Читать книгу Стая бешеных - Фридрих Незнанский - Страница 12

Вставать в такую рань Ирина все никак не могла привыкнуть. Не открывая глаз, нажимала на кнопку будильника и, сказав самой себе – еще пять минуточек, – засыпала на полчаса. Когда спохватывалась, оказывалось, что еле успеет принять душ и слегка накраситься. Запланированные с вечера (и уже очень давно) благонамеренные желания сделать зарядку, красиво и полезно позавтракать, почитать утреннюю газету и сделать наконец настоящую неспешную укладку, перекладывались в очередной раз на завтрашнее утро.

Как-то попался ей на глаза такой хитрый будильник, который с закрытыми глазами не остановишь. Какие-то там кнопочки, защелки надо было набрать, чтобы противный писк прекратился. Ирина его моментально купила, с вечера завела, ожидая результата. А утром, когда хитрый будильник зазвонил, по привычке попыталась нажать, во сне вспомнила, что нажать просто не получится, надо будет открывать глаза, тут же приняла кардинальное решение – вслепую открыла будильник и выдернула батарейку, кляня себя на чем свет стоит и обещая себе в который уже раз – вот завтра обязательно…

Но завтра она так и не смогла найти изъятую батарейку. А купить новую все было недосуг. Поэтому Ирина по-прежнему уютно общалась со старым податливым будильником.

В этот раз, из-за погоды, что ли, она проснулась не через полчаса, а через сорок минут. Это значило, что из утренних дел надо было вычеркнуть душ или боевую раскраску.

Ирина безжалостно вычеркнула раскраску, решив, что может набросать грим на лицо и по дороге.

Но торопиться надо было быстрее, чем обычно. Еще, как назло, вода нужной температуры все не хотела течь, а полотенце оказалось не свежим, пришлось бежать за чистым, а потом снова лезть в душ.

Когда вылетала из квартиры, времени оставалось в обрез, и Ирина уже решала, стоит ли ей нарушать правила уличного движения, чтобы вовремя добраться до работы, или не рисковать. Но не рисковать она не могла – обстановочка на фирме складывалась в последнее время для Ирины как-то неблагоприятно. Начальник мог придраться к любой мелочи.

Она нажала на кнопки обоих лифтов, одновременно выдергивая из сумки губную помаду и зеркальце. В темноте кабинки ей придется проделать ювелирную операцию по приданию губам веселого, слегка сексуального, но больше делового контура.

Что-то она могла начать и сейчас, но двери лифта распахнулись, и Ирина не успела начать свое художественное творчество.

Еще мелькнула мысль – слишком в кабинке темно, – но совсем мимолетно, и она шагнула… в пустоту.

Как она успела ухватиться руками за металлический косяк, она и сама не поняла. Тяжесть тела уже была перенесена внутрь, туда, где должна была стоять кабина лифта. Но кабины не было.

Ирина какую-то секунду балансировала над пропастью, по инерции устремляясь вперед, а руками, вцепившимися в косяк, таща себя назад. Патрончик губной помады выскользнул из руки и довольно долго летел по черной шахте. Когда ударился внизу, Ирина отшатнулась. Даже испугаться не успела. Только чертыхнулась досадливо и помчалась на лестницу.

И только здесь, когда уже была на третьем этаже, ноги вдруг запоздало задрожали мелкой дрожью, а к горлу подступил комок страха, и Ирине стало так себя безмерно жаль, что она чуть не заплакала.

«Ну, сволочи, ну, вы дождетесь! – мысленно выругалась она. – Я на вас в суд подам! За что вам только деньги платят?!»

Судиться с РЭУ, конечно, Ирина не стала бы, но нервы халтурщикам решила попортить основательно – шутка ли, она чуть не свалилась с восьмого этажа. Это же – Ирине снова стало жутко, – смерть верная.

Как добралась до работы, загадка. Все было в тумане. Нарушала она правила или ехала примерно – Ирина не помнила. Но, когда вбегала в контору, на часах было пять минут девятого.

Эти пять минут могли ей дорого стоить, но Ирина даже не подумала об этом, даже не подлизнулась к стукачке-ресепшионистке. Она все никак не могла отойти от ужаса.

