Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие
Описание книги
Книга иллюстрирует применение незаслуженно забытого сравнительного метода в глобальных и частных исторических исследованиях. Сложное взаимодействие исторических процессов всемирного характера, таких, как вестернизация, с особенностями отдельных обществ, определяет конкретную морфологию истории – те формы развития обществ, которые мы наблюдаем. В результате морфологического изучения истории обнаруживается, что психологические особенности людей меняются от эпохи к эпохе. Следствием этих душевных изменений оказываются многие социальные, политические, экономические процессы, и именно с ними связана периодизация истории человечества. В связи с закономерным изменением характеров участвующих в историческом процессе людей, цивилизаций изменяется и устройство общества на каждом историческом этапе. В книге рассматривается взаимодействие частей современного общества: культуры, государства, экономики. Морфологический подход к истории позволяет исследовать несостоявшиеся варианты истории, характеризовать те исторические возможности и развилки, которые имели место в прошлом и ожидают нас в будущем.
Книга адресована историкам, философам, социологам, культурологам, политологам и широкому кругу читателей.
Оглавление
Г. Ю. Любарский. Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие
Предисловие
Глава I. Методика исторического исследования: сравнительный метод
Глава II. Морфология общества
Глава III. Гомологические ряды исторических явлений
Глава IV. Феодализм и образование национальных государств
Глава V. Изменение души человека как причина исторических изменений
Глава VI. Границы эпох
Глава VII. Крепостпое право и абсолютпое государство
Глава VIII. Человеческая история как частный случай развития: морфология истории как результат изменений человеческой души
Литература
Отрывок из книги
Сравнительный метод в исторических исследованиях применялся, можно сказать, всегда. С другой стороны, полномасштабное применение этого метода не было достигнуто. К XIX веке применение сравнительного метода считалось само собой разумеющимся, в русской историографии С.М. Соловьев без особых пояснений различал «тожественные» и «нетожественные» явления. В немецкой историографии широко обсуждали методы сопоставления рядов исторических явлений Риккерт (Риккерт, 1908) и Трёльч (Трёльч, 1994). Однако в начале XX в. Н.П. Павлов-Сильванский «открыл» этот метод заново, с особой настойчивостью применяя его к решению проблемы феодализма в России путем изучения сходства и различия исторических явлений. Он не сформулировал четкого представления о критериях сходства явлений, не развернул полной картины сравнительного метода, – «лишь» указывал на очевидные сходства в развитии России и Западной Европы, чтобы кардинальный вопрос об общем характере русской истории, на котором ломали копья славянофилы и западники трех-четырех поколений, привести к состоянию, в котором этот вопрос мог бы получить объективный ответ.
Затем, однако, победила школа историков-буквалистов, полагавших, что простое изложение летописей и иных свидетельств дает самый полный ответ на любой вопрос, который может быть обращен к истории человечества. Появилась история «ножниц и клея», которая собиралась из отрывков летописей и грамот. Такая история была объявлена «единственно научной», поскольку не признавала домыслов и базировалась на солидной эмпирической базе. Но вместе с домыслами из истории ушла мысль. Сравнительно-исторический подход перекочевал из истории в социологию. В конце XIX в. в истории сложилась совсем забавная ситуация: Макс Вебер признавался, что его с детства интересовала морфологическая сторона исторических явлений, ему хотелось изучать жизнь крупных структур, больших блоков истории, рассматривать их влияние на жизнь людей. Однако современная ему история была чисто-эмпирической наукой о грамотах. В результате Вебер «понял», что его интересы влекут его в иную научную дисциплину, и занялся социологией.
.....
По мере снижения целостности развивающейся системы падает возможность регуляции развития частей со стороны целого; при этом разница между онто- и филогенезом уменьшается, онтогенез все больше походит на филогенез. Степень фиксированности конечного облика развивающейся системы уменьшается. Однако и некоторые органические системы со степенью целостности ниже организменной развиваются эквифинально. Например, биоценозы не имеют выделенного «вещества наследственности»; целостность сообществ организмов значительно ниже, чем организмов высших животных; она скорее соотносима с целостностью простейших или вирусов. Однако индивидуальное развитие биоценозов (сукцессия) протекает эквифинально, в отличие от эволюции биоценозов (точнее, сукцессионных систем), которое аналогично филогенезу и потому не обладает свойством эквифинальности. Сообщества организмов обладают различной степенью целостности, и если группировки могут быть объяснены как простая мозаика случайно сошедшихся организмов (например, заселяющих вулканический остров после извержения), то сложные биосистемы, например, лес или болото, в высокой степени эквифинальны и восстанавливают фиксированный нормальный облик в результате самых разнообразных нарушений (возвращение к устойчивому состоянию после нарушения называется гомеостазисом). Смысл явления сукцессии в том и состоит, что в ответ на самые разнообразные нарушения – избыточное увлажнение, пожар или засуху – биоценоз восстанавливает исходный облик. От типа нарушения зависит путь восстановления, но не результат.
В человеческом обществе имеются аналоги «наследственной информации»; это зафиксированные результаты культурной деятельности.
.....