Читать книгу Уходящая натура - Фридрих Незнанский - Страница 3

1

Вылетели в 7.15.

Для этого пришлось очнуться в четыре утра, сунуть буйные головы под кран и включить ледяную воду. Голая Изабелла, с рыжими космами, метнулась на кухню и заварила крепчайший кофе. Братья вызвали такси, подхватили дорожные сумки, поочередно хлопнули подругу по заднице.

– Ну, компаньонка, иди досыпай. Ключи на тумбочке в коридоре. Остальное все знаешь. Жди. Вернемся с деньгами – такое устроим!..

В международном Шереметьеве на подходе к регистрации пассажиров рейса AF2545 встретил сотрудник аэропорта с прибором, напоминающим жезл автоинспектора, и попросил всех проходящих контроль выставить вперед руки. После этого он поочередно коснулся «жезлом» со специальной пластинкой на конце ладони каждого из полутора сотен вылетающих.

– Зачем это? – полюбопытствовал слегка помятый с виду Валерий.

– Проверка на взрывчатку и наркотики, – отсоединяя пластинку и вставляя в портативный газоанализатор, откликнулся «секьюрити».

– Без мазы, – не смог удержаться от скепсиса уже старший Гончар, у которого тоже раскалывалась голова. – Приучите террористов мыть руки перед едой.

– Вы-то мыли? – Сотрудник службы безопасности с подозрением покосился на похмельного Данилу. – Но если дело с взрывчаткой имели или с дурью, лучше бы вам сюда не соваться. Эта штука все учует.

Старший брат бесстрашно протянул вперед руку:

– Мы не боимся новых технологий!..

В салоне французского аэробуса им достались два места от прохода. У иллюминатора расположилась француженка лет семидесяти.

Братьев вид из окна не интересовал. Пристегнув ремни, они устало дремали, пока лайнер разбегался, набирал высоту, искал, брал направление на столицу Франции. Оживились, когда стюардесса разнесла по рядам первые стаканчики с бесплатным вином.

Вино благостью заструилось по пищеводу и легло поверх вчерашнего абсента. Головы болеть перестали, жизнь налаживалась. Мерно гудели турбины. Дремала француженка. Впереди были Париж, Чарли Салтус, Бостон, богатство и счастье…

Года за полтора до этого трансатлантического перелета, в Баварии, братья от нечего делать толклись в небольшом парке, куда забрели совершенно случайно. Возвращаясь к отелю, решили обойти небольшую старинную кирху – взглянуть, что там внутри, если она открыта. Дверь оказалась запертой, зато в глубине парка на открытой сцене под полусферическим навесом вовсю шло приготовление к какому-то действу. Веял теплый ветерок, солнце пекло так, что вполне можно бы и загорать, хотя стояла только середина марта и лыжный сезон был в самом разгаре. Но здесь, в долине, на солнцепеке, снег давно сошел, из аккуратных клумбочек уже торчали острые побеги крокусов, а на просохших скамеечках перед сценой, покачивая коляски, сплетничали юные мамаши. Молодые мужчины – до сих пор еще любопытные, как подростки, – решили задержаться.

Минут через десять парк наполнился праздношатающимся народом, а на сцену с трубами, тромбонами, валторнами и прочими железками стали выходить музыканты в национальных костюмах. Пузатые баварцы были одеты в кожаные шорты на широченных, вышитых ярким орнаментом помочах и в светлые свободные рубахи. На головах у них красовались короткополые шляпы с плюмажами. Девицы с распущенными волосами, в светлых сарафанах, чем-то напоминающих русские наряды, рассаживались с флейтами между трубачами. Выкатили огромный барабан.

Последним на сцене появился настоящий гигант с едва заметной палочкой в руке, поклонился народу, а затем повернулся к нему обширной, затянутой в кожу задницей и взмахнул руками. Оркестр грянул – валькирии полетели.

– Слушай, им же холодно, наверное, в шортах, – вполголоса заметил младший из братьев.

– Посмотри, какие ноги жирные, – отозвался старший. – Да и вообще, я на их месте перед таким подвигом коньяку, а лучше шнапсу бы засосал. Вряд ли они нас с тобой дурнее…

Стоявший неподалеку дорого, но нарочито небрежно и пестро одетый мужчина, заслышав иностранную речь, покосился на туристов, а через две минуты подошел, улыбнулся и что-то произнес по-немецки.

– Простите, но мы не понимаем, – ответил по-английски Данила Гончар, старший из сыновей известного российского ученого.

– О! – обрадовался собеседник и тут же перешел на английский язык. – Вы, судя по говору, из Лондона. Я – Чарли Салтус из Бостона. Предприниматель. Один из совладельцев корпорации «Бостон-Мультимедиа». Занимаюсь продажей программных продуктов для сложных систем, использующих цифровой звук и цифровое изображение.

Старший из братьев уже открыл было рот, чтобы порадовать собеседника: коллеги, мол. Но, опережая события, американец сообщил:

– Сам я, правда, ничего в программировании не понимаю. Только коммерция. – И продолжил: – Доводилось мне бывать и в Лондоне. Постоянно останавливаюсь неподалеку от Уэмбли. Люблю я ваш soccer. А вы – из какого района?

– Мы с братом в разные годы учились в Сперстади-скул в Харроу. Считайте, соседи, – улыбнулся в ответ Данила. – Только сами мы не из Лондона, а из Москвы. Меня Данилой зовут, а брата Валерием.

– Да что вы? – Эмоциональный американец округлил глаза. – Русские? Какие редкие гости в Баварии! Впрочем, не пройдет и пяти лет, и, увидите, тут будет множество ваших туристов. Один из лучших горных курортов старушки Европы по вполне приемлемой цене. Хотя сам я здесь на этот раз по делам. Очень, очень рад знакомству. Дэниэл!.. Вэлериан, а ваше имя напоминает мне медицинские капли!..

– Мы тоже рады, – подключился к разговору младший Гончар. – А звать меня можете, как вам удобнее.

– Тогда лучше – Уолтер, – решил Чарли. – Дэниэл и Уолт.

Музыканты, закончив тем временем Вагнера, уже отыграли серенаду Моцарта для духовых и перешли к баварским национальным мелодиям.

– Вам нравится оркестр? – кивнул в сторону сцены новый знакомый.

– Мы его в первый раз слышим. А что тут вообще происходит?

– Первая репетиция любительского ансамбля, который все лето будет по вечерам играть в городском парке. Вы тут не были летом?

– Мы впервые.

– А остановились где?

– В «Баварии» – отец рекомендовал.

– Очень симпатичный домик, бывал. Хороший выбор по разумной цене. Весь плющом увит, а с балконов видна Цугшпитце, – вспомнил американец. – Отелю, кстати, уже больше века. И все это время им владеет одна семья. Вы знали? Нет?.. Постойте, если вы не хотите слушать музыку, может, продолжим знакомство в каком-нибудь кабачке?

Поскольку возражений не последовало, он вежливо, но настойчиво взял братьев под руки и вывел из парка.

Американец провел новых знакомых «огородами»: мостом через быстрый ручей, кривыми мощеными улочками с невысокими – в два-три этажа – островерхими домами, крытыми рыжей черепицей. Отовсюду над крышами нависали горы. Дома прямо по штукатурке были расписаны сценами охоты, уборки урожая и прочими пасторальными картинками, что придавало городку неповторимый колорит. Наконец спутники вышли на улицу, вдоль которой по обеим сторонам тянулись гаштеты, кафе и бары. От глювайна отказались. Решили остановиться на нефильтрованом баварском пиве со свиной рулькой, сосисками и капустой – надо же уважить местные традиции.

К концу посиделок они уже были лучшими друзьями. Новый знакомый оказался заядлым лыжником. Выяснилось, что он даже в России бывал – на Чегете. А здесь спускался исключительно по черной трассе Кандагар на Хаусберге. Единственная, кстати, во всей Германии трасса, на которой проводятся этапы Кубка мира по мужскому слалому. Один небольшой участок на ней ратр@ачат,[10] только готовясь именно к этому старту, в остальное время это даже и не трасса, а просто обледеневший склон с резким уклоном и здоровыми буграми.

Смеясь, Чарли признался, что обычно его просто объезжает, так как у него ни разу еще не получилось спуститься по нему достойно. Так, чтобы это было похоже на спуск, а не на сползание…

Выяснив, что братья хоть и не профессионалы спуска, но и не новички, дал Гончарам несколько дельных советов. Порекомендовал отличную четырехкилометровую красную трассу на том же Хаусберге, от подножия которого шел подъемник уже на Кройцек. А также дал адрес горнолыжного магазина «секонд-хенд», где он сам несколько лет назад за триста бывших тогда в ходу дойчемарок – сто сорок долларов всего лишь – купил вполне приличный Salomon, откатанный максимум один сезон с нормальными креплениями. Поскольку Гончары намеревались пробыть на курорте еще дней десять, покупка подержанных лыж выходила даже дешевле, чем каждодневный прокат.

В общем, расставались у дверей «Баварии» с сожалением. Чарли Салтус назавтра покидал Гармиш-Партенкирхен, а его «друзья навек», Дэниэл и Уолт, оставались развлекаться.

– Симпатичный мужик, верно? – спросил Уолт Дэниэла.

– Ниче себе, – согласился Данила. – Жаль, что расстаемся навсегда.

– А почему, собственно? – не поверил Валерий. – Ты ведь слышал, чем он занимается. Может, и пересечемся еще.

– Ну да, – в свою очередь засомневался старший брат. – Куда нам в западные компании с нашими темами? Меня мой Дубовик с потрохами сожрет, заикнись я. А мне еще защититься у него хотелось бы.

В транзитном зале аэропорта Шарль де Голль четыре часа пролетели незаметно. Пока перебирались с терминала на терминал, пока перекусили и выпили коньяку, пока разбирались, к какому выходу направляться, чтобы попасть на другой, дальнемагистральный аэробус, способный пересечь Атлантику, время и промелькнуло.

Соседкой братьев и в этом лайнере оказалась прежняя француженка. Только что-то неуловимо изменилось в ее старушечьей осанке, в выражении лица, кажется, она даже сменила что-то из одежды. И выглядела теперь стопроцентной американкой, глядя на которую хотелось встать, положить руку на сердце и спеть гимн Соединенных Штатов.

После взлета братья, знатно опохмелившиеся в Париже, пришли в совсем бодрое расположение духа. Все шло как нельзя лучше, поэтому хотелось шутить и дурачиться.

Валерий подмигнул брату и начал:

– Давай сыграем: я тебе задаю вопрос, а ты на него отвечаешь, если ответил, я тебе даю пять баксов, а если не ответил – ты мне пять баксов?

– Да отстань ты, я спать хочу…

– Ну давай поиграем!

– Ну уж нет. – Данила демонстративно откинул спинку кресла почти в горизонтальное положение.

– Давай тогда так: если ты не ответил на вопрос, ты мне даешь пять баксов, а если я не отвечу на вопрос, я тебе дам пятьдесят баксов?

Дремавшая старушка навострила уши и из-под неплотно сомкнутых ресниц покосилась на братьев.

– Ладно, уговорил, давай вопрос.

– Сколько пользователей в русском сегменте «живого журнала»?

– Тююю! – протянул старший. – Ты же знаешь, что мне эта игрушка неинтересна.

Он достал из кошелька пятерку и отдал Валерию. Потом поерзал, поудобнее укладываясь на кресле.

– Стой! А ты теперь меня спроси.

Валера приподнялся, снял с полочки над креслами свой ноутбук и демонстративно вывел на экран начальную страницу энциклопедии.

– Ну давай найди мне, что на трех лапах встает, а на четырех приземляется?

Старушенция даже дыхание затаила.

Валера забарабанил по клавишам. Через четверть часа бесплодных поисков он сдался.

– Эх, Интернет бы сюда. А тут не нашел я ничего. Не знаю. – И с сожалением протянул брату купюру с Улиссом Грантом.

Данила сунул ее в нагрудный карман и прикрыл глаза.

– Так нечестно, – взмолился младший. – Ты ответ-то хоть скажи.

Старший нашарил в кошельке пять долларов и молча протянул Валерию.

У американки округлились глаза, и на чистом рязанском она сквозь смех выдавила:

– Ну вы, ребята, даете…

Братья, сраженные преобразованием старухи, загоготали так, что самолет, казалось, вздрогнул.

Спустя почти полсуток лету самолет загрохотал литыми колесами шасси по бетону международного аэропорта Логан. Однако благодаря вращению планеты время сжалось, и, вылетев из Парижа в час дня, братья оказались в Бостоне уже в три часа пополудни.

Выйдя в зал прибытия, они тут же в толпе встречающих разглядели расплывшееся в улыбке лицо курортного приятеля.

– Дэн! Уолт! Вэлкам!

Чарли обнял братьев поочередно, похлопал каждого по плечу, был весел и суетлив.

– Рад, очень рад. Честно говоря, я еще тогда, в Европе, чувствовал, что мы непременно встретимся. Что встреча будет желанна и полезна и вам, и мне. Это судьба.

Он, отстранившись, внимательно посмотрел на братьев.

– А где ваш багаж?

– Все здесь, – хором, не сговариваясь, ответили прибывшие, приподнимая в руках кейсы.

– И правильно. Предметы гигиены есть в любом отеле. Зачем таскать с собой лишнее?..

