Читать книгу Рокировка. Шах - Галина Долгова - Страница 3

Белоснежная крупа за окном взлетает в вихре ураганного ветра и, горстями опадая, бьется в окно, словно мелкие песчинки. В свете уличного фонаря их хорошо видно, можно часами наблюдать за хаотичным кружением, сидеть в темноте и слушать завывание метели за стеклом. Сквозь щели в рамах несет холодом, и на подоконнике образовываются маленькие сугробики, которые и не думают таять.

На столе лежит на боку пустая бутылка водки, рядом – вторая, опустошенная на треть. Три рюмки, две наполнены до краев. Тусклый свет одинокой свечи отражается в стекле и в глянцевой поверхности фотографии, с которой недовольно смотрят две женщины, словно укоряя меня в недостойном поведении. Рядом со стаканами – два кусочка хлеба, и вместо соли на них – горькие слезы.

– Прошу, Господи, умоляю… Я так больше не могу… Забери меня! Убей! Освободи от этой ноши… Не могу сама, но хоть ты смилуйся… Я устала! Сил моих нет… Не могу-у-у… – голос срывается на вой, и голова бессильно падает на руки, – …больше.

Слово, как дыхание, практически не различимое даже в тишине. Темнота. Спасение…

* * *

– …наверное, ошибка. Милорд будет в ярости! Это же кошмар, а не набор! Одни дети! Магистр, да вы на эту гляньте! Она черная! Неужели демоница? А эта? Старая же!

Неприятно зудящие над головой голоса раздражали, вызывая желание отмахнуться и снова вернуться туда, где покой и тишина. А то, что старая, да еще и страшная, я и без них знаю. Ничего нового мне не сказали. Привыкла уже, даже не реагирую, когда насмешки в лицо бросают.

– А может, она не очнется? – меж тем продолжал истерить неизвестный голос. – Скажем, что не выдержала переноса, а тело выкинем в овраг?

Вот это мне уже не понравилось. И вообще, какой-то странный сон, слишком уж он… Я с трудом приоткрыла глаза, ожидая, что это развеет алкогольные галлюцинации и я увижу свою привычную квартиру – желтые обои, часы на стене, бежевые шторы с узором из крупных маков… Веки дрогнули и с трудом приподнялись, чтобы тут же резко распахнуться. Какие желтые обои? Какие маки?

Прямо напротив меня была сплошная стена из серого камня. Гематитовые колонны таинственно мерцали, отражая рассеянный свет, что разгонял сумрак комнаты, а чадящие факелы завершали картину чего-то средневекового и готичного. По стенам бежали какие-то изображения, и я даже вроде бы различила среди них фигурки людей, вот только… что-то в них было неправильное. Что за бред? Да, я вчера злоупотребила, но не до такой же степени!

Сердце тревожно забилось, грозясь вот-вот вырваться из груди. Боже, такого же… такого просто не может быть? Это сон? Бред воспаленного сознания? Паника буквально обрушилась, грозя погрести под собой, но следующие слова резко привели в чувство, заставляя моментально взять себя в руки. И страх, словно волна, откатился обратно. Меня охватило спокойствие и какой-то азарт.

– Или может, лучше, сразу… сами…

Эта фраза вывела из состояния задумчивого созерцания, и я едва не подскочила на месте. Ну уж нет! Что бы там ни было, убить себя я точно не позволю. А в том, что неизвестные говорили именно об убийстве, сомнения не возникло ни на миг.

Показательно застонав, я потянулась и, резко повернувшись, поднялась, отчего тут же накатил приступ тошноты. Ничего, с этим я справлюсь. Главное, чтобы неизвестные товарищи не успели под шумок избавиться… Кстати, это кто же у нас там?

Распахнувшимся глазам предстала невероятная по своей абсурдности картина. В Храме – а ничем иным столь грандиозное и мрачное помещение просто не могло быть – посреди невероятного количества свечей, медленно затухающих таинственных знаков и пентаграмм, прямо на полу на лучах восьмиконечной звезды лежали девушки. Голые девушки. Быстро подсчитала – их оказалось семь. Ну и, судя по всему, а еще по жесткости и холоду, я была как раз восьмой. А напротив меня, картинно застыв, стояли двое. Один – неопределенного возраста, высокий, прямой и тонкий, с яркими голубыми глазами, но при этом с седой бородой почти до талии и в темно-сером балахоне. Второй – лет пятидесяти, пухлый, лысый, с жидкой рыжеватой бородкой в таком же балахоне. И я готова была зуб отдать, что противный голос, предлагавший меня убить, принадлежал именно ему.

– Здравствуйте, – смущаясь своей наготы, пробормотала я, поняв, что первым никто со мной заговаривать не будет. – Где я и что происхо…

Договорить мне не дали.

– О небо! Она еще и уродина… – простонал пухлый. – Магистр, может, пока не поздно…

– Хватит, – отрезал тонкий, заставив нас с пухлым вздрогнуть. Но именно этот тон и сила, прозвучавшая в его голосе, позволили привычно удержать поток слез.

– Будь повежливей с избранной, Ханой. Кто знает, как повернется колесо небес, может, она еще станет твоей госпожой.

– Она? – Скепсисом в голосе пухлого можно было заморозить океан.

– Подай избранной накидку, – не обратив на него внимания, велел тот, которого Ханой назвал магистром.

Пухлый посопел, но ослушаться приказа не решился, и уже через две минуты я с облегчением куталась в серый балахон. Да будь он хоть розовый в синюю полосочку, главное, что не голая.

– Итак, избранная, я – магистр Этхой. Добро пожаловать в Амирию. Могу я узнать твое имя? – Глубокий голос завораживал, успокаивал и внушал почтение, ровно до последнего вопроса. Уж не знаю, какой черт меня дернул, но с губ сорвалось…

– Вика. Виктория.

Это было не мое имя. Даже близко – не мое. Свое мне жутко не нравилось, и по молодости я всегда его сокращала всеми возможными нетрадиционными способами, но сейчас чужое имя само сорвалось с губ. Не знаю, что это было: интуиция, настроенная на ожидание беды, подсознание, успевшее отметить то, чего не заметило сознание… но… имя было произнесено чужое. Не мое, и ко мне отношения не имевшее.

Судя по прищурившимся глазам магистра, что-то в моем ответе ему не понравилось. Плевать. Я достаточно прочитала книг, чтобы знать, какую власть над человеком дает знание его имени. А я, пока не пойму, что происходит, рисковать не намерена. Но только я хотела начать задавать вопросы, как меня опередили:

– А полное имя?

– Виктория Васильевна Пешкова, – автоматически выдала имя своей коллеги. И только потом осознала, насколько я была права. Что ж, надеюсь, с Викой ничего плохого не случится.

– Магистр, я бы хотела…

– Позже, Виктория, – перебил он. – Вам все объяснят позже, когда очнутся остальные девушки. А сейчас, думаю, вам стоит отдохнуть и прийти в себя. За вами зайдут через несколько часов.

– Хорошо, – покорно кивнула я, понимая, что спорить бесполезно.

– Сколько тебе лет? – голубые глаза внимательно осмотрели меня.

– Тридцать шесть, – вот сейчас врать почему-то не решилась.

– Сколько? – удивленно воскликнули за спиной, и, повернувшись, я столкнулась с пухлым.

– И все еще девственница? Хотя ничего удивительного, при такой-то внешности… – пробормотал он, чем заслужил еще один недовольный взгляд от начальника, или кем он там ему являлся.

– Прошу прощения, избранная, за поведение хранителя Ханоя. Хотя, должен признать, я тоже испытал удивление. Однако я не могу сказать, что твоя внешность настолько ужасна, чтобы к такому возрасту ты не познала мужчину. Или у тебя есть еще какие-то дефекты?

