Читать книгу Лифт идёт вверх! - Галина Алфеева - Страница 3

Когда Сивка проснулась, в комнате по-прежнему было темно, лишь горели зеленоватым тусклым светом крошечные лампочки, подсвечивающие входную дверь, «умное окно» и ящик с кислородным баллоном.

Сивка была уверена, что если включит свет, то рядом с баллоном или на нём самом прочтёт эту фразу. Эпитафию с памятника погибшим от кислородного голода вахтовикам-освоителям Луны раскрутили до масштабов всей планеты и сделали сначала негласным, а потом и официальным девизом; теперь он был везде, где были кислородные баллоны, а они были в каждом здании, как и скафандры.

Сивка вспомнила, что нужно проверить, есть ли в общежитии зарегистрированный на неё скафандр, и забрать его в комнату. Выходить на поверхность она пока не собиралась, но вдруг случится учебная тревога и придётся добираться в другой сектор по поверхности – одеться в комнате удобнее, чем пробираться в толпе с баллоном в руках на склад, который ещё непонятно где. Впрочем, скорее всего, он где-то поблизости; на тренировочной базе, вспомнила Сивка, комнаты со скафандрами были на каждом этаже.

Кто-то снаружи позвонил, «умное окно» на выполнение голосовых команд ещё предстояло настроить, и Сивка, потирая заспанное лицо, пошла на лампочки, чтобы самой открыть дверь.

Снаружи оказался совершенно не запомнившийся ей прежде, но теперь режущий глаза мертвенным светом бледно-голубой коридор. И посреди него, перед дверью – бледная, голубоватая от утомления мулатка в сером «подряснике» – тонком хлопковом комбинезоне, который заменял домашнюю одежду в нелётном быту и поддевался под прорезиненные костюмы на службе.

Мулатка с мелко вьющимися густыми волосами, собранными в толстый пучок на затылке, была, кажется, несколько старше Сивки по возрасту, но непонятно, старше ли по званию или должности. Скорее всего, не старше, потому что при взгляде на сивкину мятую форму и очевидно мятую заспанную физиономию она не стала ни строже, ни снисходительнее.

Лицо этой молодой женщины было каким-то потерянным. До такой степени потерянным, что Сивке при взгляде на него показалось, что на самом деле от человека здесь осталась только оболочка да вот этот серый комбинезон, и ничего больше.

Но был ещё голос, низкий, но слабый, к которому пришлось прислушиваться, чтобы, в конце концов, уловить звук, исходивший от едва-едва шевелившихся губ:

– Вы… не знали Хоакина?

Сивка отрицательно покачала головой. Мулатка понимающе опустила глаза и одной ногой в белом домашнем шлёпанце отступила назад, видимо, собираясь повернуться и уйти. Но секунду спустя передумала.

– Но вы – с Земли?

– Да. «Адмирал Попов». Вчера заселилась…

– Мы собираем деньги… На репатриацию… Страховая говорит, у него не было этого в контракте, не страховой случай… У него контракт был на два года, и он собирался продлить… Его многие знали… Он с Земли, понимаете?..

Сивка не сразу догадалась, о какой репатриации идёт речь. Гражданский? Погиб, и теперь не на что отправить тело домой?

По местным правилам, его можно кремировать и сохранить прах в некрополе или развеять на поверхности. Можно, конечно, и отправить в урне на Землю… Но как можно отправить не кремированное тело, то есть, с гробом, те самые двести килограммов: сколько это будет стоить и как всё организовать, Сивка не представляла.

– Вы не собираетесь его кремировать? – спросила она мулатку.

– Если не получится договориться, то так и поступим.

– Договориться?

– Ну, достать разрешение на транспортировку… неофициально…

Тут мулатка сообразила, что все эти вещи – абсолютно шокирующая новость для только что поселившейся здесь девушки-мичмана. И испугалась.

– Мы просто хотим попытаться… И никого насильно не заставляем, не думайте… Всего хорошего… Извините…

Она, прищёлкивая шлёпанцами о босые пятки, быстро, почти бегом ушла по коридору.

После душа и распаковки сумки Сивка занялась «умным окном», то есть информационной системой, обеспечивавшей, как гласила реклама, «безопасность и неприкосновенность личного пространства каждого пользователя».

«Кто такой Хоакин?» – спросила она, авторизовавшись и синхронизировав Окно со своим браслетом. – «Уточните запрос из перечня, – ответствовало Окно дружелюбным женским голосом, напоминающим мятный леденец (Сивка сразу, не перебирая всех вариантов, выбрала этот тембр из настроек). – Хоакин Мурьета, глава банды «Пяти Хоакинов», Хоакин Соролья, живописец, Хоакин…»

– Проживавший в нашем общежитии, недавно умерший, – перебила мичман.

– Хоакин Эррада, тридцать два года, техник в биологической лаборатории. Скончался пять часов сорок три минуты назад. Срок пребывания на Луне один год восемь месяцев; женат, на Земле проживают супруга, сын и дочь.

– Причина смерти?

– Прошу прощения, доступ к получению информации ограничен… Желаете настроить личный интерфейс? – нейросеть, видимо, знала, как менять тему при неудобном разговоре.

– Нет, – поспешно ответила Сивка.

– Но почему? – не меняя конфетно-дружелюбного тона, возразило Окно. – Взаимодействие с личным интерфейсом снижает риск стресса и способствует доверительному и непринуждённому общению. Во мне двести восемьдесят готовых профилей и есть возможности создания новых по запросу пользователей и в соответствии с их психотипами. Хотите пройти тест на определение подходящего вам профиля?

– Не хочу. Я не хочу к тебе привязываться, соблюдай дистанцию… Настроить экран.

Пф, ещё чего не хватало, по душам беседовать с информационной гидрой планетарного масштаба, которая готова сплетничать о тебе с любыми кофе-автоматом и душевой кабинкой.

Кстати, надо будет и кофе попить, и поесть как следует. В сумке у Сивки была заначка из сухпайка, когда-то полученного на «Адмирале Попове» и валявшегося в вещах без надобности, сегодня утром она пригодилась, но надолго от голода этот перекус не избавит.

«Какую желаете картину в качестве фона? – спросило Окно. – В базе имеются несколько тысяч статичных и динамичных изображений, виды Земли, Луны и других планет солнечной системы, галактики, глубокого космоса, есть фэнтезийные картины. Есть возможность добавить своё изображение… – В подтверждение своим словам система тут же продемонстрировала первую порцию пейзажей, которыми можно было заменить отсутствие вида за окном и самого окна. Экран запестрел красками. – Ниагарский водопад? Санторини? Или, может быть, рассвет в Подмосковье?»

– Есть изображения с камер из общественных мест в общежитии? В режиме настоящего времени?

– Да, рекреационные зоны в блоках, библиотека.

– Хорошо. Поставь что-нибудь… симпатичное.

Чтобы понять, что это за место, нужно немного присмотреться к нему, по возможности – не привлекая к себе внимания. Жизнь улитки в скорлупе космического корабля не так уж плоха, в сущности, даже в замкнутой и забитой людьми и информацией среде можно спрятаться в свой домик и переждать, пока незнакомое и непонятное или пройдёт мимо, или станет знакомым и понятным.

Окно выдало ей картинку из холла, стилизованного под уголок парка: растения, вьющиеся по стенам-решёткам, лавочки, фонтанчик, компактная стойка летнего кафе, за ней несколько посетителей…

– Вполне устраивает, спасибо.

Сивка благодарила все машины, ибо верила, что доброе слово и коту приятно – даже если это кот Шрёдингера. Благодарность была компенсацией за недоверие им в целом. При этом Сивка иногда чувствовала себя хозяйкой слишком умного раба: вот как сейчас, непроизвольно переходя на личное общение. Но ничего не поделаешь: с Окном ей ещё долго жить в режиме «двадцать четыре – семь», от личного никуда не денешься, от опекунства Системы – тоже, поэтому нужно лишь правильно определить границы.

– Загрузить в навигатор карту общежития и нашего района на поверхности, в автономную память – контакты всех служб здесь и расписание шаттлов, – скомандовала она.

За своим скафандром Сиверцева отправилась на склад и, так как находился склад возле одной из столовых, решила, что сперва поест горячего, и потом уже – за скафандром. Поднимаясь в лифте, она косилась на углы под потолком, но камер так и не обнаружила. Видимо, разговор с лифтёром или, даже скорее, с лифтом привиделся ей в «Зеркале Галадриэль».

– Прости, Даша, мне жаль: я вчера бросила вас!

Конечно, ей было не жаль. Сивка перевела входящий от Алекс в голосовой режим, как только увидела её в одних плавках, сидящей на кровати и грызущей яблоко. Хорошо ещё, лифт был пустой.

– Всё нормально, мне понравилось. Сирин проводил меня до шаттла, он настоящий рыцарь.

– Ты ему тоже понравилась. Сказал, что мне повезло с подругой. Пригласил нас развлечься…

– Развлечься? Что под этим подразумевается?

– Ах, боже мой, испорченная землянка!.. Сирин – невинная душа, развлечься – погулять, посидеть где-нибудь душевно, может, даже выбраться на поверхность… Он вообще умеет делать прогулки запоминающимися. Но ничего такого, понимаешь?

Сивка поняла, что не ошиблась с предположением, что Сирину не выбраться из френдзоны ещё несколько световых лет.

– Ладно, я сделаю вид, что поверю. У тебя, похоже, всё хорошо? Ты-то сможешь оторваться от своих дел? Или мне одной идти на свидание?

– Я смогу. Может быть, даже завтра… Я тебе ещё позвоню!

– Хорошо… А, вот ещё: Алекс, ты такого Хоакина Эрраду не знала?

– Нет, кажется, нет… А что?

– Из нашего общежития. Умер сегодня ночью, ему деньги на похороны собирают… Гражданский, в биологической лаборатории работал. Вахтовик.

– Умер? Чёрт, девочка моя, это грустно!.. Я спрошу, может, кто знал его… Мы тут все как-то связаны, но толком никто никого не знает – болтаемся, как пояс астероидов. Ну, ты не грусти, это всё пройдёт. Обнимаю тебя… Ты меня видишь?

– Нет, ты полуголая, а я уже из лифта вышла, тут люди. Но я верю в искренность твоих объятий. Ладно, я иду есть. Пока!

– Вы утверждаете, что, заселившись в общежитие, спустились на свой шестнадцатый этаж, вошли в комнату и легли спать?

Сивка кивнула. Вопрос протокольный, можно не тратить сил на ответ. А силы, может быть, понадобятся: она так и не успела поесть в столовой, Служба безопасности перехватила её у входа в зал.

Как-то странно они её допрашивают: как будто отрабатывают несколько версий или чего-то ждут. Но чего можно ждать? Просмотри в Системе файлы видеонаблюдения – и получишь ответы, для этого даже не нужно задерживать…

– Вы точно никуда не ходили?

– Точно. Мы отмечали окончание рейса, употребляли спиртное, я вернулась уставшая…

«Употребляли спиртное!.. Господи, стыдно, как будто в училище пьяной попалась на «увале»! Что, я наблевала или нагадила в коридоре? Что-то сломала? Что за это будет? Штраф? Губа? Выговор?» – Сивка собрала волю, чтобы казаться заштатной корабельной мышью, неспособной к рефлексии и совестливости в силу примитивности душевной организации.

