Читать книгу Фиолетовые сны в шахматном порядке - Галенваров - Страница 4

Ворота представляли собой две огромные створки решетки, закрывающие проход по набережной. Патрульные беспомощно наблюдали как преследуемый спокойным шагом удалялся все дальше, направляясь в сторону спуска к пляжу.

Оставалось загадкой как Д.Г, забежал на территорию санатория, успев их закрыть за собой.

Не мог же у него быть ключ от замка или сообщник, который помогал уйти, таким образом, от погони.

Как он мог протиснуться со своей комплекцией между прутьев? Или подобно японскому ниндзя из голливудских кинолент воспарить великолепным сальто через преграду.

Ограждения были достаточно высокими, словно они от великанов, пляж охраняют.

Узорчатые ворота с острыми шпилями на конце метра три, если не больше.

Можно подумать там правительственный объект государственной важности, а не пляжный санаторий.

Перед спуском на пляж Д.Б обернулся, пустил слюни от радости, заметив своих недавних знакомых.

Показал язык и не спеша, как человек, выполнивший свою работу почесывая заднее место, направился в сторону пляжа.

Вот тебе и пресловутая свобода передвижения, только вчера еще они были, весь день открыты.

– сторож! Охрана!

Истошно заорал Влад, словно капризный ребенок, желающий получить сразу все что ему хочется, без промедленья и учета интересов окружающих.

Ему казалось, что его голос прозвучал как то неестественно тонко и пискляво.

Во рту после погони все пересохло, проклятая жара, пивка бы бутылочку, да в тенек забыть обо всем. Проносились навязчивые мысли в разгоряченной голове преследователя, но зад ныл и требовал сатисфакции.

Унижение подобного рода прощать не хотелось. В нескольких метрах от ворот мирно спал, издавая храп какой то человек, возможно это и был сторож, под ворохом перечитанной прессы на белом шезлонге вокруг которого вряд стояли и валялись бутылки из-под пива, рыбные головы и прочие атрибуты явно не трезвого время препровождения. Не торопясь он привстал, прищурив один глаз, второй был ещё закрыт.

Солнце было в пике своей активности, казалось воздух, начинал плавиться от жары, кричали чайки, шумел прибой, идиллия и умиротворение.

Услышав повторные вопли, он нехотя встал, поводил рукой под шезлонгом, с брезгливостью интеллигента отбрасывая окурки и попадающийся под руку мусор он, наконец, нащупав бутылку с пивом, откупорил и медленно, осушил, одним залпом, на глазах умирающих от жажды милиционеров.

После чего засунув свои неимоверно огромные и грязные ступни без носков с желтыми ногтями больше похожими на когти хищного зверя, в стоптанные зимние ботинки. Нехотя встал и прошествовал к ограде, по пути отряхивая от прилипшей рыбной чешуи и прочего мусора, налипшего на начинающие линять и терять в области колен свой первоначальный цвет вельветовые штаны.

Стараясь шагать назло милиционерам как можно дольше, вразвалочку, он насвистывал, что-то из шансона.

Явно этого гражданина отягощало уголовное прошлое, оставив о себе на память несмываемые синие следы где то безобразно растянутых от времени, а где то неумело выжженных марганцем татуировок. Его застывшее в гримасе лицо имело вид лживый и двусмысленный, не в силах скрывать весь перечень негативных эмоций и чувств ставших чертами характера.

По мере приближения он странным образом вытягивался и подпрыгивал, сплевывая на ладошку, размазывал и зализывал рыжею шевелюру, растрепанную во время сна.

Словно это могло добавить его внешности определенный шарм, и чем-то улучшить предстоящее общение с представителями власти.

И часу не прошло, как он приблизился к воротам. Широко и мерзко улыбаясь своим на половину беззубым ртом, из которого несло перегаром и какой-то тухлятиной.

Казалось что от этого запаха пролетающие мимо мухи пьянели на лету и падали насколько он был густой и не приятный.

– Чем обязаны-с, визитом, ну-с?

Спросил сторож, по лакейски растягивая последний слог, при этом зевая и потягиваясь, видимо еще до конца не проснувшись.

