Читать книгу В тени летящей птицы - Галина Барышникова - Страница 10

Так и зажили вчетвером: Туман каждый день наведывался в леса, благо за долгое и теплое лето развелось много зайцев, и почти всегда он приносил «замученную» по полям и лесам тушку. Этот трофей кормил сразу четыре семьи. Варили бульон, звери получали пенку, потроха и задние лапы. Матрена оказалась женщиной доброй, соседских ребятишек жалела и кота давала «поносить» по всем квартирам. Крыс поубавилось. По крайней мере по ночам больше никто так нагло не ходил по комнатам, на кровати не прыгал, не хрустел по углам…

В первую блокадную зиму мыши и крысы в городе перевелись, как, впрочем, и кошки. Но во вторую – грызуны размножились стремительно: у них появился корм, много корма. Умерших зимой не хоронили: сил не было, да и за каждого живого полагалась карточка, поэтому все числились живыми.

Время от времени Егор подвозил Матрену на грузовике к ее несуществующему дому. Матрена продолжала писать мужу и развешивала листки возле останков былого жилья: то на деревьях, то на руинах дома. Потом облюбовала елку и, как рождественские игрушки, прикрепляла записочки из обрывков найденной бумаги. К ней многие относились с сочувствием, а кто – снисходительно, как к больной, тронутой умом, бабенке. Много их таких, потерявших близких, ходило с безумными глазами по городу.

Зверье ждало дома. Только однажды, когда в очередной раз приехал Егор, Матрена скомандовала ему: «На Фонтанку!» Что тут началось с Туманом! Он завизжал и начал кружиться, как волчок. Он узнал это слово. Фонтанка! Да, это его родные места. Рядом, совсем рядом, где-то на Фонтанке был их мир, оттуда они отправлялись на прогулки – он знал там каждый закуток…

– Что это с ним, Егор? – забеспокоилась женщина.

– Знакомое слово услышал. Возьми-ка его с собой.

– Не отдам. – Матрена прижала к себе Сашку, заметно подросшего за эти месяцы.

– Не дури. Кто у тебя заберет?

– Не возьму! – Она ждала опасности отовсюду и понимала, что присвоила себе чужое, но ничего поделать с собой не могла. – Мой он. Только мой.

– Да твой, конечно твой! – Егор заулыбался. – Если б был у него кто, разве ж тебе отдали?

– Он бы умер без меня, – оправдывалась Матрена и все теснее прижимала к себе малыша.

Тот заплакал.

– Да оставь его, дуреха, задушишь же. Возьми псину, говорю тебе.

И они поехали. Дверь в квартиру захлопнулась прямо перед носом изумленного кота.

Они выехали на Невский проспект, еще поворот, еще и…

Пес залаял. Егор остановил машину, Туман вырвался на свободу и полетел знакомой дорогой. Когда очнулся и огляделся, он не узнал двора. Дома вокруг не стояли, а лежали, лежали мертвыми горами кирпичного крошева, а где были стены – зияли пустые глазницы. И тут вдруг из черного раструба полилась музыка. Туман сел на черный снег и заскулил. Это была его музыка. Именно эту музыку играл с утра до вечера его хозяин на своей скрипке. И вдруг:

– Туман!

Он вскочил на ослабшие лапы.

– Туман!

Пес завертелся на месте: его звала женщина, укутанная в тряпье.

Она подошла ближе, и тут он узнал соседку с первого этажа.

– Пришел, Туманушка… – Она погладила его по темной, с проседью, спине. Сзади заскрипели шаги. Туман обернулся: хозяин?

Подошли запыхавшаяся Матрена и Егор.

– Так он – Туман? А мы его Шариком звали…

– Так какой же он Шарик – это овчарка. У Коганов жила, у скрипача.

– А где они сей?.. – Голос Матрены треснул и сорвался.

– Так все погибли. И Маша, и даже ребеночек… Все.

– А муж? – Матрена спрятала лицо в закутанном Сашке, который все пытался вырваться и уже начал подавать голос.

– Так он раньше всех. В бомбежку… Туман, хоть ты жив.

Женщина протянула к нему руку, высвободив ее из обмотков. Туман лизнул бледную ладонь.

– Хочешь со мной остаться?

– Он – мой! – Матрена выпрямилась, готовясь драться за свой мир. Она никому ничего не хотела уступать, ни пяди своей внутренней, только что осознанной земли. – Туман, Туман!

Туман подошел и сел у ног новой хозяйки.

– Ну ладно… – Соседка бросила безразличный взгляд на ребенка и, не попрощавшись, пошла назад. И непонятно было, откуда вышла и куда скрылась.

Матрена спустила Сашку на снег и выпрямилась: тяжелый становится. Пес пошел рядом с малышом.

– Па-па, па-па, па… – Ребенок споткнулся и полетел лицом в сугроб, но не заплакал, а засмеялся, словно бы знал, что это его родной двор, и эта обожженная земля – тоже его, и музыка. Музыка, в которой всегда будет звучать скрипка его отца!