– Вы не откажетесь предоставить нам данные вашего профиля для уточнения некоторых моментов?

Значит, это не «внутренняя безопасность», это какие-то ребята из служб Луны. Полиция или кто-то ещё… Свои, земляне, проверили бы всё молча, они могут запросить ключ к профилю по ведомственным каналам, правда, для этого должен быть весомый повод.

Человек, который её допрашивает, скрыт за стеклом, возможно, он здесь виртуально. А сам – где-то в кабинете в Мун-Сити. Это значит, киборги из Службы безопасности Земли, обеспечивающие порядок на всех объектах землян и задержавшие её, выполняют приказы селенитов? Что вообще тут происходит?

– Я… разрешите спросить, в чём меня подозревают? О моём задержании уже знает моё руководство? Будет ли мне предоставлен адвокат?

– Дария Алексеевна, – вкрадчиво ответил голос за стеклом, – ну что вы, будто полицейских фильмов пересмотрели. Никто вас пока ни в чём не подозревает. Вы новый человек, и так получилось, что прибыли к нам в неприятный момент: погиб сотрудник лаборатории. Погиб во время сбоя системы наблюдения. Солнечная вспышка слишком сильная, такое бывает иногда… Вы на тот момент ещё не синхронизировали свой профиль с «умным окном», то есть как бы находились в серой зоне для наших систем. Поэтому у нас возникли вопросы…

– На вопросы я уже ответила. Личный профиль имею право не открывать. Если будет постановление суда, вам моё согласие не понадобится… Разрешите идти?

– Вы не спешите… Проблема в том, что вы выходили из лифта: на четвёртом этаже, как раз перед вспышкой. А утверждаете, что поехали сразу на шестнадцатый этаж…

Что они там, за стеклом, подумали, увидев её изумлённое лицо, Сивка не знала. Но воцарилась тишина, и непонятно было, ожидали от неё удивления или нет.

Вдруг это её так провоцируют? Берут на понт, пытаясь сбить с толку?

– Я не помню такого. То есть, конечно, я могла, из-за опьянения, перепутать этажи и выйти на четвёртом, но потом вернулась и доехала к себе: как вошла в комнату – это я точно помню…

Ей показалось, что она вырубилась в лифте, но, может, она действительно не помнит, как случайно вышла не на том этаже? Хотя, вроде бы, нажимала нужную цифру на панели… Или воспоминания обманчивы?..

– Вот поэтому мы были бы признательны, если бы вы помогли восстановлению картины происшествия. Скорее всего, это недоразумение… Вы действительно не рассчитали своих возможностей в плане алкоголя… Кстати, а что вы пили?

– «Зеркало Галадриэль». Я попробовала то, что предложили сослуживцы из местных.

– «Зеркало Галадриэль»? Ну, не удивительно. И как – понравилось?

Сивке показалось, что в голосе промелькнула живая заинтересованность.

– Очень непривычно. Это было за компанию, и я не знала, как оно действует.

Вот опять она словно оправдывается!..

– Мы посмотрим ваш навигатор и медико-биологические показатели…

Значит, всё-таки хотят увидеть что-то в профиле… Может быть, и не то, о чём говорят… Но зачем?

– Мне нечего скрывать, но личный профиль – это личный профиль. Я гражданка Земли, служащая ВКС.

Это похоже на бред, и единственная возможность его остановить – действовать спокойно и чётко, не паниковать. Не надо сейчас думать, что ты успела натворить там, на четвёртом этаже. Надо убрать перископ и лечь на дно. Нужно залезть в танк. А внутри уж, как в поговорке: главное – не обделаться со страху.

Голос хмыкнул и стал жёстче:

– Младший офицер, который в первый же день после рейса напивается до непотребного состояния и попадает в Службу безопасности… Хороший повод для хорошей характеристики в вашем деле. Н-да уж… Так что, вы настаиваете на официальном запросе?

– Так точно, – Сивка внутри вся сжалась, но отступать было некуда: в танк она уже влезла и перископ убрала. – И… я должна уточнить: я не офицер, а вольнонаемная, в ВКС мичманское звание – это звание для вольнонаемных…

Допрашивавший её никак не отреагировал на эти последние слова, словно их не услышал, а услышал только военное «так точно»:

– Хорошо, Дария Алексеевна, мы поставим в известность ваше начальство и сделаем официальный запрос. Когда вы окончательно протрезвеете и вспомните, что происходило на четвёртом этаже, свяжитесь с нами, это может оказаться полезным не только нам, но и вам. Контакты уже переслали в вашу почту. И постарайтесь больше не попадать в неприятные истории… Мичман Сиверцева… Тем более – не у себя на родине… Вы свободны, можете идти.

Да, она была свободна. И могла идти. Но свободным было лишь тело, разум и душа остались в комнате с тёмным стеклом, взаперти, в одиночестве, словно в одиночной камере.

Тело, свободное и неприкаянное, нужно было, наконец-то, накормить, но Сивка теперь думала о столовой с тоской: теперь она чувствовала на плечах арестантскую робу, а на ногах кандалы. Да, она не позволила открывать внутренний профиль, но что селенитам с того? Пока она на Луне, им нетрудно в Системе вместо её профиля активировать копию с отметкой о подозрительном поведении. Пониженный социальный рейтинг, узаконенная дискриминация, отныне будет, словно дурной запашок, сопровождать строптивую землянку повсюду и вынуждать окружающих брезгливо отворачиваться. В мире дополненной реальности рейтинг что-то вроде нимба над твоей головой, и все, кому охота, могут его видеть. Сивке уже сейчас было страшно встретиться взглядом с кем-нибудь в коридоре, а уж выставить себя на всеобщее обозрение в столовой…

«Кафе в холле, которое видно из моего окна (как романтично это прозвучало!), там сейчас много посетителей?» – осторожно спросила она Систему, вызвав Окно. «Двое, но скоро и они уйдут», – отвечала та услужливо. «Покажи меню», – велела Сивка. «Это не очень популярное место: цены не соответствуют себестоимости блюд и ассортименту, репутация заведения тоже не очень высокая; могу посоветовать уютные места с более демократичными ценами», – начало отговаривать её «умное окно». «Спасибо. Я хочу туда. Дай меню», – процедила вполголоса голоса Сивка, устремляясь по длинному коридору быстрым, деловым шагом, словно опаздывая на привычную летучку младшего состава.