Из нижнего бокового кармана пиджака торчал засаленный уголок книжки, который на миг приподнялся обнажив имя автора «Достоевский» когда владелец по босяцки нагло засунул руки в карманы штанов и небрежно сплюнул на горячий бетон плит.

– Да ты что совсем мозги пропил! Быстро открыл двери!

Начитанный бездельник, подумал про себя Влад.

Наверно привычка читать и нечего не делать осталась у него с зоны, отправить бы его туда обратно, а может вообще таких не переделать сразу к стенке без разговоров.

Последовала минутная пауза. Во время которой патрульные переминались с ноги на ногу в предвкушении продолжения погони, смерив своего оппонента не скрываемо злобным взглядом.

Сторож не довольно поморщил нос и веско заметил.

Что у них тут не проходной двор и часы пропуска закончились, следующие начнутся через два часа, а сейчас у него перерыв на обед, и будь тут хоть Папа римский, все равно бы не открыл.

Сказав это, он повернулся к ним спиной, абсолютно потеряв всякий интерес к беседе, и с отеческой тоской поглядывая на оставленное ложе, не спеша к нему заковылял.

На ходу поправляя старый засаленный пиджак, из— под которого торчал грязный ворот матроски. Бормоча себе, что— то под нос, о шляющихся бездельниках он приготовился развалиться на шезлонге.

– Немедленно откройте мы на задержании особо опасного преступника совершившего нападение на сотрудника милиции.

Пробасил Каланча официально, давая понять, что после этого уведомления сторож будет наказан в случае препятствия мероприятиям.

Влад трясло от злости, что какой-то бродяга непонятно как попавший на работу над ними глумится.

В такой и без того не приятной ситуации. Явно упиваясь властью на своей никчемной и бессмысленной с точки зрения Влада должности. Кто захочет зайти, найдет способ.

Сторож для галочки и показухи что все под контролем, особенно, что если учесть что возведение заграждений на подступах к морю носит не законный характер.

При желании всегда можно пройти вдоль забора и обойти его по морю.

К тому же этот пройдоха собирает деньги с туристов, которые шатаясь от скуки от одного пляжа к другому, порой просят пропустить через ворота, не являясь отдыхающими, записанными за этим санаторием.

Вся не сложная функция заграждений по большому счету сводится лишь к тому, что бы отдыхающие находились на своем участке пляжа принадлежащего санаторию, и тратились в принадлежащих ему торговых точках.

– Вы будите отвечать по закону как сообщник.

Не унимался начинающий выходить из себя и орать, привлекая внимание прохожих Каланча, уже мечтающий о применение спецсредств к игнорирующему его оппоненту.

Сторож неожиданно замер. Если бы Влад видел его глаза в это момент, которые заблестели от предвкушения чего— то спланированного и ожидаемого, он бы стал вести себя с ним более осторожно.

Сторож развернулся и затрусил подхалимски улыбаясь.

– Вы бы сразу-с с этого начали гражданин начальник, сказали бы что на охоту спешить изволите-с, а то я думал, это все так, я же инструкцию читать думал, я тут вошь и грош мне цена, никто я здесь, Валериан Тимофеи вот он солнце лучик наш ясный, родом с Донецка между прочим, с ним не поспорить-с.

У него все строго вы уж не обессудьте, я вам живо помогу супостата словить. Вам бы в обед прийти, тогда и ворота открыты, в обед и ловить проще-с.

Неся подобный бред, сторож начал рыться в штанах ища ключ, который все не как не хотел найтись. Наконец подобрав нужный, приступил к открытию. Перед тем как взяться за створку ворот он надел кожаные перчатки.

– Аллергия на железо!

Ухмыльнулся он, заметив удивленный взгляд взбешенного Влада.

Все своим поведением давая понять, что теперь он решает открыть им дверь из решетки или нет.

Возможно, это единственный раз в жизни этого бывшего зека, когда поменялись местами охраняемые и охранники.

