Читать книгу Сказки Надивы-3. Драконы, лотосы и все остальные. Сборник Самоисполняющихся Сказок - Галина Николаевна Гужвина - Страница 6

В некотором царстве, недалёком государстве, жила-была женщина по имени Полина. Жила себе в домике на краю села, гуляла с котом, любовалась на солнышко и облака, пускала кораблики из веточек по реке, и кормила золотых рыбок, которые в этой реке водились.

А по весне, когда из воды появлялись прекрасные кувшинки, она приходила на берег реки, и, смотря на чудесные белые цветы, лепила красивую посуду из белой глины, которая тут же, на берегу реки, и проявлялась на поверхности.

Из-под рук Полины выходили высокие узкогорлые кувшины для воды, изящные чайные чашки с изогнутыми ручками, тонкостенные ажурные тарелочки, пузатые горшки для тушения овощей, крынки для молока, и много ещё всякой красивой всячины.

И чем-то они были похожи на те самые цветы кувшинок, которые так вдохновляли Полину на работу.

И всё бы ничего, да только посуду эту Полина не продавала. Не то, чтобы специально отказывала покупателям, но их как-то не находилось особо. Люди приходили к ней в гости, либо мимо шли по улице и смотрели на изделия Полины, выставленные на солнышке, восхищались ими, но почему-то особого желания приобрести их у людей не возникало.

Может, они думали, что эта посуда слишком красивая, и она подходит только очень состоятельным людям, а простым крестьянам нужны обычные глиняные миски? Кто знает.

Когда Полина собралась ехать на базар, и там торговать своей посудой, соседский лавочник, с которым она поделилась своими планами, только пожал плечами:

«Ты знаешь, сколько этого добра на базаре? Да там таких, как ты, пруд пруди! И подешевле твоих чашек!»

«Но ведь мои красивые! – попыталась возразить Полина. – Смотри, как солнышко через них светит!»

«Ну да, ну да, – согласился лавочник. – Только когда люди садятся за стол и наливают в тарелку борщ, им уже не до красоты!»

Полина не была с ним согласна, она сама любила красивую посуду и думала, что и другим людям она тоже понравится.

Но на базар всё-таки поехала, правда без посуды, чтобы убедиться, так ли обстоят дела, как говорил ей лавочник.

И да, она убедилась, что её сосед был прав.

Посуды на базаре было много. Красивой и так себе. Хорошей и не очень. Даже были мастера, которые торговали своими чашками и кувшинами, выглядевшими гораздо красивее, чем у Полины.

И цены тоже были разные. Кто-то просил больше, а кто-то был рад, если у него покупали великолепный кувшин ручной работы с изящными формами и чудесно росписью по цене глиняной крынки, ещё и фабричного производства.

В общем, упала духом Полина. Куда ей посуду свою девать то? Уж весь двор заставлен утварью, пусть и распрекрасной, но если она никому не нужна, что с ней делать?

А Полине так хотелось придумывать новую посуду, новые формы и узоры!

Но опустились у неё руки её белые, заперлась Полина в своём домике, и не выходила на улицу, не гуляла к речке, не смотрела на кувшинки, чтобы не бередить сердце.

Рыбки без неё загрустили, да и кувшинки уже не так ярко цвели.

А Полина сидела в своём домике и тосковала. Посмотрит на одну чашку, на другую, повертит кувшин в руках – не, ну красивые же! Ведь кого-то могут порадовать! С другой стороны – посуды везде полно, кому она может предложить свои изделия? За дёшево отдавать не хочется, столько труда, столько усилий вложено! А кувшинки, которые делились своей красотой, ведь так и кажется, что отражаются они в боках пиал и на стенках блюдец!

Однажды в открытое окно домика залетела стрекоза. Одна из тех, что кружились над рекой в летние дни. Яркая, блестящая, с огромными глазами и прозрачными крыльями.

Засмотрелась на неё Полина, а стрекоза кружит и кружит, а потом вылетела в дверь. Полина за ней. А стрекоза подлетела к чердачному окошечку и села на раму.

Сама не зная зачем, Полина взяла лестницу и полезла к окну. Стрекоза как будто только этого и ждала – тут же залетела под крышу. Полина – следом.

Вот проникла она на чердак, смотрит, там всё в пыли, в паутине, много разных вещей, давно уже которыми никто не пользуется.

«Ну, – подумала Полина, – раз уж я сюда попала, надо навести порядок.»

Сказано – сделано.

Взялась Полина за уборку. Какие-то мешки с письмами, коробки со старыми тетрадями, вещи, которые она уже не носит, обувь, вышедшая из моды – Полина всё беспощадно выбрасывала прочь.

А потом взяла веник, ведро с водой и тряпку и стала срывать клочья паутины, мести отовсюду пыль и мусор. И тут она увидела не замеченное раньше покрывало на стене. Оно явно что-то скрывало.

Полина сдёрнула его. Поднялась целая туча пыли, какие-то мелкие насекомые кинулись прочь. А Полина с удивлением смотрела на пыльное зеркало в старинной деревянной раме.

Потом взяла тряпку, намочила её в ведре и осторожно вымыла и зеркало, и раму. Рама оказалась позолоченной, со сложным резным узором, изображающим виноградные лозы. Деревянные листья как будто трепетали на ветру, свисали вниз тяжёлые спелые гроздья, порхали нежные бабочки, совсем не похожие на деревянные, и тонкие лепестки искусно вырезанных цветов словно отсвечивали внутренним светом.

Но всего чудеснее оказалось зеркало. Старинной работы, венецианского стекла, оно сияло мягким тёплым светом, и отражение чердака было совершенно другим – внутри зеркала всё было красивым, ухоженным, новым.

И сама Полина отражалась в нём высокой статной красавицей с короной из косы, уложенной вокруг головы.

Полина протянула руку и коснулась своего отражения. Стекло было тёплым на ощупь и каким-то не плотным, пальцы словно погрузились в воду.

Полина отдёрнула руку. Её отражение сделало то же самое, но Полине показалось, что оно слегка улыбнулось.

И тогда Полина повторила попытку. В этот раз рука прошла сквозь стекло и пальцы ощутили прикосновение к другой руке. Полина замерла, задержав дыхание.

Отражение смотрело на неё вопросительно и выжидающе, не торопя, не желая испугать, давая Полине время привыкнуть к происходящему.

«Кто ты?» – спросила Полина охрипшим вдруг голосом.

«Я та, какой ты можешь стать, – ответило ей отражение. – Твоя лучшая версия, один из вариантов развития.»

«Один из вариантов? – удивилась Полина. – А что, есть и другие?»

Отражение в зеркале кивнуло головой:

«Да, к сожалению. Вариантов твоей жизни много, и ты выбираешь сама, какой именно…» – И отражение пожало плечами.

«А какие ещё есть?» -Полине стало интересно.

Отражение махнуло рукой в сторону окна.

Полина шагнула в ту сторону. Из одного из пакетов выпал осколок разбитого зеркала, того, что из «Фикс-прайса», тонкое стекло, с обратной стороны покрытое чем-то вроде фольги.

Полина заглянула внутрь. На неё глядела грустная усталая женщина, с морщинками вокруг глаз, с тусклыми волосами, сутулая, и вся какая-то блёклая.

«Это тоже я?» – ахнула Полина.

Женщина в зеркале печально кивнула головой и вздохнула.

«Но я не хочу такой быть! – воскликнула Полина. – Я хочу быть такой, как в том зеркале!»

Отражение из «Фикс-прайса» развело руками

«Пока что ты ближе ко мне, чем к той, что в большом зеркале. Но ты всегда можешь свернуть в другую сторону.»

«Как, подскажи!» – попросила Полина.

«Твоя реальность такова, какой ты её видишь». – голос у отражения был тусклым и безжизненным.

«Ничего не поняла,» – Полина положила осколок зеркала в пакет и повернулась к другому отражению, тёплому и вдохновляющему.

«Ты видишь мир серым, и серый мир тут же является перед тобой» – пояснила ей её лучшая версия. – Но как только ты начнёшь видеть мир цветным, то он таким и станет.»

«Нет, это понятно. Но как видеть серый мир цветным? Вот что мне объясните!» – стала спорить Полина.

И тогда ей отражение протянула руку. Из зеркала.

«Иди сюда! – позвала женщина. – Не бойся!»

И Полина вложила свою ладонь в протянутую руку и, затаив дыхание, шагнула внутрь зеркала. Ощущения были странные, непривычные, словно она прошла через плотно сжатый воздух.

И вот она внутри зеркала. Отражение смотрит на неё ласково и улыбается.

Вокруг всё благоухает. Ароматы сирени, акации, роз, пионов, свежей зелени – всё смешалось. Вокруг чисто, красиво, ветер раздувает лёгкие шторы, из открытого окна доносится птичий гомон, паркет под ногами блестит, а тёплые блики солнца на резной мебели (из настоящего дерева!) дают ощущение покоя и уверенности. А ещё – роскоши.

Нет, не той вычурной и кричащей роскоши, которой кичатся и выставляют на показ, а роскоши жить в радости, когда кажется, что весь мир – к твоим услугам.

А тут ещё и вазочка с фруктами на столе. Хотя вроде не по сезону…. Но не об этом ли мечтала Полина, чтобы круглый год на столе были фрукты?

Полина прошлась по комнате, сбросив туфли. Ногам было приятно ходить по чистым полам. Руки скользнули по бархатной обивке кресла и ощутили её шелковистую мягкость. Да, бархат был из натурального шёлка, а не синтетический.

И ковёр, на который Полина ступила, тоже оказался из натуральной шерсти, очень приятной для босых ног.

Боже, как хорошо!

А её отражение смотрело и улыбалось.

«Я хочу жить так! – воскликнула Полина. —Что мне надо сделать для этого?»

«Как минимум, чаще смотреться в это зеркало. – улыбнулось её отражение. – Ну и несколько действий придётся совершить. Как же без этого!»

«Ой, я готова, я готова!» – захлопала в ладоши Полина.

«Тогда слушай сюда, – и отражение подмигнуло. – Наведёшь уж до конца порядок на чердаке, помой окна и ставни поменяй, а то они на одной петельке еле держатся. А затем в подвал спустись, там тоже много чего лишнего лежит. А уж потом пойдёшь в лес, к Бабе-Яге, попроси у неё золотую иголочку с шёлковой ниточкой, те самые, что у неё от прабабки остались. Той иголочкой скатёрочку вышей, на ту самую скатёрочку будешь посуду свою на базаре ставить, да приговаривать:

«Берите моё добро себе на радость.

Вам красота, а мне приятность.

Запомнила?»

Полина кивнула головой.

«Но вот только… Мне сказали, что посуды много и без меня…»

Отражение строго взглянуло на Полину:

«Какой посуды? Такой же, как у тебя?»

«Нет! Что ты! Такой, как у меня, ни у кого нет! Но дело не в этом… – Полина вздохнула. – Просто посуды много. И есть гораздо красивее моей. И меня просто не увидят на этом базаре.»

«Тебя не увидят только в том случае, если ты на базар не поедешь. – отражение смотрело строго и, как казалось Полине, осуждающе. —Или приедешь и залезешь под прилавок. Тогда да, никто тебя не увидит.»

Полина невольно улыбнулась, представив, как она, сжавшись в комочек, сидит под прилавком и рассматривает ноги покупателей.

А отражение продолжало:

«Чем твоя посуда отличается от другой?»

«Ну… – протянула Полина. – Во-первых, такая белая глина бывает только на берегу нашей речки.»

«Хорошо, – кивнула головой её собеседница. – И что?»

«А то, – и Полна загнула палец. – От этой глины посуда получается особенно белоснежной. Я больше такого цвета нигде не видела. Во-вторых, – и Полина загнула ещё один палец, – когда я делаю свои изделия, я всё время посматриваю на кувшинки, стараюсь передать моим кувшинам и чашкам ту красивую форму, какую наблюдаю у цветов».

«Прекрасно!» – похвалило её отражение.

«Ну и потом, я, когда обжигаю готовые изделия, кладу в печь сухие травы из нашей степи, и поэтому кувшины и чашки так пахнут. А затем ополаскиваю водой из речки, когда в ней отражается восходящее солнце. И тогда моя посуда, оставаясь белой, приобретает золотистое свечение.»

«Вот видишь! Сколько волшебства в твоих горшках! А ты стесняешься их продавать!» – воскликнуло отражение.

«Волшебства? Какого волшебства?» – не поняла Полина и оглянулась. Теперь, в Зазеркалье, она уже была готова ко всему, как ей казалось, но всё-таки увидеть своими глазами Волшебство!

«Нет, ты не там ищешь!» – усмехнулось отражение и грациозным движением поправило причёску. А когда опустило руку, в ней оказалась чайная чашка, одна из тех, которые мастерила Полина, сидя на берегу. А в другой руке появился кувшин из той же серии.

Женщина подняла кувшин и в чашку с приятным журчанием полилась тонкая струйка воды.

«Попробуй!» – протянула женщина чашку Полине.

Полина отхлебнула из чашки. Воды была неожиданно приятной на вкус, немного прохладной, свежей, и… радостной, что ли. Полина сама не смогла бы дать определение тем чувствам, которые она ощутила, сделав всего 3 глотка.

«Что это?» – подняла она глаза на собеседницу.

«Это то, что твоя посуда обладает волшебными качествами. Вода, или любая другая жидкость, налитые в твои кувшины, чашки, горшки, приобретают целебные свойства. А ты говоришь – полно такой!» – развеселилось отражение.

Полина взял в руки чашку. Ну да, красивая, ну да, светится, но волшебная…

И девушка мечтательно улыбнулась.

«Ты знаешь, – сказала она своему отражению, – А ведь я на самом деле так и мечтала, чтобы еда и напитки из моей посуды казались вкуснее. Чтобы не только своим видом радовали чашки и кувшины, но и то, что внутри будет, тоже приносило радость.»

И тут же Полина почувствовала сильное желание довести уборку до конца.

Попрощалась со своим отражением, вернулась к зеркалу. Ещё раз оглянулась на красоту, что видела вокруг, вздохнула и шагнула сквозь стекло.

И вот она снова в своём привычном мире.

В принципе, здесь уже дел мало осталось, только полы подмести и оставшиеся вещи аккуратно разложить. И зеркало… Оставить его здесь? Вряд ли у неё хватит сил, чтобы спустить его вниз.

Полина решила, что раз зеркало тут стояло, то пусть и остаётся на своём прежнем месте.

Управившись с делами на чердаке, Полина пошла на кухню, попила чаю с кленовым мёдом и решила продолжить уборку.

Взяла фонарь «летучая мышь» и спустилась в подвал.

М-да. Невесело там было, скорее даже наоборот, мрачновато.

Пахло пылью, плесенью и мышами. Да и вообще как-то неуютно там было. Может, потому, что света от фонаря не хватало, чтобы осветить всё помещение, и в углах клубилась темнота?

Подумав, Полина решила здесь сделать небольшой ремонт.

Она пригласила электрика, и он провёл в подвал свет, повесил на стенах красивые бра, и по бокам от лестницы тоже прикрепил несколько светильников.

Сразу стало интереснее работать.

Были выброшены на свалку старые доски, рассохшиеся бочки, доставшиеся в наследство от бабушки и тётушки. Туда же отправились треснувшие ящики, пыльные коробки, железные банки без крышек, остатки прошлогодней картошки и старая, насквозь проржавевшая мышеловка.

Полина заделала все щели в полу, поштукатурила стены и побелила потолок. Обложила стены и полы красивым заморским кафелем с затейливым узором, заказала новые двери. А ещё покрыла ступеньки гладким линолеумом, чтобы удобнее их было мыть.

И так после этого стало у Полины на душе легко, что тут же она пошла на берег реки и стала лепить очередной шедевр.

Стрекозы, ласточки, лягушки, бабочки – все обрадовались появлению Полины. Кувшинки светились от радости и Полина, глядя на них, создала невероятной красоты кувшин.

А потом, как обычно, разожгла печь для обжига, поставила в неё своё изделие, а сама стала собираться в лес, к Бабе Яге.

Но ведь не пойдёшь же в гости с пустыми руками? Поэтому Полина положила в корзинку пирожки, чайную пару собственного изготовления и нарвала букет цветов из сада.

Нарядилась красиво, одела красные бусы и пошла.

Вышла за околицу – широкая накатанная дорога ведёт в город. А в лес надобно идти по тропинке, что вьётся через поле.

Идёт Полина, песенку про себя мурлыкает.

И тут ей навстречу выскочил заяц. Прям под ноги, Полина едва успела затормозить, чтобы зайцу лапы не отдавить.

Смотрит на зайца и дивится – никогда такого не видела!

Заяц был в клетчатом килте и тёмно-синем берете, а на шее у него висел барабан.

– «Ну и чего уставилась? —недовольно спросил заяц. – Барабанов никогда не видела? И вообще, чего это ты тут ходишь, добрых зверей пугаешь?»

«Это ты-то добрый? – раздался сверху насмешливый голос. – Да ты достал уже всех своим барабаном! Житья от тебя нету! С самого утра как начинаешь барабанить, так хоть уши затыкай!»

Полина подняла вверх голову. Над нею летала ворона, нарезая круги.

«Много ты понимаешь! – буркнул заяц. – Зато в нашем лесу ни одного преступника нет! Все разбежались!»

«И не преступники тоже скоро разбегутся!» – злорадно пообещала ворона.

«Извините! – обратилась к ним Полина. – Вы не знаете, Баба Яга далеко отсюда живёт?»

«Ты к Бабе Яге? – обрадовался заяц в килте. – Хочешь, я тебя провожу?»

Полина посмотрела на его берет и почему-то согласилась.

Ворона что-то прокричала вслед, но заяц так барабанил, что Полина ничего не поняла.

Она тронула зайца за локоть:

«Слушай, а ты почему так громко стучишь?»

Заяц запрядал ушами, поводил глазами туда-сюда и шёпотом произнёс:

«Ты знаешь, я волков боюсь! А когда я барабаню, они убегают от меня подальше!»

Полина не удержалась и рассмеялась.

«Мне кажется, когда ты барабанишь, весь лес знает, где тебя найти!»

«Но ведь волков нет!» – упрямо тряхнул ушами заяц.

Так и шли они по тропинке под барабанную дробь.

А когда впереди показалась река, заяц сказал:

«Ну всё, дальше я не пойду, теперь ты одна ступай!»

Полина вытащила из корзинки пирожок:

«Благодарю тебя, косой, за то, что проводил. Отведай моего пирожка с капустой!»

Обрадованный заяц схватил пирожок, закинул барабан за спину и помчался обратно.

Полина по тропинке спустилась к реке и разочарованно вздохнула – ни моста, ни парома. Как на тот берег перебираться?

Оглянулась вокруг. Неподалёку увидела небольшую избушку и рядом с ним перевёрнутую лодку. Пошла она к домику, постучала в окошко:

«Эй, хозяева, дома есть кто?»

Дверь распахнулась и на пороге возник гусь в кедах и капитанской фуражке.

«Ну я хозяин!» – пробасил он.

– Мне на тот берег надо, – сказала Полина. – Вы не могли бы меня перевезти?

Гусь, переваливаясь с боку на бок, обошёл вокруг Полины.

«А платить чем будешь?»

Полина растерялась:

«А чем надо? У меня пирожки есть.»

Но гусь только презрительно сморщил клюв:

«Нужные мне твои пирожки! Жемчуга-бриллианты-самоцветы есть?»

«Нет, – растерялась Полина. – А другим чем не берёте?»

Но тут в домике поднялся крик:

«Папа! Мне нечего одеть! Я не знаю, в чём идти на дискотеку!»

Дверь распахнулась, сбив гуся с ног, а следом выскочила молодая гусыня, размазывая кончиками крыльев слёзы по клюву.

«Я опять останусь дома! Я вечно хуже всех выгляжу!»

«Позволь, я тебе помогу!» – предложила ей Полина.

Достала из корзинки свои цветы и быстро соорудила из них красивый венок, который и одела на голову гусыне. Несколько листочков опустила вниз, навроде подвесок, чтобы подчеркнуть длинную грациозную шею.

Гусыня подбежала к воде и посмотрела на свой отражение.

«Как красиво! – восхищённо прошептала она. – Ты, наверное, волшебница?»

«Нет, что ты! – воскликнула польщённая Полина. – Я наоборот, иду к Бабе Яге, набраться у неё уму-разуму, ну и попросить кое-что.»

«К Бабе Яге? Так это ж на той стороне! – воскликнула гусыня. – Папа! Перевези девушку через реку!»

Гусь в кедах только крыльями развёл, и пошёл к лодке, переворачивать её.

Не спеша сходил в избу и вернулся, неся на вытянутых крыльях блестящий самовар. Установил его на корме и, уворачиваясь от поднимавшегося из трубы дыма, махнул приглашающе Полине:

«Залазь, усаживайся поудобнее, щас прокачу с ветерком!»

Полина опасливо уселась на лавку, покосилась на самовар:

«А он тут зачем?»

«Так пароход же! – объяснил гусь. – Или ты думаешь, мы тут по старинке, вёслами грести будем?»

«А!» – только и нашлась, что сказать, Полина.

Гусь развернул трубу самовара так, чтобы дым шёл назад, дёрнул за какой-то рычажок. Самовар звякнул, дренькнула крышка, лодка задрожала и вдруг резво побежала вперёд.

«Видала? – гордо приосанился гусь и поправил капитанскую фуражку. —Техника, однако!»

Полина восторженно посмотрела на него.

Высадив Полину на берегу, гусь поплыл обратно, громко распевая:

«Нам нужны такие корабли на море, чтоб они могли с любой волной поспорить!»

Полина усмехнулась и пошла дальше.

Ей казалось, что в этом странном лесу её уже ничего удивить не может. Однако, она сильно ошибалась. Выйдя на полянку, она увидела странную парочку – журавля в охотничьей шапочке и в ярко красных сапожках и грациозного, подтянутого ягуара в черкесске. На поясе у него висел самый настоящий кинжал.

Журавль и ягуар красили забор. Причём ягуар красил голубой краской, а журавль – жёлтой. Забор получался каким-то пёстрым, но достаточно симпатичным. Пахло при этом почему-то не краской, а свежескошенной травой.

«Ээээ… Добрый день, уважаемые художники! Не подскажете, как Бабу Ягу найти?» – обратилась к ним Полина.

Красившие забор оглянулись.

«А чего её искать, коли она не терялась?» – рассудительно произнёс журавль, а ягуар молча махнул кистью в сторону калитки.

Поблагодарив, Полина пошла в ту сторону, как навстречу ей вышел небольшой, но очень солидный индюк в красной ливрее.

«Как изволите доложить?» – густым басом спросил он, вытирая лоб большим клетчатым платком.

«Полина. Мастер фарфоровой посуды. Пришла по делу.» – коротко объяснила девушка и слегка присела в реверансе.

Индюк важно кивнул головой, засунул платок в карман ливреи, и не спеша поплыл по двору. Подошёл к избушке, просунул голову в дверь и что-то пробормотал. Видимо, получив ответ, махнул крылом Полине:

«Сюда иди! Ноги вытирай об коврик.»

Полина тщательно вытерла ноги и поднялась по ступенькам. Перила, как и балясины, были резные, под стать наличникам на окнах и двери. Да и сама дверь была целое произведение искусства – резчик изобразил на нём дуб, стоящий на острове. Плыли по морю корабли, улыбалось солнце, а из дупла дерева выглядывала белочка.

Полина вошла внутрь и поздоровалась с худощавой, моложавой женщиной с короной из косы, украшенной цветами.

А потом достала свою чайную пару и подала хозяйке:

«Прими от меня подарок, сама делала!»

Баба Яга с удивлением посмотрела на Полину, а потом взяла подарок.

«Мало кто мне подарки приносит! – сказала она. – Обычно идут, у меня что-то попросить! Ну коли так, садись сейчас чаю налью. Только не обессудь, пирогов нет, некогда с тестом возиться!»

«Ничего, я свои пироги тебе принесла!» – с этими словами Полина положила на стол узелок с пирожками.

Тут же откуда ни возьмись, появился большой чёрный кот с белой манишкой и замурлыкал:

«И мне пирожочек, и мне кусочек!»

«Да пожалуйста, – пригласила его Полина. – Здесь много, всем хватит!»

Баба Яга только головой покрутила, но налила чай в глиняные кружки, а себе – в ту чашку, что Полина принесла.

Отхлебнула из чашечки чаю, и даже зажмурилась от удовольствия.

«Это какие же я травки в чай положила сегодня, что он такой вкусный?» – сама у себя спросила Яга.

«Да обычный чай, ты всегда такой завариваешь,» – муркнул кот, отправляя в рот пирожок.

Но Яга с ним не согласилась:

«Нет, я же чувствую, что сегодня чай особенный! Радостный какой-то!»

Пришлось Полине рассказать, что это из-за её чашки чай вкус поменял. Задумалась Баба-Яга. А потом и спрашивает:

«И много у тебя такой посуды?»

«Ой, – говорит Полина. —Много! Всякой разной. Уже ставить некуда.»

«А почто не продаёшь такую красоту? – поинтересовался кот, и очередной пирожок оказался у него в лапе. – Нельзя такое от людей прятать!» – назидательно поднял он когтистый палец.

«Так я ж по этому поводу к вам и пришла, – вздохнула Полина. – Посоветовали мне умные люди (и она усмехнулась про себя) пойти к тебе, бабушка Яга, попросить волшебную иголочку и ниточку, чтобы скатёрочку вышить, которую на прилавок постелить, а сверху посуду свою поставить.»

«Ну, иголочку и ниточку я тебе дам, то не проблема, – Баба Яга встала, подошла к сундуку, и, порывшись там, положила перед Полиной катушку с нитками, и воткнутой в них тонкой иголочкой. – Я вот о чём тут подумала. На днях еду я на ярмарку, торговать травами и грибами лесными. Вот бы и чашки-блюдца твои бы взяла. Да только мне надобно, чтобы посуда твоя красиво была упакована. Ну, коробочки там разные красивые.»

«Коробочки? Слушайте, а и правда, хорошая идея! И вести легче, в коробках-то целее посуда будет! И вообще красивее это, в коробочках-то!» – захлопала в ладоши Полина.

Кот вздохнул, облизнулся и потянулся к последнему пирожку, да Баба Яга на него цыкнула:

«Харош, обжора! Оставь Феликсу, совесть у тебя есть?»

Кот недовольно буркнул что-то в ответ, но лапу убрал и молча стал пить чай.

А Баба Яга глянула в окошко:

«Сейчас Феликс прилетит, он тебя до дому проводит.»

И лихо, по разбойничьи, свистнула.

За стеной избушки что-то загрохотало, захлопало, словно кто-то большой встряхивал простыни, потом немного стемнело и раздался странный звук рухнувшего дерева.

Полина испугано поёжилась, но Баба Яга лишь улыбнулась, взяла с тарелки последний пирожок и, поманив Полину за собой, вышла на крылечко.

Полина ахнула. На поляне сидел средних размеров дракон с ярко зелёными глазами и такими же зелёными крыльями. Баба Яга протянула ему пирожок:

«Отведай гостинца, Феликс. Девица вот у нас гостила, пирожочков принесла. А теперь ей домой пора. Будь другом, отвези девизу домой.»

Феликс слизнул пирожок с ладони Бабы Яги одним движением ярко-красного языка, зажмурился довольно:

«О! С вишней!»