Окно не солгало насчет цен и ассортимента, но мичман Сиверцева была готова на всё, лишь бы побыть где-нибудь в уголке, подальше от местной публики, поэтому сделала заказ сразу, почти не выбирая. И лишь потом поинтересовалась, где находится кафе. Оказалось, в другом блоке, блоке «D», то есть сначала из блока «А», в котором её допрашивали, Сивке необходимо было попасть в блок «D», а потом уже спуститься или подняться на девятый этаж.

Перейти в блок «D» можно было по второму и двенадцатому этажам. Сивка выбрала второй этаж: там административные помещения, сотрудники, в основном, сидят по кабинетам, коридоры пусты, людей мало. Не то что на двенадцатом этаже, где и спортзал, и бассейн, и корт, и ещё какие-то спортивно-развлекательные заведения.

Она дождалась лифта, это было не так уж легко: комната с тёмным стеклом располагалась на пятнадцатом этаже, можно сказать, в «спальном районе». После десятого этажа лифт опустел. Сивка облегченно вздохнула и приободрилась. «Какой у меня тут рейтинг, покажи», – велела она «умному окну», решив, что подходящий момент взглянуть ужасной правде в глаза настал.

Перед глазами Сивки возникла полупрозрачная диаграмма в виде подковы: семьдесят шесть процентов, не так уж плохо. Пожалели или ещё не добрались? «Если будет быстро понижаться, дай вибросигнал», – распорядилась Сивка.

– Слушай, мичман, а зачем тебе лунный рейтинг? Ты же не собираешься здесь жить? Перекантуешься между походами, и всё…

Сивка вздрогнула. Это был тот же самый голос, что вчера обозвал её Спящей красавицей.

– Вам нечем заняться на рабочем месте? – холодно отчеканила она. – Окно, профиль и рейтинг этого человека, пожалуйста.

Окно молчало, ответа не было, голубоватые искорки, обозначавшие поиск, пробегали по экранчику сивкиного браслета.

– Какая ты серьёзная! – не унимался общительный лифтёр. – Сразу видно – землянка. Мой тебе совет, не ведись на рейтинги, начнёшь подделывать эти проценты или подделываться под них – попадёшь в плохую компанию, поняла?

– Послушайте, в общежитии несколько тысяч сотрудников, вы всем советы раздаёте?

– Не всем. Ты, мичман, новенькая. Потом ещё спасибо скажешь, что предупредил. Кстати, моего профиля в Системе нет: я – местный полтергейст.

Словно подтверждая его слова, Окно сообщило, что искомый профиль не найден.

– Вот видишь, – довольно произнёс голос. – А то бы я тебя на свидание пригласил.

– Понравилась?

– Заинтриговала. Хочу знать, что ты делала на четвёртом этаже.

Сивка, уже привыкшая было к странному собеседнику, снова напряглась.

– Я бы тоже хотела, – ответила она сухо. – Пока вспомнить не получается. Но за ценный совет, если вспомню, вам первому скажу.

Так вот оно что: за ней продолжают следить. Видимо, кто-то из Службы безопасности так развлекается, время от времени обнаруживая себя перед испуганной и смущённой жертвой в лифте, а может, и в общественном туалете, в раздевалке или где-то ещё. Интересно, они и в комнатах подслушивают и подглядывают или просто подключаются к Окну, чтобы контролировать постояльцев общежития в домашней обстановке?

– Мичман, я тебя ловлю на слове. А если без шуток, то, правда, постарайся вспомнить. Сама.

Это слово «сама» он произнёс очень многозначительно и серьёзно, так, что Сивка даже вздрогнула.

Когда Сиверцева шла по второму этажу, по мерцающему серебристым бирюзовому холлу, разделенному парадной лестницей, ведшей на третий, нижний этаж, ей пришло сообщение от подруги: «Сирин приглашает нас с тобой на «Вечер снятых браслетов». Встречаемся в половину седьмого на платформе 12, в Мун-Сити, направление Южный полюс. Форма одежды – для прогулок по городским трущобам. Твоя Алекс». Вдогонку прилетело ещё одно: «Выяснила кое-что, что тебе интересно, расскажу при встрече».

Кафе, куда всё-таки дошла Сивка, можно было бы назвать ретро-кафе, там даже не обнаружилось стандартного МАТа с готовой едой. Можно было подумать, что посетителей обслуживает робот, но его тоже не было за стойкой.

– Окно, как получить заказ? – спросила Сивка, поскольку и посетителей не было.

– Вы уже идентифицированы. Присядьте за стойку, сейчас блюдо будет подано.

И действительно, как только Сивка села, поверхность столешницы перед ней раскрылась, и снизу поднялся обтянутый прозрачной плёнкой поднос. Сняв термокрышку, мичман принялась за еду.

– Вы уже почти сутки на Луне. Желаете послушать или посмотреть новости? Или, может, шоу-программы? – спросило Окно и услужливо выбросило перед Сивкой маленькую голограмму с меню информационных и развлекательных каналов.

– Спасибо, мне хватает экрана здесь. Дай звук в гарнитуру, – кое-как, с набитым лазаньей ртом распорядилась Сивка.

Экран, без которого не обходилось ни одно публичное место ни на Земле, ни на Луне, располагался на стене справа; чуть повернувшись, Сивка хорошо видела всё, что происходило в студии. Миловидная унса-блондинка вела новостной выпуск. В крошечной клипсе наушника Сивка услышала её голос:

– Противники модификаций утверждают, что интегрирование нейросети в систему биохимической регуляции человека должно жестче ограничиваться законодательно. В настоящее время конкурирующие компании, разработчики биоинтегрируемых нейросетей, такие как «Геба», «Цзиньюнь», «Кэнко», «Майкрофикс», «Аурум», опережая друг друга, внедряют экспериментальные разработки, которые следовало бы проверять независимым ученым, а не аффилированным с этими корпорациями организациям, в число которых входят и некоторые уважаемые научные сообщества. И именно результаты независимых экспертиз предавать широкому обсуждению. Вот мнение одного из сторонников этой идеи, Никоса Шталя.

На экране появился мужчина средних лет. Из титров Сивка узнала, что это директор собственного фонда.

– Мы организовали фонд, которые поддерживает независимых ученых, готовых подключиться к анализу ситуации с новейшими разработками в области биоинтегрируемых нейросистем, – охотно рассказывал Никос Шталь. – Проблема в том, что компании-разработчики боятся утечки информации, многое на этапе разработок скрывают и замалчивают, в то время как общество озабочено их политикой монополистов и подковёрной борьбой. В результате возникает атмосфера тотального недоверия, в том числе к технологиям по-настоящему революционным. Наш фонд – это шаг к снижению социального напряжения, шаг к открытости в области жизненно важных технологий.

Картинка сменилась, на экране возник другой мужчина, старше, беседующий с корреспондентом где-то в лаборатории. Сивка покончила с лазаньей и взялась за тыквенную запеканку и чай, стакан с которым появился из столешницы, поэтому пропустила титры, но понятно было, что говорит какой-то ученый. Его речь благодаря монтажу включилась на середине монолога:

– Вы понимаете, научное сообщество всё ещё довольно консервативно в плане этики, всё, что предлагается корпорациями, встречает у нас сначала критическое «нет». Поэтому некие силы, выступающие как бы от лица общества, выражающие недоверие к ученому миру… Мы должны, прежде всего, спросить, каковы их собственные интересы? Или интересы тех, кто за ними стоит… Не хотят ли они нас под благовидным предлогом вернуть в Средневековье?

На экран вернулась блондинка.

– Подробности дискуссии в вечерней программе Тины Коваль «Аверс и реверс». И ещё одна новость: в Мун-Сити приходит лунная ночь. Гости и жители мегаполиса могут наблюдать красоту свечения Земли, которое в пятнадцать раз ярче, чем лунный свет на самой Земле. Четырнадцать земных суток продлится ночь. Но жизнь в лунном городе не замирает ни на одну минуту. Подкрепите силы витаминами, проводите больше времени с друзьями и любимыми и оставайтесь на связи с нашим каналом! А сейчас Дэнис Сон с новым хитом «Ночь для тебя и меня». И – сразу же после, в прямом эфире – эксклюзивное интервью с певцом о его творчестве, первой любви и трудном выборе каждого молодого человека – выборе гендера. Не переключайтесь!

– Правда мило? – сказал кто-то над ухом у Сивки.

Та резко обернулась, чуть не поперхнувшись чаем.

Рядом сидело существо в черном: черная куртка со множеством карманов обтягивала худое, длиннорукое туловище, черные брюки ясно очерчивали острые колени, черные волосы спускались до плеч, половину высокого лба и правый глаз закрывала длинная черная челка. Лицо… Странное это было лицо. Молодое, оно было мягко очерчено, несмотря на угловатость тела и конечностей; нос был маленький, а глаза с «азиатским» веком.

Сивка не почувствовала эмоций в голосе существа. Ни фамильярности завсегдатая этого уголка, ни желания очаровать понравившуюся девушку, ни угодливости человека, не знающего, с чего начать знакомство… Ничего, что выдавало бы личность. Робот?

Пол существа не определялся ни по виду, ни по голосу. Лицо это могло принадлежать и мужчине, и женщине. Для человека, даже молодого – довольно тощий и плоский, тут скорее парень, чем девушка. Унса?

Но унсы часто хоть и субтильные, зато ладно скроены, а это… Это брак какой-то…

– Чон!

Видя, что это восклицание не вызвало в девушке понимания, существо стремительно протянуло, почти ткнуло вперёд правую руку с раскрытой ладонью.

Сивка подумала, что для робота у него слишком резкие движения.

– Мичман Сиверцева. Будем знакомы. Извини, руки липкие…

Девушка демонстративно потрясла куском недоеденной запеканки. Спокойно откусила и принялась неторопливо жевать.

Хорошо бы этот чудик за ней не увязался.

– Ага, – кивнуло существо в чёрном, убрало руку и перевело взгляд на экран, на котором пел и танцевал паренек-унса, тот самый Дэнис Сон.

– Мило, – повторило существо.

Сивка кивнула: а что, Дэнис Сон действительно был очень симпатичным, с приятным голосом и отлично двигался. И песня у него тоже была приятная. Что-то про ночь, которая поможет двум хорошим людям встретиться.

– Я тебя видел сегодня, ты с Земли. А это – мой брат. Он красивый, его все любят.

Чон выдавал фразы так, что удобнее всего было на них не отвечать, а только кивать, что Сивка и делала. Правда в то, что паренёк на экране является родным братом сидящего перед ней существа, верилось не очень, но мичман решила не обижать странного собеседника недоверием. В конце концов, какое ей дело? Пусть будет хоть близнец!

Сивка доела запеканку, допила чай, обтёрла рот и руки салфеткой и встала.

– Пока, Чон! – весело сказала она и, не дожидаясь ответа, зашагала прочь. И только несколько шагов спустя ее тряхнуло, она поспешно обернулась и почти подбежала к новому знакомому.

– А где ты меня видел, Чон?

Тот улыбнулся с каким-то очень, очень понимающим видом:

– Там…

И пальцем указал вверх.

– Сон, вы – исполнитель, довольно открытый для общения, но при этом крайне мало распространяетесь о своей личной жизни. Давайте, всё же, немного порадуем поклонников – на Луне, Земле и в Колониях у вас их много, они сейчас переполняют волну нашего вещания. Итак, когда же вы в первый раз влюбились?

Камера крупным планом показала лицо молодого человека, застенчиво улыбнувшегося при этом вопросе ведущей. Кадр задержался на красивых скулах, блестящих карих глазах, на длинных ресницах певца; задержался так, чтобы фанатам невольно захотелось их потрогать.

– Я, честно сказать, не помню точно, но, наверное, мне было двенадцать. Да, около того, – сказал молодой человек.

– То есть вы ещё не выбрали пол к тому моменту?

– Не выбрал.

– И… ваше чувство было взаимным?

– Нежность… благодарность…

Глаза молодого человека выдали, что он глубоко переживал первую влюбленность. Но теперь он улыбался ей, прошедшей: снисходительно и ласково.

– Нет… Первая любовь, наверное, для большинства – это очень хрупкое переживание. Она не выдерживает взаимности.

– Фанаты, вы слышите? Иными словами, берегите ваши хрупкие чувства, они не рассчитаны на взаимность, правильно я понимаю? – засмеялась ведущая.

– Расслабься… не отвечай…

Молодой человек чуть приподнял брови и улыбнулся.

– А ваша первая любовь сказалась как-то на вашем желании выбрать пол? Многие говорят, что ощутили потребность в четком заявлении о своем гендере именно благодаря первой любви.

– Думай… сомневайся…

Певец, дослушав до конца слова ведущей, задумчиво посмотрел на неё, а потом чуть выше и правее её белокурой головы, туда, где за кадром висел дрон с камерой.

– Может быть… Наверное, это повлияло.

– Вы боялись принять решение?

– Конечно. Это нелегко даже для взрослого, а я был практически ребёнком.

– Дорогие молодые люди, видите: проблема выбора никого не обходит стороной. Но, Сон, ваше решение встретило понимание со стороны корпорации, в которой вы росли?

– Да, да. Меня никогда не принуждали изменить себе.

– Напомню нашим зрителям – фанаты, конечно, знают, – что Сон относится к меньшинствам, он, несмотря на то, что не является землянином, выбрал постоянный гендер и для этого прошёл гормональную и социальную терапию. Надо ли полагать, что вашей первой любовью был житель Земли? Или вы уже тогда думали, что популярности на одной Луне вам будет мало?

– Смейся… отшутись…

– Когда ты влюблён, твоё сердце может вместить не одну планету.

– Браво! Дорогие зрители, прислушайтесь к этому справедливому замечанию: сердце любящего существа способно вместить целый Космос! Любите, будьте любимы, совершайте свой выбор или оставайтесь такими как есть. Мы все – дети Вселенной… Сейчас ненадолго уйдём на рекламу, а затем спросим у Сона, когда состоится презентация его нового альбома. Будьте с нами!

Сивка так и не успела спросить Чона, когда и при каких обстоятельствах он видел её: позвонила мама. Из всех мгновений длинного, бесконечного лунного дня она почему-то выбрала именно это.

Мама ругала, что не сообщила, как устроилась.

– Нормально устроилась, с утра все формальности решила, обедаю.

Ворчала, что ей, Сивке, нет до матери дела. Улетела и как в воду канула.

– Да всё у меня обычно, одна работа, чего звонить, дёргать…

Что только работой и живёт, ни друзей, ни человека молодого…

– И друзья есть, вот вчера отмечали рейс… И приглашают встречаться…

– Отмечали?.. Что, пили?.. Кто приглашает?.. Ты предохраняешься?.. И матери-то ни словечка?!

Когда во время этого разговора исчез Чон, Сивка не заметила. Заметила, что стоит посреди серебристо-бирюзового холла одна.

– Окно, кто такой Чон?

– Уточните запрос.

– Парень, который несколько минут назад говорил со мной, – Чон. Кто он и где сейчас?

– Несколько минут назад вы не контактировали с мужчинами. Единственный контакт в этот период – ваша мама.

– Та-ак… Ладно, давай по-другому… В кафе есть видеокамера?

– Есть.

– Дай моё изображение на этой камере…

Перед Сивкой возникло изображение её самой: как она входит, ищет пищемат, как садится за стол, оглядывается, как ест и смотрит новости. Вот перед той Сивкой появились чай и запеканка. Но никакого парня рядом с ней не появилось. Мичман напряжённо следила за лицом и губами девушки за стойкой, в которой она и узнавала, и – теперь всё больше и больше – не узнавала себя: девушка спокойно пила чай и смотрела интервью с певцом. Потом включила связь на браслете и начала разговор. Разговаривая, пошла к выходу…

– Ваши давление и пульс несколько выше нормы. Это связано с употреблением пищи, но желательно пройти послеполётную диагностику.

– Хорошо, но давай попозже. Я занята, не мешай…

Сивка поняла, что странным образом часть её реальной жизни не отображается в Системе. А то, что отображается, отображается в каком-то отредактированном виде.