Замок проржавевший от морских брызг и соли с трудом поддавался. Владу казалось, прошли часы, но на его настрой это не влияло наоборот, он словно конь, запертый в стойле нетерпеливо бил ногой и жаждал движения.

– Заел шельма, загнусавил рыжий сторож, один миг за маслом туда и обратно.

Быстро убежав за двери большого серого здания санатория, на которых было написано. «Служебный! Только для сотрудников».

– Слушай, совсем страх потерял, надо его поучить уважению.

Прошипел Каланча, он, как и Влад был оскорблен до глубины души таким отношением, явно никчемной личности, которая в другое время и при других обстоятельствах, умоляла бы о пощаде.

– Я сам разберусь.

Ответил Влад, поглаживая дубинку, и озираясь по сторонам, время было жаркое, после обедни, народ разогнало солнце, все сидели у моря на пляже или в кафе. Ему вдруг захотелось проучить, как следует сторожа.

Сторож возвращался медленно, и с не охотой ему явно доставляла удовольствие эта ситуация.

Вдруг на глазах его лицо стало, меняется, выглядеть старше, покрывалось морщинами, как будто каждый шаг добавлял ему несколько лет.

Глаза мутнели, напоминая выцветшую на солнце ткань. Возможно, из— за солнечного света, который палил в лицо или от жары, от которой всего мутило, и мог быть тепловой удар.

Влад тогда не предал этому значения, хотя что то внутри него не хорошо и тревожно приговаривало, что здесь, что— то не так, и сторож на каком то доисторическом языке бормочет и походка неестественная то волочит ноги, то кажется, скользит над бетонными плитами, которые заменяли асфальт у пансионата.

Да и одежда для такой погоды странная. Пиджак, брюки, зимняя обувь. Хотя, что с его опойки взять? Наверно нашел где то на помойке. Ну а лицо или то что у них его заменяет от беспрерывного пьянство теряет половую принадлежность, и расплывается и растягиваться как резиновое. Успокаивал себя Влад.

Рыжий нес в руках баночку с маслом, подойдя к замку, густо и обильно смазал, затем покрутил, вдруг он фальшиво и как то безучастно сказал. – Вы будите сейчас, долго смеяться, он, и не заперт был, просто, когда вы дверь пихали, цепь натянули, вот он и застрял.

Открывая ворота, рыжеволосый уронил специально не аккуратно поставленную баночку с маслом на поперечную перекладину, приваренную к железным брусья ворот. Видимо для того чтобы она сразу же упала.

Так что ударившись о бетон и разбившись успела обрызгать, не успевших вовремя отскочить, стражей порядка, обновив как это принято говорить, полученную только сегодня форму.

Влад, наконец, попав за ворота и быстро оглядевшись по сторонам, опасаясь свидетелей, со всей силы врезал сторожу под дых.

Не в состоянии остановиться наносил серию беспощадных и даже возможно смертельных для слабого или больного человека ударов, бил жестоко, точно на поражения словно машина запрограммированная на уничтожение цели.

Он и сам не понял как это произошло словно сорвалась от напряжения пружина долго дремавшая до сих пор, все было в этом едином порыве и не удовлетворение от личной жизни и усталость и злость от монотонного рабства бесконечной работы, унижения вышестоящих, страх потерять место, интриги, бесконечная погоня за грошами, чтобы набить покрепче свое пузо, выделиться.

Стать если не лучше то и не хуже других, а если так зачем терпеть?

Зачем ждать, пресловутого конца, который у всех будет один?

Вот и конец, забить насмерть как собаку это покалеченное жизнью создание такое же как и Влад сделав ему и себе тем самым одолжение, у них и разница только в знаках отличия которые нанесены у пройдохи на теле, а у Влада на плечах форменной одежды, преспокойно отбыть в места не столь отдаленные коротать свой век.

Нет, есть разница я закон! Я власть! Встряхнула, новая мысль Влада кипела и жгла мозг своим безумием играющего роль палача, младшего сержанта, штатного сотрудника Внутренних дел Влада Логинова находящегося при исполнении своих служебных обязанностей.

Или как обычно говорят в попытке оправдать дикое злодейство, в результате гнева, наступило состояние аффекта.

