Читать книгу Ноктюрн для капитана, или Меня зовут Оса. Любовно-фантастический роман - Галина Маркус - Страница 11

***

Похоже, я сглазила – насчет девушек Кэпа. Никогда ее раньше не видела – наверное, она со второй базы. А может, она из новеньких, надо спросить у Леди, которая знает всех.

– А это так называемая Оса, – продолжает знакомить Питер.

– Меня зовут Алекс!

– Да что ты? – усмехается Кэп.

– Минутку. Я не понимаю. Что здесь происходит? – наконец, взрывается Виктор.

– Нам надо поговорить, – спокойно объясняет Питер. – Без тебя мы нарушили бы инструкцию. Не мог бы ты подождать… ну хотя бы вон там. Прости, это личный разговор, касается только нас и Алекс. Но ты согласился сопровождать, и теперь тебе придется…

– А сразу она подойти не могла? – интересуюсь я.

– Не могла, – отрезает Кэп без лишних объяснений и поворачивается к Виктору:

– Так ты подождешь?

Виктор смотрит на меня, ожидая разъяснений. Можно, конечно, встать и уйти, прямо сейчас. Собственно, именно это и следует сделать. Вместо свидания он притащил ко мне другую женщину – для чего? Унизить, растоптать меня окончательно?

Но мне надо узнать, кто она – это раз. А два, если я демонстративно уйду сейчас, Кэп сразу поймет, что я страшно ревную. Этого я допустить не могу.

– Нам, правда, надо поговорить, – извинительно говорю я Виктору. – Ты можешь еще догнать наших. Никто не заметит, что со мной не двое.

Это правда: за правилами строже следят, когда выпускают.

– Я подожду, – твердо заявляет Виктор и отходит, занимая наблюдательную позицию.

Питер усмехается, плюхается обратно на землю и, похоже, тут же забывает про него. Хелен тоже садится, гораздо ближе к Питеру, чем ко мне.

– Я не стал называть при нем полное имя, – негромко говорит Питер. – Фамилия Хелен – Вульчик.

Видимо, это что-то должно значить, и, действительно, фамилия кажется мне знакомой, но я не помню, почему.

– Хелен здесь ради тебя, – продолжает Питер. – Я попросил ее поговорить с тобой. Но никто не должен об этом знать, она сильно рискует, так что предупреди своего… гм… Виктора. Наври ему что-нибудь.

Исподлобья рассматриваю эту особу. Она явно постарше меня, но на несколько лет моложе, чем Кэп. Красивые темные волосы до плеч вьются крупными локонами, придавая ей серьезный и милый вид. Сегодня мои волосы тоже распущены – я ведь не на задании. Они у меня длинные, светлые и пушистые, но почти не вьются, только чуть-чуть на висках.

У девушки умные серые глаза, длинные ресницы, и вообще, она очень… очень привлекательна. Косметикой она, кажется, пользуется, но делает это так грамотно, что все выглядит естественным продолжением природной красоты. Хелен, несомненно, девушка со вкусом.

Уже ненавижу ее всем сердцем. И почему-то мне кажется, что она тоже не готова меня полюбить. Вообще-то она выглядит сильно подавленной, в ее потухших глазах давно не гостила радость, и это делает их с Кэпом странно похожими. Может, он ее брат, с надеждой думаю я. Хотя – фамилия… Подождите… брат? Сердце у меня падает.

– Вульчик… Гжешек Вульчик – это, это…

– Да, я его сестра, – коротко отвечает Хелен и прикусывает губу. Глаза у нее блестят, но она не плачет.

Я молчу, потрясенная. Гжешек – это тот самый парень с нашей базы, который погиб несколько недель назад. Наживка. Надо выразить соболезнования, но слова застревают у меня в горле, я не знаю, как это делается.

Хелен почему-то считает нужным дать пояснения.

– Я уже не застала его. Я опоздала, – произносит она вслух, но как будто для одной себя. – Уже собиралась вылетать, когда нам сообщили… Он… не хотел, чтобы я приезжала.