Вот почему они хотят доступ к профилю… И позволили ей беспрепятственно бродить… Ждут, когда тот, кто по каким-то своим соображениям так «шутит», проявит себя. Вот как сейчас. Возможно, пока она стоит здесь с растерянным видом, полицейские нейропрограммы вовсю ищут этого умельца, этого насмешника, показавшего, что в Системе есть брешь…

Но почему – она?

Случайный выбор? Или у неё есть какая-то особая причина быть мишенью? И между ней и этим хакером есть какая-то связь?

На Луне она сутки, нет никого, с кем бы установились вообще какие-то отношения, кроме Алекс и Сирина. И Сирина… И что она знает о нём? Ничего. Она даже не уверена, что Система сохранила информацию об их вчерашней встрече.

Сирин… Этот безответно влюбленный… Его образ никак не вязался с каким-то неуловимым сетевым хулиганом, которого следовало бы остерегаться.

Сивка подумала, что «Вечер снятых браслетов» – это хороший повод разобраться в сложившейся ситуации самостоятельно.

«Сама!» Так вот какой смысл был вложен в слово. На вечере, о котором Сивка была наслышана как о посиделках, когда полностью отключаются все приборы, связывающие людей с дополненной реальностью и Системой, все средства связи. И люди, как в далёкие времена, остаются сами по себе.

Говорят, тогда приходит особое понимание, кто ты и кто те, что перед тобой. Некоторые даже уверяли, что так происходит прозрение.

Сивке это раньше казалось каким-то подростковым ритуалом или сектантством, вроде «а давайте забудем о различиях и социальных фобиях, обнимемся и призовём Великого Маниту».

Но теперь это было возможностью как-то подобраться к Сирину и получить хоть какую-то информацию.

Алекс встретила её на вокзале. Она была в тёмно-серых мешковатых брюках-карго и в такой же куртке, только немного светлее оттенком, не застёгнутой, под которой виднелась тёмно-синяя, черничного цвета футболка. Дейс быстрым внимательным взглядом оценила наряд и обувь подруги и, видимо, осталась удовлетворена стандартным набором для пробежек: чёрными штанами, неяркой зелёной толстовкой и, самое главное, такими же, как у неё, кедами на толстой, нескользящей подошве.

Алекс повела Сивку в толпе по коридору, соединявшему станцию с людной улицей. Однако до улицы они не дошли: селенитка, едва миновав очередную камеру, висевшую под потолком, кошачьим движением нырнула в полуоткрытую дверь «только для сотрудников» и втянула подругу за собой.

Едва они вошли, Дейс коснулась стены, и дверь за ними закрылась; Алекс вложила Сивке в руки перчатки, другие – такие же – натянула сама.

Сивка ожидала увидеть какую-то кладовку для инвентаря, склад для скафандров персонала, туалет, на худой конец, но увидела лишь тускло освещённую стену с металлической лестницей. Лестница вела вверх, туда, где метрах в пяти над ними была ещё одна дверь.

– Алекс, что мы делаем? Это для техников!

– Ш-ш-ш… – Алекс уже влезла на ступеньки и, полуобернувшись, выразительно показала, что нужно замолчать: коснулась пальцем по очереди своих браслета под перчаткой, уха и, напоследок, – губ.

Сивка натянула перчатки. Хорошая идея: с одной стороны, не повредишь и не испачкаешь руки и не соскользнёшь на лестнице, с другой – не «наследишь» своими отпечатками там, где тебе быть не положено; с третьей… Перчатки длинные, прикрывают браслет, и там, где прикрывают, – широкая полоса: чем-то их обработали, чтобы искажали сигнал. Надо спросить, откуда у Алекс такие…

Они взобрались наверх, Алекс потянула на себя ручку, и незапертая дверь подалась, открылась. Сивка обратила внимание на то, что дверь была с обычным двусторонним замком. Открыть такую можно и снаружи, и изнутри. Для этой, внутренней двери, в отличие от предыдущей, не использовали электронных ключей – видимо, страховались на случай сбоя в системе.

Одна незапертая служебная дверь – случайность, но две… Кто-то, кто имел доступ к электронным ключам персонала, предусмотрительно проторил им дорогу. Сирин постарался?

Влезли, прошли по узкому тёмному коридору-переходнику, Дейс светила крошечным фонариком. Что ещё у неё было припасено и рассовано по карманам?

Через несколько метров девушки попали в более широкий коридор, где горела лампочка и был ящик с кислородным баллоном. Пыльный ящик, его поставили когда-то давно и, наверное, не замечали за ненадобностью. А вот пол был довольно чистым, значит, помещение время от времени убиралось.

Алекс погасила фонарик, подошла к ящику и поманила Сивку ближе. На крышке селенитка – пальцем по пыли – написала: «Запоминай дорогу. Назад пойдёшь одна». Когда запись была прочитана, Алекс провела по крышке, потерла ладони друг о друга, стряхивая остатки пыли, и уверенно пошла дальше – вглубь коридора.

Сивке вдруг захотелось остановить этот миг, отмотать события назад – вернуть на место пыль, удержать Алекс, выйти отсюда – вместе. В том, что только что было написано и исчезло на её глазах, ей почудилась неотвратимость каких-то опасных событий, перемен; и проступил силуэт какого-то очередного рубежа, за которым их дружба с Алекс уже не будет прежней…

Технический коридор привёл их к двери, которая, единственная из всех на их пути, была заперта. Сивка уже предвкушала, как Алекс из своих карманов-закромов достанет какую-нибудь очередную отмычку. Дейс и в самом деле полезла в карман. Она вынула небольшой, похожий на авторучку предмет и, оттянув одной рукой ворот куртки, твёрдым движением другой руки приложила эту вещь к своему затылку.

Инъектор. Алекс только что с его помощью впрыснула себе что-то, причём сделала это легко и привычно, практически на автомате.

Глядя на изумлённое лицо подруги, селенитка состроила дурашливую гримасу и поднесла руки к горлу, изображая предсмертные мучения от яда. Позабавившись, она сунула инъектор обратно в карман и снова посмотрела в лицо Сивке – серьезно, спокойно, не мутнеющим взглядом: мол, всё в порядке, это не яд, так надо, потом объясню.

Они остались в коридоре. Алекс ждала: то ли пока неизвестный препарат начнёт действовать, то ли ещё чего-то. Минуты, наполненные тревогой неизвестности и вопросами, показались Сивке вечностью. Она могла лишь смотреть на Дейс и пытаться уловить хоть какой-то признак действия того неведомого средства, что теперь каталось по венам Алекс. Однако ничто не выдавало перемен.

Но вот селенитка, наконец, видимо, или что-то почувствовала, или дождалась какой-то одной ей известной минуты. Она, до того прислонившаяся к стене, сосредоточенно созерцавшая свои кеды и словно нарочно избегавшая пытливого взгляда подруги, пружинисто подошла к двери и условленно постучала.

Сивка, конечно, запомнила код. Хотя понимала, что, скорее всего, он единичный и не повторится.

Дверь открылась. Там, с той стороны, было темно, смутно было видно, что их встречает человек в куртке с капюшоном. Куртка мешковатая, и капюшон закрывает лицо. Сивка подумала, что мешковатая одежда, капюшоны, чёлки – это не местная мода, как ей прежде казалось, это игры в прятки.

Игры маленьких лунных человечков с большой всевидящей системой. Может, и Чон, бесследно растворившийся сегодня посреди холла в здании, где просматривается каждый уголок, играл. И, судя по всему, выигрывать им удаётся. По крайней мере, иногда.

Алекс пошла вперёд, и Сивка пошла за ней. Они остановились в коридоре, дверь захлопнулась. В темноте Алекс велела поднять руки вверх. Едва выполнив этот приказ, Сивка почувствовала, как её обыскивают – быстро и умело. При ней ничего не было, кроме браслета, а тот был под перчаткой, поэтому она спокойно стояла, дожидаясь конца досмотра. Она всё ещё была в танке. Может быть, только чуть-чуть над его башней приподнялся перископ.

В перископ было видно плохо, единственным источником света была фосфоресцирующая надпись на двери – «Служебный вход». Сивка предположила, что они в каком-то из недостроенных или ремонтируемых помещений станции: помещение было большим, в воздухе витал запах ремонтной пыли.

После обыска их провожатый пошёл вперёд, светя по полу фонариком. Девушки, друг за другом, шли за ним – Алекс первая, Сивка следом. Луч фонарика не выхватывал ничего, кроме плиток – таких же, как и везде на вокзале. Сивка вертела головой, но помещение было настолько большим и тёмным, что стены разглядеть не удавалось.

Они шли до тех пор, пока лучик фонаря не упёрся в сидения. Что это были обычные кресла для ожидания, Сивка поняла по их виду, а раньше всего – по металлическим ножкам.

«Падай – пришли!» – сказала ей Алекс.

Проводник чуть приподнял фонарик, чтобы осветить им сиденья. Когда девушки сели, он что-то протянул Алекс. Что-то похожее на небольшую коробку. Алекс, поблагодарив, взяла предмет и открыла то, что действительно оказалось коробкой.

– Снимай браслет и клади сюда.

После того, как оба браслета – Сивкин и Алекс – были закрыты в коробке, их провожатый запер коробку – обычным металлическим ключом. Ключ отправился к нему в карман, а сама коробка улеглась на коленях у Дейс. Тогда их провожатый выключил фонарик и, судя по удаляющимся шагам, оставил их одних.

– Это был не Сирин? – шёпотом спросила Сивка.

– Нет, – так же шёпотом ответила ей Алекс. – Это привратник. Он встречает и провожает и помогает соединять людей.

– Будут ещё люди или только мы с Сирином?

– Нет, конечно. Будут и другие. Я специально привела тебя пораньше, чтобы поговорить. В общем, так. Хоакин. Я лично его не знаю, но одну его знакомую я встречала. Может быть, она сегодня придёт. Я думаю, это несчастный случай. Он вколол себе… мы называем это татан. Без понятия, как у вас, на Земле, зовут… На самом деле, ты знаешь, татан – это некачественная выпивка, но другое значение – нелицензионное лекарство, самодельное то есть. Может вылечить, может покалечить. То, что ты видела, то, что я вколола, – это для подавления модифицирующих элементов. Они связаны с Системой, поэтому, когда мы не хотим, чтобы нас контролировали, мы не только снимаем браслеты, приходится ещё принимать «лекарство». Когда пройдёшь модификацию, это тебе может понадобиться… Если хочешь, чтобы действовало дольше, нужно рисковать и увеличивать дозу…

Доставать лекарство нелегко, поэтому «химики» делают его из чего получится.

– Химики?

– Ну, те, кто шарит в биохимии и может создавать основу для «умных частиц», которые «выключают» всё чужое в тебе. «Химики» делают растворы, делают капсулы, помогают рассчитать индивидуальную дозу. Чем больше в тебе чужого – тем труднее рассчитывать дозу, нужен специалист. Я думаю, Хоакин был «химиком» и проверял на себе какой-то препарат. Или сам хотел что-то выключить, но ошибся.

– А «умные частицы» – он их тоже делал?

– Вряд ли. Это очень сложно. Нужны другие знания. Материалы. Лаборатория с оборудованием… «Химики» их редко делают сами, чаще берут готовые. Может быть, частицы, которые принесли Хоакину, были плохо сделанные…