Сначала забежала к Машке Ободовской и, вызвав в коридор, извиняясь и виновато улыбаясь, попросила губную помаду. Они пользовались одним цветом и одной маркой. Пока она тщательно выводила нужный контур, Маша молчала, осознавая ответственность момента. Но когда Ирина отодвинулась от зеркала, чтобы оценить проделанную работу, подруга спросила:

– Что с тобой?

– Потом расскажу, – отмахнулась Ирина, у которой настроение от накрашенных губ чуть-чуть улучшилось, и помчалась в свой отдел.

Там сразу же бросилась к телефону и набрала номер РЭУ.

– Вы что там все, с ума сошли?! – закричала она, как только трубку подняли. – Я чуть не упала! Вы под суд захотели?! Так я вам это живо устрою!

Когда ей высказали свое недоумение, она напустилась еще сильнее, пригрозив вообще заказать бандитам разобраться с долбаным РЭУ раз и навсегда.

– Да что случилось-то?

– А то, что лифт не работает!

– Какой дом? Какой подъезд?

Ирина назвала.

– Только что оттуда мастер вернулся, – доложили ей, – все в порядке. Не волнуйтесь.

– Да?! Не волнуйтесь?! А если бы я свалилась?! Восьмой этаж – вы соображаете?

– Гражданочка, правила пользования лифтами читаете? Там написано черным по белому – не открывайте дверь, пока не убедитесь, что кабина перед вами.

– Да дверь сама открывается!

– Значит, не входите, пока не убедитесь.

Да, Ирина читала эти правила. Но никогда не думала, что их знание пригодится именно ей.

Она с досадой бросила трубку и увидела, что рядом собрались сослуживцы, с интересом прислушивающиеся к ее разговору.

– Представляете? Дверь открывается, а лифта нет!

– С ума сойти!

– Я чуть костями не загремела.

– С ума сойти!

– А они говорят – надо было смотреть.

– Сойти с ума!

Зазвонил телефон, и Ирина, не обратив внимания, что это внутренний звонок, сдернула трубку и крикнула:

– Ну что еще?!

– Ирина Алексеевна, – пропищал голос секретарши начальника, – зайдите к Владимиру Дмитриевичу.

Ирина чуть было не сказала – к какому Владимиру Дмитриевичу? Но вовремя вспомнила, что это как раз ее начальник.

– Иду, – коротко бросила в трубку и помчалась в туалет.

Здесь она прильнула к зеркалу и тщательно стерла с губ помаду.

– Заходи, заходи, – начальник весело манил ее рукой. – Присаживайся.

Ирина присела в глубокое кожаное кресло и вынула блокнот – вся внимание и старание.

– Пять минут, – сказал начальник. – Сегодня это уже восьмой раз. Если сложить все вместе, получается – сорок минут. За это время в цивилизованных странах заключаются миллиардные контракты. И сколько мы по твоей милости потеряли?

– Чертову прорву денег, – виновато улыбнулась Ирина. Вообще контракты их контора заключала нечасто, длилось это месяцами и, конечно, ни о каких миллиардах речь не шла. А последний контракт с сибиряками как раз и был полной заслугой Ирины.

«Ну пусть поначальствует, – думала Ирина, – такая у него работа. Лишь бы не приставал».

– Ну что мне с тобой делать?

– Простить, – весело подсказала Ирина, – тем более что по моей милости наша фирма еще ни копейки не потеряла. А, как бы это помягче выразиться, наоборот, поимела неплохой контракт.

– Кстати, о контракте, там сейчас наши юристы просматривают – какие-то ошибки нашли.

– Какие ошибки? – насторожилась Ирина.

– Я пока не в курсе, – ушел от ответа начальник, но Ирина поняла – просто блефует. Никаких ошибок в контракте нет. Его готовили как раз юристы фирмы, да так тщательно, что чуть не сорвали все сроки.

– Ну, если будут ошибки, мы контракт перезаключим. Это условие там тоже есть, – козырнула Ирина. – А по поводу опозданий – у меня сегодня уважительная причина. Я чуть не упала в шахту лифта.

– Как это?! – опешил начальник.

– А вот так – дверь открылась, а лифта нет.

– С ума сойти!