Она говорит о том, что ее постоянно мучает, понимаю я, испытывая непреодолимое желание сбежать отсюда, не слышать ничего этого никогда. Хелен бросает печальный взгляд на Кэпа.

– И ты… ты тоже не хотел, да? – тихо спрашивает Хелен, и сердце у меня сжимает тоской.

Тот выглядит мрачнее, чем небо над Дорой, а еще отчего-то виноватым.

– Хелен, – мучительно выдавливает Питер. – Давай не сейчас…

– Да, прости, – Хелен начинает разглядывать свои ногти.

Он поворачивается ко мне, очевидно, вспоминая, зачем я здесь.

– Давайте к делу. Помнится, ты хвасталась, что хорошо училась в школе. С математикой у тебя все в порядке?

Несколько секунд я моргаю, не понимая, чего ему надо. В его глазах появляется знакомая насмешка.

– Считать, говорю, умеешь?

– Конечно! – выпаливаю я. – Квантовая математика – мой любимый предмет, и…

– Тогда вот тебе задачка. На сообразительность. Ты ходишь в наживках месяца три, не больше?

– Ну да.

– И скольких тварей обезвредили с твоим участием?

– Пятнадцать! У меня все выходы были результативными.

Я даже не скрываю гордости. Наконец-то он оценит меня по заслугам! Ну да, в дорианском месяце пять длинных недель. Пятнадцать раз я выходила ночью, испытывая смертельный страх, и стояла, и не убегала, и ждала… Но, кажется, это его не волнует.

– А сколько наживок только на нашей базе? Хотя бы тех, что ты знаешь, – продолжает допрос он.

– А это разве не секретная инф… – натыкаюсь на его взгляд и послушно отвечаю:

– Думаю, на обеих базах человек двадцать пять… Но кто-то в отпуске, кто-то еще готовится. У нас в работе около девяти. По одному на каждый день недели, ну, иногда график сдвигается, и…

– Хелен, а у вас? – перебивает он.

– У нас также, – говорит Хелен. – И каждую или почти каждую ночь захват.

– Отлично. Восемнадцать человек за три месяца обезвреживают и изолируют где-то около трехсот монстров.

– Двести семьдесят, – корректирую я.

– Неважно. И это каждые три месяца. В течение года, пока действует программа защиты, это уже больше тысячи. И что, их количество убавляется?

– Да нет… почти каждую «прогулку» кого-то находят. Вот я…

– Странно, не правда ли? – подает голос Хелен. – Всё проникают и проникают в город. И не заканчиваются.

А голос у нее тоже красивый, низкий, грудной. Теперь понятно, какие женщины нравятся Кэпу. Кстати, эти успокоительные деревья в парке, похоже, действуют только на местных.

Тем временем оба выжидательно глядят на меня. Я честно пытаюсь понять, что они хотят донести.

– То есть, вы считаете, в космопортах кто-то им помогает? Но как?

– Причем здесь космопорты? – пожимает плечами Питер. – Если бы их можно было выявить на таможнях, ваша миссия не пригодилась бы. Невозможно устраивать охоту с наживками среди такого количества народа. Твари выглядят как обычные люди и ведут себя соответствующе.

Я и без них это отлично знаю, чего это я? Досадливо морщусь.

– Ну и что тогда – земляне виноваты, что они не заканчиваются? – с вызовом спрашиваю я.

– Подожди, – говорит Питер. – Подойдем с другой стороны. Как ты думаешь, эти нехорошие бяки, ну, те, которые хотят истребить Чистых и базируются на Прилусте, как быстро они могут подготовить подобных тварей? Может, растят их с детства? Или потом что-то делают… Ты можешь представить себе конвейер, плодящий по сотне тварей в месяц?

– Ну, не знаю… всё может быть! – сопротивляюсь я.

– Ладно, пусть. Скажи тогда другое. Сколько Чистых погубили мутанты за последние несколько месяцев?

– Не помню… – я растеряна. – Кажется, одного.

– Вот как, одного? И где это было? Почему его не спасли?

– Но это было в лесу! Мы же не можем прочесывать лес… Чистый оказался один в лесу, и…

– Хорошо, понятно. А выездные бригады? Ну, те, что отправляются в другие города Доры? Еще в мою бытность в должности я слышал, там гибли Чистые, но мы направляли людей и выловили много тварей. Что ты про это знаешь?

