Читать книгу Оттуда не возвращаются! - Галина Гордиенко - Страница 5

– Ты что, потащишься к Карандашу прямо сейчас? – разочарованно спросил Сергея Гришка, натягивая куртку.

Обычно они после школы домой не спешили. Бродили какое-то время по улицам. Или шли в ближайшее кафе. Неторопливо ели мороженое и обсуждали свои проблемы или новые компьютерные игры. Изредка Ленка Парамонова приглашала друзей в свою спортшколу. В те дни, само собой, когда тренер занимался с ней индивидуально. Это происходило все чаще: выдающиеся способности якобы у нее обнаружились. Сергей, правда, не слишком хорошо в этом разбирался. Ленкино карате казалось ему настоящей абракадаброй. Даны какие-то там, пояса цветные – запутаешься! Каждому дану, по словам Парамоновой, соответствовал свой цвет. А сам дан отражал степень мастерства. И вроде данов этих насчитывалось шесть или семь. Если только Сергей ничего не напутал. В дзюдо, например, как он читал, – девятнадцать разрядов! И тоже есть даны. Расспрашивать Ленку ему лишний раз не хотелось. Она, рассуждая о своем драгоценном карате, становилась на удивление противной и начинала посматривать на мальчишек сверху вниз. Пренебрежительно и снисходительно. Как старший – на младших. А уж он, Сергей, ее вообще раздражал. С первого класса. Парамонова искренне считала, что это не дело для парня – в свободное время малевать какие-то дурацкие и никому не нужные картинки, и ничуть не стеснялась лишний раз высказаться на эту тему. Весьма ядовито! Язык у нее всегда был подвешен неплохо. Вот спорт, по Ленкиным словам, – совершенно другое дело, и настоящий мужик... Эта тема ей никогда не надоедала! Сергею иногда казалось, что, если бы они не дружили вчетвером практически с пеленок, он Ленкино зазнайство терпеть вообще бы не стал. А так – куда деваться-то? Уж какая есть.

– Ну да, – хмуро кивнул Сергей.

Он поднял с пола вязаную темно-серую шапку и подал приятелю. Покосился на собственную куртку – она осталась на вешалке – и с сожалением сказал:

– Вы сегодня меня не ждите. Сам знаешь, старик поболтать любит.

– Ладно уж, – Гришка шапку надевать не стал, сунул в карман. – Топай... – И уже вслед Сергею крикнул: – Слушай, а что с мачехой-то? Плюнем, как Динка предложила?

Сергей пожал плечами и угрюмо подумал: «Легко сказать – плюнь. Не вам же с ней жить!» Обсуждать эту тему ему не хотелось, и он медленно направился к мастерской Карандаша.

* * *

Гимназисты искренне гордились, что именно у них будет преподавать известнейший в городе художник. Об этом и в газетах писали, и на городских телевизионных каналах обсуждали эту новость. Мол, как же – Мастер идет в народ! Директриса расщедрилась и выделила Карандашу специальное помещение. Правда, комната под мастерскую нашлась только на третьем этаже, под самой крышей. Просто объединили в одно два крошечных подсобных помещения, где хранились оставшиеся после очередного ремонта материалы и инструменты. И все же мастерская получилась довольно большой и светлой. По требованию старика в ней сделали два огромных окна. Теперь здесь занимался седьмой класс и проводил вечера за работой сам художник.

Сергей осторожно приоткрыл дверь и невольно насторожился: он застал Карандаша перед своим собственным мольбертом. Учитель с каким-то болезненным интересом рассматривал портрет Эльвиры. То приближался к нему, то отходил в сторону на несколько шагов. Его взгляд показался Сергею каким-то встревоженным.

«Надо же, – удивленно подумал Сергей, – он просто прилип к мольберту! Обычный рисунок, ничего особенного».

Сергей бросил ранец на старый кожаный диван. Всмотрелся в собственную работу и пожал плечами – конечно, кое-что он уловил довольно точно, но ведь это просто набросок. Пожалуй, лишь его собственное настроение рисунок передает неплохо.

«Забавно, – усмехнулся Сергей, – Карандаш и у более удачных моих работ так подолгу не стоял...»

Поняв, что старик слишком увлекся и не заметил его появления, Сергей осторожно кашлянул. Карандаш вздрогнул, почему-то отпрянул от мольберта – будто его поймали на горячем! – и почти испуганно оглянулся. Тут же лицо Карандаша разгладилось, и он с явным облегчением выдохнул:

– А-а, Сережа! Заходи, дорогой.

«Интересно, отчего он так волнуется? – озадаченно сдвинул брови Сергей. – Забыл, что сам пригласил меня?»

На всякий случай Сергей еще раз громко кашлянул и напомнил учителю:

– Иван Петрович, вы хотели со мной поговорить?

Старый художник не ответил. Зябко поежился и, задержавшись у окна, аккуратно прикрыл форточку. Словно время хотел потянуть. Потом он вновь подошел к мольберту. Бросил быстрый взгляд на незаконченный портрет и обернулся к мальчику.

– Сережа, ты мне доверяешь? – глухо поинтересовался он.

Сергей удивился:

– Конечно. А в чем дело?

Старик тяжело вздохнул. Он никак не мог подобрать нужные слова и впервые проклял собственное косноязычие. Лишь у мольберта, с кистью в руках он чувствовал себя уверенно.

Карандаш бережно обнял Сергея за плечи и повел к потертому, заляпанному масляной краской диванчику. Ребята – Карадаш точно это знал – любили его. За его непритязательность и уют любили. За то, что на диван, например, запросто можно забраться с ногами.

– Ты можешь ответить на мои вопросы, не спрашивая, зачем я тебе их задаю?

– Наверное, – осторожно отозвался Сергей. А про себя подумал: «Смотря какие вопросы...»

– Не беспокойся, ничего личного, – будто подслушал его мысли Карандаш. – Просто они... могут тебе показаться на первый взгляд странными. – Он замялся и добавил: – Ну, слегка.

– А на второй? – хмыкнул Сергей. – Я про взгляд!

– На второй, пожалуй, тоже, – неохотно признал учитель. И виновато улыбнулся. – Но для меня, поверь, очень важно, чтобы ты на них ответил. А может, и не только для меня.

– Тогда спрашивайте, – помявшись, решился Сергей.

– Давай так: с твоей стороны – никаких вопросов. Пока. Отвечаешь мне, и все. Если сможешь. Не знаешь ответа, так и скажи. Только ничего не выдумывай, ради бога, все слишком серьезно!

– Да не волнуйтесь вы так!

Сергей изумленно рассматривал побледневшее лицо учителя и его полные тревоги глаза. Он никогда не видел Карандаша в таком состоянии. У старика даже уголок рта подергивался. Но отчего?!

– Попробую, – пробормотал Карандаш. На секунду прикрыл глаза и негромко начал: – Ты сказал – это портрет твоей мачехи?

– Точно.

– Давно ты ее знаешь?

– Около шести месяцев.

– А отец?

– Как вам сказать, – пожал плечами Сергей. Но Карандаш по-прежнему смотрел на него вопросительно, и он неохотно пояснил: – Понимаете, папина фирма объявила конкурс. Ну, им секретарь-референт срочно понадобился. Знающий языки. Вот Эльвиру и взяли, когда она по объявлению пришла. И с отцом она тогда же познакомилась. По-моему. И тогда же – примерно – уволилась. Если честно, она всего-то две недели и поработала секретарем. А что?

– Ничего, – хмуро буркнул старый художник. – Не забывай, вопросы задаю я.

– Да пожалуйста!

Карандаш немного помолчал, напряженно о чем-то думая, и спросил:

– Сколько ей лет?

– Откуда мне знать? Не я же на ней жениться собираюсь!

– Хотя бы примерно.

– Ну... лет двадцать пять, наверное. А может, и все тридцать. – Сергей пожал плечами.

– Какие языки она знает?

– Английский – точно. И немецкий. Еще латынь, кажется.

– Латынь? – растерялся Карандаш. – Почему – латынь?

– Эльвира рецепты всякие читает – тетрадь у нее старая есть. Пухлая-препухлая, вот-вот рассыплется. Листы желтые, по краям истрепанные, тронь их только пальцем...

Карандаш заинтригованно слушал. Сергей послушно припоминал подробности:

– Эльвира как-то тетрадь на столе оставила, ну, я ее и открыл. Таращился-таращился, ничего не понял. А она увидела и засмеялась – это, мол, латынь. Старинные рецепты.

Карандаш кивнул и спросил:

– Чем она занимается в свободное время, ты замечал?

– Откуда?

Но старый учитель смотрел на него до того встревоженно, что Сергей вновь покорно начал вспоминать:

– Если только примерно! Ну, скажем, вечерами она запирается в своей комнате. Понятно, когда папы дома нет. Или в его библиотеке сидит. Какое-то старье перечитывает, я разок видел. Или на английском, или с нашими... как их там? Ятями! Ну, знаете, значки такие странные? Словно наш твердый знак. Их еще в прошлом веке, до революции, использовали.

– А днем?

– Днем я в школе. Но дома она точно не сидит. Карповна доложила. – И Сергей пояснил: – Это моя бывшая нянька. Она нам с папой как родная. Сколько себя помню, столько и ее. Она мамина дальняя родственница. Очень дальная!

Они некоторое время молчали. Сергей бездумно смотрел в окно на постепенно темнеющее небо. Старик машинально растирал жилистыми коричневыми пальцами занывшие виски. Наконец он поднял голову:

– А... ты не сможешь выяснить, где проводит время твоя мачеха днем?

– Спросить, что ли? – угрюмо проворчал Сергей. – Так я с ней не разговариваю. Ну, почти.

– Да нет, – неуверенно произнес учитель, – спрашивать, пожалуй, не нужно. Это я так, глупость брякнул, забудь.

Карандаш сдвинул седые брови и снова замолчал. Потом встал и подошел к мольберту. Долго рассматривал набросок Сергея и о чем-то напряженно думал. Осторожно коснулся рисунка и невнятно пробормотал, словно забыв о мальчике:

– Может, мне только кажется?.. Просто на старости лет с ума схожу. Детскими фантазиями балуюсь...

Сергей ошеломленно наблюдал за художником. Тот сжал правую руку в кулак, суставы пальцев явственно хрустнули, и мальчик болезненно поморщился.

Карандаш громко сказал самому себе:

– Нет, это не дело! Надо проверить. На всякий случай. И подумать.

Он стоял у мольберта, привычно покачиваясь с носков на пятки, и вид у него был совершенно отрешенным. Портрет, на который Сергею потребовалось чуть больше часа, притягивал взгляд старого художника как магнит.

Сергею стало не по себе, и он опять – проверенный способ! – раскашлялся. Карандаш обернулся и рассеянно сказал:

– Ладно, Сереженька, иди. Извини, что я тебя так задержал сегодня, и спасибо за беседу. – Старый художник отодвинул мольберт от окна и преувеличенно небрежно бросил: – А портрет я пока оставлю у себя, хорошо? Ненадолго. Мне нужно кое-что проверить.

Сергей с тревогой посмотрел на Карандаша и неуверенно поинтересовался:

– Вы хорошо себя чувствуете, Иван Петрович?

– Да-да. Просто отлично, – по-прежнему рассеянно буркнул учитель, опять прилипая к портрету и не глядя на мальчика.

Сергей нерешительно потоптался у порога. Его держало в мастерской обычное любопытство. Ужасно хотелось спросить – откуда такие странные вопросы? Может, Карандаш когда-то знал его мачеху и теперь осторожно пытается все точно выяснить? Почему же прямо не спросить? Но нарушить сосредоточенность старика Сергей не решился.