небесный пастырь начнет свое «просвещение», начнутся проблемы! Большие проблемы! Вот увидите.

Я взглянул на туземный квартал. На площадке перед желтым куполом храма Солнца маленький коробейник Энсон уже начал свое шоу. Он превратил свой старый плащ в алое одеяние и стал творить мистические вещи при помощи простого электролиза. Он жестикулировал и совершал пассы, превращая тусклое железо или грязную медь в сверкающее серебро или золото.

– Коробейники и проповедники, – усмехнулся я. – На Марс прибыла цивилизация, Слэн. Лучше наденьте чистую рубашку и тоже преобразуйтесь!

– Ни за что на свете! – сверкнуло глазами Слэн. – Черт! Одно дело – честная и справедливая торговля, когда каждая сторона думает, что поимела другую! Но когда дело доходит до того, что красномордым говорят, как они должны думать и жить так, как велит Бог, вот тут-то и начинаются неприятности!

– Все это лишь означает, что вы пригрели здесь себе местечко и не хотели бы ничего менять, – хихикнул я. – Аллилуйя, Слэн! Скоро мы увидим вас в церкви!

Но Черный был прав, несмотря на все свое неистовство. На следующее утро я взял всех шестерых своих героев-солдат для недельного патрулирования равнин, надеясь, что потом из них выйдет хоть часть тонга. А когда мы вернулись, деревня переменилась.

Не физически переменилась, разумеется, нет! Все было вроде бы по-прежнему. Но изменилась здешняя атмосфера. Раньше красномордые, скользящие по извилистым улочкам в своих длинных пылевиках, поворачивались, когда я проходил мимо, или останавливали меня со всякими просьбами и жалобами. Но в тот день, кода я вернулся!.. Да меня словно там и не было! Ни поклона, ни взгляда, ни слова. Я как будто стал невидимкой. И мне это очень не понравилось.

Оставив своих людей в бараках, сразу же направился к лавчонке Слэна. Черный был пьян. Он развалился в большом кресле и, посверкивая налитыми кровью глазами, чистил свой лучевик. В углу сидел маленький Энсон, занимаясь сложением каких-то чисел в потрепанном блокноте.

– Привет, Черный, – усмехнулся я. – Тебя уже сделали дьяконом?

– Гатхой! – неприлично выразился по-сатурниански Слэн и продолжал чистить оружие.

– Доброе утро, сержант, – отозвался Энсон, поднимая взгляд. – Как прошла поездка?

– Пылевые бури, песчаные муравьи и проклятая убийственная жара, – ответил я. – Что здесь случилось? Красномордые кажутся какими-то скованными.

– Скованными? – повторил Энсон. – О, нет, сэр, ничуть! Очень дружелюбные люди! Здесь прекрасное место для торговли. За первые два дня я заработал сто долларов на гальванизации украшений, ножей и всего подобного. Теперь на очереди зеркала – плоские, как блюда, вещички, которые ждут, когда я их посеребрю…

– Зеркала? – Слэн поднялся с кресла и выпятил губы. – Вы говорите, зеркала?

– Ну, да, – кивнул маленький Энсон. – Десятки зеркал, медные с серебряной отражающей поверхностью. Мне принес их первосвященник из храма. Они очень древние и серебро потускнело или местами протерлось. Я думаю, они как-то связаны с верой в Солнце. Они еще такие дети…

Слэн ничего не сказал. Повернувшись, он принялся запирать окна и двери, затем достал из-под стола зачехленное оружие и боеприпасы.

– Ерунда, – покачал я головой. – Однако, с таким лицом, как у некоторых, я бы тоже боялся зеркал.

– Боялся зеркал?! – Слэн развернулся ко мне, ощетинив свою черную бороду. – О, кольца Сатурна! И они посылают таких простодушных щенков, как вы, чтобы держать в узде красномордых! Скоро вы узнаете… – Он резко замолчал, прислушиваясь.

На улице отдавался торжественным эхом глубокий, сильный голос… голос преподобного Иезекии Джонса. Он говорил на ломаном марсианском, какой преподают в земных школах, и с мягкой твердостью повествовал о Законах Божиих.

