Читать книгу Между любовью и любовью - Галина Лавецкая - Страница 5

Так Вика впервые настояла на своем. Правда, с помощью папы, но все же это была маленькая победа. Но папины слова о Саре Бернар ее смутили. Она вдруг засомневалась, запаниковала, а узнав, какой конкурс на актерский факультет, испугалась. Мрачная тень Иняза замаячила перед ней, и Вика подала документы на киноведческий. «Поступлю, а там видно будет, может, переведусь», – успокоила она себя. Вика поступила, хотя конкурс тоже был не маленьким. О перемене профессии сообщила родителям после поступления. Мама обрадовалась так, словно Вика сообщила о назначении своего мужа-дипломата консулом в посольство европейской столицы.

– Умница, Викуся! Какая же ты молодец! Это совсем другое дело! Практически ведь это искусствоведение. Прекрасное образование для молодой женщины. Чудесно! Чудесно! Но язык – это тоже очень важно. Главное – практиковаться. Лева, ты слышишь? Надо обязательно придумать что-то для языковой практики. В каникулы какие-то поездки по культурному обмену. Ну, в общем, узнай все, что можно сделать, чтобы Викуся ездила в Англию. Поговори с замминистра, у них есть такие варианты.

– Хорошо, хорошо, Ниночка. Видишь, как все славно устроилось, а ты так волновалась. Ну, девочки, поздравляю! Надо это отметить. Приглашаю вас на ужин в «Националь».

– Да, Левочка, конечно. Но Викуся заслуживает более приятных подарков, чем ужин. Придется тебе в следующей поездке выкроить время на магазины.

– Я готов. По мере моих скромных способностей, разумеется.

– Ах, не кокетничай, Левушка. Твой отменный вкус всем известен. Я напишу подробный список. Зайдешь в галерею Лафайет и все там купишь для нашей студентки.

– Ну, зачем, мам? У меня полно тряпок.

– Именно тряпок. Все это для школьницы. А ты теперь студентка. Да еще ВГИКа!

– Недавно ты была невысокого мнения об этом учебном заведении, – улыбнулась Вика.

– Не передергивай, пожалуйста. Не о заведении, а о профессии. Но ты же не можешь быть там серой мышкой. Всем известно, что во ВГИК едут самые красивые девушки страны. Бедняжки мечтают быть актрисами. Неужели я допущу, что моя дочь будет выглядеть хуже?

В общем, все были довольны, в семье воцарился мир. Вику отправили отдыхать в международный молодежный лагерь в Болгарию, где она очень весело провела время. Вернувшись, узнала грустную новость – умер дедушка. У нее еще никто не умирал, и странно, что дедушки больше нет. Значит, никогда уже он не будет на семейных торжествах сидеть во главе стола в парадном генеральском кителе с орденами. Вика поплакала, но начались занятия, и грустить стало некогда.

Учиться было интересно. Сама атмосфера института нравилась Вике. Легко завязывалась дружба, все были молодые, веселые, красивые. Будущие режиссеры, актеры, операторы, киноведы, художники. Их всех объединяло серьезное отношение к профессии. Преподаватели резко отличались от школьных учителей. Своих мастеров студенты не просто уважали и любили, но чаще боготворили. За талант, за щедрость, с которой они делились своим мастерством и опытом, за тот интерес, с которым студенты ловили каждое слово. Да уж, это была не школа, где их до последнего дня считали неразумными детьми. Во ВГИКе возраст не имел значения: кто-то пришел после школы, кто-то после армии, а некоторые и того позже. Преподаватели относились ко всем, как к равным, взрослым, интересным людям, помогая раскрыть то, что привело каждого из них именно сюда.

Вика училась с удовольствием, даже не очень интересные ей предметы сдавала легко, без раздражения на ненужность и потерю времени. Праздничные вечера готовили с выдумкой и вдохновением. Хотелось, чтобы было необычно, интересно и студентам, и преподавателям, и гостям. В общежитии почти каждый вечер устраивались вечеринки. Вика заходила к подружке за конспектом по истории зарубежного кино и попадала в полумрак тесной комнаты. Музыка, танцующие пары, кто-то самозабвенно целуется за шкафом, не замечая никого вокруг. На столе вино, водка, сыр, колбаса, конфеты. Наливают стакан рислинга или десертного крымского, конфетка, поцелуи, Джо Дассен из магнитофона…

Или однокурсник хватает за руку: «Хорошо, что пришла. У Ираклия сегодня день рождения, пошли скорей!» – И тащит на другой этаж. Неважно, что ты едва знаешь этого Ираклия с режиссерского, поздравить все равно нужно. И опять комната в полумраке, из магнитофона протяжные голоса ансамбля «ОРЭРО», а на столе роскошное грузинское изобилие, привезенное родственником из Тбилиси. Наливают домашнего вина из деревянного бочонка. Витиеватые грузинские тосты. И вот уже она танцует с другом Ираклия. Красавец грузин с четвертого курса, актер, имя не запомнилось. Да и зачем? Красавец целует руки, читает стихи Пастернака, уверяет, что она, Вика – его муза, его мечта, его печаль. Вика смеется – это же ВГИК, все играют, все влюблены. Влюбленность витает в воздухе: влюблены в свою профессию, в кино, друг в друга… Легкие флирты, легкие поцелуи, признания, страдания, слезы, музыка. Радость от получившегося этюда, роли, курсовой работы, маленького рассказа. Как приятно, когда хвалят, когда поздравляют с удачей!

И опять вечеринки, вино, поцелуи, бесконечный танец и кто-то шепчет, что она его мечта, его бред, его прекрасный сон. «Легкие связи», – сказала когда-то мама. Да, легкие связи, легкие слезы, легкие расставания. Но маме незачем знать об этом. Это Викина жизнь, и она ей нравится.

Сережа все еще присутствовал в ее жизни. Дальше поцелуев они так и не продвинулись, да и поцелуи уже превратились в дружеские. Вика чувствовала, что для Сережи это по-настоящему серьезно, а ей совсем не нужно. Он милый, он хороший, но она не любила его, и Сережа стал другом. Они виделись, общались. Вика ходила с ним на дни рождения его друзей, на его институтские вечеринки. Если он приглашал, она меняла планы, чтобы не обидеть Сережу. На четвертом курсе у него появился научный руководитель. Викуся устала слушать о гениальности Станислава Михайловича.

– Викусь, ты не представляешь, что это за личность. Мне так повезло, просто подарок судьбы! Слушай, Вика, ему тридцать лет, а он уже доктор наук, две работы переведены на несколько языков. Нет, ты не представляешь, что это значит! На международных симпозиумах ссылаются на результаты его исследований! Вика, он гений! Тридцать лет! С ума сойти!

– Ну и ты к тридцати годам будешь доктором наук, – равнодушно отвечала Вика.

– Ты думаешь? Нет, вряд ли.

– Знаешь, как моя мама говорит? «Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом». Что ты заладил: «Вряд ли, вряд ли»? Будешь ты и доктором, и профессором. Подумаешь, Станислав Михалыч! Эка невидаль! Ты тоже будешь большим ученым.

– Хотелось бы, – вздохнул Сережа. – Но таких, как он – единицы. Я тебя с ним на новогоднем вечере познакомлю, сама увидишь, что он особенный.

– Ну да, конечно, – рассеянно сказала Вика, думая, что ехать в Долгопрудный на вечер не хочется. У друзей сдача курсового спектакля в этот день. Наверняка пройдет успешно, и вечером будут отмечать. А ей придется тащиться в Долгопрудный. И отказать Сережке неудобно, жалко его. Ну, уже нашел бы себе девушку и ходил с ней. Такой парень! Умница, красивый… Математички, конечно, страшненькие, но может, его с кем-то из своих познакомить? Нет, свои все очень легкомысленные, испортят жизнь Сережке.

