Читать книгу Мичман Изи - Фредерик Марриет - Страница 7

Так как времени терять было нечего, то наш герой живо простился с отеческим кровом, как говорится, и отправился в Портсмут. Так как денег у него было довольно, и ему доставляло большое удовольствие чувствовать, что он сам себе господин, то он не торопился сесть на корабль, а пятеро или шестеро не слишком почтенных приятелей, которых подобрал Джек – или они подобрали Джека – кутившие на его счет, усердно советовали ему оставаться на берегу до самой последней минуты. Так как этот совет совпадал с мнением самого Джека, то наш герой провел три недели в Портсмуте, прежде чем кто-либо узнал о его приезде. Наконец, однако, капитан Уильсон получил от мистера Изи письмо, из которого узнал об отъезде Джека, и, опасаясь, не случилось ли с ним какой-нибудь беды, поручил старшему лейтенанту навести справки. Это произошло уже накануне дня, назначенного для отплытия. Старший лейтенант заглянул в несколько гостиниц, осведомляясь, не остановился ли там господин по имени Изи.

– Как же, – отвечал швейцар в гостинице Фоунтэн, – мистер Изи стоит здесь уже три недели.

– Черт бы его побрал, – зарычал мистер Саубридж с негодованием старшего лейтенанта, три недели дожидающегося мичмана. – Где он? В зале?

– О, нет, сэр, мистер Изи занимает первый номер в бельэтаже.

– Ведите меня к нему.

– Как прикажете доложить о вас, сэр?

– Старшие лейтенанты не докладывают о себе мичманам, – возразил мистер Саубридж, – он скоро узнает, кто я такой.

Получив такой ответ, швейцар поднялся по лестнице в сопровождении м-ра Саубриджа и отворил дверь в номер.

– Вас желают видеть, сэр, – сказал он.

– Попросите войти, – отвечал Джек, – да вот что еще; скажите там, чтобы пунш был сегодня получше, чем вчера; у меня обедают еще двое джентльменов.

Тем временем мистер Саубридж, который был в штатском платье, вошел в комнату и увидел Джека одного за обеденным столом, шикарно сервированным на восемь персон. Вообще, вся обстановка и самый номер пристали бы, по мнению мистера Саубриджа, разве флагману, а уж никак не мичману военного корвета.

Мистер Саубридж был деловой офицер, прослуживший двадцать семь лет, не имея ничего, кроме жалованья. Он немножко отстал по службе, и питал антипатию к молодым людям из богатых семей, толпами стремившимся во флот – не без основания, так как его шансы на повышение убывали соответственно возрастанию числа конкурентов. Он находил, что чем богаче и щеголеватее мичманы, тем меньше от них пользы для дела, и можно себе представить, как разыгралась его желчь при виде богатства и роскоши, окружающих молокососа, который еще три недели тому назад обязан был явиться на службу. При всем том мистер Саубридж был добрый человек, хотя и завидовал несколько роскоши, которой не досталось на его долю.

– Позвольте узнать, – сказал Джек, который всегда был чрезвычайно учтив и любезен, – чем могу служить вам?

– Немедленным прибытием на ваш корабль – вот чем, сэр. Да позвольте и мне узнать, сэр, по какой это причине вы изволите три недели болтаться на берегу вместо того, чтобы явиться на службу.

В ответ на это Джек, удивленный резким тоном мистера Саубриджа, и усевшийся на стул при этом вопросе, скрестил ноги и, поигрывая золотой цепочкой часов, спросил холодным тоном после некоторой паузы:

– Смею спросить, кто вы такой?

– Кто я такой, сэр? – отвечал Саубридж, вскакивая со стула. – Мое имя Саубридж, сэр, я старший лейтенант «Гарпии». Теперь, сэр, вы знаете, кто я такой.

Мистер Саубридж, воображавший, что имя старшего лейтенанта поразит ужасом провинившегося мичмана снова опустился на стул и принял важный вид.

– Право, сэр, – сказал Джек, – мое незнакомство со службой не дает мне возможности уразуметь ваше действительное положение на корабле, но, судя по вашему поведению, вы довольно высокого мнения о себе самом.

– Ну, молодой человек, вы, я вижу, действительно не знаете, что такое старший лейтенант; но будьте покойны, я вам скоро объясню это. А пока, сэр, извольте немедленно отправиться на корабль.

– Весьма сожалею, что не нахожу возможным исполнить ваше скромное требование, – холодно ответил Джек. – Я отправлюсь на корабль, когда мне это будет удобно, а вас попрошу не беспокоиться обо мне.

Джек позвонил; швейцар, подслушивавший в коридоре, немедленно вошел, и прежде чем мистер Саубридж, онемевший от изумления, в которое повергла его дерзость Джека, успел что-нибудь ответить, Джек сказал:

– Швейцар, проводите этого джентльмена вниз.

– Клянусь богом войны! – воскликнул старший лейтенант. – Ну, попадитесь только в мои лапы, молокосос, – я вам покажу разницу между мичманом и старшим лейтенантом!

– Я могу допустить только равенство, сэр, – возразил Джек, – мы все родились равными – надеюсь, вы согласитесь с этим?

– Равными?.. Да вы, пожалуй, захотите командовать кораблем! Ну, сэр, ваше невежество пройдет помаленьку. Я сообщу о вашем поведении капитану Уильсону и говорю вам коротко и ясно: если вы не явитесь на корабль сегодня вечером, я пошлю завтра на рассвете сержанта с матросами притащить вас силой.

– Будьте покойны, сэр, – ответил Джек, – я сам сообщу капитану Уильсону, что считаю вас сварливым, дерзким малым, и посоветую ему не оставлять вас на корабле. Нет ничего приятного в обществе такого неотесанного медведя.

– Да он рехнулся, совсем рехнулся! – воскликнул Саубридж, удивление которого пересилило даже его негодование. – Рехнулся, как мартовский заяц – ей Богу.

– Нет, сэр, – возразил Джек, – я не рехнулся; я философ.

– Что такое? – воскликнул Саубридж. – Еще что скажете? Да вы шутник, как вижу; ладно, я подвергну испытанию вашу философию.

– Именно для этого, сэр, – отвечал Джек, – я и решил пойти в море; и если вы останетесь на корабле, я надеюсь обсудить с вами этот пункт и обратить вас к своим воззрениям.

– Клянусь Богом, создавшим нас обоих, я живо обращу вас к военному уставу – то есть, если вы останетесь на корабле; а пока сообщу капитану о вашем поведении, вам же предоставляю услаждаться вашим обедом со всем аппетитом, на какой вы способны.

– Сэр, я бесконечно вам обязан; но не опасайтесь за мой аппетит, жалею только, что хотя мы служим на одном корабле, я, из уважения к молодым джентльменам, которых ожидаю, не могу предложить вам присоединиться к нашему обществу.

– Двадцать лет я пробыл на службе, – зарычал мистер Саубридж, – и черт побери… Да нет, он полоумный – начисто, безнадежно полоумный!

С этими словами лейтенант в бешенстве вышел из комнаты.

Джек, со своей стороны, был несколько смущен. Если б лейтенант Саубридж был при форме, разговор мог бы иметь другой характер, но что какой-то партикулярный человек, с черными усами и взъерошенными волосами, в старом синем фраке, желтом кашемировом жилете решился говорить с ним таким тоном – было совершенно непонятно. «Он назвал меня полоумным, – думал Джек, – а я выскажу капитану Уильсону мое мнение об его лейтенанте». Вскоре за тем явились приятели Джека, и он забыл об этом происшествии.

Тем временем Саубридж отправился к капитану, которого застал дома. Он сообщил обо всем, что случилось и закончил свой доклад гневным требованием немедленно отказать Джеку в приеме на судно или отдать его под военный суд.

– Стоп, Саубридж, – возразил капитан Уильсон, – садитесь на стул и обсудим этот пункт, как говорит мистер Изи; а затем я обращусь к вашим лучшим чувствам. Что касается военного суда, то из него пути не будет, так как, во-первых, Изи формально еще не поступил на корабль, во-вторых, он не мог знать, что вы старший лейтенант или вообще офицер, раз вы не были при форме.

– Это правда, сэр, – отвечал Саубридж, – я забыл об этом обстоятельстве.

– Теперь, что касается его отставки или, вернее, непринятия на корабль, то надо принять в соображение, что мистер Изи воспитывался в деревне и о службе знает не больше, чем годовалый младенец. Я сомневаюсь, известно ли ему, что такое старший лейтенант, и во всяком случае он не имеет понятия о размерах власти старшего лейтенанта, как показывает его обращение с вами.

– Я тоже думаю, что не имеет, – ответил лейтенант сухо.

– Мне кажется поэтому, что раз его поведение вытекает из чистого неведения, оно не заслуживает чересчур сурового наказания. Что вы на это скажете, Саубридж?

– Пожалуй, сэр, в этом вы правы. Но он заявил мне, что он философ и толковал о равенстве. Объявил, что допускает службу только на условиях полного равенства между нами, и предложил обсудить этот пункт. Согласитесь, сэр, если мичман будет отказываться от исполнения законных распоряжений и предлагать всякий раз обсудить этот пункт, то вся служба пойдет прахом.