Я СТРЕМИТЕЛЬНО выглянул на улицу. В нескольких шагах от одного из складов стояла высокая, худая фигура Джонса, одетая, несмотря на ужасающую жару, во все черное, как одеяние гробовщика. Сейчас он еще больше походил на старого Эйба Линкольна. Уилки, у которого всегда была тяга к религии, стоял рядом с ним, обнажив голову и рискуя заработать солнечный удар. На улице было полно марсиан, сотни марсиан, очень пассивных, в свободных пылевиках, едва держащихся на лишенных плеч телах. Красные уродливые, морщинистые лица были совершенно безучастными, как и всегда, но мне показалось, что в их выпученных лягушачьих глазах мелькают какие-то огоньки. Иезекия Джонс, должно быть, почувствовал их враждебность, поскольку стал говорить с еще большей убежденностью, чем прежде.

– Бог добра, мира, любви, – говорил он. – Не Бог одной страны. Одной расы, одной планеты, но Создатель жизни повсюду во Вселенной. О, братья мои, не падайте на колени перед Солнцем, одним из творений Бога, не менее замечательным, чем ваши тела, а падите ниц перед Ним, Тем, кто сотворил тысячи солнц…

– Сейчас начнется, – пробормотал Слэн. – Я чую это! Черт, я!.. – И он резко вздохнул.

Толпа красномордых шевельнулась. Они не кричали, не скакали, не махали руками, как это делала бы толпа на Земле. С бесчувственными, непроницаемыми лицами они просто двинулись вперед и схватили Джонса и Уилки.

– Великий Боже! – воскликнул я, выхватывая оружие. – Мы должны их спасти! Вперед! – И я выскочил в обжигающе-белый солнечный свет, стреляя на ходу.

Но Слэн не присоединился ко мне. Выбегая из двери, я услышал, как он что-то бормочет о «проклятом священнике». Он не хотел рисковать шеей ради преподобного Иезекии Джонса.

Я понял это слишком поздно, и остановиться уже не успел. Как только я появился из дома, в меня тут же полетел десяток ножей. Инстинктивно я упал на колено, и ножи пролетели у меня над головой, стукаясь в кристалловидную стену. Некоторые влетели в дверной проем, и я невольно подумал, что Энсон, должно быть, узнал те самые ножи, которые собирался серебрить и которые со свистом теперь пролетели по комнате.

Тогда я нажал курок лучевика, пуская в толпу красномордых дьяволов красные вспышки пламени. С десяток почерневших, обугленных тел упали на рыжий песок, а остальные взвыли от ярости. Я продолжал стрелять, и черный, зловещий дым поднялся над переполненной улицей, а от запаха горелого мяса, живо напомнившего мне крематорий, желудок у меня подскочил к горлу.

КРАСНОМОРДЫЕ стали палить в ответ. Их древние пороховые ружья, стрелявшие пулями, производили адский шум, и я увидел небольшие фонтанчики пыли в уличной пыли, приближающиеся ко мне. Марсиане, державшие Джонса и Уилки, потащили их к большому желтому куполу храма Солнца. По ним я не стрелял, боясь попасть в людей. Затем над моей головой пролетело пламя. Это в действие все же вступил Слэн.

Красномордые стали разбегаться в поисках укрытий, а я рванулся за группой, уводившей Уилки и Джонса. Древние ружья с шумом палили, пули свистели у меня над головой, а временами словно горячий ветер проносился мимо моего лица.

– Лауренс! – вопил Уилки. – Ради Бога, быстрее!

Я смахнул со лба заливающий глаза пот. Один из красномордых поднес нож к груди Иезекии Джонса. Пастор молился, стоя на коленях в пыли. Маленькие дьяволята с лягушачьими глазами завывали, как бешеные собаки.

Я поспешно выстрелил от бедра. Удача сопутствовала мне. Рука красномордого мгновенно почернела, и он выронил нож на землю. Другими выстрелами я свалил еще двоих из них, а позади меня Слэн сдерживал полотнищами огня вопящую толпу.

