Читать книгу 1996. Изморозъ - Фёдор Романович Козвонин - Страница 3

Серёжа бежит по школьному стадиону – по зелёной, но уже квёлой траве. Он подбегает к большим вкопанным в землю и выкрашенным синей краской шинам – становится на четвереньки и проползает под ними. Потом опять бежит и оказывается перед новыми шинами, но уже маленькими – через них Серёжа перепрыгивает, как через «козла» – одну за одной, одну за одной. Снова бежит и оказывается перед рукоходом. Серёжа ещё мал и не может с места допрыгнуть до перекладины – ему приходится заползать по боковому столбику. Раз! Раз! Наконец, он повисает на металлической перекладине и без раскачки – вперёд! Раз-два! Раз-два! В конце смело спрыгивает с турника и бежит с копьём в руке.

Бежит быстро, спешит изо всех сил, на скорости протискиваясь между бетонных столбов, не задевая их поверхности. Серёжа чувствует, что вот-вот начнёт задыхаться, но он уже у цели – перед тиром – грубым бетонным сооружением, на которое нужно обязательно взобраться. Рядом растёт молодой ясень. Серёжа с силой бросает копьё в дерево и острое листовидное остриё входит почти по самое древко. Он взбирается на древко, хватается за край крыши тира, подтягивается и -раз-два-три! – взбирается. Победа! Серёжа закидывает голову назад, упирает руки в бока, закрывает глаза и…

… и понимает, что очень хочет пи́сать.

Серёжа открывает глаза, поворачивается на спину, и смотрит на будильник: «6-25». Значит, вот-вот зазвонит и всё равно пора вставать. Слышно, как на кухне мама жарит яичницу с колбасой. Ну, что ж… Серёжа поднимается с кровати и выходит из избы через сени в уборную.

Вчера после школы Серёжу встретила мама и сказала, что сегодня он не останется у бабушки в Лянгасово, а поедет с ней в деревню Ломовскую. «У бабушки гипертонический криз и её на пару дней в стационар кладут. Сегодня к ней нельзя, а завтра обязательно её навестим после школы». Серёжа не совсем твёрдо понимал, что такое «криз», что такое «стационар» и чем они отличаются, но по уверенному тону мамы решил, что это всё пустяки и дело житейское. В деревню – так в деревню. Почему бы и нет? В деревне тоже хорошо. Безмятежно.

И сейчас вот в окно уборной был виден поддёрнутый редкой дымкой тумана огород и потрескивающая проводами громадина электроподстанции за ним. Схватившая траву изморозь тускло поблёскивала и казалась осколками хрустального графина в дедушкином колючем мохеровом шарфе. В углу огорода сквозь доски покосившегося забора заглянул большой серый пёс. Он осмотрелся по сторонам, медленно ворочая большой головой с треугольными стоячими ушами – увидел в окошечке уборной Серёжу, на мгновение остановил на нём взгляд и плавно отступил назад. Растворился в тумане. Серёжа не смог понять – отступил он назад на пару шагов и притаился или ушёл далеко и насовсем.

– Ну, вот где ты ходишь? Мой руки, чисти зубы и садись завтракать. Ешь с хлебом!

– «Кто без хлеба ел – тот и околел!» Я знаю!

Мама вздохнула, хотела что-то сказать, но посмотрела на часы и снова вздохнула:

– Ладно, об этом потом. Вот тебе на проезд и на карманные расходы. Сегодня в больницу не ходи, потому что бабушку в город повезут на компьютерную томограмму с контрастом. Сходишь завтра повидаться.

Серёжа решил, что если «компьютерная», то это что-то очень интересное, как «Golden Axe III» или «Comix Zone»2 и позавидовал бабушке:

– Угу, – он кивнул и продолжил жевать.

– Сахара в чай я не клала – положи, сколько надо. Только сырой ложкой в сахарницу не лазь! Так… Смотри, моя электричка в город в 7-10, а твоя в 7-30. Не забудь дверь запереть! Вечером я на электричке в 17-40 приеду.

– Хорошо, мам.

Мама вздохнула, погладила сына по голове, вздохнула ещё раз и ушла. Серёжа остался доедать завтрак. По телевизору закончился выпуск новостей, показали рекламу и заиграл музыкальный клип, где на фоне печальной мелодии воедино слили побег из тюрьмы, бегство от любвеобильной женщины и бандитские разборки в подпольном казино. Герои всех трёх линий оказывались на одной дрезине, едущей по заросшей сорняками железной дороге. Всё заканчивалось перестрелкой и взрывом. Между этими линиями элегантный и меланхоличный мужчина в заброшенном здании пел, что:

«О тебе узнал я во вчерашнем странном сне

Всё, что я увидел, будет вечно жить во мне…3»

Серёжа вспомнил железную дорогу за подстанцией – точь в точь, как в клипе. И ангар с железобетонными конструкциями, где такое гулкое эхо и так здорово в прятки играть в пустых электрических щитках. Было бы здорово подрасти, когда-нибудь тоже сочинить песню и снять такое же видео… Только музыку бы не такую печальную, но такую же хорошую.

