Читать книгу Возьми удар на себя - Фридрих Незнанский - Страница 3

– Я тебе и без вскрытия могу сказать: угостили вашего бизнесмена не чем иным, как цианидом. Не в чистом виде, конечно, какое-то соединение… – Прекрасный специалист и невыносимый брюзга Арнольд Алексеевич Цанин, проработавший в судебной медицине не менее четверти века, грузно опустился на стул возле накрытого стола и посмотрел на следователя окружной прокуратуры так сердито, словно именно он, Валерий Лаконин, и было виновен в случившемся.

Как и большинство следователей, Валерий Иванович Лаконин дела, связанные с подозреваемыми и свидетелями из среды так называемой творческой интеллигенции, терпеть не мог. Весь его десятилетний опыт свидетельствовал о том, что творческие личности, попавшие в аховую ситуацию, даже будучи обыкновенными свидетелями, начинают лгать так изощренно и правдоподобно, как никто другой. Сами же первыми в эту ложь и веря. Врут не из злонамеренных побуждений, а потому что от природы обладают расстроенным воображением и больной фантазией. А отделить правду от «художественного» вымысла – пойди попробуй!

Ну а в данном конкретном случае речь шла именно о художниках. Валерий Лаконин прекрасно знал, что галерея Людмилы Иосифовны Голдиной – авангардистская. Или постмодернистская? Черт их там разберет, возможно, это и вовсе одно и то же. Как-то, в период очередного романа убежденного холостяка Лаконина, одна из девиц, покоренных арийской внешностью Валерия, затащила его сюда на какую-то выставку. После чего они и расстались навсегда, ибо признать заляпанные разноцветными кляксами полотна гениальными картинами он решительно отказался, а девица оказалась фанаткой абстракционизма, жаждавшей просветить «тупого мента».

Тяжело вздохнув, Лаконин с сожалением вспомнил свой родной рабочий стол с незаконченной писаниной, еще час назад казавшейся ему наказанием Божьим, и оглядел небольшой банкетный зальчик.

Труп, возле которого хлопотали все, кому положено хлопотать, находился возле бара. Перепуганные гости, вкупе с хозяйкой, жались у противоположной стены, на деревянных, с красной бархатной обивкой, стульях, откуда доносились неизбежные в подобных ситуациях рыдания: рыдала, как, поморщившись, отметил Валерий, причем весьма театрально, пышногрудая блондинка в вечернем наряде, похожем на оперение птички колибри. Над ней хлопотала, тоже заплаканная, пухленькая особа с простоватым лицом – явно из обслуги.

Коллектив плакальщиц дополняли стоявшие чуть ли не в обнимку за барной стойкой две официантки. Рядом с ними топтались четверо мрачных молодцев в камуфляжной одежде, – вероятно, охрана.

Пока что гости виделись Лаконину одной разноцветной массой с множеством почти одинаковых лиц – компания была разодета пестро и довольно ярко… Исключением была одна женщина, на которую он обратил внимание, едва войдя в зал: светловолосая, хрупкая, в темно-зеленом платье. Она сидела отдельно от остальных, напротив входа, абсолютно неподвижно, словно окаменев. Бледная, почти до синюшности, в больших миндалевидных глазах стыло отчаяние… Валерий решил, что перед ним – жена погибшего, хотя выла в голос вовсе не она, а та самая блондинка.

– Извините… На свою беду, я организатор и хозяйка этого мероприятия. Могу я узнать, как долго… все это… продлится?

Лаконин внимательно глянул на некрасивое, длинное лицо женщины, одетой в какие-то дорогие лохмотья – под стать здешним сумасшедшим картинкам, – сообразив, что перед ним хозяйка «Примы».

– А в чем, собственно, дело, госпожа Голдина? Кто-то куда-то спешит?

– Нет, но… люди нервничают, и хотелось бы просто знать…

«Начинается!..» Валерий вздохнул и переглянулся с хорошо знакомым ему оперативником Игорем с «земельки», презрительно скривившим губы, потом нехотя кивнул:

– Что ж, сейчас прямо и начнем.