– Выездные? – теряюсь я. – Ничего… то есть мы не выезжаем никуда. И я не помню, чтобы кто-то… может быть, это теперь бывает редко… особыми рейдами…

– А Чистые там сейчас гибнут?

Я пожимаю плечами: ни о каких происшествиях в других городах я давно ничего не слышала.

– Так это же как раз говорит об эффективности! О том, что мутантов там больше нет, – нахожусь я.

– Забавно. У нас в городе они не переводятся, а вся остальная Дора может спать спокойно?

– Так ведь космопорт – он с нами рядом.

– Отлично. Вернемся к арифметике. Итак, что мы получаем. На Прилусте действует дорогостоящая фабрика по производству зомби, на выходе – девяносто тварей в месяц, а то и больше. Они регулярно оказываются на Доре, находят себе жилье в столице, и все для того, чтобы вскоре быть выловленными. В другие города им даже не удается проникнуть. Итого, прибыль фабрики – один мертвый Чистый в квартал, потери – больше тысячи монстров в год. И ты права, это, конечно, говорит об эффективности работы землян.

Питер делает весомую паузу и выдает:

– Но не дешевле ли в таком случае прилустянам взорвать всю эту Дору вместе с ее Стеклянным дворцом?

Я бессмысленно таращусь на него, не зная, что возразить.

– Пусть даже выращивать их легко, в чем я лично сомневаюсь, – но какой в этом смысл? Итак, повторю: ищи, кому выгодно, – продолжает он. – Интересно, сколько по контракту получает Земля за каждого обезвреженного зомби? За каждую тварь около миллиона, если не ошибаюсь. Ради Чистых здесь не скупятся.

– Но, ты хочешь… то есть земляне… – я мотаю головой, – не понимаю, что ты пытаешься… даже если бы кто-то…

– Сами бы мы ничего не смогли. Не смогли бы создать круговорот зомби в природе, выводить их из дорианских тюрем, провозить через космопорты.

– Выводить из тюрем?! – я смотрю на него, как на ненормального.

– Вспомни про погибших наживок, – жестко говорит Питер, – про тварей, на которых больше не действует паралитическая пуля. Что, если это все те же твари, которых поймали и выпустили опять? Тогда все встает на свои места.

– А какой интерес в этом Доре?

– Доре, как планете, сообществу – никакого. А кому-то из их правительства… У вас, русских, есть старинное слово, ты должна знать: «откат». За каждого пойманного мутанта официально уплачивается сумма землянам, а земляне от этой суммы – «премию» тому, кто курирует здесь договор. Схемка простая, древняя, а все действует.

– Подожди… – я напрягаю мозги из-за всех сил, торопливо подбирая слова. – Если каждая вторая, как минимум, тварь, выпущена снова… если они привыкают… если на самом деле их мало… хотя бы в два раза меньше, то есть просто круговорот, и на них не действует… то наживки встречали бы их регулярно! В таком случае… в этом случае наживки гибли бы пачками! Никто бы не выжил!

Я претыкаюсь, бросая испуганный взгляд на Хелен, но она выглядит отрешенной.

– Да, тут слабое место нашей теории, – морщится Питер, – но…

– Еще не так много времени и прошло. И гибели, заметь, участились, – учительским голосом сообщает Хелен.

Но мозги у меня уже начинают работать.

– Кто-то тут говорил о математике, – едко парирую я. – Это не слабое место! Это полное опровержение ваших теорий! Захваты идут каждый день. Если каждая пойманная тварь стала вторичной, по теории вероятности я бы тут уже не сидела перед вами! А если не останется наживок, не будет и бизнеса.

Хорошо получилось, складно, я торжествующе смотрю на Питера. Теорию вероятности я подзабыла, а то можно было бы выдать им и процент, но в целом я, конечно, права, это же очевидно.

– Верно, – неожиданно соглашается он. – Тут уже не до бизнеса, это невозможно было бы скрыть. Нет, терять наживки пачками никто бы не стал.

