Читать книгу Ф. В. Каржавин и его альбом «Виды старого Парижа» - Галина Космолинская - Страница 6

В 1773 году Каржавин вновь покинул Россию. Ему представилась возможность сопровождать внука известного московского богача и мецената Прокофия Акинфиевича Демидова, Кирилла Станиславского, отправленного в Лейден слушать лекции профессора Алламана149. Заодно Каржавин обязался доставить в резиденцию штатгальтера (статхаудера) в Гааге партию холста для принца Оранского150 и для его кунсткамеры – «натуральную» коллекцию Демидова, состоявшую из «российских и сибирских редкостей»151. Преодолев немало препятствий на своем пути к выезду за пределы России152, он в июле 1773‐го отплыл из Кронштадта в Амстердам. Через три месяца, когда все поручения были исполнены, получив «награждение г-на Демидова через купца Иовия», Каржавин отправился «сухим путем через Голландию и Фландрию» в Париж153; вся дорога заняла десять дней.

В Париже довольно быстро возобновились старые знакомства, связи и привязанности. Через год у Каржавина родился сын «Теодор Августин Для Ланд» (де Лаланд / Делаланд?). Мать ребенка, его давнишняя приятельница Франсуаза («Франциска Дорофея») Карбонье, в тот момент была замужем за господином «Дляландом»154. Ребенка крестили в «церкви Николая подле Мартинова монастыря» (Saint-Nicolas-des-Champs); Каржавин выступил крестным отцом, записавшись под именем «Теодора Лями» (Lamy)155. Приписка к этой дневниковой записи поясняет: «Отец родной и крестный» (то же по-французски)156. Ранее, 30 января 1774-го, «в приходе святаго Сюлпиция принял крещение другой младенец – Магдалена-Феодора ле Гран», и опять «восприемником» был Теодор Лами. Дневниковая запись свидетельствует: «отец [младенца] мясник Легран, мать Генофева Ледюк, его мясника жена, а моя первая в школе полюбовница»157. Об отцовстве Каржавина в данном случае речь идти не может (ребенок родился через три месяца после его появления в Париже), но теплые отношения между «кумом» и «мадам Legrand» сохранялись довольно долго, как и его привязанность к ребенку. Даже двенадцать лет спустя, вернувшись в Париж после скитаний по Новому Свету, Каржавин не забыл проведать подружку своих «школьных лет» и справлялся о своей крестнице, записав для памяти, что четырнадцатилетняя Теодора уже три года живет в услужении у мадмуазель Анри («Hanry»?) в доме ювелира на площади Дофина158.

В феврале 1774 (или 1776) года Каржавин женился на бедной девушке, сироте-белошвейке Шарлотте Маргарите Рамбур, с которой также был знаком с юности159. Факт венчания по католическому обряду он старался впоследствии скрывать, для чего на всякий случай приходилось инструктировать остававшуюся в Париже жену: «Помни же день нашей свадьбы – 15‐е февраля 1774 г. – отец Симеон благословил наш брак у нас на квартире перед двумя свидетелями, один из них умер, другой или не знаком тебе, или уехал из Парижа»160.

По всей видимости, «суровость жребия своего умягчить женитьбою» Каржавину не удалось – отношения между супругами с самого начала не складывались161, зато возросшие расходы на содержание семьи становились непосильными. Все его попытки получить место ни к чему не приводили, несмотря на протекцию старых друзей дяди. Позже он объяснял в автобиографии: «законы тогдашние во угождение уроженцам, пресекали мне, иностранному человеку, живущему в ведомстве российскаго министра, получение доходов по гражданской линии»162. Не найдя иного способа изменить ситуацию, Каржавин принял решение покинуть Францию163.

За океаном в это время шла война, отзвуки которой будоражили всю Европу. В Париже с огромным энтузиазмом обсуждали принятую тридцатью штатами Северной Америки «Декларацию независимости» (1774), провозгласившую людей равными независимо от их происхождения и обладающими неотъемлемыми правами на жизнь, свободу и стремление к счастью. Заокеанские известия у многих вызывали сочувствие, подталкивая к разного рода активности. В поисках лучшей доли на другой конец света отправился и Каржавин, получив в сентябре 1776 года французский паспорт для поездки на Мартинику164.

Его отсутствие затянется надолго, и Василий Никитич Каржавин, умерший в 1786 году, так и не успеет примириться с сыном. Наследование немалого состояния купца первой гильдии потребует возвращения Федора на родину. В январе 1788 года он вновь увидит Париж и свою жену, чтобы через шесть месяцев их покинуть. На его попечении, когда он отправится на корабле из Гавра в Санкт-Петербург, будет находиться талантливый русский художник, стипендиат великого князя Павла Петровича, сыгравший в судьбе Каржавина немалую роль, – Иван Алексеевич Ерменев165.