Внезапно оставшиеся красномордые отпустили Уилки и Джонса и пустились наутек.

– Бежим! – пробормотал я, хватая миссионера за руку. – Быстрее! В лавку Слэна!

Он ошеломлено кивнул и последовал за мной. Вокруг нас свистели пули. Уилки позеленел при виде обугленных тел, загромоздивших площадь перед лавкой. Слэн стоял в дверях с лучевиком в каждой руке, и поджаривал красномордых, как только они высовывались из укрытий. Время от времени из-за хижин и складов слышались крики.

– Подержите их еще минутку! – крикнул я. – А мы…

Я не успел договорить. Выстрел из лучевика пролетел мимо нас и ударил в спину Уилки, который рухнул в пыль лицом, и душа его отлетела в вечность.

– Грязные предатели! – услышал я вопль Слэна. – Да будут прокляты ваши души!

Мы были уже в шаге от лавки. Вталкивая Иезекию Джонса внутрь, я оглянулся через плечо. Перед бараками мой юпитерианин, два венерианина и три марсианина, с лучевиками в руках, раздавали наше запасное оружие туземцам.

– Вот вам ваш Иностранный Легион! – взревел Слэн! – Отличные лояльные крысы! – Он втащил меня в комнату, еще разок выстрелил из лучевика и пинком захлопнул дверь. – Зато мы спасли преподобного Джонса, которого следует поблагодарить за все это! – И он бросил испепеляющий взгляд на миссионера.

Иезекия Джонс встал на колени в углу комнаты и, подняв вверх лицо, начал молиться. Я понял, что от него не будет никакой помощи в обороне форпоста. И от Энсона тоже. Маленький ремесленник раскачивался взад-вперед с побелевшим лицом и что-то испуганно бормотал. Я смыл кровь с глубокого пореза на лице и подполз к лежащему у окна Слэну.

– Нет ни единого шанса! – пробормотал Черный. – Это просто вопрос времени, сколько мы сможем продержаться, прежде чем нас прибьют. Давайте-ка, постреляем, парень!

Я КИВНУЛ и выхватил лучевик. Получение лучевиков придало красномордым храбрости. Десяток из них тут же залезли на крышу склада и взяли нас на прицел, а остальные тем временем поползли по площади. Я чуть высунул голову из-за подоконника, дав несколько выстрелов и тут же нырнул обратно, поскольку стрелки на крыше склада принялись палить.

Сквозь вопли красномордых я слышал шипение лучевиков Слэна в другом окне и бормочущего молитвы проповедника. Очень помогут нам сейчас молитвы, мельком подумал я. Однако, я не мог не чувствовать жалости к преподобному Джонсу. Он очень старался обратить этих дьяволят в истинную веру… и при том не ведал, что творит. Сейчас он чувствовал, что все это кровопролитие началось из-за его ошибки. Это была тяжелая ноша для совестливого человека, а обвинения Слэна не облегчали ее.

Следующие пять минут стали сплошным сверкающим кошмаром. Пули и лучи носились по воздуху. Слэн ругался без роздыху, а маленький Энсон хныкал, точно заблудившийся ребенок.

– Прохвост! – зарычал на него Слэн. – Все это заварил ты и этот сладкоречивый певец псалмов, а расхлебывать теперь должны мы! Почему бы вам не умереть мужчинами, в бою?

Я был слишком занят, пытаясь вести стрельбу, чтобы ответить ему. Красномордые были уже близко, а из-за жары у меня так тряслись руки, что я уже не мог попасть даже в склад. Из-за жары? Это была не просто жара! В комнате, должно быть, было градусов под двести. Лавка под обстрелом лучевиков превратилась в настоящий ад. Стекла в окнах были выбиты, дверь разнесена на куски, а кристалловидные стены так раскалились, что к ним невозможно было прикоснуться. И я возблагодарил свою счастливую звезду, что древесины практически нет на Марсе, и дома из нее не строят.