С этими словами Салтус, полуобняв русских парней, увлек их в подземный тоннель между терминалами, битком забитый магазинами. Потом они поднялись на поверхность и через один из многочисленных коридоров добрались до паркинга, где их дожидался небольшой «лексус».

– Скромненько и со вкусом, – отреагировал Валерий.

– Качество – японское, патриотизм – американский, – пошутил в ответ Чарли, распахивая дверцы автомобиля. – А теперь, Уолт, Дэн, прокатимся. Наберитесь терпения. Прежде чем осматривать прелести Бостона и пить виски по барам, мы с вами поедем в мою «берлогу». Дело – прежде всего…

Ехали долго. Почти два часа. Такими темпами, спустя еще три с половиной, они добрались бы и до Нью-Йорка.

Деревенька Саунт-Хэдли была расположена в центре Западного Массачусетса – обширной глухой окраины, в общем, славного и старого штата. Здешние места издавна были известны как Долина Пионеров, или просто Долина.

– Прежде чем окончательно заняться бизнесом и перебраться в Бостон, я преподавал в Пяти колледжах, – пояснил Салтус. – И выкупил половину дома, свои «апартаменты доцента». В мое отсутствие их поддерживает в порядке домработница. Она же заботится о моем коте.

Вспомнив любимца, Чарли улыбнулся.

– Там нет удобств, но там есть уют. И все главные дела я делаю там.

Дом под номером 42 на Вудбридж-авеню находился примерно в полукилометре от колледжа. Он был построен двести пятьдесят лет назад – в середине восемнадцатого века; по российскому счету – во времена Елизаветы и Екатерины. В этом смысле он ровесник ансамблей России.

– В соседнем доме четверть века назад поселился русский поэт Бродский, – заметил Салтус. – Его наш декан Джо Эллис преподавать сюда заманил. Я слушал его выступления здесь, в Маунт-Холиоке. Великий поэт.

Братья пожали плечами. Изящной словесностью они никогда не интересовались. Разве она может приносить деньги?..

Троица разместилась на кухне белого дощатого дома с черными ставнями, окна которой выходили в густую рощу. Сидели на высоких, как в баре, стульях у узкого стола и смотрели, как бело-рыжий пушистый красавец гонял по деревьям белок. Шумели высокие сосны. Сквозь их кроны просвечивало закатное солнце. Хозяин заварил крепкий, нехарактерный для Америки кофе.

– Итак, – начал он деловую часть разговора, – что мы имеем?

– Все, о чем договаривались. – Валерий, как специалист, взял техническую часть переговоров на себя. – Описание новой методики спектрального анализа старинных текстов, принципы контекстного распознавания символов, тезаурусы и грамматика универсального промежуточного языка для автоматизированного перевода…

Хозяин дома внимательно слушал, машинально разливая «эспрессо» по чашкам: немного в свою, потом на дюйм – Валерию, потом – на донышке – Даниле. Потом процесс повторялся, но уже Валерию доставалось меньше. И так до тех пор, пока в каждой чашке не оказывалось равное количество, будто бы Салтус пытался этим достичь некоего вселенского равновесия.

– …Вот здесь, – Валерий открыл один из «дипломатов», – папки с бумагами. Основные термины, определение понятий, постулаты. Тезисы и краткие описания всех компонент программного комплекса, основные связи между ними. Инструкции по установке и эксплуатации отработанных частей, рекомендации по доработке незавершенных.

Чарли кивал.

– А тут, – Валерий кивнул брату, и тот раскрыл второй кейс, набитый лазерными компакт-дисками, – комплект исходников всех программ и наборы данных, по которым осуществляется тестирование. Надеюсь, что ваши программисты в состоянии будут разобраться. Все дублировано на случай, если читаться не захочет.

– А мне можно посмотреть?

– Здесь? – Младший брат изумленно взглянул на Чарли. – А поймете? Нужна мощная рабочая станция…

Салтус, оставив полупустую чашку, молча встал и вышел из кухни. Братья последовали за ним.

В небольшом кабинете американца стоял великолепный компьютер, по параметрам не уступающий, а возможно, и превосходящий те, что стояли в конторе у Штейна. Восхищенный Валерий уселся перед широким плоским монитором и принялся священнодействовать.

Старший Гончар успел сходить на кухню и принести недопитый кофе себе и брату.

– Вот! – Валерий подозвал Салтуса. – В эту директорию[11] я слил[12] все. Для проверки я открываю файл с телом программы. В обычном графическом редакторе, потому что здесь Пролог не установлен. Запустить на выполнение не получится. А вот этот фрагментик на Си – работает. Вот он грузится, вот требует ввода изображения… тут, конечно, надо бы периферию[13] соответствующую…

– Ладно, я и так вижу. – Салтус, отобрав у Гончара «мышку», открыл одну из программ и пробежал глазами описания объектов и процессов, проявляя недюжинную для простого коммерсанта эрудицию. – А периферия будет в «Бостон-Мультимедиа».

Он встал, собрал диски в «дипломат» и вышел из комнаты, сделав знак братьям подождать его на месте. В соседнем помещении, небольшой комнате отдыха, где и из обстановки-то лишь диван да журнальный столик, он нашарил рукой за спинкой дивана незаметную кнопку – и в абсолютно ровной стене открылся провал скрытого сейфа. Сунув в него «дипломат», Чарли вынул из тайника две пластиковые карточки и небольшой лист бумаги.

– Возьмите, – сказал он братьям, вернувшись. – Это золотые «Визы». А это – электронный адрес, пароли и ПИН-коды. Сейчас вы с этого компьютера войдете на сайт банка, проверите наличие оговоренных сумм на счетах и смените пароли, чтобы, кроме вас, никто – даже я – доступа к этим счетам не имел. Следует учесть лишь одно: счета могут быть активированы не раньше чем послезавтра, а кода активации вы не знаете. Сегодня мы хорошенько выспимся и с утра отправимся в Бостон. Два дня мне нужно на проверку ваших программ. Вы же гуляйте пока, номер в отеле «Мэриотт» вам забронирован, деньги на рестораны, развлечения, сувениры будут предоставлены. Как только мы убедимся в действительной ценности привезенных вами материалов, я активирую счета и дам вам возможность удостовериться в том, что вы можете снимать с них деньги. Вот тогда мы по русскому обычаю и отметим нашу сделку.

И, показав безупречный ряд зубов, Чарли сделал приглашающий жест рукой:

– Идемте. Я покажу вам ванную комнату для гостей и ваши спальни в мансарде.