От услышанного я замерла. Просто не знала, как реагировать. Обидеться, оскорбиться, разругаться или, наоборот, счесть комплиментом. Слишком часто я слышала насмешки по поводу своей внешности, слишком давно привыкла к тупой боли после каждого подобного замечания.

Как это ни печально, но я родилась с дефектом внешности, как заявляли доктора, или в результате врачебной ошибки, как были уверены мать и бабушка. Диагноз – родовая травма. И не важно, врожденный то дефект, просто несчастный случай, или во время родов кто-то пережал какой-то нерв. Факт оставался фактом – вся левая часть моего тела была парализована. Не сильно, так, словно поплыла, искривив черты лица и слегка скосив на один бок тело, заставляя слегка тянуть ногу и с трудом управляться левой рукой. Но самым «ярким» пятном на моем лице был полуприкрытый глаз. Словно я вечно щурилась. Да и мутная пелена, полностью застлавшая белок, красоты не добавляла. В общем, по отдельности, отклонения небольшие, даже не сильно заметные на первый взгляд, но достаточные, чтобы повлиять на многое – в том числе на чистоту речи и возникновение у маленькой девочки целой кучи комплексов. Мне было неловко смотреть в глаза прохожим, замечая, как они начинают бессознательно разглядывать меня, пытаясь понять, что со мной не так, и быстро отводят взгляд, когда понимают. Если ко мне обращались на улице с вопросом, я невнятно бормотала в ответ, стараясь поскорее уйти подальше. В итоге – полное отсутствие друзей и вакуум одиночества, окружавший меня практически всю жизнь.

Моя мать потратила в свое время кучу денег, сил и времени, чтобы свести дефект к минимуму, но… Уже было поздно. Да еще и постоянные нотации бабушки, что мое уродство – это наказание матери за мое рождение вне брака. Я полностью ушла в книги и учебу, чему домашние были только рады. Мама отдала последние деньги, чтобы подправить мне зрение, которое к середине школы начало стремительно падать. Пелену врачи убрали, но полностью восстановить зрение не удалось, так что очки я носила постоянно. Зато через них был не так заметен мой «прищуренный» взгляд. Золотая медаль, потом институт… В понимании мамы все было прекрасно, только я хотела другого. У меня появились подруги, но я была им нужна лишь в качестве жилетки, советчика и помощницы, а ребята воспринимали исключительно, как своего парня. Добавьте к этому строгое воспитание – и вуаля! Впервые я пошла на дискотеку в двадцать три года, и то тайком от матери с бабушкой, соврав, что иду на день рождения! К тому времени большинство моих подруг уже были по парам, а я, и так с детства отличавшаяся высоким ростом и крупным телосложением, выглядела среди них как тридцатилетняя. Естественно, на этом почти все и закончилось. Нет, однажды я попыталась. Мой одноклассник, которому я вроде как нравилась… Мне до сих пор стыдно вспоминать о той ночи. Уж не знаю, в чем была причина – в его мужской силе или отношении ко мне, но он даже не понял, что я невинна. Ничего не произошло. А через неделю он пропал. Потом были попытки познакомиться через Интернет, так ни к чему и не приведшие… И даже если я пару раз за год выходила в ночной клуб или кафе, то возвращалась всегда одна. На работе был женский коллектив, и постепенно я начала терять уверенность в себе. Опустила руки, в моем гардеробе появилось слишком много черных вещей… Которые, к несчастью, пригодились, когда в двадцать шесть лет авария перечеркнула всю мою дальнейшую жизнь. Пьяный водитель сбил переходивших дорогу маму и бабушку. Насмерть.