– Спасибо… э-э-э-э…

– Лаконин Валерий Иванович, следователь окружной прокуратуры, – представился он, и Людмила Голдина с облегчением кивнула. – Есть тут у вас какое-нибудь более подходящее для опроса помещение?

– Да, конечно. Думаю, мой кабинет вам вполне подойдет.

– Что ж, кабинет так кабинет… Чего тебе?

Последнее относилось уже не к Голдиной, а к доктору, завершившему осмотр трупа жертвы.

– Что – что? – сердито буркнул Цанин, стягивая прозрачные резиновые перчатки. – Что сказал вначале, то и есть… Я ж тебе не химлаборатория, чтобы сразу выдать формулу дряни, которую ему подсыпали или подлили…

– Но точно – подсыпали?

– Или подлили! – упрямо повторил Арнольд Алексеевич. – А точнее некуда… На сем позвольте закруглиться и отбыть, господин Лаконин.

– Когда? – вздохнул Валерий.

– Когда очередь дойдет, тогда и получишь все результаты! – немедленно взъелся доктор. – Ты у нас что, один такой на весь округ?

– Ладно-ладно, уймись… Может, и не один, да только у остальных твоих клиентов либо огнестрельное, либо обычная поножовщина, в худшем случае молотком по башке. Что я, не знаю?

– Все-то ты знаешь, – проворчал Цанин. – Ладно, до завтра!

– Уже лучше, – усмехнулся следователь и перехватил взгляд Голдиной, смотревшей на него то ли с отвращением, то ли с ужасом. Видимо, она сочла его жутким циником. Не объяснять же этой выхухоли, что дела, связанные с отравлением, настолько же редкие в наше время, насколько и вязкие и практически безнадежные для расследования, если с самого начала не возьмешь след, не ухватишь убийцу, а ухватив не ошибешься. А если и не ошибешься, поди еще докажи, что именно он не только, как выразился Цанин, «подсыпал или подлил», но еще и отследи вначале, где и как именно он эту отраву раздобыл. Плюс мотив. Словом, «повезло»!

Лаконин вновь вздохнул и кивнул Голдиной:

– Что ж, Людмила Иосифовна, ведите в ваш кабинет…

Хозяйка галереи успела сделать всего один шаг к двери, когда за спиной следователя раздался тихий, сдавленный возглас:

– Подождите…

Валерий обернулся и в некоторой растерянности уставился на ту самую даму в зеленом, с окаменевшим лицом, – вероятно, жену убитого. Ее глаза по-прежнему были полны отчаяния, но бледные щеки слегка порозовели. Женщина с заметным усилием шевельнулась и поднялась с дивана.

– Подождите меня, – произнесла она по-прежнему негромко. – Мне… нужно вам кое-что сказать…

– Лена! – Голдина буквально метнулась к ней и обняла за плечи. – Дорогая, ты о чем?.. Валерий Иванович, это Елена Николаевна Кожевникова, жена…

Она не договорила, видимо, не в состоянии оказалась произнести слово «покойного», но и так было понятно.

Елена Николаевна на Голдину никак не прореагировала, продолжая смотреть на следователя.

– Вы не понимаете… Мне нужно! – Ее губы сжались в прямую линию.

– Конечно-конечно, Елена Николаевна, – спохватился Лаконин. – Давайте пройдем!..

Он пропустил обеих женщин вперед. Людмила по-прежнему обнимала Кожевникову за плечи, заботливо поддерживая ее. Тем удивительнее оказалось то, что произошло затем уже в кабинете хозяйки «Примы».

Кожевникова внезапно решительно сбросила с себя руки Голдиной:

– Люда, выйди, пожалуйста! То, что я должна сказать… сделать то есть… Пожалуйста, выйди!

Голдина изумленно уставилась вначале на нее, потом на следователя, с искренним недоумением пожавшего плечами. Наконец, несколько обиженно кивнула:

– Ну, если так… Как хочешь!

Дождавшись, когда за той закроется дверь, Елена Николаевна повернулась к Валерию.

– Мне нужно позвонить, – твердо произнесла она. – Мобильный остался дома… Я должна позвонить, вам все объяснят!

– Но… Я не имею права позволять вам сейчас звонить! – невольно воскликнул Лаконин.