Так, ничего не придумав, поехала с ним на этот вечер. А что делать? Наверно, она бесхарактерная, не может отказать, боится обидеть. Ехала и думала, что на вечеринке в общежитии будет Игорь Панов со сценарного. У них намечается роман и, очевидно, серьезный. С осени это тянется, самое волнующее время – предчувствие любви. Она кокетничала с ним, мучила нарочно, радовалась, видя, как он ищет встреч с ней. Говорят, он очень талантливый. На этой вечеринке Викуся решила дать ему возможность сделать первый шаг. Как некстати праздник в Долгопрудном! Но этот вечер поменял всю ее жизнь.

После концерта Сережа потащил Вику на поиски Станислава Михайловича. Вика вяло сопротивлялась. Она твердо решила пару раз потанцевать с Сережкой и уехать в общежитие к своим.

– Ну, пошли, пошли, Викусь, а то он уйдет. На танцах-то что ему делать? Вон он! – увидел Сережа, торопливо пробираясь среди танцующих. – Станислав Михалыч, здравствуйте!

– А, Сергей! Здравствуйте, – обернулся к ним высокий молодой человек. – Развлекаетесь? Правильно.

– Станислав Михалыч, познакомьтесь – это моя подруга, еще школьная, Вика.

– Очень рад. Вика – это Виктория? Красивое имя.

Вика молчала. В голове было пусто, ни одной мысли. Она слышала, как стучит сердце, а слов не было. Стояла, как глухонемая.

– Станислав Михалыч, а я все-таки нашел решение той задачи, что вы вчера дали, – оживленно заговорил Сережа. – До утра почти мучился, а потом вдруг раз, как будто озарение пришло!

– Да ну? Докопались, значит? – радостно удивился Станислав Михайлович. – Молодец! Ну да я знал, что вы не успокоитесь, пока не найдете. Там два варианта могут быть…

– Да, да, – перебил Сережа. – Я тоже понял, что можно по-другому…

Они заговорили на полнейшей абракадабре, ни одного знакомого слова. Про Вику забыли. И хорошо. Она как будто очнулась. Что это с ней? Что за наваждение? Засмотрелась на Сережкиного гения и потеряла дар речи? Они разговаривали, не обращая внимания на Вику, а она внимательно смотрела на лицо этого гения. «Светлое лицо, – подумала она, – про такие говорят, что они светятся изнутри». Лицо было хорошее, на него хотелось смотреть и смотреть. Человек с таким лицом никогда не скажет: «Ты – мой бред, моя болезнь, мое прекрасное безумие». Да уж, найдет другие слова или просто улыбнется. А улыбка! Какая-то детская… Беззащитная? Нет, просто прекрасная! Да, прекрасная, добрая. Пусть он улыбается.

Оркестр заиграл медленную мелодию «Битлз», гитарист запел «Yеstеrday».

«Да что это они на меня ноль внимания? Тоже мне гении!» – подумала Вика и решительно коснулась рукой плеча Станислава Михайловича.

– Разрешите прервать вашу ученую беседу и пригласите меня на танец. Все-таки я гость.

– Извините ради бога! Конечно, конечно, пойдемте танцевать, Виктория. – Станислав Михайлович взял ее за руку и повел к танцплощадке. Вика оглянулась и встретила удивленный взгляд Сережи.

– Ничего, что я опередил вашего молодого человека? Сергей не обидится?

– Мы просто школьные друзья.

– А учитесь вы, наверно, не у нас, Виктория?

– Конечно, нет. До таких высот я не дошла. Учусь во ВГИКе, на третьем курсе. И не зовите меня, пожалуйста, Викторией. Я ведь не королева. Просто Вика.

– Хорошо, Вика. А ВГИК – это что означает?

– Шутите? – она улыбнулась. Нет, похоже, что он спросил всерьез. – ВГИК – это институт кинематографии.

– Как интересно. Значит, вы – будущая актриса, звезда экрана?

– Вовсе нет. Я будущий киновед, кинокритик или редактор. Пока не знаю, что получится.

– Мир кино. Наверно, это увлекательно, да, Вика?

– Для меня да. А вы живете в другом мире. Сережка мне все уши прожужжал про вашу гениальность. Первый раз танцую с признанным гением. Надо загадать желание.

– Да что вы, Вика! Это ерунда. Не верьте. Какой там гений! Ох уж этот Сергей!

– Да нет, Сережа прав. Вы – его мастер, и он должен быть уверен в вашем таланте или гениальности, это уж как хотите, называйте. У нас то же самое. Мастер – высшее существо, почти небожитель.

Музыка кончилась. Он взял ее за руку, улыбнулся, сказав «Спасибо, Вика. Давно я не танцевал», и повел к Сереже.

– Спасибо, Сергей, что познакомили меня с Викой. Я уже забыл, когда последний раз танцевал. Ну, я прощаюсь, а вам желаю хорошо провести вечер, – и он ушел.

– Ну, ты даешь, Викуся! Пригласила танцевать! Я прямо растерялся. А о чем вы так оживленно говорили?

– Да просто о пустяках каких-то, не помню. Обычная болтовня, – рассеянно ответила Вика.

– Ничего себе, о пустяках! С гением – о пустяках! Все-таки ты богема, Викусь.

– А что, я должна с ним обсуждать квантовую механику? – рассердилась Вика. – Что ты пристал? Просто потанцевали.

– Ну ладно, ладно. Не злись! Я просто так сказал. Пошли, потанцуем.

Весь вечер она думала о Сережкином «гении». Умело направляла разговор на их совместную работу, поинтересовалась, как это отразится на его дипломной работе. Сережа, сев на своего конька, увлеченно рассказывал Вике об исследованиях и теории, о законах и непредсказуемости научных открытий. Вика в уме отметала все неинтересное и по крупинкам лепила образ Стаса, как она про себя уже называла «гения». Ну не Станиславом Михайловичем же его величать! Сережка говорил о своем кумире восторженно, но все больше о работе и о славе, которая уже на подходе.

– Ты знаешь, Викусь, наверно, мне не удастся поработать с ним до защиты. Ему уже предлагают лабораторию. Зовут и в Дубну, и в Новосибирск.

– И он что? Согласится? – встревожилась Вика.

– Не знаю. Но вообще-то ему, конечно, интереснее своя лаборатория, как ученому…

– Ну, может, семья не захочет ехать? Жена, дети? – наконец Вика вышла на интересующую ее тему.

– Не знаю, – Сережа пожал плечами. – Может, у него и семьи-то нет.

– А ты что, не знаешь, женат твой руководитель или нет?

– Да откуда я могу знать? Мне это, собственно говоря, и не интересно.

– Вот что вы, технари, такой скучный народ? Ничего вас не интересует. Мы все о своих преподавателях знаем: и про жен, и про детей, и где живут. Вот, например, где живет твой Станислав Михалыч?

– Ну откуда я могу знать, Викусь? Он же мне не друг, не приятель…

– Хорошо. Ну, а когда у него день рождения, тоже не знаешь? Неужели у вас никаких человеческих отношений нет? Чтобы просто поздравить преподавателя…

– Почему не знаю? Знаю. Его все поздравляли на кафедре. В конце октября, кажется… Юбилей. Тридцать лет исполнилось. Он даже устал от всей этой шумихи, сам мне жаловался. Целый день от дела отрывали своими поздравлениями.

– Ну, а жена? Ведь если он женат, то не на скрипачке из консерватории, а на какой-нибудь Мари Кюри, из ваших. Значит, она тоже должна где-то здесь работать? Фамилия-то у них одна. Как его фамилия, кстати?

– Зданевич.

– Вот видишь, и фамилия необычная, польская, наверно. Есть у вас в институте женщина по фамилии Зданевич? Может, аспирантка?

– Вроде нет, я не слышал. Но всех-то я знать не могу. Да и какая разница, женат, не женат? Настоящего ученого никакая семья не удержит, если ему что-то интересное предложат. Для таких, как он, – наука важнее всего.

Увлеченно расспрашивая Сережу, Вика забыла, что хотела успеть на вечеринку к друзьям. Ни вечеринка, ни Игорь Панов уже не были ей интересны. Все следующие дни она думала о Стасе. Завалила зачет, отказалась от предложения Игоря встречать Новый год в компании его друзей из Литинститута. Собирались на даче, в Переделкино. Будут интересные люди, придет гениальная поэтесса, живущая по соседству. Красавицу-поэтессу Вика любила. Ходила на ее вечера, с восторгом слушала, как она читает своим неземным голосом удивительные стихи. Оказаться с ней в одной компании? Да еще несколько дней назад она с радостью приняла бы предложение. А сейчас равнодушно отказалась, сославшись на родителей и приведя Игоря в состояние растерянности и обиды. Вике было все равно. Она изобретала планы случайной встречи со Стасом, напрягая всю свою фантазию. Ночью план казался идеальным, а утром она понимала всю его несостоятельность. Нет, надо было придумать что-то необычное и в то же время правдоподобное. Математики – люди рациональные, и романтические фантазии, возможно, покажутся им глупостью. Нужно придумать такую причину для встречи, которая будет интересна Стасу. И надо было торопиться, пройдет пара недель, и рассеянный гений забудет, как ее зовут.

Решение пришло случайно. После Нового года приятель с режиссерского дал ей почитать сценарий, по которому хотел снять курсовую короткометражку. Сценарий был неплохой. История любви молодого биолога, ученого и исследователя, не замечающего ничего вокруг, и журналистки, пришедшей взять у него интервью. Во время беседы девушка постепенно увлекает его в живой яркий мир. Ученый рассказывает о своем детстве. Тогда у него была мечта – прыгнуть с «тарзанки» в воду, как старшие ребята. Но одного его на реку не пускали и прыгать не разрешали. Он смотрел на смельчаков, представляя, что сам хватается за «тарзанку», разбегается и… прыгает. Восторг охватывал его, и этот восторг запомнился ему как самое яркое чувство. Но в реальности прыгнуть в воду так и не получилось. Поэтому ему кажется, что он не сделал чего-то важного в своей жизни. Он пытается заполнить этот пробел работой, но даже от больших удач никогда не испытывал того упоительного счастья прыжка. А ведь он только сопереживал чужому полету над водой. А если бы прыгнул сам? И девушка едет с ним в то дачное место. Находят дерево на обрыве у речки, и даже «тарзанка», но более новая привязана к нему. И он прыгает. Так зарождается их любовь.

Прочитав сценарий, Вика поняла, что она должна написать статью о молодых ученых. Да, вот такая тема досталась ей для курсовой работы. А у нее только один знакомый настоящий молодой ученый – Станислав Зданевич. И тогда не важно, женат он или нет. Вика пришла по серьезному делу. Не может же он отказать ей в творческом сотрудничестве! А чтобы написать хорошую статью, надо знать о ее герое как можно больше.

На всякий случай Вика подстраховалась, узнав у Сережи имя еще одного достаточно молодого доктора наук. После этого отправилась в Долгопрудный. В секретариате показала письмо на Вгиковском бланке с печатью (отпечатала приятельница-секретарша), в котором просили оказать всяческое содействие Велеховой В. Л. в подготовке материала для статьи. Вика назвала фамилии двух молодых ученых, которых ей рекомендовали в Академии Наук. Глазом не моргнула, соврав. Но секретаря это не удивило и не вызвало сомнения. Действительно, есть такие. Тогда перед встречей она хотела бы записать общие сведения о них: имя, отчество, возраст, семейное положение, адреса и телефоны. Из полученной информации следовало, что Зданевич С. М., 1950 г., г. Минск проживает в общежитии аспирантов, комната 129, холост, телефон кафедры такой-то, домашнего нет. Вика ликовала – холост! Не разведен, а просто холост! Ей любезно подсказали, что и тот, и другой ученый сейчас в институте. Вон висит расписание. Их можно найти на кафедре.

С бьющимся сердцем Вика поднялась на третий этаж. Только бы не встретить Сережку. Хотя причина посещения настолько правдоподобная, что удивляться нечему. А Сережка и вообще ничего не заподозрит. Она зашла в туалет, посмотрела в зеркало – вроде все в полном порядке. Щеки немного горят от волнения, но это ей к лицу.

Стас стоял в коридоре спиной к Вике и разговаривал с пожилым лысым человеком. Видно было, что лысый волнуется, что-то торопливо объясняя. Вика решила переждать, вдруг обсуждают важный вопрос. Минут через пять они пожали друг другу руки и лысый ушел. Стас, не оборачиваясь, открыл дверь и скрылся за ней. Вика глубоко вздохнула, постучала и вошла.

– Можно?

– Вика? – Стас удивленно смотрел на нее. – Здравствуйте, Вика. Вы Сергея ищете? А он уже, наверно, закончил. Я его, во всяком случае, не видел.

– Здравствуйте. Нет, я не Сергея ищу. Я к вам.

– Ко мне? – удивился он. – Проходите, садитесь.

– Я к вам по делу, Стас. Можно я буду называть вас Стасом? Мне это как-то проще, да и вам по возрасту больше подходит. Я ведь не ваша студентка.

– Конечно, Вика, я только рад буду. Так что у вас за дело? Какие-то проблемы у Сережи?

– Нет, нет. Сережа здесь вообще ни при чем, – она достала из сумки блокнот, ручку и положила на стол. – Я к вам за помощью. У меня тема курсовой – история молодого ученого. Его внутренний мир, мысли, цели и стремления. Что послужило причиной выбора профессии? Призвание или какой-то яркий случай, чей-то пример? Это ведь не могло быть просто случайностью? В общем, мой герой – молодой, талантливый советский ученый, которому вовсе не чужды обычные человеческие радости и переживания. Ни в коем случае не парадный портрет бескорыстного служителя науки, этакого рассеянного гения, погруженного в процесс и не замечающего ничего вокруг. Нет, это должен быть реальный живой человек со своими сложностями, радостями и проблемами, которые есть в жизни каждого нормального человека.

– Вика, вы это серьезно или какой-то актерский розыгрыш?

– Стас, я уже говорила, что к актерству не имею никакого отношения. Сейчас я пришла к вам как начинающий литератор и прошу помочь мне. Я не знаю ни одного ученого кроме вас, а тему хочется раскрыть полностью, чтобы было интересно. Если сегодня нет свободного времени, договоримся на другой день. В любое удобное вам время. Ну, пожалуйста, не отказывайтесь!

– Господи, Вика, да разве я отказываюсь. Я просто не понимаю, чем могу помочь. Рассказать подробно о своей работе? Наверно, это не очень понятно. Честно говоря, не очень интересно и достаточно сложно для неспециалиста.

– И о работе тоже, в общих чертах. Но мне важнее сам образ. Не придуманный, шаблонный, а живой герой, наш современник. Талантливый, интересный…

– Ох, Вика, чувствую, наговорил вам Сережа обо мне небылиц. Какой из меня герой? Но я попробую ответить на ваши вопросы. Давайте поступим так: сейчас у меня аспирант работает в лаборатории, я его отпущу через полчаса и буду свободен. Если вы погуляете, выпьете кофе в буфете, то можно сегодня поговорить, минут через сорок. Или встретимся в среду. Завтра заседание кафедры, а это обычно до самого вечера.

– Давайте сегодня, Стас. Конечно, я погуляю, найду, чем заняться. Набросаю интересующие меня вопросы, чтобы ничего не забыть. А к пяти часам подойду сюда.

– Вот и отлично! Значит, в пять часов я вас жду.

В тот день они проговорили до вечера. Вика умело направляла беседу. Задавала вопросы о школе, о детстве, о друзьях. Вспомнив про «тарзанку», спросила, какое самое яркое событие детства ему вспоминается. Такое, что наполнило его восторгом победы. Было такое в его жизни? Стас ответил, что, скорее всего, это первая городская физико-математическая олимпиада, где он стал победителем. Да, тогда он был жутко счастлив. А на вопрос, прыгал ли в детстве с «тарзанки» в речку, Стас ответил, что прыгал много раз. У них все мальчишки прыгали. Но не в речку, а в озеро. Чувство восторга? Нет, скорее азарт. Они ведь соревновались, кто дальше. Стас отвечал охотно, втянулся в разговор, вспоминал смешные истории из школьной и институтской жизни. Договорились встретиться еще раз в среду. Вика с невинным видом предложила поговорить не на кафедре, где его постоянно отвлекают, а на нейтральной территории.

– Можно у меня, но лучше, наверно, у вас. Вы ведь недалеко от института живете?

Все шло даже лучше, чем представляла Вика. Стас никакого подвоха не заметил, и у него в общежитии проговорили допоздна. Вика удивилась чистоте и порядку. Вообще комната была уютная. Много книг, среди которых Викины любимые. Поговорили о книгах, о музыке. Пили чай с зефиром.

– Любите сладкое? – спросила Вика.

– Да нет, это я для вас купил. Подумал, что вы, наверно, любите конфеты.

– Да, – засмеялась она. – Я вообще сладкоежка, а зефир в шоколаде особенно люблю.

Вике было приятно, что он подумал о конфетах к чаю. И комнату убрал, скорее всего, к ее приходу, не может быть, чтобы у него всегда такой порядок. За эти два вечера она очень много узнала о Стасе. Может, он и гений, в этом Вика не разбирается, но в остальном вполне понятен ей. С чувством юмора и хорошо реагирует на Викины шуточки. Удивил тем, что любит футбол, играл в институтской команде. Да и сейчас с удовольствием, когда представляется возможность.

– Я думала, гении только в шахматы играют, – заметила Вика.

– А я говорил, что к «гениям» никакого отношения не имею, – засмеялся Стас. – Кстати, в шахматы играю очень средне.

Поговорили о литературе, выяснилось, что они одинаково любят и ценят многих писателей. О кино Стас знал не намного больше, чем Вика о квантовой электронике. Обычный зритель, не фанат. Московский кинофестиваль, как событие, его не волнует, поэтому лучшие иностранные фильмы не видел. В кино сейчас выбирается редко. Но любимые фильмы, конечно, есть – «Белое солнце пустыни», «В огне брода нет» – ну и, конечно, Тарковский. Все его фильмы.

О своей работе Стас рассказывал сдержанно, но Вика проявила заинтересованность, и он, увлекшись, стал говорить с вдохновением. Вика слушала, не особенно понимая, о чем идет речь. Смотрела на Стаса и чувствовала, что все ее прежние увлечения и романы – детская ерунда. Нате вам, «средь шумного бала, случайно»… Пусть она не понимает, о чем говорит любимый человек, это и не важно. Все равно у них много общего. «Какой он красивый! Таких не бывает!» – подумала она. Стас не был красавцем, но у него было хорошее лицо. Недаром она лишилась дара речи, увидев его первый раз. Умное, спокойное, доброе. Какое-то родное, любимое лицо. И светлые, светлые волосы. Так ни один модный парикмахер не покрасит. Почти белые пряди, вперемешку с золотистыми. Красиво! «Я выйду за него замуж, – подумала Вика. – И рожу ему мальчика такого же красивого. Со светлыми волосами, очень умного. Стас еще не понимает, что любит меня. Он будет любить меня всю жизнь». Смешно. Забавная чушь иногда лезет в голову! Она хотела улыбнуться, но вдруг ей стало неуютно, зябко, вообще не по себе, и Вика поняла, что это правда. Он будет любить ее долго, долго, скорее всего, всю жизнь. Очнувшись, взглянула на Стаса. Он молчал и смотрел на нее внимательно, с какой-то тревогой.

– Что, Вика? Устали от моих разговоров? Извините. Увлекся. Целую лекцию прочел, а вы меня не остановили. Так терпеливо слушали, бедняжка…

– Нет, нет. Я, правда, мало что поняла, но вдохновение оценила. Сейчас образ моего ученого вполне сложился, я его чувствую. И расскажите, пожалуйста, в общих чертах о своих планах. О чем мечтают молодые ученые? Сделать сенсационное открытие, которое потрясет научный мир? Нобелевская премия?

– Ну, вот так сразу Нобелевская премия! А, впрочем, почему бы и нет? – улыбнулся Стас. – Приятно, наверно, но не главное.

– А что главное? Вот для вас лично? Передавать свои знания таким талантливым студентам, как Сережа Комаров? Здесь ведь почти все талантливы. Или чистая наука, исследования, открытия?

Вика с нетерпением ждала ответа. Она наконец подошла к той теме, что волновала ее. Неужели он уйдет из института? Только не в Новосибирск! Лучше пусть Дубна, все-таки ближе…

– Преподавание? – Стас на минутку задумался. – Честно говоря, нет. Ребята, конечно, есть очень способные, с оригинальными идеями. Иногда даже удивляют меня. И лаборатории прекрасно оборудованы. Наш ректор просто гигант в этом смысле. Не во всяком НИИ есть то, что у нас. Сейчас даже разговоры о лазерном центре ведутся. Но знаете, Вика, я занимаюсь одной интересной штукой, и результаты просто неожиданные. То есть я хотел проверить одну идею, а натолкнулся на что-то гораздо более важное. И это уже требует времени. Сенсационное открытие? – Он улыбнулся. – Возможно, так и будет. Во всяком случае, надеюсь на это. Но надо очень много работать, а институтские дела отнимают время. Мне предлагают лабораторию в одном научном центре. Так что я, скорее всего, последний учебный год в институте.

– Правда? Сережа расстроится. Он вами просто бредит. Наверно, не он один, все ваши студенты.

– Не думаю. Назначат Сергею нового руководителя, у нас все преподаватели сильные. Да и я с ребятами связь буду поддерживать.

Вике очень хотелось продолжить разговор о планах Стаса на будущее, но она понимала, что это уже выходит за рамки истории о молодом современнике. Стас рассказал ей много интересного, и материала для работы было достаточно. Вечер пролетел незаметно. Около одиннадцати Вика начала собираться. Стас предложил проводить. «Только до метро, – сказала она. – Я живу в центре, там у нас всегда светло и не страшно». В полупустом автобусе молчали. Вика поняла, что Стасу тоже не хочется с ней расставаться, поэтому вызвался проводить. Около метро попрощались, договорившись, что Вика позвонит на кафедру, когда напишет рассказ.

Написала быстро, самой было интересно. Образ ученого получился живым и ярким. Рассказ похвалили. Вика обрадовалась, значит, можно показать Стасу.

Он прочел, сделал несколько дельных замечаний, сказал, что совсем неплохо. Вика просто молодец! Все очень жизненно, с юмором, нет ни пафоса, ни штампа. Может быть, ей попробовать писать? По его мнению, у нее хорошо получается.

Они встречались все чаще и чаще, никакой повод уже не был нужен. Вика была счастлива, хотя в глубине души не сомневалась, что все будет именно так.

Через месяц Стас сделал ей предложение. Нина Сергеевна пыталась уговорить Вику не торопиться. Ну, зачем выходить замуж в двадцать лет? Будущий зять ей нравился, но куда спешить? Вика ничего не хотела слушать. По институту прокатилась новость: Вика Велехова выходит замуж за будущего Эйнштейна! На что обиженный Игорь Панов скаламбурил: «Лучше бы вышла за будущего Эйзенштейна». Но Вике было наплевать на эти шуточки, она видела и слышала только Стаса.

Свадьба пришлась на первое апреля, но прошла весело и необычно. Смешались физики и лирики. Викины друзья приготовили много сюрпризов, придумали смешные тексты для «капустника», разыграли сценки из будущей семейной жизни Вики и Стаса. Хохотали все, даже Нина Сергеевна. Но и физики не остались в долгу, привезли в ресторан свой оркестр. Ребята играли и пели профессионально. А один профессор спел под гитару песни Окуджавы так, что его вызывали на «бис».

После свадьбы Вика переехала в общежитие. Никакие уговоры родителей не помогли. «Стасу неудобно. Мы будем жить отдельно», – твердо отказалась она.

Хотя общежитие для аспирантов было вполне приличным, но с квартирой родителей, конечно, сравниться не могло. А Вику это не смущало. Она успевала и в институт, и приготовить ужин Стасу. Вообще Вика с удовольствием вела свое маленькое хозяйство. Не раздражали очереди в магазине и прачечной, она ко всему относилась с юмором. Вечером пересказывала Стасу забавные случаи в лицах, и оба смеялись. Он смотрел на жену с обожанием, и Вика ради этого легко мирилась с неудобствами их жизни.

На майские праздники съездили в Минск, познакомиться с отцом и мачехой Стаса. На свадьбу они не смогли приехать – учебный год, оба преподавали в школе. Мать Стаса умерла давно, отец женился, отношения поддерживались редкими поездками в родной город. Вика решила, что познакомиться все-таки надо. Приняли их радушно, но Вика радовалась, что визит продлится всего два дня. Она видела, что Стас молчалив и задумчив, значит, ему не очень хорошо в родном доме. Ну что ж, может, это и к лучшему, ни с кем не надо делить любимого. Он принадлежит только Вике. У них своя семья. Маленькая пока, но настоящая.

Учебный год походил к концу. Стасу надо было определяться с планами на будущее. На семейном совете он озвучил варианты. Новосибирск Стас отверг сразу же, Вике еще два года учиться. Его звали в один из московских НИИ, но профессионально это не было интересно. Да и с квартирой в Москве сложно. Опять поставят в очередь, как в МФТИ. Оставались Дубна и Зеленоград. И там, и там предлагали лабораторию и квартиру. Выбрали Зеленоград. И Стасу интересно, и Вике не так далеко. Час езды до Москвы. Придется вставать пораньше, чтобы успеть в институт. В конце июня переехали в Зеленоград.

Двухкомнатная квартира выходила окнами в парк. Стасу до работы – пять минут. Город оказался симпатичным и действительно очень зеленым. В большом мебельном магазине в центре купили хорошую польскую кровать светлого дерева, и к ней Вика подобрала румынский шкаф. Вообще, к ее удивлению, выбор в магазине был очень приличным, не то что в Москве. Свободно стояли дорогие гарнитуры. «Хорошее снабжение, – пояснил словоохотливый продавец. – Здесь же научный городок, вот и снабжают. Для ученых».

Вике понравился финский кабинет. Вот бы такой в большую комнату! Диван, два кресла густого винного цвета – сядешь, и вставать не хочется. А самое главное – огромный письменный стол, как раз Стасу для работы. Стол и книжные шкафы – благородного темного дерева. Спросила, сколько стоит. Тысяча четыреста рублей. Нет, таких денег не наберут. Все деньги Стаса потратили на холодильник и спальню. Вика позвонила маме и рассказала про гарнитур. Нина Сергеевна взяла такси и через час была в магазине. Одобрила кабинет и велела выписывать. Вика растерялась, вот так сюрприз Стасу!

– С доставкой? – спросил продавец.

– Нет, вдвоем с дочкой на себе понесем, – съязвила Нина Сергеевна. – Конечно, с доставкой.

– Я к тому, – объяснил продавец, – что доставка стоит двадцать рублей – через две недели. А если вам срочно, можно договориться с ребятами.

– Нам срочно. А сколько за срочность? – спросила мама.

– Ну, как договоритесь. Вы оплачивайте пока, а я грузчиков позову.

Нина Сергеевна властным голосом разделила названную сумму пополам. Грузчики повздыхали и согласились. И за тридцать рублей гарнитур был доставлен, поднят и установлен в большой комнате.

– Красавец! – оценила мама. – Молодец, Викуська, хорошей хозяйкой будешь. Умеешь видеть настоящие вещи!

– Ох, мамуль! А что я Стасу скажу? Так быстро все, я с ним даже не посоветовалась.

– Ну, а что тянуть до завтра? Гарнитур один был. Приехал бы кто-то из Москвы и купил. А Стас радоваться должен, что у него жена – умница. Скажешь, что это твое приданое.

Мама уехала. Вика решила рассказать как есть: чудесный гарнитур, всего один, надо было сразу решать. Мама привезла деньги. Отдадим, когда сможем, никто нас не торопит.

Стас выслушал Вику, сказал, что стол замечательный, за таким столом он сделает кучу великих открытий и вообще Викуся – самая лучшая, самая красивая, самая любимая. А через два дня дал ей конверт и сказал:

– Вот, Викусь, тысяча четыреста рублей. Передай Нине Сергеевне и поблагодари ее за помощь.

Вика обиженно молчала. Стас подошел, обнял ее и, прижав к себе, сказал:

– Викусь, я тебя так люблю. Ты у меня самая-самая. Но умоляю, не надо брать денег у мамы! Я сам могу купить то, что тебе нужно. Только скажи. Вот мне дали в кассе взаимопомощи, даже больше предлагали. Из зарплаты буду отдавать.

Нина Сергеевна обиделась.

– Я же хотела как лучше. Он ведь нам не чужой теперь. Что за церемонии!

– Молодец парень! – одобрительно сказал Лев Иванович. – Я думал – так, не от мира сего, ничего вокруг не замечает, весь в науке, а он настоящий мужик. Правильно! Нечего от баб подарки принимать.

Викуся гордилась мужем. Папа прав. Стас совсем не похож на гения-отшельника. Все умеет. Повесил светильники, карнизы для занавесок, с дрелью управляется, как профессионал. Они все-таки решили взять в кассе еще пятьсот рублей и купили всякой мелочевки, чтобы квартира стала живой и уютной. Грустно, когда лампочка свисает с потолка и окна сиротски голые. Стас с удовольствием помогал Вике: сверлил, развешивал и одобрял все ее покупки. Квартира за месяц превратилась в настоящий дом.

В Москве шумела Олимпиада, но Вике, увлеченной устройством своего дома, некогда было ездить в город, а телевизора у них пока не было. Открытие посмотрели у соседей, порадовались – красиво! Молодцы наши! В основном о спортивных новостях сообщали друзья. И о смерти Высоцкого рассказала ближайшая подруга, Томка. Среди актеров новость распространилась мгновенно, еще до официального объявления. Олимпиада была забыта. Высоцкий для поколения Стаса и Вики был фигурой культовой. Да и не только для них. Его песни знала вся страна. Люди из самых разных слоев общества могли найти в его творчестве свое. Даже те, кто никогда не были в театре на Таганке и не знали его как талантливого актера, слушали и знали песни Высоцкого. Стас рассказал, что чуть не половина института собирается на похороны и он вместе с ребятами из лаборатории тоже. Вика поехала со своими из ВГИКа, с теми, кто не разъехался на каникулы домой. Такого столпотворения вокруг Таганки Москва еще не видела. Было тихо, скорбно, многие плакали. Площадь и улица возле театра были завалены цветами. Провожали по-настоящему народного артиста. Вике было грустно, даже как-то тоскливо. От тесноты и жары она чувствовала себя плохо и на Ваганьковское кладбище уже не поехала. Томка потом рассказывала, что не удалось пройти дальше моста, столько было народу.

Вскоре выяснилось, что Вика беременна. Шесть недель, а она и не заметила в хлопотах. Стас был счастлив, а Викуся – задумчива. Как-то неожиданно все. Впрочем, что ж неожиданного? Просто очень быстро. Первый семестр – нормально. А второй? Придется брать академический.

– Ничего, Викусь, придумаем что-нибудь. Возьмешь академ. Я буду тебе во всем помогать. Господи, да я все буду делать!

– Нет уж, радость моя, с малышом я сама справлюсь, не я первая. Все как-то справляются. А твое дело добывать «мировую славу». Не хватало еще в пеленках закопаться.

– Да я все успею. Для тебя, Викусь, что угодно, а не то что славу. Ну что ты смеешься? Любимая моя, родная! Роди мне девочку, такую же красивую, как ты.

– Нет, нам нужен мальчик, еще один гений. С девчонками одна морока, ну их…

– Я тебя люблю, Викуся!

– А я тебя.

Вика родила двойняшек. Двух девочек. Медсестры, приносившие детей на кормление, улыбались, более непохожих они еще не видели. Одна девочка была смуглая, с темными волосиками, спокойная. Другая – безволосая, белесо-розовая. От сильного крика личико становилось багровым, и вид у нее был самый несчастный.

Планы поменялись. С детьми пришлось ехать к маме. Вика понимала, что одна не справится, а превращать жизнь Стаса в непрерывную возню с детьми, с бессонными ночами она не хотела. Вика знала, что сейчас у него очень важная завершающая стадия, вся лаборатория в напряжении. Работали до позднего вечера, а Стас еще и дома писал что-то иногда до утра. Какие уж тут дети! Ей пришлось согласиться с мамиными доводами и убедить Стаса, что это единственный разумный вариант. Он будет приезжать на выходные, жалко разлучаться, но другого выхода нет.

Темненькую девочку назвали Анной, в честь матери Стаса, а светленькую – Ириной. С Анечкой не было никаких хлопот. Она хорошо ела, много спала и почти не плакала. Зато Ирочка не давала ни минуты покоя. Ела плохо, вес был ниже нормы, спала только на руках. Когда ее пытались переложить в кроватку, просыпалась и начинала плакать. У нее был диатез, болел животик, она была страшненькая, красная и безволосая.

Анечку любили все. Ею любовались, с ней охотно играли и готовы были целый день таскать на руках, но она большую часть времени спала. Это был идеальный ребенок. Бабушка с дедушкой и Стас дружно восхищались Анечкой.

– Вылитая Викуся в детстве, – говорила Нина Сергеевна. – Вот Вика была такой же спокойной, никаких проблем с ней.

– Да, – соглашался Лев Иванович. – Просто удивительно! Дежавю! Как будто Нина с Викусей на руках заходит в комнату. Иногда даже не сразу понимаю, что это Анечка.

Стас, приезжая, не отходил от девочки, а когда она просыпалась, не спускал с рук. Нина Сергеевна ревниво смотрела, как он переодевает или кормит Анечку. Она пыталась делать замечания, что он не так держит бутылочку и неправильно надевает кофточку, но Вика останавливала ее.

– Мамуль, ну не надо придираться. Ты же видишь, как ему хочется побыть с Анечкой. Пожалуйста! Всего два дня в неделю Стас здесь проводит, потерпи.

А на Ирочкино внимание никто не претендовал. Все легко передали ее на попечение мамы. Вика жалела свою некрасивую и болезненную дочку.

– Бедный мой воробушек, не плачь. Мама с тобой. Спи, моя девочка, никому тебя не отдам. Ты моя самая любимая, самая хорошая…

Ирочку, конечно, любили, но никто не восхищался ею, как Анечкой. Стас носил Ирочку на руках, давая Вике немного передохнуть. Но девочка спокойно и быстро засыпала только на маминых руках. А накормить ее вообще могла только Вика. Ирочка была маминой дочкой.

В конце мая решили ехать с детьми на дачу. Викина бабушка после смерти деда жила там постоянно вместе с одинокой пожилой племянницей мужа. Обе они давно уговаривали Вику перевезти детей на свежий воздух, но Нина Сергеевна боялась уезжать из города – дети еще слишком малы.

На даче Ирочка стала спокойнее, спала ночью, и Вика немного пришла в себя. Вообще на даче все оказалось удобнее, свежий воздух явно шел детям на пользу. Стас приезжал в конце недели, возился с детьми, говорил Вике о своей любви и о том, как грустно и пусто в их доме. Вика утешала его, но в душе радовалась, что ему так плохо без нее. Стас ездил теперь на папиной «Волге», потому что иначе добраться от Зеленограда до Клязьмы было тяжело. Лев Иванович ездил с водителем, Нина Сергеевна машину не водила, так что «Волга» все равно стояла в гараже. У себя в институте Стас сразу же записался на «Жигули» и к Новому году должен был получить открытку. Очередь в институте была не такой большой, потому что каждый год им выделяли и «Волги» и «Жигули». Очередниками были, в основном, молодые или начинающие сотрудники.

Родители тоже приезжали на выходные. Жарились шашлыки, пекли пирог, приезжали Викины друзья – было шумно и весело. Часто бывал верный друг Сережа Комаров. Он окончил институт и распределился в НИИ квантовой электроники. Но Сережа мечтал работать со Стасом и просил Вику поговорить с мужем, сам он стеснялся. Вика, чувствуя легкую вину перед старым другом, поговорила, и Стас обещал при первой вакансии договориться о переводе Сережи к ним.

В июле праздновали победу Стаса. Пригласили всю лабораторию. В доме не поместились, и накрыли столы в саду. Вика не понимала сути открытия мужа, но по восторгам, волнению и ликованию его сотрудников видела, что это очень важно и значительно.

– Это гениально, понимаешь? Гениально! – возбужденно говорил Сережа, помогая, а скорее мешая Вике накрывать на стол. – Сам Валиев приходил в лабораторию поздравлять! Белоцерковский звонил!

– А кто это такие? – рассеянно спрашивала Вика, раскладывая ножи и вилки.

– Вика! Академики! Валиев – основатель нашей микроэлектроники, Олег Михайлович – ректор, ученый с мировым именем. Нет, ты не понимаешь, что произошло! Да Станислава Михайловича на Государственную премию выдвигают. Это грандиозно! Ты должна радоваться.

– Да я рада, рада. Сознаю величие момента, но людей-то кормить надо, а ты ходишь за мной по пятам и бубнишь. Иди к ребятам из лаборатории, не мешайся под ногами!

Сережа убежал, а Вика нашла Стаса и прошептала ему в ухо:

– Ты гений, и я тебя люблю. Только не важничай очень, ладно?

Он рассмеялся и обнял Вику.

– Получилось, Викуся. Это для тебя. Все для тебя! И еще сюрприз – через неделю в отпуск ухожу. Целых три недели с тобой!

– Здорово! – обрадовалась Вика. – А то ты уже на тень похож, весь прозрачный. Хоть откормим тебя на даче.

А Стаса уже звали, приехали новые гости, его окружили, поздравляли. Вика видела, что он счастлив. Без нее. К ней этот день не имел отношения. Значит, она и девочки на втором месте после этой таинственной микроэлектроники? Ну что ж, и у них в искусстве так же. Ей это вполне понятно. Главное – успех. Добиться, сделать лучше всех, чтобы зритель затаил дыхание. А все остальное: любовь, семья, дети – потом. Только добьется ли она этого успеха или так и погрязнет в детях и вечной суете? И будет просто женой гения… «Но я люблю его, – подумала Вика, – и разве быть женой гения это обычная вещь? Нет, это тоже успех, да еще какой!»

А потом был отпуск, и Стас возился с детьми, починил на даче все, что требовало мужской руки. Даже старую дедушкину «Волгу» извлек из гаража и привел в порядок. И машина, простоявшая несколько лет, к удивлению Вики, стала бойко передвигаться по поселку. А потом она рискнула поехать на рынок в Пушкино, и старушка «Волга» вела себя вполне достойно. С тех пор Вика ездила в Пушкино на машине. Но в город все же не рисковала, вдруг развалится по дороге. Стас смеялся и уверял, что старушке сноса нет, зря Вика сомневается.

Бабушка и тетя Ната не могли нарадоваться на Викиного мужа. Впрочем, Стаса любили все. Его нельзя было не любить. Даже Нина Сергеевна, слегка ревновавшая к нему Анечку, признавала, что зять у нее чудесный и Викусе очень повезло.

Отпуск омрачали только разговоры о том, где жить с осени. Нина Сергеевна и слушать не хотела о переезде Вики с детьми в Зеленоград. Как она себе это представляет? Значит, Стас толком работать не сможет и Викуся институт забросит. Стас мрачнел, и Вике было жаль его, но она понимала, что мама права. Дети подросли и окрепли, Ирочка стала спокойнее, с ней уже не было так хлопотно. Нина Сергеевна предложила взять няню для гулянья, а она с домработницей Любой справится с остальным. Вика будет учиться и может дня три в неделю проводить в Зеленограде, а на выходные они со Стасом будут приезжать к детям. Другого выхода пока нет. Машина Стасу в Зеленограде не нужна, Вика может ездить на ней в институт. И, конечно, с машиной она будет тратить меньше времени на дорогу. До детского сада придется потерпеть, а уж потом будут жить все вместе в Зеленограде. На том и порешили.

– Слава Богу, хоть тебя отвоевал, – ворчал Стас.

И Вика смеялась.

В институте ее встретили радостно. Преподаватели были снисходительны к матери двоих детей. Вика пыталась сдать за пропущенный семестр, чтобы остаться в своей группе, и ей шли навстречу. Но времени на подготовку не хватало, слишком большой объем пропущенного материала. Она не смогла сдать историю советского кино и философию, но за нее стали просить однокурсники, и декан кафедры оставил ее, с условием сдачи всех «хвостов» до весны. Прежняя веселая институтская жизнь с флиртами и вечеринками закончилась, у Вики на это не было ни сил, ни времени. Приходилось много заниматься, мотаться между Зеленоградом, институтом и детьми. Вика уставала. Планы о переводе на актерский потеряли всякий смысл, понимала, что не потянет. Вообще тот интерес и радость, с которыми она училась прежде, как-то исчезли. Вика сама не понимала, зачем так рвалась остаться в прежней группе. Какая, в сущности, разница? Из-за чего так надрываться, отнимая время от детей и Стаса? А он опять пропадал в лаборатории до вечера, приходил уставший, мысленно где-то далеко. Но Вика не обижалась. Просто кормила его за красиво накрытым столом – одно из немногих правил Нины Сергеевны, которому она следовала неукоснительно. Кормила, гладила его светлые волосы, рассказывая какую-нибудь забавную ерунду про детей. И Стас оживлялся, целовал Викины тонкие пальцы, мелькающие вокруг него со стаканом, салфеткой, солонкой. И смотрел на нее с такой нежностью, что Вика забывала про усталость и понимала – это и есть счастье.

К ноябрьским праздникам должны были объявить лауреатов Государственной премии, и она ужасно волновалась, а вдруг не дадут? Не из-за денег, а просто понимая, что для Стаса это очень важно. Сережка и ребята из лаборатории говорили, что открытие тянет на Нобелевскую, но молодых ученых, тем более русских, всегда отодвигают на задний план. Но в получении Госпремии все были уверены – слишком важная тема для советской науки. Недаром сразу же выдвинули на соискание.

И Стас стал лауреатом. Это было событие! Праздновали в Зеленограде, в институте и дома. Народу набилось куча! Вика лавировала между гостями, ее поздравляли, говорили про Стаса замечательные слова. Она запуталась в академиках, профессорах и кандидатах, всем улыбалась, благодарила. Но отвечала, наверно, впопад, так как произвела впечатление на ученых мужей. Стас рассказал, что академик Валиев, поздравляя его, сказал: «И жена у вас прекрасная. Совсем молоденькая, а держится с таким достоинством и тактом! Настоящая спутница большого ученого, поздравляю!»

Именно такую роль Викуся и намеревалась сыграть. Значит, получилось, зритель доволен. Маленький творческий успех! Ее личный успех. Хорошо, что соседки и девчонки из лаборатории не разрешили ей заходить на кухню, все делали сами. Вряд ли бы образ «спутницы большого ученого» удался, если бы она металась меж гостей с грудой грязных тарелок.

Для праздника объединили все три квартиры на площадке. А саму площадку превратили в «курилку», расставили стулья, пепельницы, соорудили что-то вроде бара. Под танцы освободили большую комнату у соседей молодоженов, благо у них и мебели пока не было. Хорошо, что дом институтский – все свои, так что веселились от души, особенно, когда маститые гости разошлись.

А родители устроили прием в честь новоиспеченного лауреата в ресторане. Сняли небольшой зал в «Национале». Пригласили светил науки и своих друзей, включая замминистра. Стас попробовал отговорить их, но Вика понимала, что маме хочется похвастать зятем-лауреатом. Она убедила мужа, что праздник необходим, нельзя обижать родителей. Вечер получился вполне симпатичным. Светила науки и высокопоставленные чиновники нашли общие темы для разговоров. Замминистра, не чинясь, взял на себя роль тамады и очень остроумно управлял застольем. Лев Иванович тоже был в ударе – шутил, рассказывал о различных международных церемониях награждения, где ему приходилось присутствовать, о смешных казусах, случавшихся там.

Ученые оживились, вспоминая различные забавные ситуации на международных конференциях и симпозиумах. А когда речь зашла о предстоящем научном конгрессе в Брюсселе, Лев Иванович рассказал много интересного о городе, об обычаях, о тех местах, которые советовал посетить. Вспомнил историю знакомства с принцем Альбертом, братом короля. Их познакомили на большом приеме по поводу национального праздника. Лев Иванович поздравил принца и его жену с недавним бракосочетанием и ожиданием наследника. Это уже было объявлено официально, и, согласно протоколу, надо было желать принцессе Паоле всяческого счастья. Потом они разговорились о Москве, о Ленинграде, Эрмитаже и балете. Лев Иванович живописал красоты ленинградских дворцов и Московского Кремля, как заправский экскурсовод. Принцесса спросила, есть ли у него жена и дети, и он удивил их, сказав, что женился недавно, в один день с ними – второго июля сего года.

– Какое совпадение! – удивилась принцесса. – Значит, ваша свадьба состоялась в один день с нашей!

– Да, ваше высочество, только она была в Москве и не такая пышная, как у вас.

– И где же ваша жена? Вы сегодня один? – спросил принц.

– Я отправил ее в Москву. Она не очень хорошо себя чувствует.

– Надеюсь, ничего серьезного? – в голосе Паолы послышалось сочувствие.

– О нет, ваше высочество, мы тоже ожидаем своего наследника. Надеюсь в апреле стать счастливым отцом.

– О, это невероятно! Столько совпадений! – засмеялась принцесса. – Мы тоже надеемся стать счастливыми родителями в апреле.

Лев Иванович выдержал паузу и продолжил:

– Но совпадения на этом не закончились, и наша Вика родилась пятнадцатого апреля шестидесятого года, в один день с принцем Филиппом.

– Да уж, действительно удивительные совпадения, – сказал один из профессоров. – А с принцем Альбертом и его женой вы после этого встречались?

– Да. Обычно он представляет королевскую семью на приемах в различных посольствах. Он – президент бюро Внешней Торговли Бельгии, президент Олимпийского комитета, так что мы довольно часто встречались на различных мероприятиях.

– И каждый раз он нас спрашивал, как растет маленькая Виктория, – добавила Нина Сергеевна.

– Ну а мы, соответственно, интересовались здоровьем принца Филиппа, затем принцессы Астрид, ну и, наконец, младшего сына, Лорана, – засмеялся Лев Иванович. – Надо было помнить все даты рождения и ничего не перепутать. А как же! Королевская семья! Хотя в общении они вполне симпатичные и скромные люди, без излишней пышности и церемоний. Но протокол есть протокол.

Интересных разговоров и рассказов было много, гости явно не скучали. Нина Сергеевна была довольна – вечер удался.

Когда Стас принес деньги – пять тысяч рублей – и сказал, что машина у них практически в кармане, Вика спросила:

– Значит, ты был уверен, что получишь премию? То-то так легко согласился занять денег у родителей. А я про Госпремию узнала только после того, как ты работу закончил. Последняя узнала! Свинство, что ты со мной не поделился раньше, я-то тебе все рассказываю.

