Читать книгу Очерки цивилизационной истории Европы - Г. Г. Пиков - Страница 4

Европейская цивилизация является одним из таких «миров» и имеет свою специфику.

Можно выделить и цивилизационные или «мировые» признаки:

• Определенность исторического периода. Начало его фактически определил К. Ясперс[7], предложивший понятие «осевого времени» (Achsenzeit, 800–200 гг. до н. э.) и выделил несколько его признаков: растущая демифологизация, интеллектуализация, рост интереса к человеку, к индивиду, оживление культурных контактов, «человеческая экзистенция как история становится предметом размышлений», «возник тот человек, который существует сегодня» и др. Это и есть время зарождения «первичных» цивилизаций, образование которых произошло в ходе внутренних процессов и не было осложнено влиянием более развитых соседей.

В целом период существования классических цивилизаций определен самой историей. Римская, Византийская и Китайская империи целый ряд столетий боролись с «варварами». Renovatio («возрождение») как «возвращение в первобытное состояние», по мнению, скажем, итальянских гуманистов, состоится только к середине XVI в. Промежуточное время они и назовут «средними веками». В Китае «освободительная борьба» с «варварами» (киданями, чжурчжэнями, монголами, маньчжурами) завершилась лишь в начале прошлого столетия. Здесь есть смысл увидеть еще одно из значений выражения «средние века», обозначающего, таким образом, помимо всего прочего, и время непосредственного взаимодействия двух цивилизационных зон (в Европе «романского» и «германского» начал, в Восточной Азии ханьского по происхождению Китая и «кочевых империй» тюрко-монгольского ареала).

• определенность территории, обусловленная географическими «пределов» в виде гор, морей, пустынь и лесов и этно-генетической близостью живущих здесь племен и народов.

• географическая и климатическая локальность. Географический фактор играет особую роль в существовании цивилизаций, располагающихся в поясе умеренных широт, где есть необходимость в труде, рискованное земледелие.

• «древность» зарождения,

• стабильность и длительность существования,

• уникальность исторического развития,

• этноцентризм, доходящий до представления о «избранности» народа и идеализирования своей территории,

• этнокультурная «гибридность»,

• особый алгоритм социо-культурной жизни – гетерономический[8].

• самобытность и оригинальность культурных

представлений и традиций и их близость,

• противопоставление себя остальным народам и особенно цивилизациям,

• цивилизационно-культурный экспансионизм, доходящий до навязывания своей цивилизационной парадигмы,

• привлекательность «имиджа» для других народов, не только «соседних», но и отдаленных,

• умение «уживаться» с ними,

• традиционализм,

• специфический «мировой язык»[9] как синтетический, впитывающий в себя в той или иной мере лексику и терминологию всех народов цивилизационной зоны,

• своеобразие форм государственного и социального развития, связанное со сложной социальной структурой, имеющей «вертикальный» характер, где различные слои располагаются как бы друг над другом («феодальная лестница»), и с формированием властных элит, слоев населения, которые не связаны напрямую с сельскохозяйственной сферой, и т. д.

• возможность складывания предельно централизованного государства и особая сила «верховной власти»

В цивилизации найдет яркое отражение очень своеобразное отношение к миру, которое можно назвать «искусственным». Речь не идет о каком-то негативном значении этого выражения. Это – принцип и он находит свое выражение прежде всего в самой идее «строительства» нового мира, в постижении «воли Бога», любви как основе универсальной морали, цели истории как принятии «истины» и т. д. «Обратная» же сторона культуры будет богата революционными призывами и, в то же время, эстетическими утопиями, основывающимися на произвольном утверждении о том, что «красота спасет мир». Н. Бердяев был прав: феномен «революционной культуры» в принципе невозможен, ее идея – «противоречие в определении» (contradictio in adjecto), как круглый квадрат. «Революционная» идея, акцент на свободе и интерес к ней доминирует в «цивилизационном вакууме», т. е. «на стыке» культур, когда вместо иерархии культур наблюдается их столпотворение, потому революции и объявляются впоследствии «локомотивами истории» и «звездными часами человечества».

• «Цивилизация» сама себя «строит» и это искусственное отношение к миру и обществу надо не только развивать, но и контролировать, необходимо предвидеть все возможные последствия деяний отдельных «деятелей культуры».

Этот признак, вероятно, следует признать центральным, ибо именно он дает возможность отличить цивилизацию от иных природно-климатических и хозяйственнокультурных зон (охотников – собирателей Австралии или арктических охотников и рыболовов), которые ориентируются не на интенсивную, производящую, а экстенсивную, присваивающую экономику.

• специфическая «мировая религия», т. е. «религиозный» комплекс идей и рецептов, который объединяет этнические и социальные группы и маркирует цивилизацию, отличая ее от соседей («Бог» как «начало» «избранности» христианско-европейского мира), Не случайно термин Re-ligio по одной версии, идущей от Цицерона, происходит от глаголов religare, eligare (связывать, соединять, выбирать). Ее великолепно дополняет вторая версия, по которой он происходит от глагола relegere (вновь собирать, достигать). Именно в начале той или иной цивилизации происходит переход от локальных культов, философских систем, этнических вариантов верований к единой, общеимперской религии и на этой основе появляется представление об универсальной, обязательной для всех системе религиознофилософских представлений.

Слово «мировая» означает, что был установлен мир между различными народами и племенами, объединен весь видимый мир, до «культурного» горизонта, т. е. до тех пределов, за которыми начинаются чужие культуры и народы. В настоящее время под мировой религией понимается религиозное течение, распространенное среди народов различных стран и континентов (христианство, ислам, буддизм). Если говорить о средневековье, то первой базовой ее задачей было оформление культурно некоего мира, т. е. формирование для него соответствующей цивилизационной парадигмы. В то же время именно «мировая религия» претендовала на весь «мир», т. е. ойкумену и транслировала эту парадигму по вертикали (во времени) и горизонтали (в пространстве). Это предполагало уже тогда ряд ее особенностей:

Она не служила признаком национальной идентичности,

– У нее была достаточно четкая философская база, с направлениями, которые должны быть сходными,

– Она оказывала влияние на ход развития мировой истории, мирового искусства и пр.,

– Ее культура не была абсолютно одинаковой во всех регионах.

• особая роль церкви, история которой начинается с деятельности «мудреца», «пророка» или «Бога». В Европе она начиналась мучениями Христа и закончится вторым пришествием. Она и есть царство Божье, в котором святые с Христом уже судят мир (Откр. 20:4), а в жизни и смерти Иисуса Христа история достигла своей наивысшей точки. Для отдельного же человека это период от «первого воскресения» (Откр. 20:5), то есть от возрождения души христианским крещением, до «второго воскресения» в дни Страшного суда.

Это особая стадия развития общества, когда возникает сложная социальная структура и начинают складываться трансрегиональные этнические и социальные группы. Они именуются в соответствии с образом жизни и занятиями (крестьяне, рыцари, клирики) или в зависимости от происхождения (франки – французы, англы – англичане), но появляется необходимость и для более общих универсальных обозначений. На смену этнонимам приходят конфессионемы (христиане, мусульмане, буддисты). Жизнь и судьба крупных человеческих организмов подчиняется уже не локальным традициям, а транснациональным интересам и правилам. Начинают вырабатываться такие понятия, как «человечество», «народ», которые приходят на смену «родам» и «племенам». Происходит включение во всемирную историю всех народов без различия этнической принадлежности при условии принятия ими «мировой религии». Эта универсальная историософема провиденционализма впоследствии будет разветвляться и на ее основе возникнут и теория прогресса (регресса) и теория возрастов, что ярко выражено в философии Аврелия Августина (354–430) и Иоахима Флорского (1132–1202). Нужно отметить, однако, что здесь налицо определенного рода противоречие с базовым представлением, ибо смысл истории предполагает обязательно ее замкнутость во времени, тогда как признание бесконечного регресса или прогресса свидетельствует о ее бессмысленности. Естественно, что и в культуре происходят существенные трансформации, начинается так называемая сакрализация культуры, когда религия выходит на первый план и становится системообразующим фактором. У отдельного индивида не только расширяется культурный горизонт, когда в круг необходимых ему знаний входит информация о других народах и странах, но и он сам поднимается до осознания своей сопричастности к судьбам всей «вселенной».

• Особое значение и оформление принимает взаимодействие различных этнических и социальных групп в цивилизации. Базовым здесь является представление об «избранном народе».

Классическим примером этой идеи, разумеется, является библейское (ветхозаветное) понимание «избранности». Однако в христианском «мире» эта идея была выведена за пределы отдельного этноса (евреев) только путем своеобразной цивилизационной революции Христа и апостолов. «Избранными» стали считаться не те, кто принадлежал к этому этносу, а все, независимо от этнической, социальной и даже расовой принадлежности («нет ни эллина, ни эфиопа, ни иудея, ни раба…»), кто «уверовал» в Христа. Ветхозаветное понимание истины оказалось этнически узким (евреям нужно было практически лишь выживать в полиэтничном и мультикультурном евро-афро-азиатском мире). Однако для нужд формирующихся «миров» эта идея идеально подходила, поэтому Христос и выводит ее на максимально универсальный уровень. В дальнейшем судьбы двух трактовок этой идеи и их взаимоотношений часто принимают даже трагический характер. Еврейская цивилизация с помощью нового Текста (Талмуд) создавала парадигму рассеянного этноса, в которой места идеям Христа не было (евреев поэтому и обвиняют в деициде или убийстве Бога – Христа). Нарождающаяся христианская цивилизация будет активно бороться с ветхозаветным пониманием «избранности» и соответственно с его носителями (поэтому христиан и обвиняют в геноциде или преследовании евреев).

В восточноазиатском мире работал изобретенный еще в древнем Китае комплекс Чжунго ⁄ Тянься (Срединное государство ⁄ Поднебесная империя), который фактически и основывался на традиционной для периода зарождения этнических государств идее «избранного народа». В Китае соединилось то, что на Западе оказалось разорвано: этническое понимание «избранного народа» как определенного этноса дополнилось идеей всеобщего и «правильного» мира. Ханьцы по сути стали титульной нацией и понесли свою «истину» всем остальным народам, которые в целом вынужденно или добровольно принимают их парадигму.

Сказанное означает, что под «христианизацией» следует, строго говоря, понимать не этнический процесс, причем именно как процесс поглощения одним народом малых этнических организмов, а идеологическую форму существования цивилизации («мира»).

• В период развития «цивилизаций» особую роль играют не социальные теории, а религиозные и философские системы[10], важнейшим моментом в которых является сложное понимание причинно-следственного порядка. Происходит разрыв этой цепочки: причины – прерогатива «Неба» («Бога»), а следствия проявляются в земной («профанной», «человеческой») жизни. В христианской традиции это нашло отражение в двух базовых идеях («догматах») цивилизации – креационизме («творении») и провиденциализме («промысле Божьем» как «помощи» человеку). Вся «история» – это не только период «исправления» человека, избавление от тяжести «первородного греха», но и время сложного взаимодействия «Бога» («Неба») и «Человека», «вызовов» Человека Богу (Небу) и ответных «реакций» Бога (Неба).

• специфическое представление о происхождении мира и человека,

специфика представления о сакральном и сверхъестественном «начале» («Бог» в аврамической традиции, «Небо» в восточноазиатской или кочевой и т. п.). В «христианской» цивилизации это отражено в идее теоцентризма: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, говорит Господь, Который есть был и грядет, Вседержитель» (Откр 1, 8). Само время было сотворено (Быт. 1:3–5). Отсюда чисто логически напрашивается предположение, что с момента совершения какого-либо события во времени мы можем подходить к нему хронологически, то есть утверждать, что оно имеет свое «вчера», «сегодня» и «завтра». Так возникает, по сути, и идея линейного времени. Такое представление доминирует в современной европейской цивилизации и науке, резко выделяется на фоне остальных евразийских религиозных учений и традиций. Это спровоцировало два любопытных направления историософии. Помимо христианской «мировой» концепции, о которой прежде всего и идет речь, концепция линейного времени и связанное с ней понятие об однонаправленности истории в рамках иудейской религии резко отличали ее от сакральных учений других народов и давали основание евреям воспринимать себя как носителей уникального знания (концепция «избранного народа»).

• Время дано Богом и существование во времени нельзя назвать несовершенным или ущербным. Оно движется только вперед и необратимо и это значит, что оно вовсе не круговращение, а телеологический процесс – уже в замысле творения заключена цель (telos). Так появляется «сверхисторическое» задание у истории.

К «именам» Бога, обозначенным ранее и свидетельствующим об его активном участии в жизни «избранного народа» (Яхве[11], Творец, Открывающий себя, Искупитель, Избавитель, Саваоф, Милосердный, Промыслитель, Ире /усмотрит/, Рафа /Целитель/, Нисси /знамя мое/, Шалом /Господь мира/, Ра-ах /Пастырь мой/, Цидкену /оправдание наше/, Шаммах /Господь там/) Христом добавляется еще одно важнейшее, несомненно, культурообразующее – Отец. Отныне Бог становится не верховным правителем, как это характерно для традиционного иерархического общества, а опускается до каждого отдельного человека. Он – Отец всех и каждого, любящий, заботящийся. Он становится фактом личной жизни. Не случайно Христос настаивает на «детском» имени «отец». Гнев уже не является основным свойством Бога. «С посланием Иисуса изменилось все: люди, отпавшие от Бога и виновные друг перед другом, вступают в новые отношения с Богом, приблизившимся к ним, как отец, простившим им грехи и пригласившим к своему столу и в свое сообщество».

Монотеистическая идея «Бога» в то же время фактически закладывала основы концепции абсолютной согласованности всех процессов, происходящих во Вселенной.

• специфический аксиологический набор как комплекс моральных норм, социальных рецептов и их обоснований,

• особое представление об «истории». Оно является одной из крупнейших и существеннейших характеристик цивилизации и, безусловно, является плодом усложнения социального развития. Оно способствовало выводу полиэтничного и мультикультурного общества из ситуации противостояния культур периода «язычества» (столпотворения культур[12]) в диалог, становясь необходимым дискурсом ответов. История вместе с географией помогала маркировать ойкумену как «мир», создать что-то вроде историко-культурного атласа, из которого было бы видно, какие «народы» населяют его, что между ними общего и различного. Стоит заметить и определенную близость историографических моделей традиционных «миров». Конечно, есть принципиальное отличие европейской модели, как своего рода «эталона», и китайской, но, если не сводить истоки первой лишь к греческой мысли, а видеть их в культурах различных регионов, то можно провести ряд существенных параллелей. Многофакторность исторического процесса сознательно искажается и идет редукция «исторического материала» ради той цели, которую ставит «современность». Выделяется масса «точечных событий» и превращается в цепочку как интервал истории («шаг»). Каждое следующее событие диалектично по отношению к первому, ибо отрицает и развивает его.

Появляется представление о всемирности истории и складывается в рамках отдельных регионов, если так можно выразиться, по вертикали. Так, например, в рамках иудейско-христианской традиции складывается двуступенчатая модель: «священная история» или «божественная», основу которой составляли мифы, и последующая как профанная или «человеческая». Об этом же говорят и такие конструкции, как «Восток-Запад», «оседлые – номады/ кочевники», «земледелие – скотоводство», «империя – варвары» или «Север-Юг».

О складывании представления о «всемирности» истории по горизонтали, т. е. о рассмотрении всей этнокультурной картины ойкумены свидетельствуют религиозные представления о необходимости «нести всей твари на земле истину» (евангелие, джихад).

Появление историософии является одним из признаков складывания «мира» («цивилизации»). Отдельная часть человечества отказывается от «бездомного» варианта «исхода» и начинает «строительство» своего «дома». Историософия как «мудрое знание» (софия – мудрость) складывается, как правило, в начале цивилизации и дает оптимум решения складывающегося комплекса проблем (для всех и каждого). «Истории» окончательно придается дидактичность и педагогичность. Утверждается мнение, что Писания нужны и «полезны для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности» (2 Тим 3:16). Внутри «мира» развитие получит уже «историография» (графос – описание) как история поступательного и необратимого движения «истины». Завершение «исторического» цикла поставит задачу перехода к «историологии» (тщательного, «объективного», беспристрастного анализа «дороги истории» на основе «логоса» как отказа от сложившихся рецептов и стереотипов).

• особое значение литературы и письменности. Культуру в целом можно назвать своеобразной программой достижения некоей «цели», а она определяется базовой идеей или «словом». Это особенно хорошо видно именно на примере христианско-европейской цивилизации, что можно проиллюстрировать известным выражением из Евангелия от Иоанна (1:1: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог»), достаточно лишь слово Бог взять в кавычки. Это «Слово» и есть маркер христианской цивилизации, оно отличает ее от иных человеческих сообществ. Можно сказать, что только эта цивилизация построена на столь четком и жестком понимании «Бога» как сверхъестественного и надъестественного «начала» и «конца» (цели) существования «избранного народа».

Слово и Текст приобретают большое значение. Все сочинения начинают различаться прежде всего по отношению к Истине: богодухновенные (сам канон), посвященные ему и профанные, или иначе, «небесные» и «земные». Именно книге, которая соборна, в цивилизации принадлежит особая роль в процессе превращения хаоса в космос, в сохранении социальной памяти и начале «строительства царства Божьего на земле». Фактически здесь закладывается и представление о «литературе» как написанном, запечатленном, т. е. попавшем на скрижали истории, являющемся основой образованности и учености, универсальной и единой для всех подборке текстов, «каноне». История любой цивилизации всегда находит отражение в своем базовом Тексте. В «христианском мире» Библия становится и образцом «книги» как таковой, ибо ей подражают, но и основой последующей «литературы». Она являет собой нерасчлененный текст, в рамках которого, с современной точки зрения, экклектически слиты самые разнообразные жанры (проза, поэзия, философия, право и т. д.), но именно это позволяет ей иметь множество социально полезных функций: информационно – коммуникативную как универсальную и изначальную, эстетическую, этическую, познавательную (зарождается энциклопедизм как круг необходимого и самодостаточного «знания»), идеологическую. Складывается и то, что можно назвать книжным мировидением. Эмпирическое бытие и Божественный текст соотносились таким образом, что не слово описывало жизнь, а весь мир становился «иллюстрацией» к Тексту. Книга книг становится фундаментальной основой бытия и культуры, средоточием всех духовных сил человека «христианского» средневековья. Появляется благоговейное отношение к книге как святыне. История – это время жизни «по слову», т. е., в конечном итоге, по тем рецептам, которые транслирует «литература».

Именно в «Библии» содержатся так называемые «базовые» идеи: Бог как надъестественная сверхличность, креационизм, провиденциализм, «мир» как место обитания и действия «избранного народа», Завет Бога с Человеком как цель космического бытия и др. Все эти идеи в развернутом и всесторонне обоснованном виде сформулированы именно в Пятикнижии Моисеевом. В этом же тексте обязательно находит отражение ситуация, в которой происходило их принятие, развитие или, в случае необходимости, реанимация. Последнее случается гораздо чаще, чем кажется, ибо цивилизация в силу действия множества «случайных» эндогенных и экзогенных факторов периодически обращается к своим истокам. В этом проявляется один из универсальных законов развития культуры в целом. Когда общество попадает в ситуацию выбора, трансформации, «стресса», неопределенности, интервенций любого рода и т. п., оно обращается в поисках ответа на возникающие вопросы, прежде всего к прошлому. Культура начинает изучаться как история культуры. Каждая цивилизация имеет свою систему понятий, свой язык и складывается он в начале ее истории. Если учесть, что ни одна цивилизация не развивается в изоляции и периодически испытывает на себе интервенции извне, не только и не столько военные, сколько ментально-пассионарные, культурно-идеологические и экономические, то, противостоя им, она должна выставлять «навстречу» некий «щит» в виде непротиворечивой и популярной системы философско-религиозных и социально-политических идей. Вдохновение и основу она ищет в своем «героическом» («золотом») веке, – времени славы и складывания базовых архетипов, времени некоей социальной гармонии.

• наличие «истинного просвещения», которое способствовало развитию всех форм общественной жизни и, в то же время, являлось для народа «сдерживающей силой» от преступлений. Это связано, прежде всего, с тем, что в соответствие с религиозной проблематикой систематизируется и терминологическая номенклатура, взятая из различных культур. Процесс формирования неизбежного множества понятий – терминов обязывает устанавливать их иерархию, соподчинять, а, следовательно, строить картину мира как расширяющуюся сумму признаков. Этот процесс и есть процесс развития культуры. Он неплохо наблюдаем в европейской культуре и несколько по иным причинам получил наименование «перехода от мифа к логосу». Христианскую культуру, действительно, можно обозначить как техногенную (от греч. слова «техне», которым уже ранние греческие мыслители обозначали фактически превращение слова в понятие, термин)., ибо она составляет эту самую иерархию понятий, логически, т. е. системно, ее упорядочивает и, десакрализуя миф, сакрализует и универсализирует понятие. Вера в созидательную мощь слова – одна из ярких особенностей и иудаизма. Мир сотворен десятью речениями Бога (Быт 1). Они соответствуют 10 заповедям Божьего закона (Исх 20: 2 – 17). Таким образом, мир создается и преображается не в результате рождения, брака, битвы или работы мастера, а является следствием «суверенного изрекания законов законодателем».

• особая роль и преимущественная ценность земли и др. Хозяйственная деятельность связана с преобладанием в обществе земледелия, ремесла или скотоводства.

