Читать книгу Соломенная любовь - Галина Одинцова - Страница 3

1985 год, Благовещенск

После московских курсов Элиза была сама не своя. Никто не мог понять, что с ней происходит. Постоянно о чём-то думала, переспрашивала, не отвечала на вопросы.

– Элиза, что с вами? Вы сама не своя!

– Всё хорошо, Тамара Петровна.

– Может, поделитесь со мной, расскажете, что с вами происходит, и я смогу вам помочь?

– Всё нормально! Просто, я думаю о докладе, который готовлю для конференции.

– Хорошо, тогда идите, работайте.

Начальница смотрела вслед и качала головой. Не нравилась она ей в последнее время: думает о чём-то, витает в облаках, переспрашивает, когда к ней обращаешься, как будто её куда-то уносит. «Не унесло бы в декрет, итак работать некому…» – пробормотала Тамара Петровна и помчалась по своим начальственным делам.

Дома тоже заметили настроение Лизы, особенно допекал её брат:

– Что, Лизка, вляпалась в историю, как всегда? Ходишь, как мумия. Ты слышишь меня? Алё, сестра!

Но Лизе было не до него. Она включала кассетный магнитофон «Весна» и бесконечно слушала песню в исполнении ансамбля «Весёлые ребята» «Люди встречаются, люди влюбляются, женятся…»

– Точно, вляпалась куда-то! Мать, слышь, с Лизкой что-то не так. Как слетала в Москву, так и слетела с катушек.

– Герка, какое твоё дело! Что лезешь к сестре. Не трогай её, – бурчал отец.

– А что ты защищаешь её, ходок старый. Конечно, в Москве, кто знает, чем она там занималась столько времени? Молчит же. Ничего не вытянешь из неё! Лизка, давай, рассказывай! Букетище дорогущий притащила, носа из него не высовывает. Одурела совсем!

– Подарили… что ж она сама себе купила его, что ли?

Отец как мог защищал дочь.

– Кто бы ей дарил! Дурынде этой. Купила. У нас-то таких не продают. Вот и припёрла через всю страну диковину эту.

Мать махнула рукой и ушла на кухню. Брат похихикал, никто его не поддержал, но своё дело он сделал. Против сестры выступил, душа его успокоилась и он, хлопнув дверью, ушёл из дома.

– Ушёл! Шляется где-то. Не может деваху найти себе нормальную. Какие-то все девки разболтанные пошли. Посмотришь – ни кожи, ни рожи.

Мать вышла из кухни и произнесла тираду вслед сыну, вытирая руки кухонным полотенцем.

Лиза не обращала на семейные склоки никакого внимания. Она была в другом мире, в другой реальности. И никто, никакая сила сейчас не вернёт её в этот мир.

Страница из дневника Элизы:

«… Когда мне было лет пятнадцать, я впервые влюбилась в мальчика из параллельного класса. На перемене боялась выйти из класса, чтобы случайно не столкнуться с ним. В школу приходила на полчаса раньше и стояла у крыльца, притворяясь, что кого-то жду. А на самом деле я ждала его. Как только он входил в двери школы, я бежала следом. И издалека наблюдала за ним. Позже выяснилось, что он брат моей одноклассницы и мне захотелось с ней подружиться, чтобы был повод что-то разузнать о нём.

Одноклассница не догадывалась о моих целях и незадолго до Нового года пригласила меня на свой день рождения.

Мама выбрала на книжной полке книжку поновее, завернула её в газету и сказала:

– Книга – лучший подарок.

Я возмутилась:

– Мама, она же читанная, разве можно такое дарить!

– На ней что, написано, что она читанная? Нет. Вот и пусть они её и почитают. Будет читанная.

Я не хотела дарить этот подарок, но мне очень хотелось посидеть за одним столом со старшеклассниками. И особенно хотелось понравиться мальчику, в которого была влюблена.

Я достала из своей шкатулки красные бусики, которые когда-то купила на скопленные деньги, и пошла в гости. Бусики жгли мне ладонь, до такой степени мне было жалко их отдавать девочке, с которой совсем недавно дружу.

Одноклассница их тут же надела и все девочки восхитились моим подарком. Остальные подарки лежали на столе нетронутыми. Это были книги. И читанные, и перечитанные много раз.

Настроение упало, а вместе с ним и мальчик мне стал неинтересен тут же, когда он подошёл к сестре, потрогал пальцем мои бусики и сказал:

– Фигня какая-то. Вот книжки – это да!

Выбрал несколько книг и ушёл в свою комнату. Вот так и улетучилась моя любовь. С тех пор я не ношу бусики и никогда не дарю книги. Дарю только свои, которые написала сама. И то только тем, кого уважаю и люблю.

Вот такие воспоминания о первой любви. Вторая любовь была ещё смешнее. А в общем, мне никогда не везло с любовью…»

В субботу назойливая подруга Янка позвала Лизу в ресторан. Лиза долго сопротивлялась, но та не отставала. Пришлось согласиться. На удивление и мать Лизы поддержала подругу:

– Давай, Янка, уводи её. А то закисла девка дома. Сидит, думает о чем-то, как будто в омут опущена с головой. Не слышит ничего, не видит никого. Как статуя из гипса. Боишься прикоснуться к ней, тронешь, рассыплется. Довела себя, плачет чего-то по ночам.

В ресторане Лизу пригласил на танец парень. Он пытался поговорить, но Лиза отвечала невпопад. А молодой человек оказался настырным, пытался разговорить партнёршу.

– Имя моё простое, запоминается легко, – шептал парень на ухо Лизе во время танца, – Николай. Хотите повторить?

– Не хочу. Отстаньте от меня.

– Нет, не отстану. Никогда не отстану. Вот увидишь!

– Николай, не приставайте ко мне. – Лиза отстранила партнёра, не дождавшись конца танца, вернулась за столик.

– Ну ты, Лизка, даёшь! Закадрила мужика. А всё скромную строишь из себя, глазки опускаешь. – Подруга злилась, за весь вечер её так никто и не пригласил на медленный танец.

– Яна, отстань. Забери его себе. Мне никто не нужен!

– Он не в моём вкусе! Мне нравятся другие парни. А ты не ври. Вижу, как ты смущаешься, скромница наша! – продолжала язвить подруга.

Сколько раз Лиза обещала себе, что больше не будет подчиняться подруге, научится отказывать. Но ничего не получалось. Янка как смола пристала к ней. Не отдерёшь. Ей нравилось повелевать податливой Лизой.

А Лиза мечтала поскорее отделаться от всех, уехать из дома, из этого города, от этой прилипалы-подружки. Она мечтала о другой жизни и в другом мире. Он внезапно открылся для неё. Там, в Москве! А ведь она даже и не помышляла, что существует другая жизнь, другие правила, отношения между людьми.

– Лизка, снова зависла, пошли танцевать. Новая песня: «в свой вагон вошла она, улыбнулась из окна…»

Янка выскочила из-за стола и, не дожидаясь подруги, выскочила в круг танцующих.

А Лиза вновь погрузилась в эту мелодию. Она думала только о том, что произошло там, в московской гостинице. И ничего другое её не интересовало.

Родители, как и прежде, жили своей жизнью. Мать махнула рукой на дочь и теперь занималась женитьбой брата. Подыскивала ему невесту. Пыталась привлечь к этому занятию и дочь, но Лиза категорически отказалась от этой затеи.

– Лахудра ты, лахудра! Ничего тебя не интересует! Ты можешь один раз пройтись со своей матерью по улице? Мы просто пройдём мимо них и посмотрим, что за девушка придёт на свидание, можно же это сделать ради брата?

– Мама, брат армию отслужил! Он взрослый человек. Отпусти его.

– Ты думаешь только о себе! У самой ничего не получилось… бессовестная. Так давай Герке поможем, скорее женить его надо, пока не загулял совсем.

– Мама, если суждено ему гулять, то он и в браке загуляет. Отпусти, пусть делает, что хочет.

– Дура ты, Лизка! О себе только и думаешь! Не ожидала, что такой вырастешь. Совсем мать свою не почитаешь…

– Мама! Ну вот зачем ты так! Да пойду я с тобой, пойду. Давай не будем снова ссориться.

Лиза не выносила слёз матери. Они рвали сердце на части. Она столько маминых слёз помнит с детства! Ссоры, драки, разводы – всё это так глубоко засело в душу и при каждом удобном случае напоминало о прошлом.

