Читать книгу Клад между трёх сосен - Галина Дмитриевна Вильченко - Страница 5

Прошло десять дней, но Гале казалось, что в больнице она лежит не меньше месяца. Вот и учебный год подошёл к концу. Мысли о каникулах поднимали ей настроения. Свои годовые оценки она уже знала, Роза Сергеевна навестила её вчера. Тратить драгоценное время на лежание в больнице Гале не хотелось, но и выписывать её Зинаида Васильевна тоже не хотела, и никакие слёзы на неё не действовали.

– Вот что, Василиса, если мы так и будем бездействовать, то ничего не найдём. Нас опередят или мальчишки, или Загорулько и его компания, – сказала Галя Василисе, когда та пришла ее проведать.

– А что ты предлагаешь?

– Я предлагаю действовать. Во-первых, нам надо отдать Ульяне открытки, во-вторых – разузнать про этого Загорулько, кто он такой и откуда у нас появился, в-третьих – узнать, с кем он говорил о кладе. И вообще, надо узнать, кто же ищет клад: мы, мальчишки, компания Загорулько. А вдруг есть ещё кто-то?

– И как ты собираешься все это узнавать? Ты же в больнице, а я одна боюсь. Я даже одна сейчас боюсь к Ульяне ходить, там этот Загорулько живет. Я его однажды на тропинке встретила, так он так на меня посмотрел, что у меня мороз по коже пробежал. И мне показалось, что он заметил, что я за ним слежу, – доложила Василиса.

– По одному ничего делать не будем. Завтра отнесем открытки бабушке Ульяне и расспросим её о Загорулько. Она, наверное, про него что-нибудь узнала. Бабушки – они такие, всегда знают обо всех больше, чем надо, – серьезно рассуждала Галя.

– Тебя что, завтра выписывают? – удивилась Василиса.

– Нет, тетя Зина сказала, что мне еще несколько дней придется проваляться в больнице. Но врачи после обеда уходят домой, кроме дежурного. У медсестры и без меня много хлопот, если самой про себя не напомнить, то она и не заметит, что меня нет. Уколы мне больше не делают, таблетки я заранее заберу и смоюсь. А вечером вернусь, если спросят, где была, скажу, в парке гуляла.

– А если поймают? – испуганно спросила Василиса.

– И что? Поругают и всё. Двойку по поведению не поставят, – беспечно махнула рукой Галя. – И так, завтра в пять идём к Ульяне. А за Загорулько будем следить, когда меня выпишут.

– Утром он на работу уезжает, на стройку. Обратно приезжает на рабочем автобусе только после шести, заходит в магазин и приходит к бабке к семи вечера, – ввела в курс дела подругу Василиса.

– Вот и хорошо, будем следить после его работы. Я всё же надеюсь, что меня скоро выпишут, а если не выпишут, то сама уйду. Никто не имеет права держать здорового человека в больнице, особенно если у этого человека начались каникулы.

– Галка, моя мама бывает ещё строже, чем твой папа. Ты её лучше не серди, иначе она тебя запрет на ключ и ты вообще не сможешь на улицу выйти. И меня к тебе пускать не будет. Я однажды больная в кино сбежала, думала, никто не узнает, а Женька меня заложила. Что началось! Твой телевизор мелочью кажется, без него раньше люди жили, и ничего, – серьезно предупредила Василиса.

– А что она тебе сделала? – поинтересовалась Галя.

– Мне часа два читали нотации…

– Нотации мне папа каждый день читает, – прервала подругу Галя.

– Да, но потом мама сказала, что я её не уважаю ни как маму, ни как врача и объявила бойкот. Перестала со мной разговаривать. Чтобы я не сделала, она молчит, как будто я пустое место.

– Но ведь ты же болела! Как же она тебя лечила?

– Никак, она вызвала врача из поликлиники, Елена Александровна приходила, написала на бумажке, как мне лечиться. А мама даже не следила, все ли таблетки я пью. Знаешь, как обидно было? Я болею, а никто меня не жалеет, – рассказала Василиса.

– И как вы помирились?

– Я просила прощения. И поклялась, что больше никогда не буду так делать. Мама прочитала мне еще раз нотацию, а потом простила. Галя, ты не серди её, – попросила Василиса подругу.

– Ладно, мы будем осторожны, а там видно будет. Скоро Юрка приедет…

– Да не скоро ещё, не раньше десятого июня. Я слышала, как мой папка разговаривал с твоим. Дело в том, что дядя Володя в командировке, а у них ребёнок маленький, привезти Юрку некому, да и помочь дома надо, он, якобы, за старшего остался.