Слэн в другом конце помещения был похож на демона из преисподней. Его черная борода была подпалена, одежда обгорела, лицо было темно-багровым от ярости и сажи. А через несколько секунд наши лучевики разрядились. Пока мы со Слэном обожженными пальцами пытались вставить в них новые батареи, разлетелись остатки двери, и помещение наполнилось марсианами.

Энсона, Джонса и меня схватили и связали, прежде чем мы поняли, что происходит. Но Черный Слэн принял бой. Марсиане буквально облепили его, а он отбивался, и его кулачищи мелькали без устали.

– Не давайтесь им живыми! – кричал он. – Их зеркала…

Он не успел договорить, и был накрыт сплошной массой красных тел.

Когда Черного все же связали, нас выволокли на улицу и потащили мимо почерневшего тела несчастного Уилки, в лабиринт бесформенных хижин позади складов. Потом мы оказались на каменной площади перед большим желтым куполом Храма Солнца. Ошеломленные, ослепленные жестоким солнечным светом, мы стояли, все четверо в ряд. Должно быть, мы представляли собой оригинальную картину. Джонс молился, Слэн ругался, Энсон что-то бормотал себе под нос, а у меня колени стучали, как кастаньеты, и я задавал себе вопрос, что теперь будет.

ДОЛГО ЖДАТЬ не пришлось.

Двери храма открылись, и оттуда вышел приземистый марсианин с жабьим лицом. Он был голый, если не считать узенького пояса, и каждый дюйм его тела был окрашен в тошнотворный желтый цвет. Он медленно шел к нам по площади. С каждый шагом поднимая босыми ногами облачка вездесущей красноватой пыли.

– Кхафор, Дитя Солнца, – пробормотал Слэн. – Верховный могол храма. – Он бросил гневный взгляд на Иезекию Джонса. – За все это надо благодарить вас и вашу набожную трепотню! Даже меня, никогда не верившего в вашего Бога, ждет то же самое наказание!

Джон, стоя неподвижно со склоненной головой, ничего не ответил. Мне все это казалось кошмарным сном. Пыльная площадь, безмолвные красномордые с унылыми лицами, большой купол Храма Солнца… Меня всегда интересовало, что происходит в этом храме. Мы так мало знали о красномордых, об их обычаях, привычках, верованиях. Они никогда не разговаривали с нами, кроме как по торговым делам. Теперь, конечно, мы все сами увидим. Желтый человек поднял на нас большие глаза, похожие на глаза ящерицы, и заговорил:

– Люди Земли! – торжественно сказал он. – В течение долгих лет мы торговали с вами. Мирно жили бок о бок, и никогда не вмешивались в дела веры друг друга. Теперь же прибыл этот землянин, представитель новых богов, решив свергнуть могущественное Солнце. Может быть, слова его верны, и Солнце – всего лишь дитя его богов. Мы привели вас сюда, чтобы узнать правду. К вам будет повернут Лик Небесного Огня. Если вы сумеете сделать то, что не мог еще ни один человек, то есть глянуть в него и остаться в живых, тогда, конечно, мы навсегда будем следовать вашей вере. Но если вы потерпите неудачу, то мы убедимся, что наш бог, Солнце, сильнее вашего.

– Нет! – раздался страдающий голос Джонса. – Наша религия проповедует любовь, а не силу!

– Но вы же сами сказали, – прогудел желтый человек, – что ваш всемогущий мог разверзнуть хляби небесные, разрушать стены и останавливать ход Солнца по небу. Тогда для него вызвать затмение Солнца – сущий пустяк! Так что пусть испытание начнется!

ПРИ ЭТИХ СЛОВАХ появились два красномордых с невозмутимыми лицами, неся какое-то устройство, покрытое кроваво-красной тканью. При виде его по толпе пронеслось свистящее перешептывание. Желтый человек очень бережно снял покрывало и обнажил странный набор отражателей в форме блюда, установленных на легкой деревянной подставке.

– Ага! – пробормотал Энсон. – Это же зеркала, которые я сам посеребрил! И зачем им эти зеркала?..

