Читать книгу Рассказы о жизни - Галина Миновицкая - Страница 3

В первых числах сентябрь ещё дышит теплом усталого лета, но золотая осень тонкими пальчиками прикасается к каждому листику и он вспыхивает холодным пламенем. Запутываются в светлой прозрачной паутине кусты черной рябины. Тихонько попискивают большие синицы, перелетают с берёзы на сосну отъевшиеся за лето пухлые поползни. Тишина и покой разлиты в природе. В эту пору, когда дачный посёлок затихал без детских голосов, Романыч особенно любил посидеть на завалинке и погреть старые кости на последней солнечной благодати.

Здесь же любили подсесть две-три старушки, стараясь продлить свой дачный сезон. Романыч не особенно страдал от одиночества, но и от болтовни соседок не отказывался. Пока они перебирают все дела, да случаи, которые в конец их замучили, можно вспомнить и о своём. Но не о далёком прошлом, в котором было больше обид, досады и злобы. Зачем уходить так далеко, когда можно вспомнить просто вчерашний день. Хорошо, что он закончился благополучно…

Романыч медленно передвигал больные ноги в растоптанных башмаках. Одетый в застиранную рубаху и потёртые неопределённого цвета брюки, он опирался на сучковатую палку. Росту он был небольшого. Его приветливое лицо, с почти бесцветными глазами, было обманчиво для собеседника, т.к. это была обычная маска приличия. А приличия Романыч любил.

Перед глазами за заборчиком огород, в огороде небольшой сарай, а в нём столярная. Огромный столярный станок занимал почти всё пространство, отчего в сарайчике становилось очень тесно. По стенам темнели навесные полки и шкафчике с разнообразными инструментами, среди которых стояли бутылочки с определённой жидкостью.

Романыча знали, как большого специалиста по столярному делу. Если кому-нибудь понадобился какой-то инструмент или просто консультация по специфическому вопросу, то Романыч старался не отказывать. Правда, сначала давал понять просителю о серьёзности многих обстоятельств, но так уж и быть, он всегда помогал и выручал людей.

Это возвышало его над всеми и приносило ему душевное удовлетворение. Чаще всего к нему заглядывали соседи, которых Романыч хорошо знавал не один десяток лет. Заглядывал к Романычу и Голубчик. Голубчик уже давно не помнил, каким образом он стал Голубчиком. Возможно, из-за мягкого, уступчивого, как тесто, характера. Прихрамывая на больную ногу, улыбаясь всеми морщинками на круглом голубоглазом лице, он распахивал калитку и являлся к Романычу со своими просьбами. Просьбы были самые разные.

За Голубчиком, как на верёвочке, трусил Жулька или просто Жулик. Он был маленький, из дворовой породы. Голубчика Жулик любил всей собачьей душой и целый день бегал за ним, пока Голубчик не повернёт свои стопы к родному дому. Дома их встречали жена и дочь Голубчика. Хорошо было Жульке с Голубчиком. Хитрая мордочка соответствовала его кличке, да и характер был, как у хорошего плута. Итак, у Голубчика горела душа. Так горела, что не о чём думать было невозможно.

Он по привычке заскочил к Романычу, но не найдя его у крылечка, побежал через огород к сарайчику, оттуда раздавались знакомые звуки, издаваемые рубанком. Романыч, едва взглянув на приятеля, всё понял. Не отрываясь от работы, он спросил:

– Что хорошего, Голубчик?

– Ой, не спрашивай. Со вчерашнего тошно. Голова трещит. Бабы мои, будь оно не ладно, всё горючее попрятали. Выручи, Романыч.

Не смотря на свой вполне приличный возраст, как никак за восемьдесят, Романыч умел пить и порой напивался до безобразия. Это случалось редко, т.к. за чужой счёт много не нагуляешься, а вспомнить старые времена хотелось. В последний раз Романыч приложился вполне прилично в прошлое лето, на поминках у соседки Татьяны.

Поминки были самые скромные. Подруги одели, обули Татьяну и приготовили ей последнюю постель, стараясь сделать её помягче. Гроб, его Романыч делал два дня, был просторным и не мог пройти в дверь столярной, поэтому пришлось вынуть оконную раму и вынести гроб на улицу. Татьяну приодели во всё чужое, так как была она беднее церковной мыши. Жила она летом в сарайчике, а зимой сторожила дачу, владелицей которой стала её родная сестра, выйдя замуж за богатого. Раздобрев телом, сестра очерствела душой. Да и была ли у неё душа?