Не знаю, как я пережила то время. Кажется, пару раз появлялся мой несостоявшийся возлюбленный. Предлагал утешение и брак, но я его послала. Хотя, спустя пару лет, малодушно жалела, что не согласилась… Очнулась я только полгода назад. Одинокая, старая, опустившаяся и разжиревшая уродина, и поняла, что… что ничего хорошего меня в будущем уже не ждет. Пустота, холод, слезы в подушку и одинокая темная квартира… А вчера я отмечала свой тридцать шестой день рождения – и ровно как десять лет я праздную его в одиночестве. Всегда одна, если не считать нескольких смс и телевизора… Так что я могла ответить этим… магистрам… беспардонно лезущим в мою жизнь?

– Нет, – процедила, с трудом сглотнув комок, – внутренних дефектов нет. Только внешние.

– Хорошо, – довольно кивнул магистр, отчего мне захотелось расцарапать ему лицо. – Это очень хорошо. Ханой, проводи избранную.

– Конечно, магистр.

И уже в мою сторону:

– Следуй за мной.

* * *

Комната, куда меня привели, скорее походила на камеру временного содержания. Без окон, из обстановки – одна деревянная скамья с тонким пледом и узкой подушкой, стол, стул, кувшин с водой и факел на стене.

– Отдыхай. За тобой придут, – небрежно бросил пухлый и ретировался.

Отдыхать я не хотела, но, взяв себя в руки, все же легла на скамью и задумалась. Пожалуй, это – немногое, что я делала превосходно. Помогло обилие прочитанной литературы, просмотренных научных передач, изученных игр и головоломок. Я умела и любила анализировать, только вот в моей прошлой жизни это никому не было нужно.

Я решительно тряхнула головой. Ладно. Раз уж моя жизнь так резко повернулась, то нет смысла возвращаться к прошлому. Если мне вроде как дают второй шанс, надо им воспользоваться.

Смешно, но я вообще не волновалась. Не знаю, с чем это связано: может, еще не верила, может, не принимала, но… факт. Я не переживала, не ревела, не хотела вернуться. Наоборот. Во мне будто аккумулировались неизведанные ранее резервы, позволяя чуть ли не с радостью встречать перемены. Хотя, кого я обманываю? Я действительно рада. Еще вчера я думала, что моя жизнь кончена, а сегодня мне дали шанс. И мое сердце билось сильнее от волнения и предвкушения.

Но пока есть время, надо понять, что произошло, иначе все мои надежды пойдут прахом. Во-первых, очевидно, что я не дома. Это даже не обсуждается. Нигде на Земле нет места с таким названием. Кстати, интересно, Амирия – это мир, страна или город?

Следующий вопрос, как я здесь очутилась? Дверь у меня была закрыта – это точно. Дома я была в халате – это тоже точно. Балкон или окно не открывала. Плюс, я тут не одна. Ну и наконец, пентаграмма, символы и храм. Ах да, еще «добро пожаловать в Амирию». Поэтому у меня только два варианта – инопланетяне или маги. Причем во второе верится больше. Хотя… это же бред! Но, как говорится, чего не может быть – того не может быть никогда. Допустим, это правда. И что дальше?

А дальше возникает следующий вопрос – зачем мы им? Вот тут уже интереснее. Больше всего меня взволновало, откуда такая уверенность в том, что я девственница. Вариант у меня был только один – это было одним из условий отбора. Тогда следующий вопрос – зачем? И что они собираются с нами делать? Убьют?

Вот тут я зависла. Вариантов была масса, особенно с моей головой, забитой мегабайтами фэнтези. Увы, я не придумала ничего лучше, как ускользать от реальности в мир сказок и шоколадных конфет. Хотя теперь я даже этому рада. Может, во всем том ворохе информации есть хоть капля пользы.

Есть, тут же ответила сама себе. По крайней мере, с именем точно не промахнулась. Уж слишком сильно они напряглись, ожидая моего ответа.

Что еще? Эх… слишком мало информации… хотя… я на миг задумалась, медленно прокручивая в голове все, что услышала. Есть! Набор! Он сказал, что этот набор ужасный, значит, были и другие! И что же с ними стало? Вспышка радости погасла, словно ее и не было. Если у них тут все поставлено на поток, то от «брака» избавляются тоже, наверно, быстро.

Вообще, после осознания произошедшего на меня накатилась какая-то усталость и умиротворение, и незаметно для себя я все-таки задремала, чтобы тут же подскочить от резкого звука.

Оказалось, за мной пришли. Только на сей раз это был не пухлый, а молоденький, лет шестнадцати, мальчик, но в таком же сером балахоне, которые я начинала ненавидеть. Точно так же, как всегда ненавидела выражение брезгливого удивления на лицах тех, кто видел меня впервые. Неужели и в этом мире меня ждет то же самое?

– Из… избранная? – заикаясь, протянул он, на что я только хмуро кивнула. Но парнишка быстро взял себя в руки и, поклонившись, протараторил: – Прошу за мной, избранная.

Далеко мы не ушли. Или мне так показалось в этих одинаковых серых каменных коридорах. Пара поворотов, и мне указали на деревянную дверь.

– Вам туда, избранная.

Не удостоив мальчишку и кивком, я спокойно подошла к двери и вошла, чтобы тут же замереть под семью разноцветными взглядами. На меня в немом ужасе смотрели молоденькие девочки возрастом от четырнадцати до двадцати, причем одна была азиаткой, то ли китаянка, то ли японка, одна – мулаткой, а еще одна – негритянкой. Кажется, я поняла, почему наш набор вызвал такой шок у пухлого, с учетом того, что все местные, которых я видела – светлокожие.

– Здравствуйте, девочки, – я постаралась как можно дружелюбнее улыбнуться. В ответ раздался нестройный гул голосов, под эхо которого я прошла и села на свободное кресло. – Давайте знакомиться, раз уж мы тут все… избранные. Я Вика из России, а вы?

К моему удивлению, языкового барьера не возникло, что лишний раз подтвердило мою теорию. А меж тем девочки, запинаясь, произносили свои имена.

Азиатка оказалась из Китая, негритянка и еще одна рыженькая – из Америки, мулатка была бразильянкой, еще трое – из Франции, Египта и Латвии. Очень интересно, и по какому признаку, кроме уже «озвученного» пухлым, нас отбирали? Или это randomize, «случайный отбор»?

Пока девочки тихо переговаривались, возмущаясь на тему похищения (американки вообще грозились в консульство позвонить), я медленно оглядывала комнату. Ничего необычного – десять массивных деревянных кресел, опять факелы на стенах, стол со стульями в углу и зеркало на стене. Большое, в тяжелой бронзовой оправе… В голове сразу всплыли фильмы про шпионов. Интересно, а нас через него подслушивают или еще и подсматривают?

Но найти ответ на этот вопрос я не успела, так как спустя минуту дверь со скрипом отворилась и в комнату зашли наши похитители.

– Добрый вечер, избранные, – магистр Этхой цепким взглядом осмотрел каждую из нас, отмечая малейшие детали. Хм, и почему я подумала, что он старый? Сейчас я вполне отчетливо видела, что магистру было от силы лет сорок, и только борода вводила в заблуждение.

– Давайте начнем еще раз, – и он доброжелательно, открыто улыбнулся. Вот только глаз эта улыбка не затронула. – Приветствуем вас в Амирии. Я – магистр Этхой, а это – мэтр Ханой. И прежде чем я все объясню и отвечу на ваши вопросы, позвольте узнать ваши имена? И прошу вас, расскажите что-нибудь о себе – сколько лет, чем занимались, где жили, что любите?

Я еле сдержалась, чтобы не взбрыкнуть «а зачем вам это надо?» и потребовать объяснений, но сдержалась. Не в том я положении, чтобы качать права. Да и не следует так сразу делать из них врагов, это я всегда успею. Сначала надо попытаться все разузнать мирным путем. Может, все не так уж и плохо.