– Вам придется! – Женщина покачала головой. – Дело в том, что мой муж не бизнесмен… И никогда им не был…

– Что?

После этого Елена Николаевна произнесла всего несколько слов, но их хватило, чтобы Валерий Иванович сдался и отступил в сторону, давая ей доступ к телефону.

Номер Лена помнила наизусть – Сергей когда-то заставил выучить – и, боже мой, как же она надеялась, что эти проклятые цифры никогда ей не пригодятся… Вот, понадобились…

– Вас слушают! – Обладатель глубокого баритона, взявший трубку по ту сторону связи, не счел нужным представляться. Но она и не ждала этого: только бы хватило сил сказать все, что нужно, только бы хватило!..

– Я жена Сергея Павловича Кожевникова… Моего мужа только что убили… – На этом голос женщины сорвался, но она все-таки сумела взять себя в руки. – Здесь… оперативная группа…

– Адрес? – после очень короткой паузы спросил баритон. Она назвала. – Следователь от вас сейчас далеко?

– Рядом…

– Передайте ему трубку.

Елена Николаевна поняла, что на этом ее разговор с безымянным собеседником закончен и, молча отдав трубку Валерию, словно враз обессилев, почти упала в стоявшее рядом со столом кресло: все, что еще можно было сделать для Сережи, она сделала… По щекам Лены потекли слезы, но она их не замечала.

Валерий, все еще до конца не осознавший, сколь крутой поворот сделала сейчас ситуация, растерянно назвал свою должность и имя.

Обладатель баритона счел возможным ему представиться и после этого попросил кратко изложить суть случившегося, что Лаконин и сделал, изредка косясь на вновь замершую в своей неподвижности Елену. Но она его, казалось, не слышала, погрузившись в несчастье с головой… Это был настоящий шок, и Валерий пожалел, что отпустил Цанина.

– Сейчас к вам приедет наш следователь. – Собеседник, теперь уже лаконинский, перешел к инструктажу, в его голосе появились командные нотки. – А также представитель Генеральной прокуратуры и оперативники из Первого департамента… Остановите до их появления все оперативно-следственные мероприятия!

– Есть, – буркнул Валерий Иванович и с облегчением положил трубку. Организацию, сотрудником которой представился обладатель баритона и безликой фамилии «Петров», он, как практически и все его коллеги, мягко говоря, не любил.

– Черт! – вырвалось у него. – Вот черт!..

И он тут же смущенно покосился на Лену.

Женщина слегка вздрогнула и подняла на него глаза:

– Вы… огорчены? – Ее губы неожиданно тронула вымученная улыбка. – Но ведь вам, – с горечью произнесла она, – это только на руку, не придется заниматься этим делом… Да, думаю, не придется…

Хлопнула входная дверь, и Ирина Генриховна Турецкая на секунду замерла, не выпуская из рук сковородку, которую как раз собиралась водрузить на плиту: ее муж, старший помощник Генерального прокурора России, обещал сегодня вернуться домой пораньше… Вот и вернулся. После стольких лет совместной жизни она легко определяла настроение Александра Борисовича, стоило ему переступить порог родного дома. Для этого ей не нужно было даже глядеть на супруга – достаточно услышать, как он, к примеру, хлопает той же входной дверью… Ирина вздохнула и поставила сковородку с жареной картошкой на плиту, покачав головой: как она и предполагала, вслед за появлением любимого мужа в прихожей раздались еще два звука: в разные углы полетели сброшенные как попало ботинки Турецкого.

– Ир, ты где?

Хмурый Шурик возник наконец на пороге кухни и с недовольным видом уставился на жену.

– Зову-зову, а ты молчишь! – буркнул он.

Возражать она не стала, сделав вид, что не замечает его мрачного настроения и жажды немедленно выместить его… На ком?.. Ну разумеется, на самом близком и, несомненно, любимом человеке!

– Извини, задумалась, – улыбнулась Ирина. – Ты руки вымыл?

И пока муж, молча нырнувший в ванную, долго плескался там, быстро и ловко накрыла на стол.

– А где Нинка? – уже чуть мягче поинтересовался Турецкий, возвращаясь на кухню и усаживаясь за стол.

– У себя в комнате… Сидит, зубрит что-то там к завтрашней контрольной по математике… Вкусно?