• Важен и природно-экологический показатель – сложное взаимоотношение человека и природы. Человек эпохи цивилизации принципиально отличается от традиционного человека первобытно-общинного периода именно тем, что уже не является частью природного мира, не просто выделяется из него, но и начинает строить свой собственный «мир». Этот мир становится миром человека, а не Бога. Всю вину за существующее в мире зло человек должен возлагать на себя. Именно такую точку зрения четко выскажет впоследствии Апостол Павел (Римл. 9:6-25). Бог лишь осуществляет свой «промысел» в нем, т. е. помогает человеку. Мир из «видимого» платоновского превращается в реальный и единственный. Это и не гностический каузальный мир, являющийся продуктом человеческого сознания. Человек не создает виртуальный мир и не наблюдает мир отраженный, он действует в мире реальном, «материальном», т. е. созданном в результате особого акта «творения». Бог и Человек как бы делят все бытие на свои «сферы влияния». Человеческий мир естественно несовершенен, но и Божественный – всего лишь лучший из миров.

• Система налогов и дани.

Разумеется, это далеко не полный список черт, определяющих специфику этно-культурного и социально-политического развития цивилизации, но он намеренно составлен таким образом, чтобы подчеркнуть в качестве маркеров не только экономические или природные факторы, но и, прежде всего, комплекс традиций и идей.

Каждая из цивилизаций маркировалась тремя основными маркерами:

1. по названию титульного этноса, т. е. такого этноса, который играет роль собирателя земель и культура которого становится базовой (отсюда – китайский, славянский, индийский, франкский, арабский миры).

2. по господствующей мировой религии (отсюда – христианский, мусульманский, православный, буддийский, конфуцианский миры).

3. по языку (отсюда – латинский мир, китайский, арабский, индийский, русский).

Главным для маркирования цивилизации представляется выделить ее парадигму как алгоритм осмысления мира на основе определенных идей, взглядов и понятий. В этом значении термин уже начал проникать в историческую науку в последние десятилетия предшествующего столетия. Слово происходит от греч. Παράδειγμα («пример, модель, образец») и получило широкое распространение в гуманитарной сфере, особенно с конца 60-х годов XX в. – в грамматике и в философии и социологии науки для обозначения исходной концептуальной схемы, совокупности ценностей, методов и средств в рамках устоявшейся научной традиции в определенный период времени. Общеупотребительно представление о том, что смена парадигм представляет собой научную революцию и эволюционный переход. Часто говорят о парадигме социального поведения, т. е. форме понимания поведения человека в виде ответной реакции на внешние раздражители.

Парадигма европейской цивилизации в средневековый период, безусловно связана с религией и именно «религиозные» идеи (Бог как надъестественная сверхличность, креационизм, провиденциализм, «мир» как место обитания и действия «избранного народа», Вера, Истина, Завет Бога с Человеком как цель космического бытия, Загробное воздаяние, Церковь, Заповедь, Декалог, Библия и др.) определяют стратегию развития цивилизации и ее отличие. Разумеется, эти идеи рано или поздно выходят за пределы цивилизационного круга, но и по происхождению, и по специфике понимания принадлежат только ему. Все эти идеи в развернутом и всесторонне обоснованном виде сформулированы уже в Пятикнижии Моисеевом (Торе). Любопытно, как сформулированы основные задачи Торы как Закона, т. е. базового текста цивилизации: равновесие общества и окружающей среды и стабильность в обществе («дабы хорошо было нам во все дни, дабы сохранить нашу жизнь, как теперь» – Втор 6: 24). В тоже время, в цивилизационной парадигме и Библии содержатся и многие другие «духовные, морально – этические и идеологические истоки западной цивилизации». Действительно, там впервые появляется множество понятий, которыми мы пользуемся до сих пор (новый, индивидуальный, личность, история, свобода, дух, справедливость, время, вера).

Необходимо также учитывать и другие составляющие цивилизационной конструкции, связанные с геополитическими реалиями и экономикой. Модель цивилизации можно выразить дробью, где в числителе находится парадигма, а в знаменателе эмпирические конструкции, прежде всего государство. Государство не является продуктом лишь оседлого общества, оно есть и у кочевников и, следовательно, оно такой же обязательный признак цивилизации, как и город, письменность, религия, язык, философия.

Экономика тоже придает своеобразие той или иной цивилизации, ведь каждая из них связана с определенной природно-климатической зоной, но все же надо отметить определенную маргинальность этих зон и присутствие в них как сельскохозяйственного сектора, так и городского, огромную роль торговли.

Соотношение этих двух частей, как правило, очень непростое, но еще заметнее отличие цивилизационных моделей и различных стадий одной и той же модели друг от друга. На это в свое время обратил внимание Мишель Фуко, который ввел в философский оборот понятие «эпистема» (франц, episteme). Это понятие тоже может быть использовано при анализе истории цивилизации. Собственно, М. Фуко это и сделал. По его мнению, на каждом историческом этапе существует разное соотношение «слов» и «вещей» и в соответствии с этим можно выделить три Эпистемы как три среза «археологической почвы» – «ренессансную» («слова» и «вещи» сходны или даже тождественны), «классическую» (рационализм XVII–XVIII вв., когда «слова» и «вещи» опосредованы мыслительными представлениями) и «современную» («слова» и «вещи» связаны такими онтологическими факторами, как «жизнь», «труд», «язык»). Как видим, речь идет о синтезе идеального и материального («сознания» и «бытия»), который в каждую эпоху практически уникален. Понятно, что и в различных цивилизациях эти синтезы будут самобытны.

В применении к средневековой эпохе тоже можно говорить об определенной эпистеме, где соотношение «слов» и «вещей», желаемое и реальное опосредованы такими не менее онтологическими понятиями, как «Бог», «Вера», «Религия». Это неплохо представлено в модели Троицы. Онтологические проблемы решаются с помощью понятия «Бог Отец». Именно Бог создает материальный мир и человека и тем самым нет необходимости решать «бесполезные вопросы» о происхождении этого мира, но можно сосредоточиться на решении социальных проблем. Социальные же проблемы решаются с помощью «Бога Сына», который принес «истину» как комплекс «полезных» вопросов и «ответов» на них. Это – обязательный в любой культуре аксиологический пласт. Идея «Бога Святого Духа» приводит в движение гносеологический механизм верификации, проверки онтологии и аксиологии. Поскольку средневековое общество принадлежит к разряду традиционных, все социальные и культурные проблемы повторяются из поколения в поколение, а это значит, что ответы на них есть не только в традициях и обычаях, но и в «богодухновенном» Тексте – Библии. Отсюда известное средневековое мнение о том, что в Библии есть ответы на все вопросы. А это возможно только в том случае, если ее творцом является сам Бог, иначе говоря, она содержит весь необходимый комплект ответов на все возможные вопросы традиционного общества.

В любой цивилизации можно выделить две зоны – геополитическое «ядро» и этнокультурную периферию. Под «ядром» в данном случае есть смысл подразумевать регион, характеризующийся относительной этнической, государственной, политической, экономической и культурной гомогенностью и стабильностью, под «периферией» – располагающиеся вокруг этносы и субэтносы, развитие которых связано с близкими, но и несколько иными характеристиками (более низкий уровень или лежащая в основе иная экономика) и не отличается необходимой устойчивостью и однородностью. Но обязательной особенностью периферии является идейно-культурная и экономическая близость с центром. Самое яркое выражение эта модель нашла на «плечах» Евразии, в Европе и Китае, где в «центре» существовали «империи» («Средиземное море», «Срединное государство» в междуречье Хуанхэ и Янцзы) и на периферии «варвары». В этих центрах зарождается и оформляется цивилизационная парадигма и из этих «островов» она идет до границ периферии.