– И все-таки они погибают, – чуть слышно произносит Хелен.

– Надо рассуждать, на все смотреть с точки зрения тех, кто в этом заинтересован, – продолжает Питер. – Гибель наживки – нежелательное побочное явление. Естественный убыток. Возможно, когда все только затевалось, никто этого не предусмотрел. Теперь они должны стремиться свести его к нулю. Но одновременно наживки опасны – нельзя допустить, чтобы кто-то из вас, вот такая великомудрая Оса, узнала вдруг в этих тварях своих знакомых. Алекс, ты помнишь их всех, каждую свою тварь, ведь так?

– Да… – я внутренне содрогаюсь. – Каждую.

– И узнаешь, даже если их загримируют и переоденут?

– Да, – твердо отвечаю я после некоторого размышления и снова обеспокоенно смотрю на Хелен.

Нужно ли ей это слышать?

– Говори, – требует она, и глаза ее превращаются в узкие щелки. – Говори всё.

– Тут главное – взгляд. Этого не забыть. И еще… я не смогу объяснить, но каждая смотрит по-разному… и двигается тоже по-разному. Как только увижу, как только появится – я сразу пойму.

– Я думаю, всё сделано так, чтобы гибли только те наживки… те, которые могут снова, случайно, столкнуться со своею «повторной» тварью, – произносит Питер. – Что может быть удобнее, чем если тварь уничтожит такую наживку сама.

– Наверное, с Гжешеком… с ним как раз так и вышло… – Хелен прерывается.

Я смотрю на нее: глаза у нее по-прежнему сухие, только темнеют еще больше.

– Но, возможно, – аккуратно начинаю я, словно говорю с больной, – только возможно… понимаешь, правила безопасности… он мог решить, что сумеет сам, и…

Хелен крепко сжимает рукой собственное колено.

– Нет, – резко говорит она. – Ты не знала Гжешека и не делай из него дурака. Он хотел заработать приличные деньги – только лишь заработать. Он никогда бы…

Она сглатывает комок и прерывается. Питер накрывает своей широкой ладонью кисть ее маленькой изящной руки. Хелен бросает на него благодарный взгляд. А мне самой хочется реветь. От жалости к Хелен, от ужаса за ее брата, от страха за себя. И еще – чего скрывать – от того, что его рука так и остается лежать на ее колене. Они хорошо знакомы, они близки – я это вижу. А ты… ты никто. Ничего, ничего радостного в твоей жизни больше не будет, осознать это до конца предстоит позже, а пока… Оса, ты должна это выдержать. Потом, все эмоции потом, не выдай себя, пожалуйста! Вспомни про гордость. Ну, хотя бы про Виктора.

Нахожу его взглядом: он не двинулся с места. Виктор вопросительно смотрит на меня, но я мотаю головой. Хотя больше всего мне хочется сейчас встать и уйти к нему. К человеку, которому я все еще нужна.

– В таком случае это не может быть слишком часто, верно, Алекс? – тем временем продолжает развивать свою мысль Питер. – Что там с твоей теорией вероятности?

– Но с каждым новым захватом вероятность встреч повышается, – возражаю я, надеясь, что он не заставит меня подсчитывать. – Причем не только… не только ведь для меня – в следующий-то раз ее захватит уже другая наживка.

Сама себе удивляюсь, как мне удается сохранять холодный рассудок как раз сейчас, когда Хелен, словно автоматически, поглаживает свободной рукой руку Питера. Наверное, мне помогает злость.

Делаю вид, что ничего не замечаю. Питер, правда, тоже.

– Согласен. Но думаю, оборот в несколько захватов с одной тварью – это уже бешеные деньги. Эти мутанты – штучный и очень ценный товар, сложный в изготовлении. Может обойтись и без жертв среди наживок, ну а если не повезет… гибель наживки – конечно, потеря, но остаются другие, можно завербовать еще.

– Твой ген у землян, извини, не такая уж редкость, – говорит Хелен.

– Думаете, в наживки идет каждый второй? – оскорбленно спрашиваю я.

Не сомневаюсь, что ей хочется принизить мой подвиг в глазах Питера.