И уложил хвост к самым ступенькам:

«Залазь! Прокачу с ветерком!»

Обняла Полина Бабу Ягу, пообещала сделать коробочки красивые для посуды, и пошла по хвосту к Феликсу на спину. И только уселась, дракон подпрыгнул, взмахнул крыльями и взлетел.

Никогда до этого, Полине летать не приходилось. Ох и интересно было посмотреть на лес, реку, поле, деревню сверху!

И на полянку, где звери-музыканты играли, и заяц среди них, стучал в барабан, а другие звери и птицы танцевали, и среди них ягуар в черкесске и журавль в сапогах, И гусыня в веночке из цветов веселилась, а гусь в кедах стоял в стороне с другими родителями и важно вели разговор. И индюк в красной ливрее там же.

Дракон приземлился у околицы:

«Дальше сама дойдёшь, не хочу народ пугать!»

«Спасибо тебе, Феликс! – поблагодарила его Полина. – Прилетай завтра вечером, после захода, я тебе ещё пирожков напеку!»

Дракон облизнулся:

«Да ладно, чего уж там, – смущённо сказал он. —Если только с вишней».

«С вишней и напеку.» – пообещала Полина.

На следующий день с утра Полина стала делать коробочки для своей посуды. И да, так она выглядела гораздо симпатичнее. Посуда, конечно же.

А потом Полина напекла пирожков с вишней и занялась скатертью. Села на берегу речки и сидит, вышивает узор всякий разный. До самого вечера вышивала, но управилась.

И домой поспешила. Только пришла – Феликс явился.

Угостила его Полина пирожками, и дала для Бабы Яги передачку – чайные чашки с блюдцами, кувшины, мисочки – всё аккуратно по коробочкам разложенное. Обняла Феликса, и он улетел.

А Полина с утра уж пошла на базар. Разложила на прилавке скатерть вышитую, поставила посуду свою и коробочки рядышком, чтобы смотрелось как подарок.

И странное дело! Народ стал останавливаться, на посуду любоваться. Ценой интересоваться.

А некоторые и цену даже не спрашивали. Увидят, остановятся, восхищённо языком поцокают, да и покупают, кто на подарок дорогим людям. А кто и себе, любимому.

И всю посуду, что Полина принесла, и раскупили.

Пришла Полина на следующий день на базар, опять принесла свои изделия, и вновь история повторилась.

Так и повелось с тех пор.

Полина посуду лепит, в печи обжигает, и на базар приносит. И не успеет стать, как тут же покупатели подходят, на чашки-блюдца смотрят, кувшины руками гладят, на пиалки любуются, а потом покупают, Полину благодарят, и идут, радостные и довольные.

И Полине радостно, что её посуда людям во благо, а ей в прибыль.

А со временем слава о Полине разнеслась далеко, стали к ней приезжать покупатели из дальних земель. И берут посуду кто себе, кто на подарок, купцы иноземные берут, и потом у себя в городах продают. И цари, короли, князья-графья всякие тоже себе посуду у Полины заказывают.

А мастерство Полины от этого только растёт, и всё лучше и радостнее получаются у чашки-блюдца, кувшины-пиалы.

И ей от этого радостно и покупателям, от которых у неё отбоя нету!

А у Полины с тех пор ведь от всего этого так и получилось, как в том зеркале всё! И дом красивый, с коврами-креслами, и платья шёлковые да льняные, и черевички такие, в каких царицы ходят. И ездит она теперь по разным странам, у других мастеров учится, секреты перенимает, как сделать посуду ещё лучше.

Ну а кроме того, стала она ещё и игрушки для детей глиняные делать и свистульки всякие. А для женщин – украшения – серьги, ожерелья, подвески.

Да такие они у неё волшебные, что женщины сразу красотками становятся! И прямо в очередь выстраиваются к Полине. И берут украшения, покупают, какую бы цену Полина не назвала.

Ну а Полине от этого только радостнее. С каждым днём её жизнь становится всё лучше, всё радостнее, всё богаче. И это ощущение радости Полина и вкладывает в свои изделия на благо мира подлунного!