Читать книгу Простая сложная игра глазами профессионала - Гаджи Гаджиев - Страница 6

Картинка из детства.

Наш двор. Вот один дом двухэтажный, вот второй, а вот – трехэтажный. Между ними небольшой садик, там мужики играют по вечерам в домино. Про этот их непременный ритуал я позже написал такие стихи:

У входа в садик я вырыл прыжковую яму. Вернее, яму мы, пацаны, вырыли вместе, а я был инициатором процесса. Отца попросил – нам песок специально завезли, купили рулетку для измерения результатов, и вот вам сектор для прыжков в длину. Сделали стоечки, планку – вышел такой трансформер, пригодный еще и для прыжков в высоту. Тут и беговая дорожка, асфальтированная, ровно 60 метров. Она упиралась прямо в забор, поэтому скорость на финише приходилось гасить, чтобы не расквасить нос. В общем, целый спорткомплекс.

Однажды организовал, помню, две команды и провел настоящие соревнования: прыжки в длину, прыжки в высоту, бег на 60 метров, эстафета 4 по 60. Целая дворовая спартакиада! Очень чистый и честный спортивный праздник, воспоминания о котором несу через всю жизнь. Сейчас такое представить немыслимо, наверное.

Дагестан – благодатный край. Очень теплый, но и что такое зима, мы тоже знали. Рекордно низкая температура была зарегистрирована однажды в Кизляре – минус 37, если правильно помню.

Зимой, по вечерам, когда становилось холодней и таявший снег превращался в лед, мы вставали на коньки и гоняли на них по улице. Высшим шиком считалось подкараулить автобус, уцепиться за него и сделать «цепочку» из пяти-шести мальчишек. Другие машины, кроме рейсового автобуса, по нашей улице редко ходили, поэтому риск попасть в беду был минимальный, но ругали нас за это здорово. Водитель, помню, останавливал автобус, выходил из него, гонял нас и проклинал на чем свет стоит.

И в любую погоду – хоть снег, хоть дождь, хоть дикая жара – мы тренировались и играли в футбол на асфальтированных площадках, а организованные тренировки проводили на единственном в городе поле стадиона «Спартак». Футбол был главным детским развлечением, он наполнял жизнь особым смыслом, придавал ей красок, заставлял мечтать о будущем и верить в себя.

Вот там, на этих площадках, в зиму-1961/62 мне впервые доверили тренировать настоящую футбольную команду, участницу чемпионата Дагестана среди юношей. 1961-й можно, пожалуй, оставить за скобками: поначалу мне не доверяли, видимо, авторитета нужного еще не набрал. А вот 1962-й – это уже был мой реальный тренерский год. Со всеми его проблемами, радостями и разочарованиями.

Команда наша называлась «Спартак». Фактически это была юношеская сборная города. В чемпионате Хасавюрта играли тогда ведомствами – «Пищевик», «Медик», «Урожай», «Буревестник», ну и разные предприятия подключались. Если не ошибаюсь, набиралось восемь участников. «Спартак» считался наиболее престижной маркой, он был самым сильным, самым популярным, под его знамена обычно собирались лучшие футболисты.

Я его очень хорошо помню, этот хасавюртовский «Спартак», в котором играли мои сверстники, пацаны 1944–1946 годов рождения. Сначала по отношению к юному тренеру Гаджиеву чувствовалось недоверие, и команду большей частью тренировали или председатель горспорткомитета Валентин Баширов, или Забид Салманов. А потом тихо-тихо я убедил старших в том, что в состоянии самостоятельно работать с командой. И весь цикл 1962 года в полном объеме провел со «Спартаком».

Мы выиграли тогда чемпионат Дагестана по юношам и были заметно сильнее всех. Играли хорошо потому, что сутками пропадали на спортивных площадках, были дружны и боевиты. Спуску не давали никому, в том числе и своей взрослой команде, в официальных матчах которой в том же 1962-м играли наши ребята. Причем обижались, когда их выпускали на поле всего на 20–30 минут.

* * *

Иногда вспоминаю свои споры с друзьями юношеской поры. Многие из них говорили: важно, чтобы тебя, тренера, боялись. А я считал иначе: важнее, чтобы понимали и уважали. Это понимание, уж не знаю, то ли врожденное, то ли привитое в семье, сохранилось до сих пор. Для меня принципиально, чтобы футболист выполнял задание умом и сердцем, а не под давлением страха, осознания того, что тренер обладает рычагами воздействия на его, футболиста, судьбу.

Нет, наверное, это все-таки домашняя прививка. Потому что дома, интересная вещь, отец от нас, детей, практически никогда ничего не требовал. С относительно зрелого возраста, с 14–15 лет, не могу вспомнить, чтобы он разговаривал в приказном тоне. Отец как бы просил, но его просьбы были равносильны приказу: сказал – надо сделать. И мама, которая, конечно, больше занималась нашим воспитанием, всегда поддерживала в нас именно такое понимание: отец не должен напрягаться для того, чтобы его просьбы выполнялись.

Наверное, именно в силу этого знания стараюсь строить любые отношения на убеждении, а не на приказах, хотя эта точка зрения сформировалась не сразу: ребята из хасавюртовского «Спартака» образца 1961–1962 годов испытали на себе другую модель.

Вспоминаю, кстати, одну давнюю статью из журнала «Спорт за рубежом», в которой систематизировались результаты работы тренеров, практикующих совершенно разные подходы к проблеме командных взаимоотношений: либералов, демократов и диктаторов. Наивысшие результаты, согласно той статистике, у диктаторов. Но почти не сомневаюсь в том, что данные устарели, поскольку и сам футбол, и социальная роль футбола, и люди, играющие в футбол, достаточно сильно изменились.

Формула «Сказано – делай, а вопросы буду задавать я» поистрепалась и если не пришла в негодность, то применима в крайне редких случаях. Зато никогда не потеряет глубины изречение дагестанского поэта и публициста Эффенди Капиева: «Если время не идет за тобой – ты иди за временем». Его часто повторял отец.