При желании основные достопримечательности Бостона вполне возможно обойти пешком, благо он прекрасно приспособлен для подобных прогулок. Учитывая, что ему не хватает уже территории для дальнейшего развития, бостонские градостроители, во имя сохранения этого национального исторического достояния, приняли революционное решение: избавиться от наземных автомобильных трасс, устроив их под землей. Перенесение дорог под землю решит сразу две сегодняшние проблемы – и место для строительства появится, и репутация «пешеходного» города еще более укрепится, что привлечет сюда дополнительное число глазеющих на историю Америки туристов.

Но и сегодня побродить по Бостону – незабываемое наслаждение, город манит какой-то таинственностью и лирической силой. Он свято оберегает свое прошлое, обеспечившее городу его нынешний статус. Действительно, именно здесь все начиналось: первая почта, первый банк, первая газета, первое метро, не говоря уже о революции…

Напоследок братья прогуливались по старинному аристократическому кварталу Бикон-Хилл. Увидев эти узкие улочки, освещенные призрачными газовыми фонарями, особняки девятнадцатого века из темного кирпича, тесно прижатые друг к другу, с идиллическими белыми ставнями и цветочными мансардами, они даже позабыли, что находятся в Америке: настоящая ведь старинная Европа!

– Англия, да? – спрашивал один другого. – Того и гляди, что из-за угла вывернет Джек-потрошитель.

– Не знаю. По мне, так на Голландию больше похоже. У воды особенно…

– Неважно. Все рано красиво.

– Точно. И не уезжал бы. Только нам пора уже. Зайдем в «Куинси-маркет»?

– Зайдем. Хоть сувенирчиков предкам привезем. Заодно и перекусим перед отлетом.

Вчера вечером Чарли повел их в лучший ресторан Бостона «Санкт-Петербург», где познакомил с владельцем, бывшим их земляком Натаном Слезингером. Тот оказался помешан на русском искусстве, поддерживает в ресторане стиль аристократического салона. На стенах заведения развесил картины современных русских художников-эмигрантов.

– Очень, очень приятно видеть соотечественников, – улыбался гостеприимный хозяин. – Чарли сказал, что вы замечательные ученые. Это очень приятно, что русскую науку начали признавать в Америке. Что же касается искусства, так русские буквально наступают на американское искусство. Нет сегодня в Бостоне ни одной балетной труппы, где бы не работали русские солисты. В «Бостон симфони» пять-шесть ведущих скрипачей и альтистов – все из России. Та же картина и в Нью-Йорке, и в Далласе… И в опере много русских певцов, особенно из Петербурга…

Братья улыбались и старательно пропускали все это мимо ушей. Им хотелось слышать только одно. И они дождались.

Когда Натан, пожелав гостям приятного аппетита, удалился, Салтус заявил:

– Ну что же. Я поздравляю вас. Вы оба стали обладателями сумм, позволяющих чувствовать себя достаточно состоятельными людьми. В фойе стоит банкомат, каждый из вас может пойти и снять немного «кэша», чтобы убедиться в том, что доступ к его счету открыт. Потом возвращайтесь – и мы выпьем за успех нашего бизнеса прекрасного ирландского виски элитного класса single malt. Очень надеюсь, что обе стороны остались довольны и это не последнее наше дело…

Сегодня с утра братья Гончар съехали из четырехзвездного тридцативосьмиэтажного отеля, напоминающего внешним видом покрасневшее здание бывшего СЭВ в Москве. Прогулялись в последний раз по центру города и теперь мимо зеркального небоскреба, в котором отражалось только голубое небо, прошли к всемирно известному рынку.

Дело было сделано. Им оставалось только купить безделушек на память.

Впереди были аэропорт, самолет, Москва и новая жизнь.

2

– Денис Андреевич, кофейку изволите? – В дверь директорского кабинета просунулась голова секретарши.

– Не к лицу тебе, Оксаночка, официантку изображать. Неужели тебе не приятно просто угостить кофием с плюшками-ватрушками собственного начальника и просто симпатичного мужчину, в конце-то концов.

– Приятно, – улыбнулась секретарша. – Так наливать?

– Наливай. Изволю. Только ты мне еще йогурта из холодильника захвати, ладно? А кофе и себе тоже налей, все равно ведь в офисе никого пока. Отдохни немножко.

– Спасибо, Денис Андреевич. – Оксана взяла вторую чашку и подсела к столу Грязнова.

– Угощайся, Оксан. – Денис придвинул девушке металлическую коробочку, полную сладостей. – Конфеты, печенье, сушки, шоколад. Ешь на здоровье. Как тебе у нас-то?

– Спасибо, – повторила, улыбнувшись, секретарша и потянулась к баночке, – вообще-то я кукисов очень люблю… А у нас здорово. Интересно. Я раньше думала, что частные детективы бывают только в книжках. И то ловят в основном неверных жен.

– Ну у нас тут не какая-нибудь Бейкер-стрит, – усмехнулся Денис, – а целое детективно-охранное агентство. И лицензия имеется уж больше десяти лет, что для нашего стремительного времени совсем немало, правда?

Оксана кивнула, хрустя печеньем.

А Денис, увлекшись, продолжил рассказ об истории «Глории».

Идея агентства возникла у его дядюшки Вячеслава Ивановича Грязнова аж в 1992 году, когда он был еще старшим оперуполномоченным МУРа под началом покойной ныне Александры Ивановны Романовой. А работал чаще всего в паре со старшим следователем по особо важным делам при генеральном прокуроре РФ – Александром Турецким. Да, они с дядей Саней друзья давние…

Расследуя в том году серию заказных убийств крупнейших бизнесменов и политиков, Грязнов-старший признался Турецкому, что подумывает поменять место работы. Метить в кресло Шурочки Романовой было глупо, движение же вверх по министерской линии противоречило характеру сыскаря. А тут наметилась возможность заиметь хорошие деньги.

Во время расследования дела «синдиката киллеров» у Вячеслава Грязнова возник роман со свидетельницей, секретаршей убитого бизнесмена. Поскольку она имела весьма крупные претензии к своей фирме в порядке возмещения физического и морального ущерба, Грязнов собирался помочь ей удовлетворить эти претензии в полном объеме. Нина же, в свою очередь, пообещала ему дать необходимые средства и стать соучредителем детективного агентства. В реальность мечта воплотилась в 1994 году, когда дяде Славе удалось арендовать первый этаж на Неглинке, там, где был нотный магазин. Впрочем, вы вряд ли его помните, Оксаночка. Теперь там голые тетки в витрине.

– Бутик «День и ночь», – согласно кивнула секретарша.

– Название агентству, кстати, – продолжил директор, – придумал Александр Борисович. Дядя Слава собственным именем назвать хотел, а Турецкий надоумил на латынь перевести. Получилось красиво и без особых претензий.

Поначалу, правда, довольно туго пришлось. Большая часть клиентов приходила с одной-единственной целью, той самой, о которой вы читали в книжках, – шпионить за своими ближними. Мужья за женами, жены за мужьями, бизнесмены – за компаньонами и конкурентами.