– На Земле постоянно кого-то вербуют, вам ведь говорят, что никакого риска нет. А платят столько, что на Земле не каждый… Гжешек тогда…

– Подожди… – невольно прерываю ее я, озаренная догадкой. – А ты… если ты его сестра, значит, у тебя тот же ген? Ты тоже – наживка?

Эта мысль мне крайне неприятна. Герой здесь – я, а не она. Оставьте мне хотя бы это.

– Нет, – грустно усмехается Хелен. – Никто не знает, как и у кого появляется этот ген. У меня его, к счастью, нет. Я прилетела сюда… теперь я не знаю, что буду тут делать.

Она бросает взгляд на Питера, но тот хмуро смотрит в землю.

– Меня вербовали в группу сопровождения, – добавляет Хелен, – но после гибели Гжешека, очевидно, решили, что эта работа не для меня…

– Они не допустят тебя в группу, – отмечает Кэп. – Ты можешь многое сопоставить. Они даже взяли тебя не сюда, а на вторую базу.

– Надеюсь, мне что-то предложат… что-нибудь на базе. Я вот еще что думаю… про Гжешека. Он ведь был здесь с самого начала проекта. Может, он сам что-то начал подозревать, и поэтому…

– Держать наживок годами опасно, особенно тех, у кого есть мозги, – согласно кивает Кэп, – хотя я не думаю, Хелен, что…

– А когда потери станут слишком заметны? – пожимаю плечами я, предпочитая не замечать подколки. – Что они тогда, по-вашему, станут делать?

– Я уже говорил, несколько оборотов по каждой твари, а там… Продадут обратно на Прилусту, к примеру, или обменяют на новых, выращенных к тому моменту. На Прилусте уничтожение Чистых закреплено в законе, на государственном уровне. Так что там каждый монстр пригодится. Как видишь, выгодно всем. А, вообще, может к тому времени они получат уже столько денег, что можно будет уйти в любую точку Вселенной. Вот что не могу понять, как они это делают… ну, чтобы паралич не действовал в этих случаях. Какая-то программа особая? Но как… нет, не пойму… По-моему, такой технологии еще нет, разве что это естественная физиология твари? А может…

Тут я прихожу, наконец, в себя. Что за бред они тут несут, а я слушаю?

– А может, у тебя паранойя, – резко говорю я. – Все это полная… никаких доказательств. Ты же сам… Чушь! Невозможно сделать так, чтобы в одних случаях паралич наступал, а в других – нет! Несколько смертей – несчастные случаи. Иначе все бы уже об этом знали! Группа захвата – они же стреляют! Пятеро свидетелей!

– А вот, кстати… Вы ведете запись во время захвата? – Хелен вдумчиво смотрит на меня.

– Не-ет… – теряюсь я.

А действительно, почему?

– Но диспетчер ведет нас по связи, видит, где мы, на карте, и…

– Странно, да? Что тут сложного, снять весь захват? Тогда можно точно установить, были ли нарушены правила безопасности.

– А что говорят в группе? – интересуюсь я. – Наверное, ты разговаривала с кем-то из группы Гжешека?

– Группу Гжешека, как и группу погибшего на днях парня, расформировали, – отчеканивает Питер. – Сначала их направили на реабилитацию, после такого-то кошмара… потом распределили по другим планетам. Никаких контактов на базе. И на Землю, заметь, ни один не вернулся.

– Но мне удалось поговорить с другом Гжешека, – негромко сообщает Хелен, быстро оглянувшись. – Он сказал, что это только ради меня, и он сильно рискует. Им пригрозили, что сделают крайними, если будут болтать. Вроде как не уберегли наживку. Промазали.

– Ты понимаешь, надеюсь? – вступает Кэп. – Ведь тварь убегает. И нет никаких доказательств, что хотя бы один выстрел попал в цель. Поэтому ребят легко запугать. А если будут паиньками – вся вина на нерадивом погибшем… техника безопасности, как ты говоришь.

Хелен смотрит на меня и продолжает:

– Но мне он сказал – и я ему верю… он говорит, они стреляли. Стреляли до последней пули. Уже в упор. Потом пытались оттащить. Но было уже поздно.