Границы культурной периферии неопределенны, границы же «ядра» достаточно четки. На Западе «ядерная» зона была ограничена пустынями, морями и «римскими валами», в Китае – морями, Гималаями и Великой стеной. Зона же влияния христианской культуры в средние века доходила до Урала, китайской – до берегов Северного Ледовитого океана[13]. Кочевая цивилизация находилась в «Средиземье», т. е. между различными цивилизационными зонами – Сибирью, Китаем, Средним Востоком, Византией, славянским миром и лишь отчасти христианско-европейским «рах»'ом.

Попробуем «поиграть» со словом «империя» (imperium):

I – integratio

M- monarchia

P – philosophia

E – ethica

R – religio

I – ius

U – universum

M – medium

Теперь рассмотрим каждое из этих слов в алфавитном порядке. Любая другая иерархия здесь необязательна.

Ethica – слово греческого происхождения и уже в Древней Греции стало обозначать нравственную философию. Сам термин впервые был употреблен Аристотелем для обозначения «практической» философии. Именно в период существования Римской империи оформляются и вступают в синтез три основных типа этических систем – этика ценностей (идет от Аристотеля и названа так Шелером в противовес кантианской формальной этики), социальная этика или эвдемонизм (этика счастья, развиваемая Сократом, Эпикуром, а впоследствии отчасти Л. Валлой, К. Раймонди, Б. Спинозой, В. Лейбницем и др.) и, наконец, христианская этика. Римские императоры дозволяли, практически, развитие всех этих направлений и они в условиях “лоскутного” государства вступали во взаимодействие. В результате в воззрениях многих философов, историков и писателей Римской империи и средневековья можно найти элементы всех этих систем. Христианство пыталось связать воедино моральные императивы (чаще всего ассоциировавшиеся с “заповедями") и счастье как движение к истине и обретение своего “места” в земной юдоли. Именно империи делают историю “нравственной”. Отсюда классическое латинское выражение “Historia tst magistra vitae” (История – учительница жизни).

Цицерон в трактате “Об ораторе” (II, 9, 36) подробно это разъясняет и связывает с практической жизнью людей: “Historia vero testis temporum, lux veritatis, vita memoriae, magistra vitae, nuntia vetustatis, qua voce alia nisi oratoris immortalitati commendatur?” ("А история – свидетель времен, свет истины, жизнь памяти, учительница жизни, вестница старины – в чем, как не в речи оратора, находит бессмертие?"

Integratio – буквально: восстановление, возобновление. Происходит от лат. Integer – полный, цельный, ненарушенный. Обозначает идущий в рамках империи процесс соединения и восстановления единства. На первый взгляд, странное утверждение. Но если присмотреться внимательнее, мы увидим, что действительно идет процесс интеграции разрозненных “лоскутков” (государств, племен, экономик, языков, культур и т. д.). Осмысливалось же все это как объединение родственных по происхождению (прежде всего, но не только!) народов. Представление о единой Европе сформировалось в Средиземноморье довольно рано. Еще кельты предложили идею сосуществования племен. В начале XVIII в. французский дипломат и философ аббат Шарль Ирине де Сен-Пьер писал: «Древний союз народов Европы усложнил их интересы и права на тысячу ладов; они соприкасаются в стольких пунктах, что малейшее движение одних не может не задеть других; их расхождения тем более гибельны, чем теснее их связи, а их частные столкновения носят почти такой же ожесточенный характер, какой свойствен гражданским войнам».

Античные римляне, средневековые императоры, византийские правители, российские цари, китайские ди, – все стремились вернуться к некоей исходной целостности, своеобразному золотому веку, космосу, а для этого преодолеть хаос, раскол, схизму и т. п.

lus – право. Этимология этого слова не очень ясна. Предполагают даже, что оно могло возникнуть на основе санскритского ju вязать. Это основное понятие римского права. Означает правопорядок, установленный людьми. В этом смысле право отличается от:

1. fas- религии. Речь идет о комплексе религиозных норм: 1) то, что дозволено богами людям и 2), то, что не дозволено (nefas).

2. mos – нравы, т. е. всеми признанные и сохраняемые, но юридически не обязательные заповеди.

3. consuetudo- обычай как норма человеческого поведения, сохранявшаяся долгое время.

4. iniuria – бесправие как любое действие, противоречащее праву.

В Римской империи разрабатывается самое универсальное на сегодняшний день на планете право.

Medium – одно из самых загадочных понятий в средневековом латинском языке.

Хотя история и «спор без конца», все же из всех исторических периодов ни один не вызывал таких споров и диаметрально противоположных подходов, как история средних веков. Как писала Евгения Владимировна Гутнова, «медиевистика… родилась с темным пятном уничижительного или даже резко отрицательного отношения к этому многовековому периоду».

Негативное отношение к средневековому периоду породили еще итальянские гуманисты. Для них средние века были периодом, ни к чему не относящимся, пустым, неким «провалом» в развитии культуры.

В связи с этим появляется и становится со временем широко популярным термин «средние века». На латинском языке он звучит как medium aevum. Слово medium здесь означает не просто средний, а находящийся посредине между культурой “до грехопадения” и культурой, вернувшейся в первобытное состояние; следовательно, речь идет о пустом периоде. Если культура была не истинна, то можно говорить, что ее не было. Слово aevum означает не какой-то конкретный этап, а нечто неопределенное физически, но значащее. Поэтому итальянские гуманисты и противопоставляли свою культуру культуре тех народов, в том числе и европейских, которые еще не пришли к идее преображения. Средневековье, по их мнению, может длиться бесконечно долго и избавиться от этого “многоголового чудовища” всегда непросто.

Но дальше начинается самое интересное. Термин “medium” имеет и другие значения, которые особенно важны при рассмотрении истории любой империи. Можно утверждать, что эти значения гуманисты тоже знали и придавали им немалое значение, хотя потомки мало обращали внимания на их, казалось бы, многословные рассуждения.

Среди этих значений:

1. срединный, центральный.

2. существенный, сущностный.

3. беспристрастный, нейтральный.

4. общий, общественный.

5. посредничающий, выступающий посредником.

Исходя из них, можно смело предполагать, что уже итальянские гуманисты, не считая, разумеется, самих римлян, придавали большое значение посреднической, регулирующей, объединяющей роли государства. Практически на этой основе вырастает любое современное понимание государства.

Monarchia – слово греческого происхождения, означает “монархия”, “единодержавие”. Именно так его понимали сами римские правители и раннехристианские авторы Лактанций и Тертуллиан.

Различные варианты монархии появляются в истории довольно рано, особенно в периоды войн и миграций, когда есть необходимость в укреплении дисциплины, объединении усилий отдельных соплеменников. В Древней Греции она появляется уже в крито-микенскую эпоху, в Риме в царский период. Монархическая форма правления существовала в эллинистических государствах.

Philosophia – именно в рамках Римской империи оформляются синкретические варианты философских направлений и течений. Большого развития достигнут сакральные учения, но империя и время широкого распространения научных представлений, которые пытаются решать общефилософские проблемы (происхождение, устройство мира, формы и методы и познания, место человека в мире, обществе и т. д.). Широкое распространение науки в имперский период отнюдь не случайно, ведь интерес к научному познанию мира, практически до 19 в., вызывался чаще всего кризисом каких-либо религиозных концепций. Отдельных любителей экспериментов я в виду не имею. Кроме того, питательной средой для науки была общественная практика: требовались светски образованные люди.

