Читать книгу Ограбление века - Фёдор Быханов - Страница 2

На просторной площади у городского автовокзала никогда не бывает безлюдно. Вот и сейчас, уже с самого утра, несмотря на будни, тут царит обычная людская толчея.

Снуют туда-сюда озабоченные своими делами и проблемами пассажиры и провожающие их граждане.

Только не все они в таком «броуновском» движении.

Кто сидит на парковой скамейке, в ожидании своего рейсового маршрутного автобуса, кто на ней и спит, вытянувшись во весь рост или свернувшись калачиком.

Время от времени над перроном разносится по громкой трансляции, посредством алюминиевого «колокола» неприятный голос диспетчера автовокзала.

Он, совершенно не торопясь, размеренно объявляет гражданам:

– О посадке на очередной рейс!

Или его отправление по своему месту назначения.

Только идёт время…

Ближе к полудню эта мирная идиллия вдруг нарушается появлением нового персонажа – строгого патрульного полицейского.

Его решительнее намерения подкрепляет и внешний облик.

Поскольку, вдобавок к обычному форменному мундиру он сегодня добавил кое-что из дополнительного облачений стражей правопорядка:

– Каску, автомат, резиновую дубинку, так называемый в народе «демократизатор»!

К тому же с поводка у него яростно посматривает на окружающих гражданских лиц служебная собака.

Такое здесь бывает, когда достаточно тщательно проводятся специальные полицейские оперативные мероприятия по выявлению нежелательных на транспорте лиц.

Самым внимательным образом изучив обстановку и оглядевшись по сторонам, строгий служака вместе со своим коллегой породы «восточно-европейская овчарка» убеждаются в том:

– Что все в порядке.

Только вооружённый до зубов, патрульный чин и в такой ситуации находит себе достойное занятие.

Он обращается к собаке, бесстрашно гладя по лохматой шкуре это оскаленное чудовище:

– Ну, что, Мухтар, ты такой сегодня невеселый?

При его словах даже лежебоки с лавочек поднимают головы, прислушиваясь к происходящему общению полицейского со своим провинившимся подопечным.

– Все вчерашнюю неудачу пережить не можешь? – продолжает полицейский. – Да и верно, друг мой, медаль-то на городской выставке уж точно твоя была.

Он вздохнул, едва только горько глянул на «лысый кожаный ошейник» пока ещё не украшенный никакими знаками:

– Породистой стати и служебных заслуг.

Только с судьбой не поспоришь.

Если, разумеется, не найдётся тот, кто вмешается в распределение всяческих житейских и прочих благ.

И такой человек вдруг отыскался на одной из садовых скамеек.

Только ожидал он вовсе, как оказалось, вовсе не отправления своего маршрутного автобуса.

Его волновало время открытия киоска по приёму стеклянной, алюминиевой и пластиковой тары.

Да и как иначе, коли порядочный запас этого вторичного сырья был у него при себе в паре вместительных матерчатых сумок:

– С какими в прежние времена так любили отправляться на заработки «челноки» – перекупщики всего, что им удавалось отыскать на дальней сторонке.

Он сначала прислушался к сетованиям человека в форме и скулежу «полицейского в шерсти».

После чего оторвал себя от деревянных реек поверхности скамейки и поднялся на ноги во весь рост.

Затем, на всякий случай, прикрываясь своими пузатыми сумками от возможных собачьих укусов, внёс свою долю в разговор на заданную полицейским тему:

– Товарищ постовой, а Вы не ошибаетесь насчёт судьбы?

Тот перестал гладить свою собаку по лохматому загривку и вопросительно взглянул на необычного собеседника из-под стальной каски.

На всякий случай, как и полагается по инструкции, последовало представление стража закона этому гражданину:

– Сержант Юрий Картечкин!

Его решительное поведение, к сожалению, не образумило гражданина с привокзальной парковой скамейки.

Тот продолжал:

– Какая там судьба, господин сержант, у простой собаки?

Как говорится, аппетит приходит во время еды, а час нездорового и опасного оттого откровения во время разговора:

– Ну не дали на кинологической выставке вашей овчарке медаль, так значит экстерьером пес не вышел, или выучкой.

Поняв, что никто не желает нанести обиду лично ему или четвероногому коллеге, полицейский сержант Картечкин успокоился.

С облегчением от того, что отпала нужда в объявлении тревоги, он закинул свой автомат за спину, после чего оказался туго перетянутым брезентовым ремнём:

– Как фронтовик на марше.

Теперь ничто не мешало ему общаться с заинтересованным собеседником уже не как прежде – не официальным суконным языком, а так, как наболело на душе.

– Да весь экстерьер в том, что сам гражданин Семкин недавно завел себе собаку, – вздохнул с немалой досадой кинолог в каске. – Тот самый, чье хобби – не отставать от других.

Из дальнейшей горькой исповеди несчастного проводника ищейки стало ясно:

– И в будущем им с Мухтаром тоже не светят награды и поощрения на подобных собачьих испытаниях.

Так как соперник появился настолько грозный, что не оставлял никому шанс на повторение за ним успеха.

…Постовой сержант Юрий Картечкин, видимо, переживал это обстоятельство настолько, что уже не стеснялся собравшихся вокруг слушателей и из числа пассажиров подъехавшего автобуса.

– И не какую-то там приобрел Семкин овчарку или сенбернара, а самую обыкновенную – дворянских кровей!

