Читать книгу Маленький Йоханнес - Фредерик Ван Эден - Страница 7

– Боже! Не лето, а наказание какое-то! – вздыхала одна из трех печей, хандривших в темном углу на чердаке. – Я уже несколько недель не видела ни одной живой души и не слышала ни одного разумного слова. Так муторно на сердце! Жить не хочется!

– А я вся в паутине, – проворчала вторая. – Зимой такого не случается.

– А я такая пыльная, что умру со стыда, когда зимой снова объявится черный человек, как выражается поэт. – Третья печка научилась этой премудрости у Йоханнеса, который прошедшей зимой вслух читал перед ней стихи.

– Нельзя так неуважительно отзываться о печнике, – сказала первая, самая древняя печка, – это действует мне на нервы!

Разбросанные по полу и обернутые в бумагу, чтобы не заржавели, клещи и лопаты возмущались в унисон по поводу столь нетактичного замечания.

Разговор их враз оборвался, поскольку крышка чердачного люка внезапно открылась и пролившийся оттуда яркий солнечный свет взбаламутил пыльную компанию.

Это Йоханнес нарушил их беседу. Чердак всегда манил его. Теперь же, после всех удивительных событий последних дней, мальчик поднимался сюда особенно часто в поисках покоя и уединения. К тому же на чердаке было окно, выходившее на дюны и закрытое ставнями. Когда Йоханнесу надоедало сидеть в темноте, он распахивал ставни и любовался широким, залитым солнцем раздольем, граничащим с муаровыми дюнами.

С того пятничного вечера прошло уже три недели, а от его друга не было никаких вестей. Ключика тоже не было, так что у Йоханнеса не осталось убедительных доказательств правдоподобности его приключений. Временами мальчик не мог отделаться от навязчивого страха, что все это ему приснилось. Он замкнулся в себе, и отец встревожился, полагая, что Йоханнес приболел после ночи, проведенной в дюнах. Йоханнес же попросту тосковал по Вьюнку.

«Любит ли он меня так же сильно, как я его? – размышлял Йоханнес, глядя на цветущий сад из чердачного окна. – Почему он больше не прилетает? Если бы я мог… У него наверняка есть еще друзья. Может, он любит их больше меня. А у меня вот друзей нет, ни одного. Я люблю только его. Так сильно! Так сильно!»

На фоне кобальтового неба забелели шесть голубей, пролетающих над домом, хлопая крыльями. Всякий раз они столь молниеносно и синхронно меняли направление, что казалось, будто ими движет жажда вдосталь насладиться морем солнечного света, в котором они парили.

Неожиданно птицы подлетели к чердачному окну и с шумом опустились на водосточную трубу под крышей, продолжая оживленно ворковать. В оперении одного из голубей торчало красное перышко. Голубь теребил его, пытаясь вытащить, и, когда ему это удалось, подлетел к Йоханнесу и вручил посылку.

Стоило Йоханнесу прикоснуться к перышку, как он почувствовал, что стал таким же легким и воздушным, как голубь. Голубиная стая взвилась вверх. Йоханнес, раскинув руки и оказавшись в самом ее центре, отдался чувству полета и ощущению свободы на бескрайнем небесном просторе; пред глазами лишь лазурь небес и белизна голубиных крыльев.

Они летели над садом в сторону леса, верхушки деревьев которого колыхались, словно волны малахитового моря. Йоханнес посмотрел вниз и увидел отца, сидящего у открытого окна в гостиной, и Симона – тот блаженствовал на солнышке, подогнув под себя передние лапы.