Religio – есть две версии происхождения этого слова. По одной, идущей от Цицерона, происходит от глагола religare (связывать, соединять). Скорее всего, верна другая версия: от глагола relegere (вновь собирать, достигать). Означало вначале добросовестность при выполнении своих обязанностей, преступление против совести, впоследствии святость, религия. Именно в рамках Римской империи происходит переход от локальных культов, философских систем, этнических вариантов верований к единой, общеимперской религии и на этой основе появляется представление об универсальной, обязательной для всех системе религиозно – философских представлений. Яркое отражение это нашло в знаменитом “Миланском эдикте” 313 г. императоров – союзников Константина и Лициния: “Мы постановили даровать христианам и всем другим право исповедания той веры, которую они предпочитают, чтобы божество, царящее в небе, было милостиво и благосклонно как к нам, так и к живущим под нашим господством”. Здесь был опущен вообще термин “государственные боги” и фактически устранено многобожие. Вводилось понятие “deus summus” (высшее божество). Это было “божество, царящее в небе”, “божество, сидящее на небесном троне”, безличное, абстрактное. Не Митра, не Юпитер, ни Яхве!

Разумеется, большую роль сыграло и христианство, своими универсалистскими, уравнительными идеями укреплявшее идею обязательной для всех людей веры и государственности:

ап. Павел: “все и во всем Христос” (Кол 3,11).

ап. Павел: “Рабы, во всем повинуйтесь господам (вашим) по плоти, не в глазах (только) служа им, но в простоте сердца, боясь Бога” (Кол 3,22).

Именно во времена евразийских империй возникают мировые религии. Слово “мировые” пришло к нам из глуби веков и кардинально отличается по своему значению от современного: оно означает, что был 1) установлен мир между различными народами и племенами, воевавшими друг с другом, ибо в тех условиях только насилие могло помочь решить их экономические и демографические проблемы, 2) объединен весь видимый мир, до “культурного” горизонта, т. е. до тех пределов, за которыми начинаются чужие культуры и народы, а скорее, просто чужие цивилизации.

Именно во времена евразийских империй происходит становление всех крупнейших религий:

* в Средиземноморье – Европе (зона “поля”, т. е. аграрной цивилизации) сложился католицизм,

* православие объединило “лесные” районы,

* сфера влияния ислама – “степь” (степи, пустыни, полупустыни),

* протестантизм как “городская” религия, религия одинокого человека,

* буддизм (хинаяна как “метрополия” и махаяна как “периферия") – субтропики, где человек основательно, но не абсолютно зависит от природы и потому стремится к консенсусу с ней, разделу “сфер влияния”,

* конфуцианство как “религия” зоны перманентного перенаселения,

* в джунглях, на море, в горах, в тайге религии не “работают”. Человек практически абсолютно зависит, по крайней мере, в древности и в средние века, от природы. Здесь человек – гость, а это значит, что действует принцип “Тайга – закон, медведь – хозяин”. Живущие здесь Маугли, Шурхенды, Дереу Узала выглядят “бирюками” и имеют свою философию жизни, почти не совпадающую с какой-либо религией.

Universum – происходит от латинского слова. Как синоним часто использовалось выражение summa rerum (можно перевести как совершенство вещей, совокупность, суть происходящего, мир как целое). В связи с этим означает мировое целое, мир, вселенную. Отсюда следует и одно из значений империи как сущности мира, его формы, объединяющей частности.

Термин и соответствующее представление пришли в политическую сферу из философии. Платон и Аристотель считали, что единичное надо объяснять и выводить из довлеющего над всем целого, ибо универсум есть целое. Подобных взглядов, как в философском плане, так и политическом, будут придерживаться в последующем Фома Аквинский, Гегель и др. Против индивидуализма будет выступать и социологический универсализм.

Можно говорить, что в имперский период формируются и представления об универсальных

➧ Historia – в переводе с латинского: исследование (как постижение истины!), знание (как совокупность и энциклопедия!), история,

➧ Litteratura – в переводе означает написанное, запечатленное (т. е. попавшее на скрижали истории!), образованность, ученость. Фактически речь идет о складывании универсальной и единой для всех подборки текстов, их “канонизации”. 24 Евангелия – не литература, 4 Евангелия-Литература!

➧ Socium – в переводе с латинского означает общий, совместный, союзный,

➧ Aera (система летоисчисления, принятая до сих пор, = аббревиатура выражения ab exordia regni Augusti – “от начала царствования Божественного: – Гораций: “Юпитер, громы мечущий, – верим мы – царит на небе: здесь на земле к богам причтется Август")

Libertas – свобода. Появляется новое понимание свободы.

В родовом обществе свободным считался человек, который был свободен от несовершенства, чего-то добился (отличился на охоте, например) и получил всеобщее признание. Ему разрешалось пренебрегать некоторыми запретами. От общих запретов освобождался выбранный вождь, жрец и т. д. У них были свои запреты, в рамках их круга, но в глазах всего племени они считались свободными. Такое понимание свободы стимулировало доблесть, физическое совершенствование и т. д. Таким образом, идея самосовершенствования и идея гармоничного развития опирались на такое понимание свободы, при котором максимальную пользу получал коллектив в целом.

Поскольку происходит разрыв родовых связей, начинают формироваться “соседские” коллективы, неизменно будет меняться и понимание свободы. Этапы такие:

1. свобода от отцовской власти,

2. свобода от услужения,

3. возможность действовать по собственному усмотрению (разумеется, в рамках запретов, установленных законом), т. е. право начинать свой собственный ряд событий,

4. свобода римского гражданина как апогей развития личной свободы. Он может действовать, как ему заблагорассудится, но он никогда не сделает чего-то вредного для общества.

5. ⇒ свобода государства действовать по своему усмотрению для установления “истинной” свободы и “истинного” порядка (т. е. соответствующих “истине").

Таким образом, государство добивалось необходимой гибкости в проведении своей достаточно жесткой политики по установлению единого порядка (универсума), но отдельный человек получал некий “люфт” для своего поведения.

Средневековое христианство воспримет эту гибкость:

1. основная масса людей = люди плотские (у гностиков – гилики, от гиле = материя) = carnales (плотские люди). Они практически приравниваются к язычникам.

2. есть “достаточное” христианство. Можно соблюдать десять заповедей, подавать милостыню, ходить на исповедь и т. п., иметь “веру” и ты попадешь на небо. В какой-то степени, это тоже идет от гностиков (психики – люди, обладающие верой и потому попадающие на небо).

3. есть “монашеский путь спасения”, идеал которого обосновал Аврелий Августин. Для немногих!

4. есть белое духовенство.

Три последних категории объединялись словом “клир” (от греч. “клерос” – наследие). Оно тоже эволюционировало. Сначала все христиане именовались “уделом божьим” среди язычников (церковь, пастыри и стадо). С 3 в. н. э. clerici (spirituales, духовные) = только служащие при церкви, в отличие от людей стада (laicus). Еще ап. Павел, ссылаясь на учреждение левитов, которые “совершают богослужение, вкушают священную пищу, служат алтарю и научаются от алтаря”, заявил, что и в Новом завете Господь установил, чтобы те, кто проповедует Евангелие, жили от благовествования (1 Кор 9, 4 – 14; 2 Кор 11,9).