То есть подобрал на улице в случайном дворе бродячую особу:

– Хвост крючком.

И усугубил всеобщую на себя обиду тем, что назвал своего перспективного питомца не как другие:

– Гектором или Вулканом.

Поступил иначе:

– Приклеил кличку традиционную.

Что называется, из школьного урока геометрии:

– Шарик!

С тех пор, правда, для самой дворняжки жизнь особенно не изменилась к лучшему.

Не пригласил её новый владелец к себе в дом, не поселил и в конуре под окнами жилища из множества благоустроенных квартир:

– Дал полную свободу выбора, когда отправил на все четыре стороны существовать там, где придётся…

Там же и еду себе Шарик промышляет, бегая по площадкам, отведённым для сбора пищевых отходов.

Хотя имеется одно важное обстоятельство, выделяющее носителя блох среди его собратьев, отмытых самым дорогим собачьим шампунем.

Заключается оно в том, что на выставки собак Семкин теперь водит своего Шарика регулярно.

Да и как иначе, если у всех есть четвероногие приятели, а у него хобби выработалось такое:

– Не отставать от других.

– Только присуждают там его собаке не рядовые жетоны «За участие», как прочим, – полицейский невольно схватился за ремень автомата. – А медали, да все высшей пробы.

До применения оружия тоже могло бы дойти, окажись Шарик сейчас на линии огня.

Но за отсутствием цели, всё обошлось лишь словесным описанием подвигов героического пса Семкина:

– Вот и вчера он отличился!

Собеседник Юрия Картечкина с его объёмистыми пакетами вторичного сырья, как и другие слушатели этой странной истории из повседневной жизни собаководов восприняли её, как и подобает.

Они горькую обиду полицейского не поддержали:

– Значит, в чём-то Ваша овчарка по кличке Мухтар, всё-таки уступила дворовому Шарику!

Но согласия в отповеди не получили.

Полицейский сержант объяснил секрет такого выдающегося выступления на кинологической выставке дворняги с задранным колечком хвостом достаточно просто.

– Дело же даже не в том, что Шарик уж больно умен да понятлив, – заявил обиженный сотрудник правоохранительных органов. – Сказано же, воспитывался на свалке мусорных объедков!

– А в чём?

– Просто в садовом кооперативе, где председателем избран мичуринец Семкин, находится дача председателя жюри выставочного комитета, – прозвучал очередной вздох обиды. – А он знает, что хобби Семкина – ни в чём не отставать от других.

Рассказ если не потряс слушателей, то немало развеселил.

А кого-то и расстроил не хуже проводника служебной ищейки по кличке Мухтар.

Гражданин с пакетами использованного алюминия стекла и пластика, устав от ожидания открытия киоска сбора утильсырья, от досады загремел своими ценностями, ожидавшими денежного эквивалента:

– Действительно – судьба.

Он даже отважился на предположение:

– Что ему было кошку не завести?

И даже подбодрился от прозаичности наступления счастья:

– Пусть бы за нее награды собирал.

Хотя тут же понял, что и ему не следует тягаться с таким важным сановником, как руководитель садового товарищества.

– А так – конкурент, – взял он сторону совсем не полицейского кинолога. – У вас-то кошки по штату не положены?

Тот окончательно понял иронию, ядовито прозвучавшую в его с Мухтаром адрес.

– Но-но, на счет наших, штатных единиц, – снял Юрий служебный автомат с плеча. – Вот сейчас проверю, кто сам-то такой?

Дуло автоматического оружия, направленное прямо в живот, кого угодно введёт в соблазн покаяться и вернуть свои слова обратно.

И теперешний случай е стал исключением.

Пассажир с пакетами вовремя одумался и теперь был готов пойти на мировую:

– Здешний я, господин патрульный, можно сказать, ветеран передового труда!

И объяснение своему статусу отыскал очень быстро:

– А почему сегодня на постоянную работу с утра не пошел, как обычно, то и здесь у меня дело важное, можно сказать, государственное.

Он встряхнул свою ношу, зазвеневшую как сто колоколов:

– Здесь обретаюсь, ближе к собранию сочинений различной тары.

Для непонятливого Мухтара, как и для его разумного проводника сержанта Картечкина, городской искатель сокровищ ещё и повторил суть своего отчаянного монолога:

– Очень тщательно бутылки собираю.

По его г8рустному виду стало понятно, что не всё пока у него в ладу с поставленной задачей.

И никуда без этого не деться:

– Так как иначе лекарства взять не на что, немного не хватает на полный курс лечения.

Только не думайте, что опустившаяся, жалкая ничтожная личность перед вами какой-нибудь стоит:

– Истинно бывший интеллигентный человек!

И снова не обошлось без дополнительного комментария к отчаянному монологу:

– А то, что по части искусства пострадал, то с каждым такое могло бы произойти!

…И всё же, человек в государственной форме, с погонами, на котором красуются сержантские нашивки, и при табельном оружии не так-то просто позволит себя развести на жалкие причитания.

– Знаю я таких пострадавших, – констатировал Юрий Картечкин итог всего, что только что услышал. – И документов, пожалуй, при себе нет?

Он как в воду смотрел.

Изобличил слуга по охране закона обманщика по всем статьям, заставил-таки его, признаваться:

– В былой причастности к святому искусству.