– Это верно, Саубридж; и я припоминаю теперь об одном обстоятельстве, которое совсем упустил из вида, когда принимал Изи на корабль. Отец его носится с идеями равенства, прав человека и прочих, но в самой отвлеченной форме, не связывая их с действительной жизнью. Он напичкал ими и сына, а тот, как малый искренний и деятельный, пытался проводить их на практике. Но сумбур у него жестокий: он в законном требовании с вашей стороны готов видеть личный произвол, а в своей неявке на службу – проявление свободы, а не просто нарушение обязательства, которое сам же взял на себя… С такой путаницей в понятиях он обязательно попадет в беду на службе, если мы не постараемся вразумить его.

– Так не лучше ли ему оставить службу в покое? Ведь он не бедный человек, судя по вашим словам…

– У отца семь или восемь тысяч фунтов ежегодного дохода.

– А он единственный наследник? С такими средствами вряд ли он охотно примет вразумления. Пусть-ка лучше возвращается домой. В его разглагольствованиях больше фанаберии обеспеченного человека, чем подлинного стремления к равенству. А главное, где же нам заниматься вразумлением? У нас на руках трудное и ответственное дело; а молодой человек, для которого наша профессии сама по себе вовсе не интересна, у которого нет ни охоты, ни нужды добросовестно исполнять служебные обязанности, будет на каждом шагу помехой.

Капитан Уильсон прошелся раза два по комнате, а затем сказал:

– Дорогой мой Саубридж, мы вместе поступили на службу, много лет были товарищами, и вы должны знать, что не только наша многолетняя дружба, но и сознание, что ваши заслуги недостаточно вознаграждены, заставили меня хлопотать о вашем назначении старшим лейтенантом. Теперь я изложу один случай и предоставлю вопрос на ваше усмотрение, – мало того, подчинюсь вашему решению. Предположите, что вы капитан, подобно мне, с женой и семерыми детьми, много лет бились, стараясь прилично содержать семью, и, несмотря на крайнюю экономию, постепенно впали в долги. Предположите, что после долгих хлопот вам удалось получить команду над корветом, а с нею вместе шансы выпутаться из ваших затруднений и, может быть, даже обеспечить семью при помощи двойного жалованья и призов. Наконец, предположите, что все эти проекты и надежды готовы пойти прахом из-за того, что у вас нет денег, чтобы снарядиться, нет кредита, нечем уплатить долги, за которые ваш кредитор намерен наложить арест на ваше жалованье, нечем обеспечить семью на время вашего отсутствия. В этой крайности, не зная, за что ухватиться, вы обращаетесь наудачу к человеку, с которым поддерживали самые отдаленные и случайные отношения, и, почти уверенный в отказе, просите его ссудить вам взаймы двести-триста фунтов, а он, к вашем изумлению, выдает вам чек в тысячу фунтов на своего банкира, не требуя ни процентов, ни обеспечения, и предоставляя вам возвратить долг, когда вам будет удобно. Спрашиваю вас, Саубридж, каковы будут ваши чувства к этому человеку?

– Я бы умер за него, – отвечал Саубридж с волнением.

– Предположите теперь, что сын этого человека случайно оказался на вашем попечении.

– Я бы заменил ему отца, – подхватил Саубридж.

– Но пойдем дальше; предположите, что парнишка оказался не совсем подходящим, что он носится с благородными и возвышенными идеями, понимая и толкуя их вкривь и вкось, – отказали бы вы ему на этом основании в своем покровительстве, предоставили бы вы ему ведаться с другими, которые не связаны благодарностью в отношении его отца, и в среде которых его непонимание дисциплины привело бы к роковым последствиям?

– Разумеется, нет, сэр, – отвечал Саубридж, – напротив, я взял бы его к себе и постарался бы направить на путь истинный.

– Мне вряд ли нужно прибавлять после всего сказанного, Саубридж, что молодой человек, с которым вы сейчас имели дело, и есть сын того лица, мистера Изи из Форест-Гилля, которое выручило меня из затруднительных обстоятельств.

– В таком случае, сэр, я могу сказать одно, – что не только из дружбы к вам, но и из уважения к человеку, который оказал такую услугу одному из нашей братии, я готов простить парнишке не только то, что между нами произошло, но и то, что, вероятно, еще не раз будет происходить, пока он освоится со службой.

– Благодарю вас, Саубридж я ожидал этого от вас и не обманулся в своих ожиданиях.

– Что же мы предпримем теперь, сэр?

– Нам нужно заполучить его на корабль, только не с помощью сержанта и матросов: из этого выйдет больше шума, чем добра. Я напишу ему записку, приглашу его позавтракать со мною завтра утром и тогда потолкую с ним.

– Прекрасно, капитан, в таком случае я не буду ничего предпринимать и оставляю все дело в ваших руках.

Мистер Саубридж простился и ушел, а капитан Уильсон отправил нашему герою записку с приглашением позавтракать с ним завтра утром в 9 часов. Ответ был утвердительный, но устный: Джек выпил слишком много шампанского, чтобы отважиться действовать пером.