Татьяна пухла с голодухи и в конце концов умерла от рака. Безропотная раба Божья исчезла с лица земли, а её сыночек, гуляка и горькая пьяница, так и не пришёл на материнские похороны и поминки. Только через неделю его нашли пьяным на лугу, под берёзками…

Итак, Голубчик почти ворвался в столярную, затемнённую от солнца кустами крапивы и чертополоха. Романыч не успел сообразить, что же произошло, как Голубчик полез шарить по шкафчикам и, нащупав какой-то флакончик со светлой жидкостью, опрокинул его себе в рот.

Вначале Жульке показалось в столярке очень темно и тесно. Он не хотел терять Голубчика и всё время терся возле его ног. Внезапно Жулька взвизгнул от боли, т.к. Голубчик наступил на его лапы. Чертыхаясь и как-то странно съёжившись, Голубчик выскочил из столярки и помчался через огород на улицу.

Тут силы оставили его и он повалился на землю под старую, в два обхвата, плакучую берёзу. Свернувшись калачиком, Голубчик заскулил не хуже Жульки, который вился тут же, возле красного носа хозяина.

– Ой, ой! – стонал Голубчик, закатывая выцветшие глаза.

С перепугу Романыч перебрался из столярки на крылечко своего домика. Он растерялся и не знал, что же делать. Сбежались соседки и тут кто-то закричал:

– «Вызывайте скорее „Скорую“, ведь помрёт Голубчик-то.»

Пока бегали за «Скорой», возле Голубчика появилась его дочь. С перепуганным, круглым, как у отца лицом, она наклонилась над ним. Когда к калитке подкатила машина «Скорой помощи», Голубчик лежал с закрытыми глазами и тихо постанывал.

Слушая сбивчивые объяснения, врач сердито наблюдал, как Голубчик корчился от боли и вдруг, оттеснив всех, он громко сказал, трогая Голубчика за плечо:

– «Признавайся! Что пил? Иначе ничем помочь не сумею.»

Голубчик с трудом открыл глаза: «Соляную кислоту… Случайно.»

«Скорая помощь», забравшая Голубчика, набирала скорость. В суматохе никто не видел Жульки, который был перепуган до отчаяния. В этот день Жульку вообще потеряли, он исчез. Где бегал несчастный пёс? Кто знает? Черноухая маленькая собачонка с лукавой мордочкой. Где ты?

Маленький Жулька долго бежал за машиной с красным крестом, потом постепенно начал отставать, когда он остановился, был уже вечер. Он тяжело дышал. Вокруг всё было чужим и немного страшным, т.к. в бабье лето солнышко торопится поскорее уйти за горизонт. Свой дачный посёлок Жулька знал отлично, а тут всё было вроде бы и так, а узнать нельзя. Это больше всего смущало Жульку. Когда пыль от машины улеглась, он понял, что убежал слишком далеко от дома.

Посёлок был не дачный, скорее городского типа, где светлел вдоль дороги продуктовый магазинчик и даже была своя больница, о чём сообщал большой красный крест на щите. Машина исчезла в глубине двора, за высоким забором и Жулька остался один. Только за полночь Жулька проник во двор поселковой больницы. Двор был тёмный из-за густо разросшихся берёз. Возле крутого крыльца блестела огромная лужа, отражая электрический свет, падающий из окон. Жулька сразу понял, где главный вход и решил следить за всеми, кто входил и выходил на крыльцо.

Только под утро, немного успокоившись, Жулька почувствовал голод. За всю свою собачью жизнь он научился многому, поэтому пропадать не собирался. Он переживал за Голубчика и очень боялся за него. В это время, пока Жулька метался возле крыльца местной больницы, Голубчику решили срочно оперировать обожжённый пищевод. На высоком столе лежал он, тихий и беспомощный, как больной голубь.

Только через десять дней Голубчик вернулся домой. Жена и дочь радовались его возвращению. Жена надеялась, что Голубчик больше не будет пить. Дочь радовалась, что отец жив. Но больше всех веселился Жулька маленький лохматый пёс.

2000г.