Серёжа запер дверь. Из скворечника на столбе выглянула, как сперва показалось, крупная серая мышка с большими чёрными глазами. «Мышка» огляделась по сторонам, вышла по жёрдочке и прыгнула. Прыгнула, раскинула в сторону лапки, между которыми оказался белый «меховой плащ» и как живой кленовый лист спикировала на рябиновый куст. Там зверёк скрылся в ещё не опавшем, во всю мощь пышущим пожаром, громокипящем лиственном пламени.

Серёжа оглянулся на могучий кедр. Интересно, а кто может жить в его густой и вечнозелёной потайной хвое? Он не знал, что такие животные водятся у него под носом и не сразу вспомнил, что ему надо поспешить на платформу, иначе электричка уедет без него.

Но Серёжа успел вовремя. Он вошёл в полупустой вагон и сел у окна слева. Справа сидели трое молодых мужчин: один с длинными волосами в хвост, в зелёной ветровке «Diadora» с красными полосами, другой бритый наголо в чёрной кожаной куртке нараспашку, под которой была красная олимпийка «Puma» с зелёными полосками. Оба в белых кроссовках «Nike». Третий был в джинсовом костюме и черных кроссовках «Adidas». Он спал с открытым ртом, опираясь головой об оконное стекло. На каждом стыке рельсов вагон качало и человек несильно стукался головой о вибрирующее стекло, но продолжал спать. Серёжа удивился и тоже попробовал прижаться лбом к вагонному стеклу, но стекло было холодным, оно дребезжало и дрожало, а на стыках рельсов больно толкалось. Должно быть, человек напротив очень сильно устал, раз не проснулся и даже не сменил позы. Серёжа достал из портфеля книгу «На восток от солнца, на запад от луны» и открыл по закладке. Значит, «Сын вдовы»…

Вдруг человек в джинсовом костюме проснулся и развязным голосом с ватно-барственной интонацией продолжил заплетающимся языком начатый раньше разговор:

– Ты мне так и не сказал, где «Motorola advisor»4 отжал, а? Он же дорогой очень! Его и в Москве-то не каждый барыга…

Мужчина в кожаной куртке грубо пятернёй схватил джинсового за лицо и вяло, с неохотой толкнул в сторону окна:

– Утухни ты уже!

Тот плюхнулся обратно в угол лавки и снова уснул с открытым ртом, прижавшись щекой к холодному, дрожащему и дребезжащему стеклу.

Длинноволосый в зелёной ветровке посмотрел на угрюмого лысого, вздохнул и повернул голову к Серёже.

– Слышь, малой, чё читаешь?

Серёжа нерешительно поднял глаза от книжки:

– А это вот норвежские такие легенды, саги…

– «Саги»? Типа, сказки что ли?

– Нет, это другое. Сага – это когда одна история за другой, а сказки бывают и сами по себе…

– Типа, как «Санта-Барбара5» и «Кобра6»?

Серёжа закрыл книгу, замолчал и сжался. Длинноволосый усмехнулся:

– Хе… Ладно, въехал в тему… А чего ты норвежские читаешь? Русские тебе не нравятся что ли?

– Нравятся. Я былины очень люблю, но которые в библиотеке есть – я все прочитал. Мне и дали там «Песнь о Нибелунгах» и эти – норвежские.

– Ну, а какие тебе русские богатыри нравятся? Илья Муромец?

– Да! Илья Муромец у меня самый любимый! И Никита Кожемяка, и Вольга́…

– Чё-то я никогда про такого не слыхал. Ну-ка, расскажи!

– Ну, Вольга́… Он такой… Важный и гордый… – Серёжа растерялся, от восторга у него перехватило дыхание. Он не смог подобрать слов и от напряжения сжал губы.

Бритый в кожаной куртке напротив встрепенулся – подумал, что малыш сейчас заплачет:

– Вадим, ты чо к пацану вяжешься?

– Так я же просто спросил, чо?

– Ты бы лучше спросил, когда нам генератор и рулевую рейку поменяют!

– А я тебе как спрошу? У этого «кулибина» таксофона ведь в гараже нет! Может, Ирина чего-то скажет… Думаешь, только тебя задолбало на лоховозке этой каждый день туда-сюда, а? – Вадим обвёл руками пространство внутри вагона.