Работая в милиции, дядюшка привык сталкиваться с уголовным миром, здесь же приходилось разговаривать исключительно с добропорядочными гражданами, что было непривычно и неудобно. Но старые друзья из милиции и прокуратуры не забыли опера Грязнова и по мере возможностей и необходимости привлекали Вячеслава Ивановича к сотрудничеству.

Сыщики частного агентства бывают часто удобны тем, что они гораздо меньше связаны в своей розыскной деятельности со всякого рода формальностями. Для того чтобы официально установить наблюдение за подозреваемым, например, надо иметь на руках постановление прокурора. Для прослушивания телефонных разговоров необходима санкция судьи. Частному агенту куда проще. Он может назвать «наружку» охраной клиента, слежку выдать за случайные наблюдения в процессе охранных мероприятий. Есть масса и других хитростей, с помощью которых легче уйти от обвинений в нарушении закона об оперативной деятельности. Это вовсе не значит, что частный сыщик постоянно нарушает закон и права человека, тут уж как придется. Случается, кстати, что в процессе официального расследования уголовного дела и сам пострадавший категорически не заинтересован в огласке. Вот в таких ситуациях Шурочка Романова или Костя Меркулов – заместитель генерального прокурора по следствию – и привлекали к расследованию Грязнова с его специалистами из агентства, разумеется, если клиент был готов заключить соответствующий договор об оплате струдников ЧОП «Глория».

– А вы когда пришли? – проявила вежливый интерес доедающая печенье Оксана.

– Первый раз в девяносто пятом. Я тогда из Чечни вернулся и заочно учился на юрфаке МГУ. Немецкий я знаю неплохо, поэтому Меркулов меня к расследованию дела о русской мафии во Франкфурте подключил. Так к дядюшке под крыло и попал. Ну а в девяносто шестом он меня уже в директора двинул. Сам-то в МУР вернулся – его Турецкий с Меркуловым уговорили. Ну и тут же на «Глорию» дело с норильским никелем свалили. Так все с тех пор и идет…

– А ребята?

– Наши «зубры» – еще примерно полгода спустя. Сева Головач, Демидыч… Мы тогда Чуму брали.

– Кого?

– Вора в законе. Его втихую взять надо было. Официальные власти, типа, ни при чем.

– А Макс?

– В девяносто седьмом, кажется. Или в восьмом. Мы тогда бойней в Степногорске занимались.

– Господи, какой ужас. Сложные дела у вас были… – Девушка, расправившись с печеньем подчистую, округлила и без того большие глаза.

– Не то что сейчас, – подхватил Денис, – вы это хотите сказать?

– Что вы!

– Не переживайте, это правда. Это Максу нынче раздолье. Просто валом повалил клиент, у которого беда стряслась на ниве информационных технологий. До банальной слежки за женой-изменщицей никто и не опускается давно… Это ведь наваждение какое-то, – задумавшись на секунду, продолжил сетовать Денис. – Вы же уже помните, Оксаночка, как я в Сочи летал?[14] При вас было. Вот там – дело настоящее. С риском для жизни. А сейчас что? Банковские карточки…

– Ой, простите, Денис Андреевич, я ведь забыла совсем…

– Что такое? – Денис смаковал холодный йогурт и, несмотря на то что вроде бы жаловался, находился в добром расположении духа. – Есть надежда, что не термоядерная война началась?

– Ох, нет. Просто еще один клиент хотел с вами встретиться.

– Кто таков? Когда?

– Собирался к пяти. Чепурной Виктор Владимирович.

– Фамилия знакомая. На слуху будто…

– Глава фирмы «Москва-Интер», известный изобретатель в сфере мобильной связи. В «ящике» частенько вертится – буквально позавчера по каналу РТР обещал очередную техническую революцию в мире телефонов.

Грязнов поморщился, театрально обхватив голову руками: ага, видите, снова информационные технологии…

– Перезвони ему, извинись, придумай что-нибудь. Сошлись на срочный вызов хоть к президенту, хоть к самому Богу. И перенеси визит на завтрашний день. Ребята, если вернутся, краткие отчеты пусть мне на стол положат. Завтра посмотрю. Сегодня меня уже нет.

Оксана вышла из кабинета, а Грязнов, рассортировав по папкам бумаги, наваленные на клавиатуру компьютера, надел пальто и покинул контору тем же путем, которым входил утром. Дворами ему проще дойти до метро. А ему скоро уже и с дядей Сашей встречаться. Похоже, что-то намечается поинтересней, чем телефонист Чепурной.

3

Максим Борисович Штейн, сын бывшего директора бывшего научного объединения «Ритм», задернув плотные шторы, лежал в полумраке на уютном диване, курил, стряхивая пепел на пол, и думал.

Он вообще много думал после смерти отца. И не то чтобы о чем-то конкретном. Он не строил планов – ни перспектив дальнейшей жизни, ни далеко идущих замыслов о мести подонкам, доведшим отца до самоубийства, ни утилитарных, не простирающихся за пределы завтрашнего дня: купить еды в магазине, заказать памятник. Нет. Да и воспоминаниям не предавался целенаправленно: фотографий не рассматривал, оставшихся отцовских регалий не перебирал, по стенам не развешивал. Он просто лежал и курил. А в голове сами собой возникали и пропадали и воспоминания, и планы, и раздумья о том, что делать и как жить дальше. Казалось бы, разрозненные, хаотичные, они сами собой, неведомым образом, связывались, цеплялись друг за друга и составляли на удивление цельную картину странного перекошенного мира, в котором и обитал сейчас единственный сын покойного профессора.

Вспомнилось вдруг, что в вечерних новостях промелькнуло сообщение о подделке кредитных карт, о преступлениях компьютерных взломщиков. Подумалось: это, похоже, уже система, организованные преступные группы. Но коли так, государственные органы должны ведь бороться с ними каким-то образом? Может, в милицию обратиться? Толку-то. Отец сколько по инстанциям пробегал. А где же тогда просить помощи? Да и вообще, в последнее время вокруг все больше разговоров о краже интеллектуальной собственности. Действительно, к чему грабить прохожих на улицах, рискуя, вламываться в чужие дома, когда можно иметь значительно больше и намного проще.

Перед глазами возникло побелевшее лицо отца, который положил перед пьющим чай Максимом один из научных журналов, которыми дом всегда был завален до потолка. Борис Несторович шевелил губами, не в силах вымолвить слова, и только тыкал пальцем в большую статью с красочными цветными иллюстрациями.

«…Специалисты Массачусетского технологического института сообщают о существенном прогрессе в понимании принципов распознавания образов человеком. Новое достижение позволит существенно повысить возможности автоматического распознавания образов, в частности человеческих лиц – в особенности изображений невысокой или низкой четкости.

Профессор факультета когнитивных исследований и мозга Паван Синха и его коллеги показали, что та область мозга, которая активируется при наблюдении отчетливо видимых человеческих лиц, также активируется и при разглядывании очень размытых объектов неопределенных очертаний. Но лишь в той мере, в какой на изображении присутствуют окружающие эти пятна объекты, позволяющие однозначно интерпретировать «пятна» как «лица». Иными словами, нейронные сети мозга человека могут использовать контекст образов для компенсации даже крайне значительной деградации изображений.

Для картографирования нейронных откликов в так называемом «веретеновидном лицевом участке» мозга при просмотре различных изображений ученые использовали метод функционального магнитного резонанса. Использовались четкие изображения лиц, размытые изображения лиц без тел, тела без лиц, а также размытые изображения лиц, помещенные в неверный графический контекст.

В ходе экспериментов обнаружилось, что сильный отклик в исследуемой области мозга вызывает только просмотр четких изображений лиц, а также размытых лиц в правильном контексте. Тем самым получено подтверждение давней идеи о том, что распознавание строится не только на выделении характерных особенностей собственно лица, но и на обработке информации, относящейся к контексту.

На основании полученной информации профессор Синха предполагает, что распознавание образов компьютером на уровне способностей человека – дело ближайших лет. Нужно только научить их анализировать контекст.

Специалисты факультета математической лингвистики уже используют эту идею для распознавания текстов…»

– Еще одно свидетельство. Ты понял?

– Не очень, – отозвался сын, с шумом отхлебывая из чашки.

– Кто-то их надоумил!

– Теперь совсем не понял.

– Тогда вот на это взгляни! – Профессор схватил очередной журнал с холодильника и возбужденно зашуршал страницами. – Вот!

Отец ткнул в подчеркнутые карандашом абзацы.

«…универсальный язык-посредник как нельзя лучше подходит для хранения документов, требующих многоязыкового представления, а если он еще будет читаемым для человека, то некоторые документы можно сразу создавать на промежуточном языке.

К сожалению, универсальный язык пока не создан. Причина заключается в чрезвычайно высоких требованиях к нему. Он должен иметь достаточно выразительных возможностей, чтобы охватить все, что можно высказать на языках, для которых он служит посредником, и должна быть возможность переводить на него и обратно без каких-либо потерь или искажений. До сих пор не было создано ни одной работающей системы.

Тем не менее это научное направление не стоит списывать со счетов. Возвращаясь на новом уровне к старой идее, сейчас все чаще говорят о том, что внутри системы перевода вместо языка-посредника нужно использовать более развитые структуры «представления знаний». В частности, известная информационная фирма «Бостон-Мультимедиа» анонсировала бета-версию программы перевода старинных рукописей на современные языки. Коммерческий продукт поступит на рынок уже в ближайшие полгода…»

На недоуменное движение Максимовых бровей профессор потерянно пояснил:

– Это все наши наработки. Я отслеживал все труды заокеанских коллег. У нас был неоспоримый приоритет. Меня обокрали, сын. И я догадываюсь, кто мог это сделать…

* * *

Дверь открыл высокий блондин. Поначалу отшатнулся даже, увидев в глазах Штейна нехороший блеск. Но тут же взял себя в руки, разулыбался, залебезил:

– Проходите, Борис Несторович, здравствуйте!

И развел радушно руки и бочком повернулся, освобождая проход в комнаты для бывшего начальника и его спутника.

Профессор кривить душой не стал, сразу в лоб спросил:

– Сколько они тебе заплатили, Валер?

– Вы о чем? – Гончар сделал непонимающее лицо.

– Твоего имени в статьях нет. Значит, не для известности, не для славы. Сколько же сейчас стоит предательство?

– Что с вами, Борис Несторович? За что вы меня так? Что стряслось-то?

– Все научное направление «Ритма» продано с потрохами. – Профессор едва не поддался на искреннее недоумение Валерия. – Наработки растащили американцы. Нашу программу вот-вот выставят на рынок. Миллионы долларов в чужие карманы. Сколько осело в твоем?

– Не клевещите! – сорвавшимся голосом вскрикнул Валерий. – Я ничего не знаю. И вы никогда ничего не докажете! А я на вас в суд подам за клевету!..

– Вот и прорвалась твоя внутренняя сущность, – вздохнул профессор. – На воре и шапка горит. Зря ты увольнялся – не сразу бы раскусил.

– Я по болезни уволился, вы же знаете. – Гончар отступал все дальше, пока спиной не уперся в камин. Его квартира в современном элитном доме с высоченными потолками была оформлена в старинном стиле и уставлена антиквариатом. – Я в клинике лежал. А по ночам не один я работал, между прочим. И Ралко. И Рифов!..

– Они делали дело. И до сих пор трудятся, не подозревая даже… А ты неплохо устроился на ворованные… – Профессор покрутил головой.

– И не подходите ко мне! – Рукой Валерий нащупал бронзовую статуэтку и сжал ее в кулаке. – Прекратите. Я сейчас позвоню в милицию!

Он сделал шаг и попытался оттолкнуть Бориса Несторовича. К нему тут же бросился Максим. Гончар запустил в него статуэткой, от которой младший Штейн едва увернулся. Бронзовый буддийский божок попал в экран плоского монитора, стоявшего на компьютерном столике. Стекло покрылось непрозрачной сетью паутинок.

Гончар одним профессиональным ударом сбил с ног своего бывшего руководителя, все еще стоявшего на пути. Профессор опрокинулся на кстати подвернувшийся диван.

Тут до Гончара и добрался Максим.

Спортивный Валерий, занимавшийся в юности боксом весьма серьезно и бравший призы на московских соревнованиях, решил было, что попросту спустит незваных гостей с лестницы. Ни милиции, ни суда он не боялся. Не было у Штейна никаких доказательств.

Но был у него сын Максим, простой экономист в государственной конторе, некогда инструктор клуба «Ай-ки-кай», по-прежнему дважды в неделю выходивший на татами.

Долгой и красивой драки с кинематографическими эффектами не получилось. Мощнейший хук справа – в челюсть младшему Штейну, приблизившемуся на недопустимое расстояние, – усвистел в пустоту. Инерция потянула за собой и бьющего, которому вдобавок чуть-чуть помог мастер восточных единоборств. Ноги у Гончара сплелись – и он сам собой повалился навзничь, больно ударившись затылком об пол. Тут же вскочил и вновь попытался достать противника резким апперкотом. Больше Максим его не жалел. Вновь промахнувшийся Валерий сначала ощутил, что ему не хватает воздуха от совсем несильного попадания в живот, а потом в голове его ярче тысячи солнц взорвалась термоядерная бомба. Это Максим, воспользовавшись секундной дезориентацией противника, точнехонько, как надо, вдарил ладонями по Валериным ушам.

