Читать книгу Желтая гора - Галина Миленина - Страница 5

Капитан районного отделения милиции Марк Зиновьев узнал из телефонного звонка, что его любимая женщина Марина с подругой третий день колесят по всему побережью Крыма в поисках участка под дачу для подруги. Его осенило: ну, вот же он, шанс! И предложил им приехать на Желтую.

Когда поднялись на холм и перед ними открылся живописный вид, Марк хозяйским жестом обвел окрестности, произнес, обращаясь к Марине: «Покажи место, где ты хочешь себе участок». Минута славы. Она спросила о ценах. И получила ответ: «Тебе даром».

Он действительно подарил. Ну как бы подарил, а вернее, инвестировал в нее. Знал, что она планирует строить дом. Марк же получил землю бесплатно, хотел продать, но не находилось покупателя – нет ни дорог, ни коммуникаций, от моря далеко. А Марине хотелось подальше от толпы, рядом с лесом. Она сразу влюбилась в это место. Правда, в нотариальной конторе, куда он привел подписать ее заранее подготовленные бумаги, было два, а не один документ: дарственная на землю ей, и генеральная доверенность с правом продажи на ее новенький автомобиль – ему.

Марину слегка покоробил такой «подарок», но на нее вопросительно смотрели нотариус и секретарь, протягивая ручку: «Что-то не так?»

Она, смутившись, ответила: «Все в порядке» – и поставила свою подпись.

Выходя из конторы, спросила, зачем ему генеральная на машину.

– Для тебя же, роднулечка, вдруг ты заболеешь или что-то случится. Буду твоим водителем.

Она заставила себя забыть этот неприятный эпизод. Тогда это казалось неважным.

С Марком Марина встречалась уже три года, он приезжал к ней на выходные.

Познакомились в день лунного и перед солнечным затмением. Только этот факт повлиял на отношения, оправдывала позже себя Марина. Только затмение могло совершить с ней такую шутку. Затмение мозга.

Он высмотрел ее в своем курортном городке на ночной дискотеке. Сначала увидел ее грудь, правильный рисунок полных губ, выразительные зеленые глаза, плавной дугой брови – рамку лица, это они выдают характер, высокий лоб, светлые, коротко остриженные волосы. Женщина была гармонична, целостна. Так и хотелось смотреть на нее, не отводя взгляда.

Но не это было в ней главным. Главным был запах женщины. Нет, не ее тонкий, едва уловимый парфюм, приправленный терпкими древесными акцентами, разбавленный едва осязаемыми нюансами белых цветов, а тот запах, который некоторые могут услышать всем телом, – запах ее силы, безграничного потенциала, той энергии, которой владеют только женщины. Эта энергия как магнит притягивает мужчин любого возраста – им приятно просто пообщаться с ней, увидеться, стать другом – мужчины интуитивно чувствуют, что энергия, исходящая от такой женщины, является для них благом. Но часто и испытанием – слабый такую энергию не выдержит. Сильный же станет еще сильнее, такой паре станут подвластны любые высоты. Потому что она владеет даром – безмолвным прямым чувством знания, а значит, предвидением и возможностью выбрать верный путь.

«Ты одна была такая», – потом признался Марк.

Это точно – все пили алкоголь, а она за дальним столиком в глубине площадки пила зеленый чай и наблюдала за танцующими парами. Он украдкой из-за деревьев шпионил за ней, потом неожиданно возник перед столиком и пригласил на танец. Маленький, узкоплечий, смуглый, то ли татарин, то ли армянин, то ли еврей – показалось ей с первого взгляда. Марина не хотела танцевать ни с ним, ни с кем бы то ни было. Она пришла сюда скоротать вечер.

Он не уходил, стоял с протянутой рукой и просил: «Не позорьте меня, пожалуйста, на нас смотрят, я не уйду, всего один танец!»

Ситуация была неловкая, она пила чай, он стоял рядом. Почему-то на ум пришел кадр из фильма «Женитьба Бальзаминова», но тут же картинка исчезла – парень был настойчив: всего один танец, пожалуйста.

Марина сдалась. Поднялась, прошла на край площадки, он взял ее руку в свою горячую, слегка подрагивающую от волнения ладонь, спросил ее имя, она ответила. Он встрепенулся, посмотрел пристально в лицо, радостно отметил: «Надо же, как мою маму!»

Она подумала, что, пожалуй, в мамы ему и годится. И спросила:

– Сколько же вам лет, юноша?

– Я не юноша! – возмутился он. – Мне уже тридцать, есть дочь, семь лет был в браке и недавно разведен.

«Маленькая собачка – до смерти щенок» – не решилась произнести вслух Марина. И не спросила его имя в ответ, неинтересно. После танца провел к столику, вернулся в тень деревьев, дождался, когда выходила из дискотеки, догнал на ступеньках, представился:

– Марк, капитан милиции, угрозыск, разрешите проводить.

Она удивилась, он сразу поспешил показать удостоверение. Чтобы сократить дорогу до отеля, пошли через санаторский парк. Он много и легко говорил без тени смущения, пытался развлекать рассказами о детстве, проведенном здесь, в этом парке: всю жизнь на курорте, весело. Вспоминал смешные истории, шесть месяцев в году жизнь проходила на пляже. И первая сигарета, и первый стакан вина, и первый секс – все здесь. Безудержно болтая, Марк умышленно, желая продлить знакомство, повел ее по лабиринтам узких парковых дорожек в тупик, в другую сторону от выхода. Сначала Марина слушала молча, не поддерживая разговор, и скоро Марк повесил нос, ссутулился, как старик, загрустил, сменил тактику. Начал жаловаться на бывшую жену, просить совета, как быть? Предложил присесть на скамейку, ему так нужен человек, который бы его выслушал, дал разумный совет. Как наладить отношения с женой, чтобы видеться с дочкой, он так ее любит! На самом деле он такой заботливый, домашний, верный, нежный, он может любить, это ведь редкий дар сегодня, правда? – заглядывал он ей наивно в лицо. А жене нужны только деньги. Дома вечные разговоры о деньгах, скандалы. Теперь жена ушла, поставив ему невыполнимые условия, а он боится спиться, так тоскует по дочери. Ну, не может он брать взятки, как другие, он честный мент, а на работе одни подонки вокруг, не знает, как попал в эту милицию, хотел летчиком стать, как отец. Правда, отца и не видел никогда в жизни. Родители развелись, когда ему исполнился месяц. Мама одна воспитывала с бабушкой. Теперь он мечтает встретиться с отцом, разыскивает его через интернет. Маму очень любит, и она его, он единственный сын. Марина не выдержала, втянулась в разговор:

– А как же служба в уголовном розыске, не способствует?

– Да что вы! Это же официальный запрос нужно делать, а по какому поводу? Да и вряд ли найдут. Разве что нечаянно, как у нас обычно находят преступников.

Простой, миловидный, с узкими плечами, тонкой девичьей ладошкой, не знакомой с физическим трудом, беззащитный, Марк к концу их пути рассказал почти все про свою незатейливую жизнь. Добросердечной Марине уже захотелось его обнять, поддержать, найти подходящие слова, уберечь от жизненных невзгод. Подходя к отелю, прощаясь, он вдруг упал перед ней на колено и неожиданно стал целовать ей руки. Так необычно и трогательно, словно деревенский юноша из прошлых веков. Но так настойчиво. Она удивилась, смутилась, вырвала руки и ушла. Но на другой день он не выходил у нее из головы. Надо же, как жизнь несправедливо парует! – поверив и сочувствуя бедному капитану уголовного розыска, выросшему без отца, думала Марина, заплывая подальше в теплое сентябрьское море.

А вечером он «дежурил» на углу парка, неподалеку от ее гостиницы. Солнце уже давно уплыло за горизонт. Она бодро шагала в майке и бриджах, с легким рюкзачком в руках; перегревшуюся за день кожу отрезвлял неизвестно откуда налетевший холодный ветер, и она внезапно увидела, как в сумерках от бордюра отделилась фигура. Марк, одетый в милицейскую форму, действительно с капитанскими звездочками, которая была ему очень к лицу, подошел вплотную, хозяйским жестом потянулся за рюкзаком и уверенно произнес вместо приветствия:

– Сколько можно ждать?

– А я просила? – изумленно ответила Марина.

– Здесь не так уж безопасно, как вам кажется. Я уже начал волноваться. Вы знаете, сколько гастролеров приезжает к нам на курорт? А вы ходите через парк одна, всякое может случиться. Сегодня ночью девушку изнасиловали, вырвали серьги, сняли кольца. Подонки. Мы всю ночь не спали, поймали грабителей, сейчас коллеги допрашивают.

Рыцарь. Защитник в погонах…

Марина часто вспоминала сибирскую реку Ангару, на которой выросла, и, как это ни странно, сравнивала себя с ней. Такая же бурная и стремительная, несущая свои быстрые воды и сметающая все преграды на своем пути – в прошлом, но теперь зимняя, застывшая, скованная трехметровой толщей льда. Женщина – река, мужчина – гранитные берега, представляла она. Он должен быть мужественным и стойким, чтобы удержать ее кипучую энергию, направить в нужное русло. Но только где же такой мужчина? Бывало, покажется – с виду гранит, а подмоет водичка – и осыпался, был утес, и нет его, скрылся под водой. И пришлось ей стать и рекой, и гранитным берегом себе самой.

А этот щуплый мальчишка-капитан прикоснулся одним хозяйским движением к ее руке и подтопил этот лед, угадав или увидев в ней ту, что жила прежде для других, слишком много отдавая. Он заставит ее вспомнить, как это было, заставит…

Марк проводил ее на второй этаж до номера, поднимаясь по лестнице, нежно взял ее за руку, признался: «Со вчерашнего вечера не выходишь у меня из головы. Можно войти? У тебя найдется стакан воды? Всю ночь не спал, я только с дежурства». Марине показалось невежливым отказать.

А он, войдя, обхватил ее неожиданно крепко, впился губами в ее губы, действовал молниеносно, не давая секунды на размышления, игнорируя ее сопротивление..

Отношения развивались стремительно. Как только она включала свой телефон, раздавался звонок, он говорил таким тоном, будто они знакомы вечность, докладывал, чем занимается и когда освободится. Вечером находил ее на пляже, свободно, не таясь, подходил, целовал, как свою законную женщину, отряхивал песочек с ее ног, не позволяя самой надеть босоножки, только он. Или подхватывал на руки и нес с пляжа к дорожке, не слыша возражений. Она смущалась, он же, напротив, гордился и демонстрировал окружающим, что они вместе. И ей показывал, что ему нечего бояться, он действительно разведен, свободен и страстно влюблен в Марину. Он складывал коврик, по-хозяйски брал рюкзак и вел ее за ручку по набережной, гордо поглядывая по сторонам, непременно останавливаясь и здороваясь со своими знакомыми. Он упивался вниманием окружающих, демонстрируя и подчеркивая свою близость с Мариной.

Марина боялась стать зависимой от его нежных узких ладошек, от его горячего тела, согревающего ее застывшее, – от долгих лет одиночества после развода с мужем.

У Марины был приятный, но беспокойный бизнес – салон красоты, она оставила его на короткий десятидневный отпуск. Но, испугавшись, почувствовав, как залипает на этого щуплого капитана младше ее на полтора десятка лет, решила прервать свой отдых, остановить это наваждение. Набрала его номер и простилась. Навсегда. Конец курортному роману, она уезжает домой. Она собрала вещи, взяла сумку, расплатилась за номер и на улице, выходя из гостиницы, столкнулась с ним. Он забрал ее багаж и поспешил к машине, стоявшей у обочины.

В автомобиле сидел водитель и пассажир на заднем сиденье. Марк открыл перед ней переднюю дверцу, она села, сам устроился сзади, машина тронулась. Она повернулась на какой-то странный звук и увидела, что Марк пристегнул наручники, соединившие его с пассажиром. Наклонившись вперед и нервно вцепившись в ее плечо, не замечая, что делает больно, он зашептал возбужденно на ухо: «Везем в областной нарко-диспансер преступника на обследование, не представляешь, чего мне стоило заехать за тобой! Меня уволят из милиции за нарушение инструкции, если узнают». Марина ошарашенно посмотрела на него. Она мысленно кляла себя последними словами за то, что села в машину, за то, что не успела сориентироваться, когда внезапно он появился. «Какая нелепая ситуация!»