– Сейчас узнаешь! – рявкнул Слэн. – Мистер Джонс всем нам подарил возможность стать первыми марсианскими мучениками! А вы так не считаете, Энсон? Я уверен, он должен поблагодарить вас за то, что вы покрыли серебром эти зеркала! Возможно, это сделает из него святого! Клянусь кольцами Сатурна, если бы я только мог освободиться, я бы убил вас обоих перед тем, как умру сам!

Иезекия Джонс по-прежнему ничего не сказал. Его худое, изможденное лицо было поднято к нему, губы слегка шевелились. Зубы Энсона застучали, как игральные кости.

Кхафор, желтый человек, указал на Слэна. Его помощники поставили на определенном расстоянии от устройства железный стул, и посадили Черного на него. Мгновение они настраивали сияющие отражатели, затем отскочили от устройства. Свет от сотни зеркал сосредоточился в одной точке, осветив Слэна словно гигантским прожектором. Торговец принялся костерить на все корки, но не красномордых, а Иезекию Джонса. Глаза его горели ледяной яростью, а пальцы судорожно шевелились.

Я все еще не мог понять, что они задумали, но постепенно во мне стала пробуждаться какая-то мысль. Они принялись медленно пододвигать коллекцию зеркал ближе к Слэну! И по мере приближения круг света все уменьшался, словно под лупой, наводимой на фокус. Вскоре он уже стал размером с маленькую тарелку и сосредоточился на середине груди Слэна. Черный стал корчиться, лицо его покраснело и покрылось потом. Мне казалось нереальным, что все это может происходить буквально на расстоянии броска камня от бараков и моего форпоста. Черный, сидящий перед зеркалами…

– Великий Боже! – закричал Энсон. – Они собираются прожечь в нем дыру!

Я НЕ МОГ оторвать взгляд от Слэна. Кружок света был уже размером всего лишь с блюдце, и от его груди поднимались, курясь, тонкие струйки дыма. Рубашка Слэна обугливалась прямо на глазах, а глаза у него выпучились, как у марсианина. Я почувствовал, что мне дурно. Не забывайте, я был тогда еще совсем молодым… а тут еще Энсон скулил под боком, точно побитая собака.

Желтый человек подался вперед, пристально глядя на Слэна.

– И где же ваши боги, земляне? – пробормотал он. – Разве они не могут наслать облачко, чтобы скрыть лик Солнца?

Но небо было ясным, как никогда. Облака вообще были большой редкостью на Марсе. Солнечный свет белым дождем изливался вниз, чтобы быть перехваченным зеркалами и сфокусированным на груди Слэна. Толпа красномордых кивнула с видом спокойного удовлетворения, когда Черный громко застонал.

Кхафор придвинул зеркала еще ближе, пучок света сжался, и пятно на груди Черного превратилось в раскаленный десятицентовик. Дым повалил сильнее, в воздухе разнесся запах, как от жареного бифштекса. Мышцы Слэна вздулись, когда он пытался порвать веревки. Окружающая атмосфера аж захрустела от напряжения. От жары у меня закружилась голова. Но я еще успел подумать, что напряжение вот-вот подойдет к пределу и лопнет.

– Ну, и где ваши боги, земляне? – вкрадчиво пропел Кхафор. – Скоро, скоро Солнце, Небесное Пламя, получит в дар эту душу!

И внезапно Иезекия Джонс упал на колени. Лицо его обрело такое выражение, словно он услышал органную музыку в церкви. Один его вид мог заставить вас обрести веру в Бога. Меня, во всяком случае, заставил.

– Боже, дай же нам знак! – воскликнул он. – Спаси этого человека, который не верит в тебя, дабы он мог быть поставлен на путь истинный. Помоги же нам, Господи!

Тут все и произошло. Ряд взрывов прозвучал, как выхлопы корабельных двигателей, поднялось большой облако дыма. Энсон придушенно вскрикнул, и я услышал, как Иезекия Джонс провозгласил:

– Благодарю тебя, Боже!

