Читать книгу Триптих о Великом Темуре. Рассказы - Галина Альбертовна Долгая - Страница 3

Амир Темур родился в ночь вторника в двадцать пятый день месяца шаабан 736 года (9 апреля 1336 года) в кишлаке Ходжа Илгар, близ Кеша (ныне город Шахрисабз в Узбекистане). Его родителями были предводитель племени барласов эмир Мухаммад Тарагай-бек и его первая жена Текина Мех-бегим.

Весенний ветер, залетев в шатер, принес запах молодой полыни. Тарагай-бек глубоко вздохнул, наслаждаясь терпким ароматом, допил пиалу чая с молоком и вышел наружу.

Несмотря на раннее утро, повсюду уже слышался людской говор, ржание коней. Люди суетились на земле, а высоко в небе щебетали птицы. Сколько ни вглядывался Тарагай-бек в синюю бездну, птиц не увидел. Только заливистый голос жаворонка говорил о том, что он там, в заоблачной выси.

«Живет на земле, парит в небе! – подумал Тарагай-бек. – Аллах велик, только ему ведомо, почему малая птаха может летать свободно, не имея ни перед кем зависимости».

Он вспомнил последний курултай у Хаджи Барласа, правителя Кеша. Много знатных людей было приглашено тогда. И он в их числе. Предводитель барласов, прямой потомок самого Чингиз-хана проявлял к нему личное благоволение. Но Тарагай-бек думал о будущем. Его мысли улетали далеко – туда, где, как жаворонок, он мог быть совершено свободным. Тарагай-бек любил свободу! Только в степи он чувствовал себя так, словно был один во всем мире. Но нельзя всю жизнь прожить в степи! Ханы, эмиры – все воюют за земли, за власть, приходится вставать на чью-то сторону. Это и тяготило бека. Чтобы спокойно жить своим племенем, нужно служить сильному. Или самому быть сильнее всех.

Заложив руки за спину, эмир не спеша пошел в степь, оставив на время свое стойбище. Большая черепаха преградила дорогу. Она довольно-таки скоро ползла, усердно переставляя чешуйчатые лапы и высоко подняв змеиную голову. Эмир остановился, рассматривая замысловатый узор на ее панцире, и вдруг вспомнил свой сон.

Как и в этот момент, он стоял один посреди степи, окруженной снежными хребтами далеких гор, и… размахивал сияющим мечом во все стороны, да так, что воздух звенел от соприкосновения с острым лезвием! Меч, осветивший неземным блеском всю округу, ему дал юноша – статный, красивый лицом и с ласковым взглядом.

Сердце в груди Тарагай-бека взволнованно зачастило. «Это непростой сон!» – решил он и, вернувшись к шатру, приказал привести коня.

Ловко вскочив на тонконогого скакуна, эмир пришпорил его и рысью помчался к дому Святого Куляля. Десяток всадников догнали его и, держась поодаль, сопровождали, зорким взглядом замечая любое движение в степи.

Святость Куляль-ходжи была известна во всем Мавераннахре. Люди шли к нему за советом. Равные по положению не считали унижением спросить мнение мудреца, прежде чем отправиться в военный поход или взять в жены дочь соседнего эмира. Кто как не он мог растолковать пророческий сон?! А то, что он – пророческий, эмир не сомневался!

Куляль-ходжа встретил гостя с радостью. Уединившись в прозрачной тени цветущей урючины, Тарагай-бек рассказал духовному наставнику о своем сне.

Старец слушал, поглаживая при этом редкую седую бороду. Белая чалма украшала его голову, в которой хранилась кладезь мудрости, а задумчивое молчание придавало каждому произнесенному слову особое значение.

Когда Тарагай-бек попросил растолковать его сон. Куляль-ходжа ответил не сразу. Они не спеша прохаживались по дорожкам сада, наслаждаясь ароматом цветов, осыпающих лепестки им под ноги.

– У вас родится сын, благочестивый Тарагай-бек, – медленно, в такт шагам, сказал Святой эмир, – ему суждено владеть всем миром. Вестник от Бога вручил тебе меч, чтобы ты воспитал достойного сына, который освободит землю от мрака невежества и заблуждения. Да будет так! – ходжа провел руками по нижней части своего лица, поднимая глаза к небу.

Эмир Тарагай вторил ему, восхваляя Всевышнего, а в его груди бушевали страсти. Ведь его старшая жена беременна и скоро должна родить! Знал ли об этом Куляль-ходжа?..

Порыв степного ветра, внезапно влетевший в сад, осыпал на головы достойных мужей облако розовых лепестков.

– Да сбудутся пророчества ваши, – волнуясь, проговорил Тарагай-бек, – да ниспошлет Аллах вам и всему вашему роду благоденствие!

Радость от слов святого переполнила сердце воина. Он ощутил страстное желание вырваться на свободу, в родные просторы, где, пришпорив коня, он может мчаться как ветер и, наслаждаясь бешеной скачкой, чувствовать себя властелином земли. Но эмир Куляль пригласил его к своему дастархану, и Тарагай-бек с благодарностью принял приглашение к обеду, за которым правители туманов обсудили дела племен, вспомнили недавний курултай, и только к вечеру Мухаммад Тарагай вернулся в свой лагерь.

Огни костров освещали шатры, разбросанные по всему стойбищу. Люди веселились после трудового дня. Гортанный смех мужчин улетал далеко в степь, женщины вторили мужьям, отвечая на шутки. Где-то запел дутар, где-то заплакал младенец… Только стражники несли службу, охраняя племя со всеми его обитателями и добром.

Эмир Тарагай с аппетитом поел, выпил пиалу кумыса и, облокотившись на яркие подушки, во множестве лежавшие на курпаче, позвал:

– Эй, кто-нибудь там!

Юноша, стоявший у входа, мгновенно предстал перед ним.

– Пусть придет Текина, – приказал эмир.

Текина Мех-бегим не заставила себя долго ждать. Она вошла в шатер, пригнувшись. Высокий головной убор скользнул по бахроме, украшающей полог входа, звякнули серебряные подвески.

– Вы звали меня, муж?

Молодая женщина с длинными черными косами, извилистыми змеями лежавшими на ее полной груди, потупила взор. Большой живот округло выступал из-под плотной ткани просторного платья.

Тарагай подозвал жену и, усадив рядом, обнял. Текина прикрыла глаза и прижалась к нему.

– Ты родишь мне сына, джаным, сильного сына, он станет владыкой мира! Так сказал святой Куляль, – с гордостью произнес он, поглаживая черные косы Текины. – Наш сын будет царем всего света и триста семьдесят потомков его будут могущественны, а семьдесят потомков будут царствовать! Так сказал эмир Куляль, а он святой человек, хвала Всевышнему, он знает, что говорит!

Голос Тарагай-бека становился все тверже, и слова поднимались к потолку шатра, вместе с воздухом улетая через круглое отверстие в небо, украшенное звездами, как парадный халат эмира золотой вышивкой.

– Я научу нашего сына скакать на коне, стрелять из лука, он будет храбрым, отчаянным джигитом, равные ему попросят его стать их вождем!

Все более воодушевляясь, эмир встал. Глаза его сверкали в полумраке, отражая огонь факелов; Тарагай-бек говорил, глядя сквозь полог шатра далеко вперед, словно обращаясь к потомкам: