Читать книгу История похищения - Габриэль Гарсия Маркес - Страница 5

Похищение журналистов явилось ответом на попытки президента Сесара Гавирии создать законодательную альтернативу войне с терроризмом, к чему он стремился еще в свою бытность министром в правительстве Вирхилио Барко. Эта тема была центральной в его президентской кампании. Он упомянул ее и в своей инаугурационной речи, заступая на пост президента, но сделал одну важную оговорку: терроризм наркомафии – проблема национальная, а значит, и решаться она должна на национальном уровне. А вот торговля наркотиками ведется в международном масштабе, поэтому и решения здесь должны осуществляться на международном уровне. Причем борьба с наркотерроризмом должна стать приоритетной, ибо при взрыве первой бомбы общественность требует посадить преступников в тюрьму, при взрыве второй заводит речь об экстрадиции, но начиная с четвертого теракта – уже призывает к помилованию. Кроме того, угроза экстрадиции стала бы мощным рычагом давления на наркоторговцев, вынуждая их сдаться в руки правосудия, и Гавирия намеревался применять эту меру весьма решительно.

В первые дни после заступления на пост президента Гавирия даже обсудить тему экстрадиции толком не мог, денно и нощно занимаясь формированием правительства и созывом Национальной конституционной ассамблеи, которой впервые за сто лет предстояло провести глубокие государственные реформы. После убийства Луиса Карлоса Галана Рафаэль Пардо разделял обеспокоенность Гавирии проблемой терроризма. Но и он с головой ушел в инаугурационные хлопоты. Положение Пардо было особенным. Он в числе первых получил назначение в новом правительстве, став советником по вопросам безопасности и охраны правопорядка. Эту должность Пардо предстояло занимать в эпоху потрясений, при президенте, который был одним из самых молодых президентов в XX столетии, зачитывался стихами, обожал «Битлз» и намеревался провести кардинальные реформы, которые сам скромно называл «Переворотом». Носясь как угорелый во всеобщей суматохе, Пардо не расставался с портфелем, набитым бумагами, и где мог пристраивался поработать. Его дочь Лаура между тем подозревала, что его вообще уволили, поскольку у него не было четкого графика работы и он приходил домой и уходил в самое разное время. По правде сказать, вольница, обусловленная тогдашними обстоятельствами, была по вкусу Рафаэлю Пардо, который по своему складу куда больше походил на лирического поэта, нежели на государственного чиновника. Ему было тридцать восемь лет. Он получил хорошее, серьезное образование: диплом бакалавра в Современной гимназии города Боготы, диплом экономиста в Андском университете, где затем девять лет преподавал экономику и занимался научными исследованиями. А последипломное образование в области планирования Пардо прошел уже в Голландии, в Гаагском институте социальных исследований. Пардо запоем читал все, что попадалось ему под руку; особенно его привлекали стихи и такая далекая от поэзии тематика, как безопасность. В те времена у него имелось только четыре галстука, которые ему подарили на четыре последних Рождества; да и без тех он предпочитал обходиться, нося галстук в кармане и надевая его лишь в исключительных случаях. Пардо абсолютно не интересовало, подходят ли его брюки по расцветке и фасону к пиджаку, он мог по рассеянности надеть носки разного цвета и старался ходить в одной рубашке, без пиджака, поскольку не различал жару и холод. Самой разнузданной вакханалией для него являлась игра в покер с дочкой Лаурой аж до двух часов ночи, причем играли они абсолютно безмолвно, не на деньги, а на фасолины. Клавдия, красивая и кроткая жена Рафаэля Пардо, и та раздражалась из-за того, что он как сомнамбула бродит по дому, понятия не имеет, где у них стоят стаканы, как запереть дверь или достать из холодильника лед, и ухитряется каким-то чуть ли не волшебным образом пропускать мимо ушей неприятные вести. Но самой поразительной особенностью Пардо было бесстрастие, делавшее его больше похожим на статую, чем на живого человека: по его лицу нельзя было догадаться, о чем он думает; он умел свести разговор буквально к четырем словам и положить конец жаркому спору каким-нибудь кратким междометием.

Однако сокурсники и коллеги по работе не понимали, чем недовольны домашние Пардо, поскольку считали его умным, трудолюбивым, организованным и необычайно сдержанным человеком; им казалось, что его отрешенность – это скорее защитная маска. Он легко раздражался по пустякам, но проявлял удивительное хладнокровие в критических ситуациях; твердость характера немного смягчалась тонким чувством юмора и хитрецой. Президент Вирхилио Барко, должно быть, по достоинству оценил замкнутость Рафаэля и его любовь ко всему таинственному, поскольку назначил его вести переговоры с повстанцами и налаживать программы реабилитации в зонах конфликтов. И Пардо на этом посту удалось заключить мир с М-19! Президент Гавирия, который, как и Пардо, имел доступ к государственным тайнам и мог потягаться с ним в умении хранить секреты, возложил на него, помимо всего прочего, обеспечение государственной безопасности и общественного порядка, причем в стране, которая считается одной из самых небезопасных и нестабильных в мире. Когда Пардо стал министром, весь его офис умещался в портфеле, до отказа набитом бумагами, и ему в течение двух недель приходилось стучаться в чужие кабинеты, прося разрешения сходить в туалет или позвонить по телефону. Но зато президент часто советовался с ним по разным поводам и с повышенным вниманием прислушивался к нему на совещаниях по особо сложным вопросам. Как-то они остались вдвоем с президентом в его кабинете, и Гавирия сказал: