Читать книгу Кто косит травы по ночам - Галина Артемьева - Страница 8

«Теть Надь, к вам дяденьки!»

Коммуналку у них на втором этаже расселил обладатель немалых средств: шесть квартир пришлось приобрести для прежних обитателей ради права владения будущими хоромами. Затеялся грандиозный ремонт.

Надя ждала, когда появится покупатель первого этажа. В этом случае их дом мог стать великолепным особняком на три семьи. Отремонтировали бы все вместе фасад, заказали бы кованые ворота, привратника наняли бы, как в добрые старые времена… Пока же внизу бурлила жизнь во всей ее первозданности: переругивались коммунальные соседки, затевали бесконечные игры ребятишки.

В тот день ранней осени Надя впервые наконец решилась заглянуть в чужую жизнь: заняться старинными дневниками, доставшимися ей в наследство как бесплатное и, скорее всего, никчемное приложение к ценному имуществу– комнатушкам.

Как дед ни настаивал, почему-то душа ее не лежала к этим тетрадкам, листочкам старушкиным. Не хотелось ей быть гробокопателем. Ушли– и нет их. «Прощай, и если навсегда, то навсегда прощай…»

Тем более – кто они ей? Надя понимала все доводы деда, что вот если ей оставили, значит, именно ее назначили хранительницей. Он сам потому и не вникал, что завещано было не ему, а ей.

Время шло, а у нее все не находилось минуты свободной. И только когда не стало деда, послушалась его. Каждый совет теперь вспоминался как наидражайшая ценность. Что-то он знал такое, до чего ей еще жить и жить.

Вот и выбрала она тогда самую первую по датам тетрадку и пошла во дворик на давно пустующую старушкину скамеечку. Именно там, она была уверена, полагалось начинать это чтение. Но солнышко осеннее разморило, листья любимого дерева поворачивались всеми своими ненаглядными жизнеутверждающими красками, дети неустанно гомонили по-птичьи – не разберешь о чем, а слушалось хорошо.

Покой так редко случается.

Она так и не раскрыла тогда ветхую сафьяновую тетрадку.

– Теть Надь! Теть Надь! Там дяденьки! Дяденьки к вам пошли! Теть Надь! Дяденьки с черного хода к вам!

Надя не сразу и поняла, что ребятишки кричат ей. Что-то очень важное, раз бросили свои игры. Какие дяденьки? Кто к ней может пойти с черного хода?

– Вы перепутали. Это они на второй этаж, где ремонт.

Надя была расслаблена и спокойна.

– Нет, они к вам! Мы у вас на площадке прятались. А они пришли. Прям к двери. Стали отпирать! Ключами! У них ключи! А мы за вами побежали! – Дети задыхались и выкрикивали наперебой нереальную ерунду.

Надя даже сразу не поняла, что это значит: отпирать ее собственную дверь.

– Ключами, – настаивали взахлеб коммунальные птахи. – Идите, теть Надь, посмотрите сами. Хотите, мы милицию позовем?

Надя, чувствуя себя очень глупо, как первого апреля, когда шутят слишком похоже на правду, но верить мешает некий дух абсурда, витающий в атмосфере, тем не менее поднялась со скамейки и нерешительно двинулась к черному ходу.

– Нет, ребят, вы наверняка со вторым этажом перепутали, – уверяла она сопровождающих ее рыцарей правопорядка.

Черный ход был открыт настежь. У порога – горка строительного мусора. Маленькая и нераздражающая. Работают теперь аккуратно.

Надя нехотя поднималась по узким крутым ступенькам предназначенной некогда для прислуги лестницы. Ее маленькие спутники не давали ей передумать, поторапливали, твердо уверенные в своей правоте.

На втором этаже дверь в квартиру была попросту снята с петель. Слышались голоса строителей. Надя даже секунду полюбовалась мраморными полами и белыми стенами прежней убогой трущобы. Но дети подталкивали ее выше, настойчиво и уверенно, как экскурсоводы направляют неразумных туристов. Они совсем не оставляли ей надежду на покой.

Ерундовина заключалась в том, что ключ от двери, ведущей с черного хода в их квартиру, был в их семействе один на всех. Второй, дедов, она не нашла, да и не искала особо. Ключи терялись – это вечное их семейное проклятие. Надо было заказать еще, но время, время… И потом все равно – железную надо ставить. Позвонить и вызвать мастеров. Минутное дело. Главное – не забыть. А она забывала. Так и так подъезд внизу будет запираться, когда кончится ремонт. Да и жалко было трогать старинную филенчатую дверь – «родную».

Зажимая единственный ключ в кулаке, поднималась Надя на свою высоту в полном недоумении.

Дверь оказалась распахнутой настежь!

Надя, как во сне, плохо понимая, что происходит, переступила порог и двинулась внутрь квартиры. Детишки остались на площадке, не решаясь, видно, входить без приглашения.

Она сделала всего несколько шагов, когда навстречу ей из глубины ее дома спокойно прошествовали двое мужчин.

«Итээровцы», – почему-то подумалось охваченной жутью Наде.

Они и вправду выглядели как инженерно-технические работники, ИТР, сотрудники заштатных никчемных научно-исследовательских институтов, плодившихся во множестве в былые времена. Очки в пластмассовой оправе, пиджачки, клетчатые рубашки. Им бы в руки гитары – и запоют дуэтом в лад: «Милая моя, солнышко лесное…»

Но лица у этих были как у решившихся на последнее. Они совсем не таились, шли уверенно.

Не убивать ее шли – это Надя понимала. Что-то демонстрировали ей. Ненависть, что ли, свою? Силу? Какая-то страсть в них была темная. Смотрели пристально прямо в глаза и шли мимо, словно они здесь по закону, а она – пришелица незваная.

Так они и миновали ее и затопали по ступенькам, а Надя стояла, как соляной столп.

Детки заглядывали к ней и кричали: «Как вы, теть Надь? Позвать ментов, теть Надь?»

И тогда она очнулась. И пошла в комнаты, смотреть, что там.

Везде, как всегда: домашний порядок-беспорядок родной. Но в общей комнате на журнальном столе бредовым натюрмортом красовались все ее документы и украшения. Ничего не взяли. Демонстрировали свое презрение. Приказывали: «Бойся!»

Милицию и тут подключать не имело смысла.

«Что пропало? – спросят. – Ничего? Пошутили, значит, с вами. У друзей поспрошайте, кто среди них такой шутник».

Они же в милиции работают по факту. А не по страху чьему-то или шутке глупой.

Меры предосторожности

Дверь, конечно, тут же заменили. Ключи принялись беречь. Провели сигнализацию. Благоразумный сосед со второго этажа установил камеры видеонаблюдения.

У Нади в душе все же теплилось предположение, что инженеры ошиблись и пугать должны были этажом ниже. Недаром, недаром же нижний растревожился и стал осторожничать. Надя так бы и успокоилась, если бы не предыдущие сигналы. Но что она кому сделала? Кому жить помешала? Кто о ней помнит все время с ненавистью?

Она тревожилась, что и Андрей задается теперь тем же вопросом, и перестает ей верить, и ищет, за какие грехи ее наказывают. Говорит себе: «Я, в сущности, совсем ее не знаю, надо бы присмотреться получше».

Родство рвалось – вот что было самое страшное.

Родство с мужем – вещь особенная. Оно не навсегда, как с детьми, а только когда существует полное взаимное доверие.

Однако, как Надя ни блуждала в закоулках собственной памяти, выудить из прошлого нечто, способное продуцировать такую негаснущую ненависть, она не смогла.

В дачной темноте ей стало не по себе. И с чего это она решила, что здесь ее ждет успокоение? Если страх угнездился, разве он исчезнет от перемены места пребывания?

«В Египте бы исчез», – тоскливо подумалось ей.

Ведь могла бы поехать с ними. Мальчишки так звали, уговаривали. А ей хотелось, чтобы Андрей поскучал, потосковал бы, отбросил обидные ей сомнения.

Она даже подскочила от верещания телефона. Муж, как и обещал, звонил с наступлением тьмы. Ласковый, надежный, обязательный, как всегда. Отчитался о первом дне у моря.

– Алешка обгорел. Кремом мазаться отказался. А кожа-то твоя, беленькая. И упрямство твое…

Вот оно, родство! И все-то она нафантазировала, насочиняла. Ведь все идет как надо. Проживет она здесь, сколько наметила, сделает все дела, с мыслями соберется. Нервы в порядок приведет.

– Эй, ты телефон зарядить не забудь! Подзаряжалку-то захватила?

– Батарейка полная. И все взяла. Проверила специально.

– Ну, тогда до утра? Спокойной ночи?

– Тогда до утра!

Страх пропал. Надя снова чувствовала себя вольно. Принялась стелить постель, устраиваться на ночь. Проверила, заперта ли дверь дома. А, кстати, где подзаряжалка? Рыться было лень, но, пощупав сумку, она ощутила там твердые рожки.

На месте. Эх, зря сразу замок на калитку не повесила. И отмахнулась от дурацкой мысли: кому надо – перепрыгнет. Или просто – энергично пнет, и все дела.