Влад с озверением бил сторожа, нанося удары дубинкой и даже ногой Приговаривая при этом:

– Знай место! Знай место!

– Куда-с подать? Может в почку?

Вертелся услужливый сторож, подставляя места, которые сам называл, стараясь не увернуться, а нарочно подставляя свое тело под удары, словно испытывал от происходящего не с чем несравнимое удовольствие.

По печени бейте по печени, рекомендовал он, сетуя, что уже давно ее пропил.

Да и по голове, совсем дурнеть стала, не жаль. Хмыкал он раззадоривая и без того обезумевшего от злости служителя Фемиды.

Влад вспотел не на шутку служебная рубаха сероватого цвета полностью промокла и теперь была не в темных пятнах как после погони, а местами оставались светлые куда пот не попал.

Влад замечал что, методически избивая кого-то, он устает, не меньше чем в свое время, копаясь на огороде с картошкой.

Как же интересно не уставали палачи с утра до ночи, бившие свои заключенных столь часто описываемые в различных романах, тут и терпение и трудолюбие нужно.

Не так то просто, целый день лупить человека, это занятие должно нравиться.

Попробуйте сами поколотить боксерскую грушу или манекен, насколько хватит терпения? А если человек, которого, нужно бить вообще вам безразличен и не вызывает эмоций

Вернемся же к нашему современному экзекутору.

Ударяя мужика, он заметил, что куда бы он ни бил у него были странные одинаковые ощущения, не похожие на обычные, как если бы он мял тесто.

Все это так неестественно, а я веду себя глупо проносились всполохи мыслей.

Иногда в фантазиях попадая в подобные ситуации, он представлял себя римским легионером, наказывающим разбойников с большой дороги.

И от этого чувствуя пафос в этой ситуации, он искренне смущался, замечая уже, что гнев прошел, и он выбивает душу из сторожа по инерции без той дикой и необузданной страсти, с которой он начал эту процедуру.

Каланча быстрей пришел в себя, профессиональное чутье уличного драчуна ему подсказывало, когда нужно остановиться, чтобы не перегнуть палку.

С невозмутимым видом он поправил форму сделав вид что ничего особенного не случилось, не смотря на то что минутой ранее не щадя сил лупил забулдыгу дубинкой, помогая напарнику восстановить утраченную в ходе общения со сторожем справедливость.

Каланча без особых трудов оттащил Влада, стараясь не попасть под горячую руку последнего, вокруг начинала собираться толпа зевак, которые явно могли навредить делу.

Остынь, будет с него! Ты шо завелся? Пыздыть разучильси?

Перешел на украинский язык в пылу заварухи, Каланча.

Ему было что терять. Он был не доволен что Влад переборщил со сторожем, и если бы тот не остановился, он бы не задумываясь применил силу.

– Все! Я в норме! Чо прилип?

Влад отпихнул напарника, с трудом разомкнув крепкие и цепкие, словно стальные канаты, но больше похожие на грабли руки, которыми обхватил его, сзади мешая бить сторожа.

Ему и самому уже порядком поднадоело колотить негодяя, но почему— то он не мог успокоиться, словно не достиг выполнения задачи и старательно стремился ее исполнить.

Все это занятие, как и многие другие связанные с физическими нагрузками упражнения, только поначалу вызывают интерес, со временем превращаясь в рутину, которая надоедает и выполняется автоматически по привычки или в соответствии с правилами и дисциплиной.

Интересно порой думал он, можно ли читать книгу, или слушая музыку занимаясь подобным.

По рассказам некоторых оперативников можно, есть такой опер по кличке (Классик), очень нравиться ему допрашивать подозреваемых под девятую симфонию Баха.

Проходящие мимо его кабинета люди сквозь величественные звуки музыки порой слышат как они думают стоны восхищения, очарованных ее слушателей. На самом деле это довольно таки банальные звуки пытаемого одного человека другим человеком.

Повернувшись посмотреть, что с рыжеватым сторожем, у Влада пришедшего в себя сжалось сердце от нехороших предчувствий, после того града ударов. И ожидая, что как бы ни пришлось, оказывать первую помощь тяжело вздохнул.