Очнулся Гончар в очередной раз на полу. Встал, пошатываясь и уже не стремясь бросаться в драку. Размазал тыльной стороной ладони кровь, струящуюся из носа.

– Это не я, – пробормотал обиженно, не слыша даже собственного голоса.

– В милицию, говоришь, звонить собрался?

Гончар попятился от надвинувшегося Максима, глотая кровь и слезы. Не от раскаяния, а от обиды и затаенной злобы.

– Звони! – бросил Максим, не собираясь больше даже касаться иуды. – Сам сядешь, сволочь. За воровство, за подлость, за продажность… Успокойся, отец. Он свое получил. И еще получит…

* * *

Не суждено было сбыться этим словам.

Отец, пытаясь изобличить вора, но не зная, что же следует предпринять конкретно, прошел по всем властным структурам. Обратился последовательно к участковому инспектору, в районный отдел милиции, в управу Северо-Восточного административного округа, а потом и в городскую прокуратуру. Ответы везде были разные. Старший лейтенант Митёхин сразу заявил, что, поскольку происшествие, как он выразился, произошло не на его участке, он ничем помочь не сможет. Даже права не имеет проводить какие бы то ни было действия по этому случаю. В райотделе вынуждены были принять письменное заявление потерпевшего, но посоветовали обратиться в тот район, где расположена фирма. Обещали сами заявление в Алексеевский ОВД переслать. Переслали или нет – этого уже никто не узнает, потому как Максим не собирается заниматься этими пустяками. Кстати, на Новоалексеевской отца приняли. И по сути заявления даже проверку произвели. Приходил какой-то опер и опрашивал сотрудников «Ритма». Но никто из бывших сослуживцев Валерия Гончара не смог привести фактов, свидетельствующих о преступлении, им совершенном. В возбуждении дела было отказано за отсутствием признаков преступления. Статьи в научных журналах никому, кроме самого отца, ни о чем не говорили. А если и говорили, то на Гончара никоим образом не указывали. То есть все ответы из инстанций, различаясь по форме, были одинаковы по сути: виновных нет, потому что и самого преступления, фактически, не наблюдается.

Интересно, что можно было бы еще предпринять? – размышлял Максим. Мосгорсудом отцу тоже было отказано в иске, хотя причин отказа младший Штейн не знал. Отец не успел рассказать сыну. Просто написал записку: «Прости. Надежды больше нет».

Отбросив окурок, молодой человек плотно сжал веки. В темноте перед ним поплыли красные круги. Они были похожи на пятна, растекавшиеся по кафельному полу, когда он выхватил потяжелевшего отца из красной жидкости, до краев наполнившей ванну, и на руках перенес на диван. Он метался, звонил по всем телефонам служб спасения, бинтовал отцу запястья. Но было поздно. Отец решил уйти из жизни твердо – вскрывал острой бритвой вены не поперек, как импульсивная курсистка, а вдоль, наверняка.

По большому счету, можно было бы просто работать дальше. Коллектив в «Ритме» был очень толковым. Пока шла работа над основным проектом, фирма выполняла и другие заказы, приносившие деньги, позволявшие платить сотрудникам зарплату и проценты за полученный кредит. В частности, именно «Ритм» по заданию московского правительства был одним из головных исполнителей проекта создания корпоративной сети публичных библиотек. «Ритм» также предлагал комплексные информационно-технические решения и частным фирмам, готовым платить за современные условия работы. Но это была капля в море. Штейн понимал, что продать свою программу ему уже не удастся. Значит, вернуть кредит он не в состоянии. И предпочел смерть бесчестью.

Фирма, лишившись руководителя, стала распадаться. Часть конторы, работавшая по госзаказу, осталась работать уже в статусе государственного предприятия, правда сохранив название. Но это не был уже мощный научный центр, работавший над уникальными программами, – так, всего лишь еще одна организация, занимавшаяся рутиной под крылышком у высоких чиновников. Остальные отделы либо разбежались, либо преобразовались в небольшие частные фирмочки, которые выживали, как умели. Дело всей жизни профессора Штейна оказалось похороненным весте с ним.

Теперь уже Максим размышлял, как же привлечь к ответственности истинного виновника. Что Гончар так или иначе заплатит за свое преступление, он поклялся в душе в тот самый миг, когда понял, что отца – единственного родного человека после смерти матери, которую потерял в раннем детстве, – уже не вернуть. Он уволился, чтобы иметь свободное время. Но пока никак не пользовался им. Просто лежал. Курил. Думал…

4

Господин Чхве Иль Сон нервно притопывал правой ногой, на что его представительская «хёндэ-династия» тут же отзывалась глухим басовитым рычанием движка в три с половиной литра. Насиловать педаль газа, впрочем, никакого толку не было, поскольку с каждой минутой машин перед мостом Ченхо все прибывало и выехать из этого столпотворения давно стало невозможно. Все съезды-выезды на скоростную олимпийскую магистраль, протянувшуюся вдоль южного берега реки Хан, были так забиты автомобилями, будто их неделю там утрамбовывали.

Выезжая из дому почти час назад, топ-менеджер известной на рынке информационных технологий корейской корпорации «Seoul-78» привычно открыл ноутбук, вызвал вэб-страницу Дорожного центра и отметил, что пробки с утра были на мостах лишь в западной части столицы. Курсором господин Чхве выбрал опцию «поиск оптимального маршрута» и щелкнул кнопкой «мыши». Электронная система порекомендовала ему дорогу через Ченхо. На том берегу, оставляя слева Техно-март и Гранд-парк, мимо рынка Дондэмын можно было объехать с юга центральную часть города, у вокзала свернуть еще южнее и вернуться в Итхэвон, где рядом с отелем «Корона» высился стеклянный куб бизнес-центра, целый этаж которого занимала фирма, куда безнадежно опаздывал сейчас Иль Сон.

В столице Южной Кореи и городах-спутниках проживает сегодня более двадцати семи миллионов человек. Большинство коммерческих и деловых учреждений расположено широкой полосой от центральной части города до северного берега реки Хан, а служащие живут в основном на берегу южном. И сотни тысяч горожан безропотно стоят в пробках к мостам, зная, что полтора часа считается в Сеуле вполне приемлемым сроком, чтобы добраться от дома до работы. Хотя через реку и перекинуты семнадцать автотранспортных мостов, но если кому-то «повезет» выбрать утром неправильный мост в неправильный день, то есть там произошла авария или городские службы затеяли дорожные работы, то можно потратить и все четыре часа запросто.

Вот и господину Чхве электронный проводник сообщил, что дорога просчитанным наиболее приемлемым маршрутом займет у менеджера не более полутора часов. Но уже через сорок минут в офисе начиналось важное совещание, а Иль Сон не мог еще даже пробиться к мосту, на котором столкнулись два автомобиля, парализовав движение.