А Марк нашептывал всю дорогу, как, еще не расставшись, уже страдает – она мечта всей его жизни, не успев обрести, он уже теряет Марину.

Когда выходила из машины, Марк отстегнул наручник, выскочил следом, открыл свою папочку и с деловым видом быстро скомандовал: «Адрес, быстро, преступник может убежать!» Она безропотно назвала. Он записал и юркнул в машину. Марина шла к подъезду и растерянно размышляла: что это было? Это со мной? Это сон?

Дома успокаивала себя, стоя под контрастным душем: «Ну и ладно, курортный роман короткий, как весенняя гроза, – один раз живем, никто мне не судья. Вот я и дома, надо все забыть, все смыть, все уже позади, закончилось».

Но не закончилось. Капитан звонил ей несколько раз в день, вынуждая постоянно думать о себе, искал причину на службе попасть в область и находил, чтобы хоть на час, хоть на минуту, увидеться и заключить в свои объятия. Он контролировал каждый ее шаг и всегда должен был знать, где она, что делает, с кем общается. Вечером перед сном долгие разговоры по телефону и признания – у него так никогда не было, она родной человек с первой минуты, роднулечка, солнышко, надежда всей его жизни.

Она придумала его, дорисовала, увидела искренность там, где была примитивность, отсутствие мужества и бесхарактерность приняла за доброту, беспринципность за мягкосердечность. И сожалея о разнице в возрасте, прерывала его звонки, сворачивала их роман, нет смысла развивать отношения, привыкать. Уже достаточно было боли в ее жизни. А он словно ее не слышал, в выходной приезжал и настойчиво звонил в дверь. Рано утром или, если получалось, накануне выходного на последнем рейсе, на перекладных, ловя попутку на дороге. В любую погоду, в дождь, а потом и в снег мчался к ней. С розой и коробкой «Рафаэлло». И время от времени, пока они находились вместе, включал любимую песню на своем телефоне из репертуара «Город 312»: «Останусь пеплом на губах, останусь пламенем в глазах, в твоих руках дыханьем ветра. Останусь снегом на щеке, останусь светом вдалеке, я для тебя останусь светом». Как будто хотел внушить. Очевидно, милиционеров основательно учат НЛП. Услышав эту мелодию в его отсутствие, Марина сразу чувствовала его рядом, слышала его голос, его запах, его тепло – срабатывал эмоциональный якорь.

Расставаясь, она каждый раз прощалась окончательно, а он отвечал: «Даже не думай, я тебя никому не отдам. Ты моя, навсегда!» Выходил из подъезда и тут же звонил: «Роднулечка, я уже соскучился, не представляю, как проживу неделю без тебя!» И пока ехал в маршрутке, говорил, говорил по телефону, насколько хватало батарейки. Ни о чем, лишь бы быть на связи и знать, что она сейчас с ним. Все внимание ему.

Проходила неделя и в канун выходных она ловила себя на том, что то и дело подходила к окну посмотреть, не идет ли он своей танцующей походкой в «казачах» на каблуках, чтобы казаться выше, в старой, распахнутой, местами потрескавшейся кожаной куртке. Такой странный и жалкий и такой родной. В ней боролись две женщины, – сильная и слабая. И слабая побеждала…

Он вошел в ее жизнь и завоевывал свое место в ней настырно, отчаянно, упорно, был мил, нежен и ласков, как ребенок. Не позволял надевать самой сапожки – только он и, прежде чем надеть, встав на колени, согревал своим дыханием, подняв голову и глядя на нее влюбленными глазами. У нее кружилась голова от его взгляда. Он хотел быть нужным, да хоть рабом, хоть мальчиком на побегушках, входил к ней в квартиру с вопросом – что сделать? Сбегать в магазин? У нее массажистка? Нет, он сам будет делать ей массаж, никакая массажистка не сделает так, как сделает он своей любимой женщине.

Он бежал в магазин со списком и ее кошельком. Но из магазина все чаще возвращался с бутылкой водки или коньяка, конечно же, отсутствующих в ее списке. В ее жизни не было спиртного. Он не спрашивал разрешения и не стеснялся, уже не скрывал свою зависимость, уже можно. Она почти его, приручил…

В ее картине мира алкоголиков не было. Марина не понимала, зачем входить в состояние измененного сознания, становиться идиотом по собственному желанию, когда в жизни столько интересного? Как можно бутылку водки в одиночку до донышка? Она поставила условия: или она, или водка. Марк ответил, что не сможет бросить. Это сильнее его. У него дрожали руки, и он вздрагивал от внезапных резких звуков. «Я погибну, если ты меня бросишь!» – пригрозил капитан.

«Не погибнешь, – уверила она, вместе справимся. Только скажи, что хочешь отказаться от спиртного, и я буду бороться за тебя».

Бинго! Он услышал, что хотел. За него будут бороться! Отлично, для него не составляло труда один раз в неделю рядом с ней не пить, остальные шесть никто не контролировал.

И Марина бросилась спасать Марка – ездила в монастырь, заказывала молебны об исцелении от недуга у иконы «Неупиваемая чаша». В выходные вместе на природу, по ее любимым местам: в лес, в горы, в пещеры, зимой погружались в водоемы под водопадами, выскакивали из ледяной купели и растирали горящие тела полотенцем и, одевшись потеплее, сидели у костра, глядя на бегущие серебряные струи, согреваясь горячим чаем из термоса. Пекли картошку в фольге или жарили шашлыки. Без спиртного. И все это время она обучала его тому, что сама знала, во что верила. Давала читать литературу, как стать сильным, научиться преодолевать трудности, быть успешным, но он как-то читать не любил, больше любил ее слушать. Он жадно прилипал к ней и как будто брал жизненную энергию. И ему всегда было мало, он был ненасытным. Не стесняясь, запросто просил денег на обратный билет. Сначала ее это шокировало, но она подавляла внутренний протест – откуда у него деньги? Зарплата мизерная, помнила, он честный мент, взяток не берет, не безработный же. Наверное, только на четыре коробки конфет в месяц и хватает. Он не виноват, что государство гроши платит за его труд. Хотелось сделать что-то существенное для него, но буквально держала себя за руки, нельзя. Он родился мужчиной, надо его сделать настоящим мужчиной, научить быть успешным, способным зарабатывать деньги, а не платить самой по счетам. Но платила. В ресторанах и кафе под столиком передавала деньги для официанта, брал, как должное, без стеснения. Когда к Новому году купила дорогой телефон, волновалась, не обидит ли его. А он взял с таким видом, что она растерялась. Выражение лица, как у разочарованного ребенка. И тут же стал рассказывать, как однажды влюбленная туристка подогнала ему под райотдел автомобиль в подарок, но он не взял! Так самозабвенно, с подробностями сочинял, она слушала, и ей было стыдно за него. Так вот оно что – Марк ждал в подарок автомобиль! Но опять включила сочувствие: бедный мальчик. А он врал, что любит лихачить и за сорок минут доезжает от райотдела до главка, а это больше ста километров. В этой фразе он черпал некую силу, становился значимый, важный. Проверить, за сколько минут он доезжает до самого авторитетного для него места – главка, не представлялось возможным, она недавно продала свою машину. Ладно, усыпляла свой разум Марина, парню хочется быть таким хотя бы в своих фантазиях. Зато он добрый, легкий и веселый. Как он потешно мог показать любого человека, передразнить кого-то. У него определенно талант. Ему бы на сцену, ну никак не в милицию…

Расставаясь после выходных, Марк мрачнел, чуть не плакал, вставал рано, а она поднималась в пять утра, пекла его любимые оладушки. Он долгим поцелуем прилипал к ней перед выходом, не мог оторваться, всегда, как в последний раз, как будто хотел выпить всю ее до донышка. А через несколько дней неожиданно возникал на ее пороге:

– Давай поженимся, я переведусь в область, будем жить вместе.

– А ты у мамы разрешения спросил?