Голос у нее на последних словах пропадает.

– Да… – мой голос тоже утонул где-то в груди, в чем-то глухом и ватном. – Тварь вцепляется сразу в горло. Или в лицо. И… всё.

Именно так они растерзали того Чистого, вспоминаю я. Как это было с нашими ребятами, с Гжешеком – я не хочу даже представлять.

Мы все трое молчим. Ловлю на себе полный тревоги взгляд Питера, но тут же смотрю на колено Хелен: там все еще лежит его рука. Питер отпускает ее и вскакивает на ноги. Делает по два шага туда-сюда, потом снова плюхается на траву.

– Тогда всё вроде сходится, – несколько неуверенно резюмирует он, все еще в каких-то раздумьях. – Если мутанта нет, а наживка мертва…

Удовольствие, что ли, ему доставляет, повторять, как я буду мертва?

– Смотрите, – цепляюсь за мысль я. – Наживка, положим, погибла, она ничего не расскажет. Но тварь не бросается на остальных, разве чтоб только вырваться. И ребята из группы тоже могут узнать ее! Что сказал тот парень, Хелен?

– Я спрашивала его. Он не помнит. Он никогда их не различал, этих тварей, – проговаривает она.

Но я и сама уже понимаю: никто из моей группы не сможет вспомнить даже пол этой твари. Хотя, конечно, если я погибну у них на глазах, кто знает… может что и сопоставят. Но, по-моему, им будет не до размышлений. А когда тварь загрызет меня у них на глазах и скроется, доказательств у них все равно не останется.

– Если тварь загримируют, сделают совершенно другой парик, одежду, да еще она убежит, неужели кто-то из группы ее запомнит? – вторит моим мыслям Кэп. – Не думаю. Их дело стрелять, вот и все. То ли дело ты… вспомни, ты же сама сказала, что главное – взгляд, ее ненависть, твой страх.

Положа руку на сердце, мысленно соглашаюсь.

– Кстати, в тот раз, с Гжешеком, это была не его команда, – вспоминает Хелен. – Его друг там оказался случайно, до этого они не были в одной группе.

– Вот как? – прищуривается Питер. – Почему, интересно. Ты мне не говорила…

Он задумывается.

– А кто обрабатывал их потом на базе, после гибели Гжешека? Кто конкретно им угрожал, его друг не сказал?

– Нет. Он вообще ужасно боялся. Я думаю, это кто-то из высшего руководства, – предполагает Хелен, – иначе бы…

Ну, это уже слишком, так можно дойти до чего угодно! Пора им прийти в себя.

– Весь этот «заговор», – медленно, доходчиво произношу я, – все это вертится у вас на одной идее-фикс, на том, что паралич не срабатывает! А как он может не сработать? Как?

– Да ты только подумай, если он не сработает с нужной наживкой… Смотри, какое счастливое совпадение! Не надо ликвидировать наживок, придумывать причины смерти, марать руки, нанимать убийц и рисковать, что они выдадут. Зачем, если мутант всё сделает сам? – напирает Питер.

Кажется, он убеждает себя самого.

– Да не верю я в подобные совпадения! Как этого можно добиться? – срываюсь на крик я и невольно оглядываюсь на Виктора.

– Тише, Алекс. Все, небось, выяснилось случайно, после первого случая. Хотя…

Он снова погружается в мучительные раздумья.

– Но ты говорил, что первой была девушка, которая умерла от разрыва сердца. Если на самом деле ее убил зомби… зачем было придумывать этот сердечный приступ? Вчера-то нам не побоялись сказать про парня! – не даю ему покоя я.

– Не знаю, – честно признается Питер. – Через несколько дней после этого случая я уже охранял вход в технический терминал, и понятия не имею… Эта девушка действительно могла умереть сама. Или там были другие обстоятельства. А может, в Управлении еще сомневались, к какой версии лучше прибегнуть. Не зря же они скрывают по возможности…

Я хватаюсь за голову – сейчас в ней уже настоящая каша. Надо срочно вернуться к реальности.

– Это всё ваши фантазии! «Паралитическая пуля не действует, только если зомби встречает свою наживку?» А где же доказательства, спрашивается? «Да ведь так легче убирать свидетелей!» – передразниваю его я. – Ты сам-то себя слышишь?

Но Кэп, вместо того, чтобы разозлиться, задумчиво смотрит на меня:

– Я думаю… может, в твари возникает такое количество адреналина, или как это называется… в общем, когда она кидается на ту же наживку повторно, паралич не срабатывает. И этим действительно легко воспользоваться.

– Да ну не верю я в эту чушь! Где факты?

– Она убежала, эта тварь. Которая убила Гжешека. Покусала всех, чтобы вырваться, и убежала, – бесцветным голосом сообщает Хелен. – И где-то сейчас ходит. Вот тебе факт. Как ты его объяснишь? И в следующий раз ее уже некому будет узнать…

– Кроме того, кто поймает ее в следующий раз, – раздраженно уточняю я.

Держат тут меня за «блондинку», а сами…

– Мы не знаем, что будет дальше. Ты должна понять только одно… – начинает Питер.

По-моему, мы ходим по кругу.

– Пустой разговор, – я встаю. – Вы не можете ничего доказать и объяснить.

Хелен одаривает меня ненавидящим взглядом. Питер тоже поднимается. Виктор, про которого все забыли, вновь спрашивает меня взглядом, можно ли ему подойти.

А я не знаю, что думать. Я не могу поверить им до конца, слишком много здесь несуразного. Но и жить спокойно тоже теперь не смогу! Есть же такие люди, которые вносят смуту в твою устаканившуюся жизнь! И сделать ничего не могут, а поселяют в душе страх. А мне-то теперь как? Как? Им вдвоем все равно, этой парочке, им плевать на меня, лишь бы изобличить Управление. Хелен? Ей просто легче считать, что ее брата убили, что он погиб не по собственной вине. Питер – хочет отомстить за свое понижение. А меня и мой страх они будут использовать. Ага, разбежались!

– По-настоящему, надо доложить обо всем на базе. Пусть разбираются сами, – говорю я и с мстительным удовольствием наблюдаю, как зеленеет от злости Кэп.

– Что? – глаза у Хелен сверкают, она тоже вскакивает. – Пит, ты слышишь? Пит, ты кого сюда… Она спятила!

Она нависает надо мной, но уж ее-то я совсем не боюсь.

– Да ты хоть понимаешь?! Да они тебя первую… – шипит она.

– Спокойно, – цедит Питер, удерживая Хелен за локоть. – Не обращай внимания. Не такая она дура, как хочет казаться. Алекс, мы не закончили. Мне надо еще пару минут. Это, действительно, в твоих интересах. В первую очередь в твоих.

Я пожимаю плечами, демонстрируя недоверие. Сейчас моя главная задача – не разреветься. Я им такого удовольствия не доставлю, потерплю как-нибудь до дома. Если бы еще не Виктор, который, кажется, весь извелся, ничего не понимая. Нет никакого желания разговаривать с ним на обратном пути, придумывать объяснения.

Питер подходит ко мне и смотрит в упор.

– Я, настоящий спец, сижу здесь на Доре, сторожу дверь – не ради своего удовольствия! Я мог бы давно уехать, как они и надеялись, но…

Он прерывается.

– Я пока не знаю, как они это делают, – повторяет он, стараясь, чтобы его слова звучали как можно весомее, – но я собираюсь это прекратить. Ты права, нам нужны доказательства. Поэтому без тебя нам не обойтись. С твоей помощью поймано пятнадцать мутантов. Настанет момент, и ты встретишь одного из них снова. А мы должны оказаться рядом.

Ах, вот как… Значит, о том, чтобы спасти меня и отправить к маме, речь уже не идет? Мне хочется рассмеяться ему в лицо. Хелен почему-то тоже не выглядит вдохновленной. Она хмурится и бросает на него быстрый взгляд, словно пытается что-то понять. Но Питер слишком занят, чтобы его заметить. Он упорно меня гипнотизирует, желая подчинить не словами, а силой своей убежденности.