Устройство, состоящее из зеркал на деревянной подставке, было разнесено вдребезги! Разбито, разрушено, уничтожено, хотя его и близко не коснулась рука человека! Там не было никаких механизмов, никаких двигателей, которые могли бы выйти из строя. Только зеркала, которые были разбиты… Чудом!

Я ТУТ ЖЕ почувствовал, как колени мои ослабли, и подумал о том, как неразумно трачу свою жизнь вне религии. Были разбитые зеркала, раскрашенный желтыми красками жрец Дитя Солнца, лежащий вниз лицом, и кровь, ручейком текущая из-под него, а также красномордые, бросившиеся ничком и уткнувшиеся носом в пыль. Если бы я не был связан, то наверняка бы присоединился к ним.

Внезапно из толпы выскочил один марсианин, мгновенно перерезал наши путы и тут же снова бросился ниц. Иезекия Джонс воздел к нему свои длинные конечности и тут же начал проповедовать. Его голос разносился по площади раскатами грома, и красномордые что-то испуганно бормотали, соглашаясь с каждым его словом.

Ну, мне кажется, то, что произошло, могло бы обратить к Богу любого человека, но я родом из Миссури и любопытен по своей природе. Поэтому, после того, как прошел первый страх, я внимательно осмотрел разбитые отражатели и кое-что заметил. Взрывы не нанесли много ущерба, дуги и медные зеркала не были затронуты, не считая того, что с них полностью слетела посеребренная поверхность. Это меня удивило. Поэтому, пока преподобный Джонс проповедовал, я подошел к стоящему на коленях маленькому Энсону и тронул его за руку.

– Послушайте, – прошептал я, – что вы сделали с этими зеркалами?

– Что сделал? – он нервно потер руки. – Да просто посеребрил их, сэр! Только и всего! Правда… – он смущенно глянул на меня, – только это между нами. У меня кончилось серебро еще на браслетах и ножах. Но когда мне притащили эти зеркала, я же не мог отказаться от прибыли! О, я так волновался, боясь потерять хороший бизнес! Поэтому я немного пошарил на складе мистера Слэна, надеясь найти что-то, что сверкало бы, как серебро. И, наконец, нашел препараты, содержащие серую сурьму. Но после электролиза выглядела она точно так же, как серебро! Да и какая марсианам разница. Если это блестит? К тому же, я взял за нее меньше. К тому же, сурьму я купил у мистера Слэна, только он не знал, для чего. Коммерческая тайна, мистер Лоуренс, не так ли? Но вы ведь ничего не расскажете? Никто не узнает, что блестело не серебро, и жрецам очень нужны были зеркала…

Ну, тут уже все стало ясно. У Слэна было много всякого барахла, покрытого сурьмой. На Земле она использовалась для производства пепельниц и много чего в этом роде. На вид она была грязно-серая, как и сказал Энсон, но после электролиза сияла, как серебро. Но сурьма имеет и другие свойства. Покройте что-нибудь ею очищенной, потом как следует нагрейте и – бум! Она взорвется! Он покрыл зеркала чистой взрывающейся сурьмой, и высокая температура, а может, и грубо обработанная поверхность зеркал сделали свое дело. Сурьма взорвалась и разрушила устройство!

Я был готов рассмеяться, когда Энсон робко подтолкнул меня локтем.

– Вы уничтожите мой бизнес, если кто-нибудь услышит о сурьме, – пробормотал он. – Я всегда работаю честно и справедливо, с реальным серебром и золотом, но жрецы так спешили, и у меня не было времени заказать новую партию. Вы ведь никому не расскажете, а, мистер Лоуренс?

В этот момент мой взгляд упал на Черного Слэна. Он все еще сидел на железном стуле, с ошеломленным лицом глядя на Иезекию Джонса, и вроде бы слушал его проповедь. Губы его шевелились, но они впервые шептали отнюдь не ругательства.

– Нет, Энсон, – медленно проговорил я. – Я никому ничего не скажу.

И я опустился на колени, чтобы присоединиться к благодарственной молитве, возносимой преподобным Джонсом.