– Угу… – промычал супруг, вгрызаясь в прожаренный до коричневой корочки – в точности как он и любил – кусок курицы. Ирина удовлетворенно кивнула и, поправив рассыпавшиеся по плечам темно-каштановые локоны, присела напротив мужа, терпеливо ожидая, когда дело у него дойдет до чая, к которому намеревалась присоединиться. Очень жаль, что Шурик явился сегодня в неважном настроении: серьезный разговор, который она запланировала, затевать явно не стоит, придется подождать… Ну чего-чего, а ждать Ирина Генриховна за годы супружеской жизни научилась!

Разлив в свой черед крепкий черный чай по чашкам, она, расположившись за столом напротив мужа, посмотрела на него вопросительно, ничуть не сомневаясь, что сейчас услышит наконец о причине его мрачного настроения. И, конечно, не ошиблась.

– Знаешь, Ирка, – уже куда смиреннее начал Александр Борисович, – иногда мне хочется взять да и бросить все к чертовой матери… Надоело копаться в человеческой грязи – во как!

Он провел ребром ладони по горлу и тяжело вздохнул.

– Судя по всему, – осторожно предположила она, – у тебя новое дело?

– Нет, ты представляешь? – Турецкий возмущенно отодвинул от себя чашку. – Костя словно нарочно грузит меня в последнее время самыми, я бы сказал, двусмысленными делами!

– То есть?

– «То есть», «то есть…» – он с некоторым сомнением посмотрел на жену, потом, видимо решившись, махнул рукой: – А-а-а… Вот, представь себе: на какой-то там светской тусовке убивают бизнесмена, причем убивают каким-то, я бы сказал, устаревшим способом – будто убийца предварительно начитался детективных романов старушки Кристи…

– Отравили, да? – округлила глаза Ирина.

– Умница. – Турецкий посмотрел на жену с удовлетворением и усмехнулся. – Угадала… Может, теперь еще и угадаешь, чем?

– Неужели цианид?

– Точно!.. Ну, Ирка, ты даешь – вот что значит быть замужем за мной, любимым!.. Ну так вот: и бизнесмен-то отнюдь не крутой – так, серединка на половинку: владелец электронной фирмешки, где имеется штуки три постоянных сотрудников и с десяток «контрактников» по вызову. Ну, знаешь, таких фирмочек, если судить по объявлениям на столбах, у нас сотни – разного, правда, калибра. Установка Интернета, компов, у него еще и какие-то там новые технологии… Словом, разбираюсь я в этом, сама знаешь, в общих чертах, поскольку далее рядового пользователя продвигаться было до сих пор ни к чему.

– Так тебя что же, раздражает то, что теперь придется углубиться в электронику? – удивилась Ирина.

– Если бы! – Турецкий одним глотком допил остывший чай и поморщился. – Нет, ты слушай, что оказывается на поверку! А на поверку оказывается, дорогая моя, что этот средненький бизнесмен – никакой не предприниматель, и фирма в реальности принадлежит не ему даже, а известной тебе организации, о которую мне в последнее время приходится спотыкаться чуть ли не в каждом втором деле!..

– Неужели?.. Он что, работал под прикрытием ФСБ?

– А то! И не простым топтуном, а одним из лучших их сотрудников, выявляющих взяточников среди чиновников самого высокого ранга!

Ирина Генриховна прищурилась и недоверчиво посмотрела на мужа:

– Шурик, ты же не хочешь сказать, что он просто-напросто самым топорным образом предлагал подозреваемым взятки? – И, поскольку Турецкий промолчал, слегка пожав плечами, взволнованно продолжила: – Если это так, то это же… Это же статья «Коммерческий подкуп», если не ошибаюсь, двести четвертая, да еще во второй части – то есть с использованием служебного положения!..

Наступила очередь Александра Борисовича изумленно уставиться на супругу: конечно, будучи столько лет женой «важняка», в каких-то вещах поневоле начнешь разбираться, поскольку любимая тема мужа – его проклятая работа… Но чтоб вот так, наизусть, цитировать с ходу Уголовный кодекс Российской Федерации?! Ирина же Генриховна между тем продолжила, словно и не заметив, как ошарашенно смотрит на нее Турецкий.