– Мама уже не против, – вполне серьезно ответил Марк.

– А была против?

– Ну да.

– А куда денем разницу в возрасте?

– Посмотри в зеркало, ты же девочка, фигура, лицо, тебе двадцатилетние завидуют!

– Знаешь, я так часто в свой паспорт смотрю…

Проходила зима, страстная и нежная. Он приезжал к ней и, войдя в квартиру, сразу заныривал в ванну отогреваться, отмываться. Выходил, закутавшись в ее длинный махровый халат, и млел от обыденных вещей – комфортной уютной квартиры, горячей воды, вкусного ужина. И как-то привычно начинал жаловаться на несправедливое отношение окружающих, на придирки начальства, на маму, которая то неистово ласкает и зацеловывает, как малыша, то злится и орет. На бывшую жену, которая не дает видеться с дочерью. А он так тоскует по ней и поэтому нестерпимо хочется выпить. Но он молодец и держится.

Марина его жалела, кормила, согревала, лечила. А он звонил маме и в подробностях докладывал, где находится и как ему хорошо. Однажды случайно услышала концовку их разговора Марк описывал ужин в деталях, потом произнес: «Мама, не волнуйся, меня любят!» Но шокировало Марину даже не то, что он говорил маме, а то, что мама с тревогой спросила: «А меня ты любишь?»

Пришла весна. Марк все чаще повторял, что не дождется дня, когда она приедет к нему и к морю на лето. И он познакомит ее с семьей.

Мама явно готовилась к встрече. Нарядилась, как невеста. Белый сарафан в пенных кружевах, глубокое декольте, смуглая умащенная кремами кожа сияла. Слегка раскосые разные глаза – один карий другой зеленый, – «ошибка природы», и неумолкаемый стрекот, щебетание, удивительная речь без пауз. Из всех человеческих мышц, как известно, самая натренированная – язык. У мамы этот орган был суперчемпион. Ее невозможно было прервать и некуда вставить слово.

«Ну и хорошо, меньше вопросов», – ошиблась Марина. А мама успевала рассказывать одновременно сразу обо всем – как родила Маркушу, как ей было тяжело, как он рос, учился, как она всю жизнь посвятила ему. Как работала на всесоюзной стройке БАМ, какие котлеты она сегодня пожарила, кто приходил, только что звонил и о чем говорил. О том, что необходим в квартире ремонт, и ах, как ей неловко принимать гостей в таком убожестве! Она видит все вот так и вот так, а как вы думаете? Вам нравится, как она видит? При этом мама успевала задать кучу не связанных логически вопросов, не предоставляя пауз для ответов. Может, и не нуждаясь в них, просто естественно жила в привычном ритме речи. Мама прекрасно выглядела и легко могла сойти за старшую сестру своего Маркуши.

Бабушка. Вот кто реально вырастил мальчика, пока мама бесконечно устраивала свою личную жизнь. Властная, привыкшая командовать своим семейством, похоронив мужа и убедившись в наличие Альцгеймера, перебралась жить к дочери и зятю.

Зять, четвертый муж мамы – уважаемый в городке потомственный доктор – обладал характером, как и положено настоящему врачу, уравновешенным и благородным, отсюда получил от приемного сына кличку Терпила. Отчим дал Марку свою фамилию, когда тот заканчивал школу. Семья решила, что милиционер с родной фамилией Бесштанько станет объектом для насмешек в училище, а приступив к службе, будет и вовсе недоразумением. Так что фамилию парню изменили, но она, цепко сидящая в генах, проросла в характер и его сущность. Паспорт можно поменять, но гены щеткой не стереть.

Это был второй брак доктора. Первый внезапно закончился, когда жена, работая рядом с мужем медсестрой, умудрилась отчаянно загулять со знойным кавказским джигитом.

«Отджигитовав» курортный сезон и оставив даму беременной, герой-любовник отбыл на родину. А женщина родила общему с доктором сыну Славе братика, такого же смуглого и темноволосого, как и его отец – южный мачо.

Доктор ушел от жены и из своей квартиры, подал на развод, но слегка припозднился и оказался «отцом» новорожденного – бывшая жена записала малыша на законного мужа.