Девушки неуверенно переглянулись, ни одна не решалась ответить первой. Что ж, раз я уже называла «свое» имя, мне можно не волноваться, и, улыбнувшись, бодро произнесла:

– Ну раз все стесняются, начну я. Меня зовут Виктория, мне тридцать шесть лет. У меня высшее образование и работаю бухгалтером в небольшой фирме. Живу, то есть жила, в России. Люблю читать, гулять, нравится заниматься дизайном. Вот вроде и все. – Я еще раз улыбнулась и неловко пожала плечами.

– Благодарю вас, – удовлетворенно кивнул магистр. – Кто следующий?

– Мое имя Кароль. Я – гражданка Франции, – немного с вызовом произнесла высокая черноволосая девушка. На мой взгляд, она балансировала на грани анорексии. – Мне двадцать один, и я модель, – гордо заявила она. Вот точно. Худая, длинная, да и, честно говоря, страшная.

– Модель? – Ханой удивленно поднял брови. – А что это значит?

– Это значит, – вместо Кароль произнесла я, – что она демонстрирует одежду, ходит на показы в качестве украшения, сопровождает богатых и знаменитых, позирует и тому подобное.

– А-а… – разочарованно протянул пухлый. Видимо, его не впечатлил такой род занятий. Впрочем, неудивительно. Лично я тоже не считала эту ходьбу по подиуму настоящей работой.

– Я – Кендра. Гражданка Соединенных Штатов Америки. Семнадцать лет. Учусь, – четко отрапортовала негритянка, и оба мага, или кто они там, заметно поморщились.

– Глорис, – следом за ней звонко заговорила рыженькая девчушка. Боже, да ей, наверно, и четырнадцати нет! – Я тоже из Америки. Мне тринадцать… – уже тише закончила она под шокированными взглядами.

– Я. Страна – Китай. Двадцать лет. Студентка, – тихо проговорила невысокая девушка. Смотрелась она ровесницей Глорис. Низенькая, мне, наверно, ниже плеча – получается не больше полутора метров ростом. М-да…

– Простите, а ваше имя?.. – начал Ханой.

– Мое имя – Я, – еще тише прошептала китаянка, не поднимая головы.

– Хм… интересно, – переглянувшись с пухлым, пробормотал Этхой.

– Лайма, – симпатичная блондинка просто лучилась самодовольством, поглядывая на остальных. Ну да, на всеобщем фоне она смотрелась самой нормальной. – Из Латвии. Девятнадцать лет. Студентка экономического института.

– Паула. Живу в Бразилии. Пятнадцать лет. Учусь, – эта девчушка тоже не понравилась магистру. Я видела, как сузились его глаза, и взгляд оценивающе скользнул по коричневатой коже.

– Ну а вы?

– Хулюк. Живу в Египте. Двенадцать лет.

Кошмар! Я еле проглотила ругательство, причем, похоже, не только я. Оба магистра в ужасе уставились на малышку, и я практически видела, как мечутся их мысли. Похоже, мои подозрения подтверждаются. Хотя… пожалуй, теперь самое время задать несколько вопросов.

– Вот и познакомились, – улыбнулся Этхой. – Что ж, а теперь, думаю, вы все желаете знать, где вы находитесь и как здесь очутились?

Дождавшись наших подтверждающих кивков, магистр откинулся в кресле и, сцепив руки, начал медленно и обстоятельно рассказывать:

– Итак, начну по порядку. Наш мир называется Эрвэс. Когда-то давно здесь жили квардинги, могущественная, но жестокая раса. Дойдя до определенного уровня развития, они нашли способ открывать порталы в другие миры и захватывать там себе рабов. Так примерно восемь тысяч лет назад на Эрвэсе появились люди. Сотни ничего не понимающих мужчин, женщин и детей из мира, который вы сейчас называете Земля. Первое время люди не могли ничего противопоставить квардингам, но потом среди нас начали рождаться маги, и в какой-то момент мы стали достаточно сильны, чтобы освободиться из-под ига этих чудовищ. Мы победили, но победа принесла и поражение. Квардинги унесли с собой знания об открытии порталов, когда последние из их народа бежали с Эрвэса. Но связь между мирами не прекратилась, и с тех пор каждые двести пятьдесят лет открывается портал на Землю, выбрасывая сюда людей. Так здесь оказались и вы, – и магистр опустил голову, выражая свое сожаление и сочувствие.