– Хотя… Погоди, кажется, если взяткодатель явится с повинной по собственной инициативе, от уголовной ответственности он освобождается… Все равно – это подстава!..

– Слушай, откуда ты?..

– Так подстава или нет? – нетерпеливо перебила его Ирина.

– Понятия пока не имею! Я ж только сегодня это дело получил, к тому же там не все так просто! Забыла, что замочили его на великосветской тусовке?

– И что?

– А то!.. Среди гостей – а это был банкет в честь открытия художественной выставки – присутствовала как минимум одна персона, у которой, вполне возможно, имелся мотив… Его бывшая супруга!

– И давно она в «бывших»?

– Пока не знаю. Но черт их, баб, знает… Прости, ты у меня не «баба», ты у меня – Женщина с большой буквы!.. Да, кстати, откуда ты так хорошо знаешь насчет уголовной статьи?..

Ответить Ирина Генриховна не успела, поскольку на пороге кухни появилась Нина, она же Ника, – их с Александром общее и, несомненно, лучшее на свете произведение, унаследовавшее от своих родителей (в этом не сомневались оба!) все хорошее и почти ничего плохого.

– Пап, привет!.. – На хорошенькой (в маму!) мордашке девочки красовалась озабоченная гримаска и упорное стремление (в папу!) немедленно разрешить возникшую проблему.

– Приветик! – Александр Борисович моментально растаял при виде Ниночки, с удовольствием окинув взглядом с ног до головы ладненькую и хрупкую дочку. Но Ниночка не являлась особой, склонной к сантиментам.

– Просто чудо, что еще не утро, а ты уже дома, – мне повезло!

– Э-э-э… Что ты хочешь сказать?

– То, что и сказала, а кроме того, мне срочно нужна твоя помощь! Не могу понять, в чем тут фишка, не могу – и все!.. Вот ты мне и поможешь ее решить!

– К-кого? – Сердце Сан Борисыча сжало дурное предчувствие: что там говорила Ирина насчет контрольной по математике? Чтоб ему провалиться на месте, если он разбирается в их нынешней школьной программе!

– Задачу, конечно!

Саша бросил на жену отчаянный взгляд: отцовский авторитет явно был под угрозой.

– Во-первых, – спокойно произнесла Ирина, – сколько раз я тебя просила, Ника, чтоб никакими «фишками» и «прикольчиками» ты свою речь не засоряла хотя бы дома? Во-вторых, отец устал, у него новое сложное дело… Пойдем, думаю, вдвоем с тобой мы разберемся, ведь разобрались же в прошлый раз?

– По моим наблюдениям и подсчетам, – ядовито произнесла Нина-Ника, – у нашего папули что ни день, то «новое дело»!.. Ладно, мам, пошли!..

И, круто развернувшись, покладистый ребенок, на глазах преобразовывающийся в не столь уже покладистого тинейджера, исчез в направлении своей комнаты.

– Ничего не поделаешь, – невесело усмехнулась Ирина. – Возраст такой… Придется перетерпеть!

– Может, лучше наоборот, натянуть поводья потуже? – нахмурился Александр. – Больно уж бойкая стала на язык…

– Яблоко от яблони… – Ирина поднялась из-за стола и, быстренько собрав посуду, перегрузила ее в раковину. – В кого это ей быть мямлей, не умеющей связать двух слов? По-моему, ни один из нас этим недостатком не страдает!

– Мам, ну ты где? – раздался из глубины квартиры недовольный возглас. – Хватит меня обсуждать, иди сюда!

– Видал? – Ирина Генриховна подмигнула мужу и покинула кухню, оставив его в одиночестве.

Александр Борисович смущенно и виновато посмотрел вслед жене, посидел немного, вздохнул и покачал головой, осуждая сам себя: как ни крути, как ни верти, а дочка права – дома он бывает мало, все семейные процессы на Иркиных плечах… И когда только успевает? Все-таки с женой ему повезло необыкновенно – умница, красавица, кто скажет, что и ей вот-вот стукнет сороковник? Никто!.. Не жена, а мечта, во всяком случае, для такого трудоголика, как он. Точно повезло!..