– Да-да…

– Ну и фантазия у тебя, – сказал начальник. – Прошлый раз тебя задержал гаишник. Позапрошлый – отключили воду. Понимаешь, Пастухова, это никого не волнует. На работу надо приходить вовремя.

– Это чудно – к восьми! Когда никого нигде еще нет! Мы до десяти сидим, бумажки перекладываем, потому что нигде телефоны не отвечают. Зато вы можете со мной по полчаса выяснять, почему я опоздала…

– В Штатах начинают работу в семь.

– Там все так начинают. А у нас только мы. Может быть, нам работать по американскому времени. Это сколько, восемь часов, кажется, разницы. Вот как раз с четырех и начнем…

Переговорить Ирина могла кого угодно. А туповатого начальника, бывшего комсомольского босса, который с трудом одолел Устав ВЛКСМ, почерпнув оттуда только знания об орденах комсомола, – раз плюнуть.

– Все сказала?

– Все. Могу идти? Теряю драгоценное рабочее время. – Ирина приподнялась.

– Я тебя пока не отпускал, – сказал начальник.

«Ну, начинается, – чуть не скривилась Ири­на. – В следующий раз придется не только губы стирать, но и морду сажей мазать».

– Ты садись, садись, – уже мягче предложил начальник. – Спорить я с тобой не собираюсь. В самом деле – ты мне симпатична. Но начальство! – он поднял палец вверх, как делал это, наверное, и при коммуняках, когда пугал кого-нибудь и хотел, чтобы это звучало весомее. – Словом, есть мнение, что ты не справляешься со своей работой.

«Оп-па! – внутренне ахнула Ирина. – Так далеко зашло?»

– Да-да, – почувствовал ее испуг начальник. – Я пытался тебя защищать, но там, – снова палец вверх, – считают, что к тебе надо хорошенько приглядеться.

– Трех лет не хватило?

– Ну чего ты все ерепенишься? – Начальник прошел к стенному шкафу и открыл его.

«Начинается! – вздохнула Ирина. – Как же надоел!»

– Вот что у тебя за характер такой? – по-отечески начал он. – Ты ж понимаешь, не глупая, что в нашей стране большое значение имеют личные отношения. Огро-омное значение имеют. Там улыбнулся, там поздоровался, там спросил про детей, про жену, про здоровье, нет, не подхалимски, а по-человечески, с заботой о ближнем…

«Вот так они посты и занимали, – подумала Ирина. – Там подмажешь, тут подлижешь…»

– Давай лучше выпьем и подумаем, как тебе на месте удержаться.

Он разлил коньяк по бокалам и поднял свой, словно собирался произнести тост. Но не произнес, только потянулся чокаться. Ирина скрепила свое сердце железными скобами. Да что, действительно, она совсем дура? Ну выпьет она с этим ублюдком, ну полюбезничает – не разломится. А работу терять жаль, не только потому, что денежная, но просто нравится.

– За вас, Владимир Дмитриевич, – выдавила лучезарную улыбку Ирина и чокнулась с начальником.

Тот выпил как-то слишком поспешно. Резко поставил бокал. Загадочно, как ему казалось, а на самом деле – фатовски улыбнулся и сказал:

– Так что решай.

Ирина ожидала всего – долгих подходов, намеков, даже сальностей, но чтоб вот так, в лоб, так цинично…

– Что, простите, Владимир Дмитриевич?

– Останешься ты со мной на «вы» или на «ты», – выдавил-таки из себя сальность начальник.

– Вы про брудершафт? – косила под дурочку Ирина. – С удовольствием…

– Хе-хе… Нам и брудершафт не понадобится.

И начальник решительно шагнул к Ирине.

Она не успела встать и оказалась в дурацком положении – она нависал над ней, сжимая своими медвежьими руками ее голову и все норовил влепить слюнявый поцелуй, а Ирина даже не могла гордо встать и уйти. Она только ниже и ниже опускалась в кресле, пытаясь выскользнуть из мужицких объятий.

– Владимир Дмитриевич, что вы делаете? – натужно выговаривала она, ускользая от мокрых губ. – Зачем вы это делаете?

Когда-то сама смеялась над этим вопросом, отдающим пэтэушной тупостью, а вот, оказалось, пригодился.