Появится и духовная иерархия:

♦ внешние заботы об алтаре,

♦ преподавание Слова Божьего,

♦ совершение таинств,

♦ заведование “духовными делами” пасомых.

Декрет Грациана (12 в.) перечисляет 9 священных чинов (ordines sacri). Иерархия будет расширяться, но “9 чинов” останутся основными.

Individuum (то, что не делится, неделимый, связано с греч. атом = атом) – новое понимание человека. Он становится низшей единицей (т. е. частью общества, единицей измерения, права и т. д.) и, в то же время, стал отделен окончательно от животного мира. Римляне уже не связывают свое происхождение с каким-то тотемным животным. И по этой причине тоже происходит переход к пониманию богов как антропоморфных и духовных существ, а затем произойдет отрыв от антропоморфности к “чистой” духовности.

Termin (terminus) – такое понятие появляется впервые. Этапы эволюции:

1. вначале означал пограничный камень, межевой знак. Отсюда Термин = римский бог границ и межей.

2. границы, пределы.

3. окончание, конец, Конечная цель.

Отсюда, это слово означает одно значение (из куста значений), которое становится общеупотребительным и обязательным для всех, определяя границы действия понятия.

Далее будет происходить энциклопедизация этих понятий (Тора → Танах → деятельность апостолов Павла и Петра → апологетика → патристика → “последние римляне” Боэций, Кассиодор, Исидор и др. → энхиридионы, энциклопедии → суммы.

Это повлияет на новое понимание закона, который пусть и кажется неправильным для одного человека, но понимание его происходит только на уровне коллектива (dura lex, sed lex). Всеобщность закона позволяет человеку освободиться от “совести”. Именно это, видимо, имел в виду Христос, когда противопоставил свое “царство” миру и говорил о восстановлении “закона” (новая культура начинает с прав отдельного человека).

* и другие.

Основная причина возникновения и формирования имперской системы в Средиземноморье кроется в трансформации полисной системы (системы городов – государств) в сложное, а в идеале, если уж и не в итоге, и централизованное государство. “Лоскутки” (различные этносы, социальные группы, экономики, языки, культуры, религии etc.) “сшивались” в пестротканое полотно империи. “Коммунальная квартира” постепенно превращалась в единую “семью”, члены которой вступали во все более и более тесные связи друг с другом. Этот процесс, в частности, достаточно хорошо изучен на материале истории философии и религии. Синтетический характер философии того времени выразился в ее сакрализации и формировании синтетических вариантов философии (гностицизм, неопифагореизм, неоплатонизм), религии (христианство, манихейство, ислам), языков (вульгарная латынь), ересей.

Предпосылки складывания «цивилизаций» многочисленны. Происходит истощение земель, пригодных для собирательства, охоты, рыболовства, функционирования присваивающей экономики и складывается ситуация перенаселения, что ведет к усилению войн и медленной смене структуры общества. Начинается слияние первоначальных «атомов» (родов и племен), складываются «вождества» (chiefdom) и союзы племен. Переход от кровнородственных отношений к соседским дает начало складыванию социальной лестницы.

Переход от родового строя к рабовладельческому или дофеодальному, от присваивающей комплексной экономики к производящей требует разрыва прежних связей, форм существования и как следствие порождает, широкую социальную апатию. В этих условиях новые формы идеологии неизменно будут основываться не на «атеизме», а на религии, которая играет роль утешения, социальной компенсации. Новые идеи будут передаваться в религиозной форме и принадлежать людям с необычными способностями, которые делятся на три категории: одни объявляют себя «постигшими истину» (Будда, Конфуций), другие – «передающими истину» (Мани, Моххаммед), третьи – «приносящими истину» (Христос). Это деление связано со спецификой этнокультурного развития тех территорий, на которых впоследствии возникнут те или иные «миры» (цивилизации). Это – эпоха последних родовых «учителей», вместо которых придут этнические «вожди» и «деятели культуры». Следующей столь же значимой стадией станет эпоха перехода от последней формы традиционной экономики к капиталистической, когда тоже появятся «учителя», но уже другого рода. Они будут формировать свои представления либо на основе научно-светского подхода и анализа (Маркс, Ленин, Мао Цзэдун и пр.), либо на основе эклектически-синтетического метода (Рерихи, Баха – Улла), либо сочетая оба эти подхода (Лютер, Кальвин).

Цивилизация, которая в различные периоды своей истории носила названия «христианской», «европейской» и «западной», имеет наиболее известный и наиболее распространенный термин для его обозначения – «cultura». Оно происходит от глагола colere, среди значений которого были и такие, как «населять», «культивировать», «обрабатывать землю», «покровительствовать», «поклоняться», «почитать». Произведенный от него термин в результате четко указывал на земледельческий мир как место существования и действия «культуры» и оседлый образ жизни ее носителей. Ясно прописывается и цель культуры – воспитание и образование, иначе говоря, трансляция ее во времени и пространстве. Вместе с тем, как видно из «куста значений» термина, она должны была обеспечивать индивидуальные потребности людей (физиологические, этические, эстетические), формирование и развитие профессиональных качеств и навыков, сохранение и трансляцию коллективных ценностей, вырабатывать механизмы сохранения генофонда и этнофонда, государства, семьи как ячейки общества и т. д.

Складывавшаяся цивилизация была преимущественно аграрной, а это значит, что сама структура общества выполняла многие из этих задач в силу своего специфического устройства: наличие классов и расположение социальных слоев «по этажам», ограничение вертикальной мобильности членов этих слоев, передача профессиональных навыков и традиций от отца к сыну, «рутинный» характер производства, цикличность общественного и экономического развития. Однако новый «мир» отличался по ряду параметров от первобытно-общинного. История цивилизации – это история седентаризации и это «оседание на землю» происходило в условиях ограниченности территории – сначала это берега Средиземного моря, а потом Европейский субконтинент. Европейская цивилизация практически на всем протяжении своей истории (примерно до XIV в.) выступала как своего рода «окраинная» цивилизация и отставала от восточных стран, что было обусловлено сравнительно бедными земельными ресурсами и полезными ископаемыми, более суровым климатом, большей близостью к северной климатической зоне.

Однако именно «замкнутость» региона обитания «европейцев» позволяла этой цивилизации в отличие от других азиатских «миров» развиваться особенно динамично и интенсивно, практически за полтора тысячелетия (V–XX вв.) достигнув того, чего, скажем, Китай не смог достичь за пять тысячелетий. Если первобытнообщинная присваивающая экономика в условиях обилия свободных земель была открытая, то складывающаяся производящая экономика, первой формой которой, собственно говоря, и было земледелие, создавалась в условиях земельного дефицита. Закрепиться на данной территории близким в этнокультурном отношении племенам можно было только культивируя какие-то общие представления. Так, еще кельты выдвинули идею «круглого стола», т. е. сообщества племен и народов. Она была понятна и приемлема на стадии первичного освоения материка, когда в хозяйственном комплексе так или иначе доминировали присваивающие формы хозяйства (охота, рыболовство), а война как средство решения проблем уходила на задний план. Поскольку для развитого («феодального») земледелия характерен острый и все нарастающий дефицит земельных ресурсов, в формирующемся «мире» будет складываться монархическая общественная модель («феодальная лестница»). Она откажется от идеи равенства родоплеменных «лоскутков» и начнет выстраивать их сложную иерархию.