– И мы не сможем вернуться? – встревоженно спросила Хулюк.

– Боюсь, что нет. Мы не знаем законов открытия портала. Все, что мы можем, это помочь вам выжить в нашем мире.

– Но наши родители?

– Друзья?

– Жених?

Вопросы посыпались одновременно, кто-то из девочек даже заплакал, а я пыталась ухватить какую-то очевидную мысль. Что-то в словах магистра было неправильным, но понять вот так сразу…

– Нет, – послышался ответ на все вопросы сразу. – Вы здесь навсегда.

– И что нам делать? Как жить?

– А вот тут есть два варианта. Первый, – магистр обвел всех взглядом, – вы можете остаться при Храме и помогать нам. Работать, изучать основы жизни в этом мире, и лет через десять, если захотите, возможно, покинете обитель и выйдете в мир самостоятельно.

– А… кем работать? – осторожно поинтересовалась Кароль.

– Будете помогать по хозяйству. Готовить, работать в саду, чистить животных, доить коров и коз, убирать в Храме, стойлах, дворе… – с каждым словом лица девушек вытягивались все сильнее и сильнее. Я даже не сдержала нервный смешок, хотя для меня и работа в саду, и уборка, и готовка не были чем-то уж запредельным. А вот для европеек и американок… А уж в течение десяти лет! Похоже, это был кнут. Тогда где же пряник?

– А второй вариант? – не удержалась от вопроса Лайма.

– Вы можете выйти замуж, – вкрадчиво произнес магистр. – Как я уже говорил, только магия смогла победить квардингов, но за победу мы заплатили дорого. Жизнями магов. Их осталось очень мало, и мы делаем все, чтобы сила не покинула наш народ.

– А мы при чем? – раздался голос Кендры.

– Объясню. Так уж получилось, что основной удар квардингов пришелся по женщинам. Когда началась битва, их с детьми спрятали подальше, но враг прознал и… не осталось никого. Вся надежда… весь цвет… в одну ночь… Нам до сих пор тяжело об этом вспоминать. И сегодня, по статистике, на одну эйсу приходится почти тридцать пять эйсов! – магистр сделал выразительную паузу, чтобы до нас дошла вся серьезность положения. Только вот как-то все это странно звучало.

– Эйса?

– Эйс или эйса – магически одаренные мужчина или женщина, – пояснил магистр. – Эйсами называют всех магически одаренных. Если же магически одаренный – неаристократ, к нему принято обращаться эйсэйс, если же перед вами носитель благородной крови – эйдэйрс. Так вот, – продолжил он, – эйс сейчас остались единицы. Слишком мало. И так уж получилось, что и рождаются в основном мальчики.

– А почему эйсы не берут в жены простых женщин? – не удержалась я от вопроса. Мне почему-то казалось, что это очень важно, и я даже подалась вперед.

– Ответ на самом деле прост. У эйсы ребенок всегда получает ее способности, причем до третьего поколения они не уменьшаются, даже без вливания одаренной крови. И лишь начиная с четвертого происходит падение уровня сил, но, увы, достаточно резкое. Вплоть до половины уровня матери. У эйса же ситуация иная. Рождение одаренного наследника составляет примерно тридцать процентов, если женщина не эйса. Отсюда выходит, что если мужчина хочет передать свою кровь детям, он вынужден брать в жены эйсу. И это приводит нас ко второму варианту вашего существования на Эрвэсе.