Как же был он удивлен, когда увидел что тот стоял как не в чем, не бывало, отряхиваясь и гримасничая, на нем не было и царапины. Только оторванный карман клетчатого шерстяного пиджака напоминал о случившемся, болтаясь на ветру, словно брошенный флаг захваченного пиратами судна, показывая в образовавшейся бреши видавшую виды тельняшку.

Да книга «Достоевского» «Преступление и Наказание» словно невидимый до сих пор свидетель экзекуции перевернутая к верху обложкой с потертой позолотой выцветших от времени и частого чтения букв лежала неподалеку.

– Пришить бы не мешало командир, все-таки пиджак свадебный, да и мало чего вы мне своими тычками, нарушить могли. Вы в курсе, что сейчас не тысяча девятьсот семнадцатый год?

Влад кивком головы машинально согласился. Как завороженный разглядывая неуязвимого сторожа.

Так вот продолжил многозначительно сторож после семнадцатого года были полностью отменены телесные наказания, благодарите официальную советскую педагогику. —Так какого я вас спрашиваю хрена вы руки распустить изволили-с!!! Почти заорал он.

Владу показалось, что рядом со сторожем как то не по себе словно холодный ветер обдувал его. На миг даже привиделось, что из-за рта пошел пар. Как это обычно бывает зимой, он окончательно был сконфужен поведением этого странного человека.

Сторож сверкнув на солнце уже больше похожей на ржавчину цветом волос шевелюрой, которая видимо от того что он никогда не мылся, лоснилась, опять странной походкой прошел до шезлонга, оставив удивлённого и возмущенного Влада, накатив сразу несколько бутылок с пивом, одну за другой варварским, принятым у алкашей способом.

Только на этот раз, практически засунув бутылку в горло, которое растягивалось как у питона глотающего кролика.

Глухо и утробно рыгнув, он вновь подошел к наряду вразвалочку как директор к нашкодившим школьникам.

Невзначай заметив, глядя, куда-то в пол и сплюнув сукровицу с выбитым зубом на ладонь с неестественно большими и корявыми корнями, которые словно щупальца осьминога тянулись в разные стороны.

– У нас сегодня новые гости пожалуют, из областной прокуратуры и СБУ, отдыхать приедут, санаторий то этот для вашего брата. Не хочется им рыбалку дурными рассказами о ментовском беспределе портить. Вы явно не отставной солдат!

Сделав на слове отставной, ударение он грозно посмотрел на Каланчу, которому стало неприятно от такого нехорошего намека.

В основном они выполняли функции палачей наказывающих розгами или как в вашем случае палками виновных. Но! Строго по приговору!

Опять заорал он. Да и камеры тут понатыканы, а за мониторами мой брат следит. Словно успокаиваясь, продолжил воспитательную лекцию.

Ухмыляясь, он уставился на немного оттопыренный карман Влада.

Попались на крючок мы, а не он, с грустью подумал Влад, калач то тертый как оказалось и видимо очень хорошо знакомый с системой а если из бывалых то и подавно настучит куда следует у них за честь мента сдать или как то ему нагадить.

Надо от его откупиться на месте, чтобы потом он ничего не предъявил.

День и впрямь до инцидента был хороший сенокос выше нормы, пьяных море, и в море и на суше, с кого деньгами, да и так по мелочи. Золотое кольцо забранное у наркоманов, в обмен на свободу, все равно уколются, а так хоть на глаза меньше показываться будут.

Да и кольцо не их явно, сперли у отдыхающих. Красивое обручальное, может подарить жене. (Так Влад называл свою гражданскую супругу Карину).

И зачем только (методоновую) программу ввели, на популяцию этого вида, особо не повлияло. Что им мешает за счет государства жрать методон, затем купив герыча или еще какое-то наркотическое вещество и пустить по вене.

Влад мотивировал себя и напарника регулярно, работа ему своя особо не доставляла радости, а жить при деньгах не хуже всех хотелось.

Он был идейным атеистом, считая, что Бога выдумали те, кому он был выгоден, а что до него— то в этом он выгоды не видел, поэтому христианских моралей не придерживался.

Нищим не подавал (зная, куда они тратят собранные попрошайничество средства), а наоборот брал за точку, располагать сведениями, что за день они могут выпросить у туристов не мало.

Злым он не был, во всяком случае, таковым себя не считал, жил как все. Лишнего не брал, и своего не упускал, мог на бутылку дать бедолага, перевести старушку через переход.

Да и в работе искал способы и возможности следовать усредненным общечеловеческим, и принятым для социума, в котором он находился принципам жизни, отдаленно напоминающим нравственность и гуманность (как бы это не смешно звучало), стараясь не залазить в грязь, при этом конечно в нужные моменты, не отдаляясь от коллектива.

Достав не глядя, из кармана первую попавшеюся купюру с портретом Григория Сковороды, которая еще со вчерашнего дня, там мирно лежала между тремя купюрами Ивана Франко, и более мелкими и засаленными Ярослава Мудрого, прижатыми пятью Богдана Хмельницкого, и одинокой Люси Украинки.

Он было протянул ее сторожу, на миг замер и посмотрев на портрет который видел за свою жизни сотни раз.

Положил со вздохом купюру портретом кверху на ладонь сторожа, который нетерпеливо скрипел зубами и охал, рука его тряслась мелким тремором, что обычно бывает у алкоголиков, прикрыв выбитый зуб, что получилось несколько символично.

Влад в свое время изучавший труды и жизнь этого странствующего нищего-философа в бурсе ныне нанесенного на купюры, всегда удивлялся тому что, старательно избегая, каких либо оков материального мира, отказываясь от предлагаемых ему должностей и занятий, своим примером и словом уча нравственности людей, вдруг после смерти попадает на символ материального мира, его изображением украшают денежный билет. Эти идеи всегда приводили его в смущение при виде этой купюры. И может по этому он подсознательно (или не произвольно), старался от нее избавиться в первую очередь. Вот и сейчас она почему-то попалась ему первой. Как средство заплатить за незаконно нанесенные побои.

Влад на выдохе произнес словно выстрелив. Только сейчас осознавая, что отдал значительно больше, чем хотелось, и уже пожалев и деньги и себя, но не в силах изменить своему решению.

– Бери на опохмел собака, да не придумай больше так падать до синяков паскуда, а язык придержи, земля круглая, задумайся.

Ему бы и сотни за глаза хватило, хмуро насупившись, подумал напарник. Уже жалея, что слишком рано оттащил напарника. Но вслух ничего не сказал, хотя лицо заметно посерело и насупилось.

Сторож мерзко заржал, рассыпаясь в любезностях:

– Конечно, конечно, все для вас. Подмигнув Каланче, заплывающим ге-матомой глазом.

И спрятал ловко завернутый в купюру зуб в кармане полинявших штанов, расшаркиваясь по лакейски и льстиво улыбаясь.

Опять Владу стало не по себе, словно кто-то написал сценарий, в котором он выполнял одну из ролей, причем явно не самую лучшую.

– Подскажи мне сторож, не отдыхает ли у вас тут толстяк невысокого роста с дебильными на выкат глазами, скорее всего с сопровождением?

Дороговато мне этот случай обошелся, может с его, или тех, кто опекает, компенсацию получить удастся.

Размышлял Влад, по-кошачьи сощурив глаза пристально разглядывая сторожа. Словно давая тому понять, что он его видит насквозь.

– А есть тут один дурень.

Продолжив кривляться, начал тараторить сторож.

– Столько от него неприятностей, то на обеде тарелки побьет, то вилкой тыкнуть, кого надумает.

Конченный он братцы, конченный. Фамильярно добавил он словно, был с милиционерами заодно и делали они одно дело.

Тянет время, сердито подумал опять Влад.

Он тут с мамашей пенсионеркой отдыхает, вон они там на шезлонге, подальше от остальных пойдемте я вам сейчас покажу. Словно спохватившись, закивал головой в сторону пляжа сторож.