Так благородный врач, имеющий по факту одного сына, дал свою фамилию и финансовую поддержку еще двум чужим. Он добрый, ему не жалко.

В лихие девяностые, в пору переходного периода обоих пацанов – Маркуши и Славы – у доктора поседела и выпала добрая половина волос.

Кровный сыночек Слава, старше на год приемного, регулярно попадал в плохие истории, из которых его приходилось с большим трудом вызволять. Алкоголь, наркотики, кражи, а потом и мелкие грабежи. Вслед за ним мог потянуться и Маркуша.

В какой-то момент доктор не смог откупить сына и тот пошел за решетку. И вот тогда доктор понял, что вскоре и его пасынок окажется на нарах и, использовав свои связи, пристроил парня в милицейское училище. В общем-то он спас Марка, покроив ему будущее, поставил его по другую сторону решетки. А своего сына потерял.

Слава выходил из тюрьмы на короткий срок и снова возвращался обратно. Но, очевидно, не потому, что он был такой отпетый рецидивист. Попав в юном возрасте в определенную среду, он уже не знал другой жизни, и когда возвращался на свободу, не мог найти себя, везде был чужим, и все стало чужим. Тем более что жизнь страны и ее законы стремительно изменилась не только для него, но и для тех, кто из нее не выпадал, подобно Славе.

Отец верил в сына, не отвернулся от него, поддерживал – регулярно ездил на свидания, возил продукты, лекарства. Слава часто болел – у него обнаружили СПИД.

Несмотря на все старания доктора спасти, устроить, поддержать сына, у него ничего не получилось – Слава умышленно совершил свое последнее преступление и вернулся на зону, где вскоре заболел и умер от воспаления легких.

Доктор один поехал за телом сына, привез и похоронил его в родном городке. Не раз спасавший жизни других, он не смог спасти своего единственного мальчика: «Это вина врачей. Он должен был выздороветь, ведь я все необходимое привозил, они ничего вовремя не сделали, бросили его умирать беспомощного!» – повторял он на похоронах.

После доктор написал длинную и обоснованную петицию в МВД. «Славика не вернуть, но, может быть, удастся спасти чьих-то сыновей», – думал он.

Когда Маркуша женился впервые и у них родилась дочь, доктор практически сам выходил, вынянчил малышку, пока ее родители завершали свое образование. Не каждый родной дед был способен дать своей внучке столько любви, заботы и тепла, сколько дал он.

Доктор носил благородную бородку а-ля Чехов и относился к теще спокойно и ровно, но как к особо тяжелой бактерии, с которой бороться бесполезно и даже вредно, а можно лишь выработать иммунитет. Для стойкого иммунитета предпочитал коньяк.

Теща, как цербер, передвигалась по квартире, все подмечала цепким взглядом и планировала, как проводит зятя в последний путь. Впервые появившимся в этой квартире она сходу докладывала, какие знатные женихи были у ейной дочери, а вот выбрала же! Она не догадывалась, что в этой семье именно зять был настоящим человеком и единственным донором для всех, и не подозревала, что очень скоро ушла бы вслед за ним в случае сбытья своих мечт.

Она регулярно, один-два раза в месяц «теряла» свои сбережения, спрятанные под матрасом, драгоценные нитки, ножницы, иголки, шумно скандаля и обвиняя в краже зятя. Каждый раз все находилось, ею же перепрятанное в другие места и благополучно забытое. Интеллигентный доктор не мог дать должный отпор – ретировался из квартиры, держась за сердце. А теща жила спокойно дальше, не отягощая себя извинениями, в ожидании следующего спектакля, изрядно хлебнув докторской кровушки.

Своим подозрительным взглядом она просверлила насквозь и Марину и приступила к допросу: кто такая, откуда и сколько зарабатывает. Вопросы сыпались прямо в лоб, но никто бабушку не остановил, не урезонил, дескать, некорректно, не переключил старушку на другую волну, да и зачем? То, что их самих интересовало и обсуждалось на тесной кухне, теперь озвучила раненная Альцгеймером бабуля. Ей можно. Она спросит снова и снова, тут же забудет и опять уточнит. Удобно.