– Ира, ты это зря, ты подумай хорошенько… – пыхтел и начальник. – Я много могу… Со мной считаются…

– А как ваша жена?

– Она ничего не узнает…

– А дети? А здоровье?

– Почему ты об этом спрашиваешь?

– Забота о ближнем.

– Не шути сейчас, – трагическим голосом вымолвил начальник и принялся за прежнее – искать поцелуя.

Наконец Ирина оказалась на коленях, но проскользнуть между ног начальника и уйти не получалось. Тот стоял плотно.

Впрочем, Владимир Дмитриевич ее позу воспринял по-своему. Он ослабил объятья и стал живо расстегивать ширинку.

На секунду Ирина потеряла дар речи.

Уже потом, остыв и обретя обычную ироничность, она пожалела, что не дала начальнику довести дело до конца. Ох, как бы он потом жалел! Ирина не побрезговала бы, она бы в прямом и переносном смысле показала бы ему свои зубки.

Но в тот момент она действовала чисто рефлекторно: изо всех сил оттолкнула начальника и бросилась к двери.

– Вы за это ответите! – закричала она на пороге. – Я вам такое устрою!

«Кажется, я сегодня это уже кому-то говорила, – мелькнуло в голове. – Что ж за день такой «веселый»?!»

Но начальник уже обрел прежнюю вальяжность и покой.

– Иди, – махнул он рукой из кресла. – Но помни, я тебе предлагал помощь.

Ирина хлопнула дверью так, что секретарша выронила на пол флакончик с лаком для ногтей.

«Так, первым делом найти Гордеева, – летела по коридору Ирина, – пусть скажет, что за непорядки в контракте? Вторым делом… А что вторым делом?»

Она так и не придумала страшной мести начальнику, потому что подлетела к комнате юристов.

Гордеев, слава Богу, был на месте.

– Юра, можно тебя на минутку! – позвала она.

Гордеев оторвался от компьютера и приветливо кивнул.

– Я тебя жду в кафе.

– Через минуту!

– Тебе что-нибудь заказать?

– В кафе пьют кофе.

Лучше бы они вообще ничего не заказывали – кофе был, что называется, бочковый.

Но Ирина заставила себя отхлебнуть несколько глотков, выкурить сигарету и только потом перейти к разговору.

– Юра, ты последний контракт смотрел?

– Это твой который?

– Да.

– Как ни странно, да.

– А почему – странно?

– Да я ведь контрактами не занимаюсь, ты же знаешь. Я по судебному ведомству. Вот если вы с кем-то судитесь, я контракты изучаю.

– А чего ж ты смотрел мой?

– Вот и странность – меня попросили. Вы что там, уже собираетесь тяжбу затеять?

– Да нет вроде. Хм… Интересно…

Сердце у Ирины неприятно заныло. Что за возня вокруг ее контракта?

– Так что ты хотела?

– Скажи, там есть какие-то неточности, неполадки, закавыки, крючки? Хоть что-нибудь?

– Как ни странно – идеальный контракт.

– Почему опять странно?

– А чего мне его изучать? Судиться не собираетесь, расторгать, надеюсь, тоже…

– М-да…

– Ну что, я тебя успокоил?

– Не так, чтоб уж очень… Нет, скорее еще больше «загрузил»… Понимаешь, это контракт мой… Я за него… Впрочем, ладно, не буду я тебя «загружать».

Гордеев положил свою руку на Ирину.

– В чем дело? – спросил тихо.

Ирина поняла, что спрашивает он не о контракте, он просто видит – чем-то она ужасно расстроена.

Конечно, Ирина знала, как ей казалось, об адвокатах все – продажная совесть, ярмарка тщеславия, грязный язык, – но единственный, пожалуй, человек во всей их конторе, да и то нештатный работник, которому она могла доверять, был, как ни странно, Юрий Гордеев, адвокат.

– Вот скажи, Юра, если начальник пытается меня… ну, не изнасиловать… Хотя, впрочем, почему не изнасиловать?! Именно изнасиловать, только не физически, а морально, то…

– Сексуальное домогательство? – подсказал обтекаемую формулу Гордеев.

– Да! Вот что я могу с ним сделать?

– Честно?

– Честно.

– Дать ему по титям-митям…

– И все?