Лысый в кожаной куртке согласно кивнул и вздохнул, посмотрел в окно:

– Слушай, это я чего-то запарил или в том году у «Дружбы»7 «зонтики» до середины октября стояли, а теперь уже убрали?

Длинноволосый зевнул, сожмурил глаза:

– Так ты помнишь, какая погода в том году была и какая сейчас? Прошлый год я чуть не весь сентябрь в шортах проходил… Но это и хорошо, потому что вчера видак смотрели, а не пива беспонтового налопались.

– Оно и дешевле вышло! А тебе какой фильм больше понравился – «Терминатор» или который про машину времени?

Длинноволосый в задумчивости поднял брови:

– Не знаю даже. «Терминатора»-то я уже много раз смотрел, а этот, где молния в куранты, я впервые увидал.. Я, прикинь, только сейчас въехал, чего тот фраерок бесился, когда его «цыплёнком» называли!

Лысый зевнул:

– Ну?

– Так «цыплёнок» – это же в натуре «петушок»! А за такой базар вообще по-любому надо отвечать.

– Думаешь, у них в Америке «петух» значит то же, что и у нас?

– «Думаешь»… «Знаешь», ёпта! Ты видел, на какого он кабана прыгать начал, нет? Всяко неспроста!

Лысый посмотрел в окно:

– Подъезжаем. Давай-ка этого под белы рученьки… Взяли! – довольно грубо они ухватили изнурённого приятеля и тот воспрянул:

– Э! Убери руки, да? Я сам пойду…

– Ну вот и иди ты….

Двое молодых мужчин под руки не повели, а понесли своего снова утомившегося товарища в тамбур, который был впереди вагона. Серёжа решил, что они долго будут выгружаться и пошёл в другой тамбур.

На водонапорной башне у вокзала сидела большая птица. Ястреб или орёл – этого Серёжа не знал, но залюбовался. Прохожие шли мимо не поднимая головы, один Серёжа стоял, как заворожённый. Большая птица раскинула крылья, закричала, как сирена локомотива, и улетела на восток.

Серёжа прошёл два квартала и вошёл в первый подъезд пятиэтажного кирпичного дома, где в квартире номер три жил его товарищ.

Позвонил в дверь. Дверь открыл Витя. Он дожёвывал бутерброд с колбасой и маслом.

– Ты чего? Ещё завтракаешь?

– Доедаю я, чего?

– Пошли уже, опоздаем!

Витя засунул половину бутерброда в рот и, продолжая жевать, надел курточку.

– Ну, как? Прочитал «Нибелунгов»?

– Да. Я только не понял – это какое-то продолжение что ли? Там про главные подвиги Зигфрида только упоминают. И что дракона победил, и клад нашёл. А так выходит, что предатели его убивают чуть ли не сразу, а дальше – неинтересно. Про это надо, а то всё какие-то королевы ссорятся, а короли и рыцари дерутся из-за всякой ерунды. Все всех поубивали и что толку?

– Надо будет спросить в библиотеке. Вдруг они по ошибке вторую книгу дали, а первую читает кто-то.

Ребята вошли в школу и показали сменную обувь дежурному старшекласснику.

– Спроси, конечно! Ты к уроку-то готов? Выучил?

– Там чего учить-то?

Ребята вошли в класс и сели на свои места. Серёжа сел на своё место за четвёртую парту в третьем ряду, а Витя – за вторую парту первого ряда.

Вошла величественная, взыскательная, великодушная, весёлая Валентина Валерьевна. Все встали.

Прозвенел звонок на урок.

– Здравствуйте, ребята!

– Здравствуйте, Валентина Валерьевна!

– Садитесь… На сегодня было задано стихотворение Александра Трифоновича Твардовского «Лес осенью». Все выучили?

Кто-то из детишек заёрзал, кто-то выпрямился по струнке, кто-то в это мгновение увидел что-то очень интересное в окне, кто-то опустил глаза, а кто-то призывно смотрел на учительницу, в нетерпении ожидая вызова к доске. Витя же остался невозмутим, а Серёжа и расстроился, что ему никак не получится выступить первым, зато обрадовался, что сейчас перед ним будет читать почти весь класс и тут уж он точно не собьётся.

Валентина Валерьевна как будто на минуту задумалась, внимательно посмотрела в журнал. Наконец, после секундного размышления, подняла глаза:

– К доске пойдёт Алалыкина.

К доске вышла девочка, поправила платье, подняла глаза, на секунду остолбенела, и, глядя в пол, начала декламировать, старательно выделяя ударения:

– Меж реде́ющих верху́шек

Показа́лась синева́.

Зашуме́ла у опу́шек

Ярко-же́лтая листва́…