Европейская цивилизация оказалась наиболее «чистой» из всех евразийских сообществ, ибо практически не смешивалась с другими. Если в Китае было 24 династии и почти все они иноземного происхождения, если средневековые «Индии» всегда в представлении различных народов существовали во множественном числе, то Европа азиатскими народами всегда ассоциировалась или с Римской империей, или с государством «франков». Не случайно она постоянно рефлексирует, занимается самоизучением, а не просто восхвалением, первая выстраивает историю как векторную. Срединная китайская империя (Чжунго) или древний Израиль под «концом истории» понимают практически современное состояние, достигнутый оптимум, христианская же Европа «строит», заглядывая на века вперед.

Уже в первобытном обществе роль «религии» медленно растет. Существует онтологическая зависимость человека от мира. Проблема происхождения мира первобытного человека не волнует, но свою зависимость от него он пытается каким-то образом компенсировать. В соответствии с этим необходимо выстроить и определенную систему общепринятых ценностей. К аксиологической сфере вплотную примыкает гносеологический механизм непрерывной «проверки» этих идей как подтверждения их эффективности. Однако если вначале «страх создал богов» (выражение римского поэта Стация) как персонификацию того, что было внешней силой для людей (зависимость от грома, урагана и т. п.) и обрушивалось на них сверху, то постепенно человек начинает ощущать свою зависимость от тех сил, которые соседствовали с ним на земле. Выстраивается своеобразная сетка координат, где горизонталь постепенно становится важнее. От грома и урагана можно укрыться, но в условиях медленного оседания на землю лес, вода, горы становятся враждебными. Их «богам» начинает противостоять племенное божество как символ единства племени, смысл его существования, залог его победы над природой. Именно с коллективом и будет связано формирование представления о культуре как не «натуре». Процесс социализации религии идет стремительнее, сфера применения «религии» резко расширяется.

В условиях становления производящей экономики, что хорошо видно на примере древнегреческого общества, боги «опускаются на землю». Это связано и с тем, что человек приспосабливается к цикличности космических процессов, которые как бы «останавливаются», и перестает настороженно задирать вверх голову, более пристально и опасливо всматриваясь в то, что происходит на земле. Первобытная космофобия как смесь страха и ненависти к природе перерождается в космофагию как «пожирание пространства», расширение зоны освоенных, прирученных земель. Боги становятся посредниками между человеком и природой, с ними заключают своеобразные контракты, угождая им, но и требуя от них враждебные стихии спрятать в ящик Пандоры. Этому помогает «специализация» богов (Гефест как бог огня, охотница Деметра, бог моря Посейдон и т. д.). Появляется возможность «обожения» человека: Геракл за свои подвиги введен в сонм бессмертных, за свою красоту земные женщины могут стать нимфами и т. д. «Богоравные» Одиссеи вступают в единоборство с богами, стравливают их друг с другом, ставя человеческое выше божьего. Если первичное понимание культуры было связано со стремлением человеческого сообщества самоопределиться по отношению к природе (cultura как не natura, т. е. не природа[14]), то впоследствии, по мере усиления и усложнения процесса социализации, на этом «стволе» появляется все больше и больше «ветвей» (дополнительных значений).

Постепенно боги выстраиваются в иерархию (пантеон), что отражало формирование первоначального полицентричного «мира», где боги «равны». Боги проникают и в жилище человека (лары, пенаты), помогая решать внутрисемейные проблемы. Появляются даже особые сферы в религии, связанные с магией, мантикой. Усиление социализации религии, ее «даосизация» и увеличение количества этнокультурных контактов постепенно создают «языческую» ситуацию, когда происходит, по словам Лукиана Самосатского (II в.) «столпотворение богов», когда на улицах городов богов стало больше, чем жителей. Язычество в исследовательской литературе отождествляется с первобытнообщинной религией как «дохристианской». Христианство действительно выступает против язычества, но язычество как многобожие появляется лишь на стыке культур. Для классического первобытнообщинного строя характерна иерархия богов. Поэтому христианство фактически выступает против «бескультурного» хаоса и предлагает новый религиозно-церковный порядок.

Путь в «цивилизацию» начинают племена, располагавшиеся в речных долинах. Они имели возможность раньше приступить к более интенсивному обмену друг с другом товарами и продуктами и в то же время были максимально отдалены от прямых «великих» путей, которые вели на Восток.

Проблемное соотношение сакральной и секулярной частей культуры явственно отмечается в эллинистическо-римском обществе. Уже в мифе о Прометее, с которым активно работают софисты, можно наблюдать одну из первых в Средиземноморье моделей культуры, содержащей обе части. Два брата – Прометей («мыслящий прежде», «предвидящий», «провидец», «промыслящий») и Эпиметей («крепкий задним умом») – по поручению Зевса наделяют сотворенные богами живые существа различными способностями. Эпиметей забыл о человеке, тогда о нем позаботился Прометей: «Украв у Гефеста уменье обращаться с огнем, а у Афины – ее уменье, Прометей дал их человеку для его благополучия» (Платон. Протагор). Эти два «начала» (навыки Гефеста и знание Афины) и составили структуру культуры, обозначив «ее исконно двойную природу, неразрывное переплетение в ней духовного и телесного, мысли и дела, времени и пространства» (Конев В. А.), но и позволяли вырабатывать основанный именно на традиции («навыки Гефеста») механизм ее трансляции во времени (но пока не в пространстве!). Образ «двуликого Януса» как божества времени, всякого начала и конца, демонстрирует другую грань этой проблемы – судьбу традиции как «прошлого» в статическом современном и динамичном будущем времени. Здесь сакральное как традиция сложно сочетается с вечно изменчивой и динамичной эмпирикой и происходит универсализация представления о сакральном, которое должно быть обязательной и ведущей частью культуры и призвано обеспечивать ее сохранение и трансляцию. Сам термин «культура» был введен в широкий оборот римскими мыслителями уже в I в. до н. э. В своих «Тускуланских беседах» М. Т. Цицерон акцент делает на «духовной» ее части: «cultura animi auten philosophie est («возделывание души и есть философия»). Не случайно М. К. Мамардашвили видел в мифе «одну из первых, конечно, датируемых началом человечества… человекообразующую машину»; ибо в нем всегда надо выделять конструктивную, человекообразующую сторону: нечто такое, через что в человеке становится “что-то”, чего не было бы, если бы не проходило через некую машину… называемую нами мифом».

Предел этой универсализации достигнут в рамках древнееврейской религиозной мысли. Если «навыки» Гефеста и «знание» Афины были фактически еще разделены, то здесь впервые в Средиземноморье происходит объединение сакрального и секулярного. Можно утверждать, что вопрос об эсхатологии – это вопрос о соотношении между сакральным и секулярным, божественным и человеческим. Сакральное («религиозное») связано с «базовыми» идеями формирующейся цивилизации: Бог как надъестественная сверхличность, креационизм, провиденциализм, «мир» как место обитания и действия «избранного народа», Завет Бога с Человеком как цель космического бытия и др. Все эти идеи в развернутом и всесторонне обоснованном виде сформулированы именно в Пятикнижии. Секулярное «отвечает» за «формы» бытия, создает необходимый «механизм» существования цивилизации в виде стройного и непротиворечивого синтеза социальных, политических, юридических и тому подобных концепций.