– Ты спрашиваешь о судебном преследовании?

– Да, могу я его засудить?

– Теоретически – да. Есть в нашем законодательстве статья за эти безобразия. Но практически она ни разу не применялась. Если хочешь, можем создать прецедент. Приходи ко мне на Таганку, дом тридцать четыре, в консультацию и – приступим. Как?

– Хочу.

– А я не хочу. Мне тебя жаль.

– Ничего себе!

– Объясняю. У тебя есть доказательства? Процесс над Клинтоном помнишь? Одежда со следами его спермы, запись телефонных разговоров с угрозами, только произведенная не кустарным способом, а оперативными работниками, ими же сделанные пикантные фотографии, показания свидетелей, а лучше всего, так сказать, застукивание начальника на месте преступления.

– Это как?

– Это… Это, извини, в процессе. Да и то если ты будешь связана по рукам и ногам. Впрочем, даже этого может быть недостаточно.

– Понятно.

– Ирина, – снова положил свою руку на пальцы собеседницы Гордеев. – Я готов пойти с тобой до конца, хотя, как ты понимаешь, гонорар мой будет жидковатым. Но ты-то готова?

– Нет.

– Тогда то, что я предложил, и – уходи.

– Спасибо.

– Извини.

Как назло, машина долго не заводилась. Ирина чуть не посадила аккумулятор. А когда, наконец, мотор заработал и можно было ехать, Ирина вдруг вспомнила, что забыла позвонить Руфату. Господи, он же ее сегодня ждал! Еще что-то они там недовыяснили!

Решила было позвонить, но потом подумала, что все – к лучшему. Пора уже ставить все точки над всеми «и». Расстались так расстались.

Но какое-то время тронуться с места не могла. Сидела, перебирая в памяти все хорошее, что было у них с Руфатом, и все плохое, конечно. Получалось, что второго явный перевес. Значит, решила, так тому и быть.

И поэтому поехала сначала не домой, а в кино.

Вот так вдруг взяла и решила – в кино, как когда-то в студенчестве. Сидишь в темном зале, смотришь на чужую жизнь, и своя становится сноснее.

На этот раз не повезло. Показывали какую-то американскую тупость – летит на Землю астероид, а американцы его взрывают. Громко, пестро, натужно, грубо и – пусто.

Домой катила уже по ночной Москве. Глазела по сторонам на затихающую и криминализирующуюся жизнь, тихо наигрывало радио – ничего, жить можно.

Когда шла к своему дому, то вдруг увидела множество милицейских машин у собственного подъезда, несколько «скорых», суету людей в штатском, оцепление и даже собаку, обнюхивающую асфальт.

«Все-таки кто-то провалился в шахту лифта, – мелькнула мысль. – Хотя при чем тут собака?»

– Я тут живу, – сказала она остановившему ее милиционеру.

– Документы, пожалуйста.

Ирина показала прописку, милиционер ее пропустил, и тут она увидела лежащее на газоне тело девушки. Из-под головы вытекла бурая лужа крови. Посиневшие руки вцепились в кусок выдранного из земли дерна.

Ирина эту девушку знала. Она жила на одиннадцатом, кажется, училась. Кое-кто даже говорил, что они с Ириной похожи.

Как же ее звали? Наташа? Точно, вон ее мать. Ужас, что тут случилось?

– Что тут случилось? – спросила она кого-то.

– Застрелили, – ответили Ирине. – Говорят, профессионально.

– Как?! За что?!

– Да кто их знает?

Проходить мимо девушки было страшно. Над трупом склонились медэксперты, бесстыдно задирали одежду. Белый плащ, точно такой, как на Ирине, был измазан в крови и пыли. Ужас, что делает с человеком смерть! Каким уродливым становится тело.

Ирина шагнула ближе, и это было чисто женское любопытство. Дело в том, что свой плащ она купила в Женеве, во французском бутике. Стоил он уйму денег. Неужели и у студентки такой же плащ?

Но вблизи Ирина сразу поняла, что плащ убитой был сделан где-нибудь в Корее или в Турции, а значит, стоил недорого и куплен, скорее всего, был на вещевом рынке.

Это Ирину, как ни странно, успокоило. Она вообще не любила носить вещи, которые сделаны в миллионах экземпляров.