Но не тут-то было. На этот раз я выдерживаю его взгляд легко. Более того, мне тоже есть что сказать. Надеюсь только, что в моих глазах он прочтет лишь презрение, а не боль и упрек. В любом случае, что-то в них ему все же не нравится, потому что впервые на моей памяти он отворачивается, не дожидаясь, пока это сделаю я.

– Кстати, скажи, – деловито начинает он, но смотрит при этом куда-то в сторону. – Вам определяют границы поиска?

– Нам дают определенный район, – пожимаю плечами я, – чтобы все не ходили в одном месте. Но город слишком большой, чтобы по пути не пересечь другие. На обратном пути, к примеру, или по пути туда. Под землей не везде доберешься.

– Но ты… – он делает непонятные гримасы, прежде чем снова взглянуть на меня в упор. – Но вы хотя бы не шляйтесь по всему городу допоздна… как… как тогда.

По-видимому, мы оба как раз сейчас вспоминаем, что было «тогда». А я так почти и чувствую.

– Пришли, обнаружили – и уходи, ясно? – торопливо добавляет Кэп.

– Что-то не очень, – усмехаюсь я. – Не пойму, что ты хочешь. Чтобы я быстрее попалась «вторичной твари», или чтобы она меня не нашла? Чем больше я буду ходить по городу, тем скорее мы встретимся. Разве не это тебе нужно?

– Мне нужно…

Питер надолго замолкает, словно сам решает, чего же он хочет. Или – что из этого можно сказать при Хелен. Я горько усмехаюсь про себя: «оранжерея», «накрыть колпаком», «спасти дите» – то, что накануне мне казалось таким обидным, в глазах Хелен будет выглядеть немного иначе.

– Необходимо решить вопрос в комплексе, – наконец, произносит он полминуты спустя. – Твоя спасенная жизнь будет равна и другим спасенным жизням. Я постараюсь быть с тобою на всех захватах, буду меняться дежурствами, но это значит, что я редко смогу выходить в город днем. Поэтому тебе нельзя рисковать. Вечером эти твари смелеют, та вторая девушка… – он прерывается. – Только плановые захваты, ясно? И возвращаться пораньше. И быть постоянно со мной на связи.

– Да ладно, – пожимаю плечами я. – В конце концов, что я теряю? Можете ходить за мной, сколько угодно, мне-то что. Даже спокойнее. А что, если вы ошибаетесь, и я никого не встречу? Сколько времени это будет продолжаться?

– Пока не встретишь, – твердо отвечает Питер. – Или всегда.

– Отлично! Предположим, что встретила. И что тогда? Если паралитические пули на мутантов не действуют, то что ты сделаешь? С ней пятерым не справиться, ты же слышал. Ну, хотя… если тебе нужны доказательства, – я усмехаюсь, – они у тебя будут, конечно. Сделаете запись, и…

– Не мели чепухи. Я ее просто убью, – спокойно говорит он. – А доказательством будешь ты. Живая.

Питер вспоминает про Хелен и поворачивается к ней:

– Она будет единственным свидетелем, которого им не запугать и которого нечем шантажировать.

– То есть как это – убьешь? – удивляюсь я.

– В смысле – как? Я знаю, как, – хмурится он.

– Нарушишь закон Доры?

– Какой, к черту, закон? Я не позволю им это сделать с тобой, ясно? – вырывается у него. – Я не дам им…

В его голосе звучит слишком много страсти, прямо-таки болезненной. Хелен странно смотрит на него. Я пожимаю плечами.

– Надо же, какая забота. А почему именно я? – надеюсь, в мой голос вложено достаточно презрения. – А вдруг кто-то еще погибнет, пока вы будете ходить только за мной, кто-то, кто работает здесь дольше меня? По теории вероятности…

– Логичный вопрос, – прерывает меня низкий грудной голос.

Вот уж от кого не ожидала поддержки… С изумлением поворачиваюсь к ней.

– Нет, правда… – продолжает Хелен, глядя на Кэпа в упор.

Она говорит тихо, как будто меня нет здесь вообще:

– Ответь мне, Пит. Почему – она?