– Викусь! Что значит уверен? Я и не думал об этом в процессе. Да и что толку делить шкуру неубитого медведя? Когда на машину записывались, так и думал, что половину у твоих займем. А премия очень кстати. Полторы тысячи не хватает – в кассе возьмем.

– Мама предлагает дедушкину «Волгу» продать. Ты ее в такой порядок привел, что она не меньше трех тысяч стоит. А то заржавеет в гараже.

– А бабушка? Это же вроде память для нее? Она так радовалась, что машина опять служит.

– Бабулю я беру на себя. Никому эта «Волга» не нужна. Ты – на «Жигулях», я на папиной буду ездить.

– Ну, уж нет! Новенькие «Жигули» – тебе, моя принцесса.

– Хорошо бы красного цвета досталась! Как ты думаешь, Стас, могут быть красные?

– Не знаю. Вот открытку получим, тогда и увидим, из чего там выбирают.

Открытку получили весной. На стоянке стояли белые «семерки» и синие «пятерки». Взяли седьмую модель, самую последнюю и потому самую дорогую. Но деньги от дедушкиной «Волги» были, так что хватило.

Вика свою белую «семерочку» полюбила, ездила на ней легко и уверенно. Так и звала – «моя ласточка».

В институте у нее дела шли не очень гладко. Старые «хвосты» сдала, а новые появились. Раньше проводила в институте весь день, и дня было мало. Жаль было вечером расходиться, поэтому шли в общежитие, и там разговоры, споры, музыка, любовные интриги продолжались до одиннадцати. Расходились после того, как голос комендантши криком проносился по коридору: «Гости, на выход!»

Если раньше Вика могла обсуждать с приятелем-режиссером или девчонками с актерского их планы, удачи и проблемы, то сейчас только кивала на бегу: «Привет! Как дела?» Получение Стасом Госпремии никого здесь не удивляло. Все жаждали успеха. Награды и звания казались само собой разумеющимся. А что тридцать два года? Не такая уж молодость! Самое время для славы. Только у них слава всенародная, а у физиков лишь в научных кругах. Недаром им дают звания народных артистов. А народный физик? Нет, искусство, конечно, важнее для людей. А самое главное из искусств? Конечно же, кино! Однокурсников больше волновал размер премии – пять тысяч! И, конечно, белая Викина «семерка». Не многие в институте ездят на такой. Повезло Вике Велеховой!

Стас опять пропадал в лаборатории, а дома просиживал за своим столом до ночи. Вике хотелось поговорить с ним о своем, пойти в кино или просто погулять – вечера были теплыми, почти летними. Но она видела отрешенное лицо мужа и понимала, что погулять можно только с соседкой. Тогда зачем она сидит вечером в Зеленограде? Лучше бы своими девчонками дома занималась. Вика ловила себя на мысли, что говорит: «Поехала к Стасу, я буду у Стаса», а про квартиру родителей – «домой». С такой любовью она устраивала все в Зеленограде, но вот дома не получилось. Или пока не получилось? Ведь девчонки-то на Неждановой. Но представить себе подвижных и шумных детей у Стаса? Или он тогда не будет работать дома, а только возиться с дочками? Нет, вряд ли.

Девочки подросли, бегали по квартире, Анечка вовсю болтала, а Ирочка пока молчала. Аня была такая же веселая, хорошенькая, добрая – всеобщая любимица. А Ира очень изменилась. Еще летом бабуля, глядя на тощую капризную девочку, сказала, что она вырастет красавицей. Нина Сергеевна только усмехнулась, а Вика с грустью подумала: «Да уж, красавица! Бедняжка моя! Гадкий утенок, которому не суждено стать лебедем». Но к году Ирочка окрепла, сравнялась в весе с сестрой. Краснота кожи прошла, а белый пух на голове незаметно превратился в светлые шелковистые волосы. Красавицей она не стала, но глаза у Ирочки были необычные. Большие, прозрачные, цвета светлого янтаря.

– В кого такие глаза? – удивлялась Нина Сергеевна. – Странные какие-то, прямо кошачьи. И цвет непонятный. Вообще странная девочка, надо ее все-таки хорошему невропатологу показать.

– Ах, мамуля, оставь. Ребенок как ребенок. Немного капризная, но перерастет. Не все же дети такие, как Анечка. У Иришки другой характер.

Характер и впрямь был другой. Ирочка всегда брала лучшую игрушку. Когда приходили гости, ей первой вручали подарок или шоколадку, хотя Анечка стояла рядом. Стас и Вика, входя в квартиру, первую целовали и брали на руки Ирочку, а вторая дочка с улыбкой ждала своей очереди. Анечка никогда не сердилась, безропотно уступала сестре во всем, не пыталась отстоять свое право на игрушку и внимание. Она любила всех, а Ирочка – только Вику и Льва Ивановича. И первое слово, которое сказала девочка, было «Вика – моя». И это «Вика – моя» она заявляла, глядя на сестру, Нину Сергеевну или Стаса, по несколько раз в день. А дедушке не говорила. Нина Сергеевна удивлялась, а Лев Иванович смеялся:

– Потому что я не претендую ежеминутно на внимание Вики, как вы трое. Иришка видит в вас конкурентов и напоминает, что право первенства принадлежит ей. Чтобы вы помнили свое место и не очень-то надеялись отодвинуть ее в сторону и перехватить Вику.

– Ужасный ребенок! – бормотала Нина Сергеевна. – Наплачется с ней Вика.

Вику тоже тревожила болезненная привязанность дочки. Как будто только рядом с мамой она чувствовала себя защищенной. Было бы понятно, если бы ее кто-то обижал, но к Ирочке, наоборот, все относились с повышенным вниманием и заботой. Почему же девочка так нуждается в ней? Вика успокаивала себя мыслью, что со временем это пройдет. Может, Ирочка перепутала ее с сестрой? Говорят, что двойняшки очень привязаны друг к другу, но к Ире это не относилось, ей была нужна только Вика.

Время бежало. Дача, Зеленоград, квартира на Неждановой. Успехи и удачи Стаса. Его поездки на международные симпозиумы. Его научные работы, статьи, премии… Вика скромно окончила институт и устроилась работать редактором на телевидение. Работа была неинтересная, но жизнь в Останкино кипела. Появились новые друзья. Девочки пошли в садик. Они так и не переехали в Зеленоград. Стас с головой погрузился в науку, много работал дома. Вика не представляла, как дети впишутся в эту тишину, где они будут играть, спать? Стас предлагал Вике прописаться с детьми в Зеленограде, тогда ему тут же дадут трех- или даже четырехкомнатную квартиру. Но Нина Сергеевна убеждала Вику не делать этого. Их здесь прописано пять человек, и отцу вот-вот дадут квартиру. Предлагали уже несколько раз. Но Нине Сергеевне хочется в новом доме на улице Алексея Толстого, чтобы быть рядом с Викой. Разве можно сравнить квартиру на Неждановой, в которой она с детьми останется, и какой-то Зеленоград? Да и Стас не будет всю жизнь работать там. Его и сейчас зовут в самые престижные институты Москвы. Он лауреат стольких премий, получил звание профессора в тридцать четыре года! Да он академиком скоро станет! Какой уж тут Зеленоград! Вика слушала маму и понимала, что та права. Она пыталась объяснить Стасу, что не стоит обосновываться в Зеленограде, лучше подождать еще чуть-чуть. Но Стас начинал винить себя в том, что он плохой муж и отец. Девочки растут без него. Нет времени ни на них, ни на Викусю. Она принесла себя в жертву. Заботится о нем как нянька. Да еще тратит время, занимаясь с ним английским. А ее талант! Вместо того чтобы заниматься творчеством, писать, она работает редактором, а это не ее, совсем не ее! Просто он и дети отнимают у Вики время, лишая ее возможности найти себя. И ей приходилось успокаивать мужа, говорить, что она счастлива и любит его, любит детей, у них семья. Стас – большой ученый, и он не может жить, как все. Все хорошо, все наладится. Главное – они вместе, они любят друг друга, все будет хорошо.