Однако он, воспитанный родителями в старых традициях учения Джуньни, умел достойно принимать неизбежное. И, поняв тщетность что-либо изменить, откинулся на спинку водительского кресла, потянулся и прикрыл глаза, вспоминая, как вчера вечером, втайне от супруги, гулял с юной и прекрасной Ли Чон Сэ. Взявшись за руки, они вначале при смене часовых у королевского дворца слушали пение труб, сделанных из морских раковин. Потом бродили при луне по парку Йоыйдо, наслаждаясь ароматом сосен и цветущих азалий. А совсем уже поздно – в крохотном чайном домике на улице Инсандонкиль – сидели рядом на циновках и пили травяной отвар «Семь вкусов» с кедровыми орешками, корнем инсама и ююбой…

Очнувшись от грез, счастливый любовник достал мобильный телефон и набрал номер офиса…

Когда наконец Чхве Иль Сон тихонько приоткрыл дверь в актовый зал корпорации, совещание подходило к концу. На подиуме у большого экрана с лазерной указкой в руке стоял сам председатель совета директоров фирмы господин Ким Ин Сэн, низенький и круглый, словно колобок. Он уже закончил доклад и теперь подтверждал некоторые положения своей речи схемами и цифрами, а также отвечал на вопросы.

В помещение менеджер постарался войти незаметно, просочился тише июльского ветерка, но его тайное проникновение не ускользнуло от внимания директора по персоналу господина Пака Чжона Э, стоявшего часовым у стены. Тот слегка приподнял руку ладонью вниз и помахал всеми пальцами, подзывая опоздавшего. Чхве приблизился, нарочитой сутулостью стараясь уменьшить свой непомерно высокий для корейца рост, и почтительно склонил голову.

– Что случилось, достопочтимый господин Чхве? – едва слышно спросил Пак, вынужденный все равно задирать голову. Говорил он обычно на современном деловом хангуго, но порой в речи его все же проскальзывали архаизмы, свойственные диалекту уроженца острова Чеждудо.

– Попал в пробку на мосту, господин директор. Я звонил… – шепотом сообщил провинившийся.

– Двадцать баллов – с вашего позволения, любезный господин Чхве. – Начальник вытащил электронный блокнот, тыкая тоненькой палочкой в едва заметные кнопки с иероглифическими графемами, снял с не умеющего рассчитывать время сотрудника двадцать баллов за разгильдяйство и больше не обращал внимания на Иль Сона.

Менеджер по интеграционным информационно-техническим решениям, руководитель одного из крупных проектов компании, Чхве Иль Сон стоически воспринял и эту неизбежность. Ничего. Он не упустит возможности вернуть и утраченные баллы, и приплюсовать еще немалые бонусы до того времени, как будут выписывать заработную плату. Пока же внимание наказанного обратилось к схеме, высвеченной на экране. Именно его усилиями она оказалась там. И Чхве Иль Сон с гордостью и чувством сопричастности слушал речь первого человека фирмы.

– Итак, господа, можно подвести предварительные итоги. Во-первых, русские интенсивно ведут разработки в области радиотелефонной связи третьего поколения…

– Для кого это секрет? – негромко произнес кто-то из сидевших в первых рядах.

И эта выходка не осталось незамеченной местным цербером. Он быстренько снял в своем электронном кондуите десять баллов спросившему. Не потому, что спрашивать нельзя – как раз вопросы задавать уже было позволено, но обращаться к старшему надлежит с требуемым пиететом.

– Это не секрет, господин Ли Сун Син, – живо откликнулся генеральный директор. – Как не секрет и то, что многие полагают русских таежными медведями…

На этот раз Ли, к которому напрямую обратился Ким Ин Сэн, поднялся из кресла и поклонился:

– Я так не считаю. Но, уважаемый господин Ким, не можете ли вы уточнить, какие именно характеристики этого чудо-телефона делают его интересным на нашем рынке?

– Видите ли, господин Ли, данная модель хороша именно тем, что в ней объединены все лучшие характеристики конкурентов. Особый интерес представляет также идея разделения цифровых видеокамер: отдельно для записи видео, отдельно – для внутрисетевой видеосвязи. Но главное, господин Ли, скорость обмена данными…

– В рамках их древнего стандарта GSM? – одними губами усмехнулся оппонент.

– Нет. – Директор раздраженно щелкнул пальцами и подошел к экрану, схема на котором сменилась таблицей, и по ней резво забегало красное лазерное пятнышко указки. – Аппарат предназначен для работы в UMTS, с использованием наших принципов передачи данных. И может без адаптации использоваться в Корее уже сейчас. Зато объемы информации… Благодаря схемным решениям и прекрасной операционной системе по одному каналу связи можно предавать два полноценных источника видео в реальном времени с полным разрешением и приемлемым качеством…

В зале раздались аплодисменты.

– И теперь, – директор торжественно повысил голос, – обладая этой информацией, мы уже через месяц выйдем с предложениями к производителям. Начнем с «Самсона», разумеется. Но если нас не будет устраивать цена, мы оставляем за собой право обратиться и к нашим японским партнерам!..

Позже, когда совещание закончилось, в кулуарах сотрудники оживленно обменивались мнениями.

– Я опоздал и начало прослушал, – объяснил приятелю Иль Сон. – Что они про цену сказали?

– У наших боссов про финансы спрашивать – что Кима в Сеуле искать. Не называли, конечно. Но из бухгалтерии просочились слухи, что нам русские схемы достались за исключительно смешные деньги. Сумма не превысила шести миллионов долларов…

Умевший ничему не удивляться Чхве и на этот раз остался спокоен. Лишь промелькнула мысль: неплохо. Неплохо кладут в карманы их любимые боссы, если – а он знал это абсолютно точно, поскольку сам налаживал деловые контакты с Егоровым, – русские из «Вертикали» просили за эту разработку четыре миллиона. Но сошлись стороны на трех с половиной. Через месяц «Seoul-78» выпустит опытную партию телефонов и продаст проект не меньше чем за пятьдесят. А «Самсон», «Сони» или «Панасоник» спустя еще полгода поимеют на продажах новой модели сотни и сотни миллионов долларов.

Большое-пребольшое спасибо русским товарищам…

5

Турецкий потягивал «Грольш» в уютном полуподвальчике в Брюсовом переулке. Они здесь бывали несколько раз с Грязновыми, что позволило называть эту забегаловку «наш бар». До прихода Дениса время еще было. И следовало поразмыслить.

На этот раз кое-что существенное на встрече в кабинете у Меркулова прозвучало. Константин Дмитриевич выглядел озабоченным. И не сильно старался это скрыть.