Лиза давно никуда не ходила с мамой. Последний раз это было в далёком детстве. Мама держала её за руку, а Лизка бежала рядом с ней вприпрыжку. Была весна. Цвела черёмуха. Она помнит этот сладко-горький аромат. Ветерок дул в лицо, а юбка-клёш высоко поднималось так, что девочка еле успевала придерживать её свободной рукой. Громко смеялась, и её смех словно трель колокольчика, уносил ветер. Мама тоже смеялась как девчонка. Потом они бежали наперегонки. И Лиза обогнала маму. А мама поймала дочку, подняла на руки, и долго-долго кружила её. Поставила на землю, и они стояли, взявшись за руки, ожидая, когда у них перестанет кружиться голова…

Она помнит эти счастливые минуты. Больше такого не было. Никогда.

А сейчас мама и дочка шли рядом и … молчали. Лиза вдруг поняла, что она не умеет разговаривать с матерью. Не умеет расспрашивать её о здоровье, о проблемах и радостях. Не умеет рассказывать ей о себе! Хотя бы о том, что произошло с ней в Москве. И что она каждую минуту думает об этом…

Мама целеустремлённо стремилась туда, где назначено свидание у брата с новой девушкой. Все предыдущие невесты были забракованы напрочь!

Лиза кое-как успевала за ней.

– Мам, ну куда ты торопишься? Вон, Герка идёт вразвалочку и не спешит к своей даме. Пусть сам выбирает. Ему жить.

– Что ты понимаешь, лахудра! Герка тюфяк. Окрутит его деваха с характером, не пикнет!

– Ага, как ты отца. Тоже бежит из дома, да убежать никак не может.

– Ах ты, дрянь!

Мать замахнулась на дочку рукой. Лиза увернулась от пощёчины матери. Обида всколыхнулась внутри и сдавила грудь. Эта боль вновь стала невыносимой. Она сделала глубокий вдох, стараясь привести себя в нормальное состояние. Оглянулась, мама уходила вперёд быстрыми шагами. Она боялась пропустить свидание брата с незнакомкой.

Лиза поплелась следом. Она не хотела нового скандала. Шла и вспоминала один случай, который произошёл с ней много лет назад. Брат увидел в дневнике сестры двойку и рассказал о ней матери. А в этот день они собирались в гости. Лиза давно хотела попасть на день рождения к двоюродной сестре. Но двойка в дневнике за плохо рассказанный стих сделала своё мерзкое дело.

–Элиза, ты остаёшься дома! Учи стихотворение, а мы берём только Геру!

– Мам, я выучу! Честно-честно…

– Нет, я сказала! Герман, собирайся.

Лиза смотрела, как они уходят, и не верила своим глазам! А брат в это время злорадствовал и корчил сестре рожицы.

Весь вечер девочка проплакала. А когда услышала, что семья возвращается, легла на кровать, повернулась к стене и затаилась. Весь вечер она ждала, что мама подойдёт, укроет дочку одеялом, в комнате было прохладно, погладит по головке, поцелует… Ничего этого не случилось. Девочка слышала, как брат восторгался вкусным тортом, как они с мамой обсуждали игры, которые подготовила именинница. О Лизе в этот вечер никто не вспомнил!

Этот комок обиды до сих пор торчит как кость в горле. И его невозможно проглотить! Как только что-то не так, он тут как тут, этот острый сгусток душевной боли.

И сейчас то же самое состояние. Душевная боль не рассасывается и никуда не девается. Она просто затихает на время.

Лиза шла следом за матерью, и не было в душе ненависти к ней. Только жалость. Жалость к близкому человеку.

Страница из дневника Элизы:

«…В тот день я смотрела на мать и вдруг меня осенила мысль: а ведь мама ещё молода! И красива! Она могла бы нравиться мужчинам, флиртовать, жить в своё удовольствие, а не тратить свои нервы на отца и брата, который никак не может определиться в жизни самостоятельно.

Почему же я считаю маму старой? И, причём, уже давно! А ведь родителям нет ещё и сорока пяти лет. Поженились они рано. Им не было и двадцати лет. И все эти годы мучили друг друга.

Почему не разводились? Не дали свободу друг другу? Из-за нас, детей? А разве детям от этого лучше? Разве они дали нам свободу душевную и физическую? Нет. Ничего этого я не смогла получить ни в детстве, ни в юности.

И даже сейчас, когда я намного старше их, и их нет уже в этом мире, они держат меня, не отпускают…

Может быть это происходит от того, что я мало времени уделяла им и не до конца понимала своих родителей? Чего-то не увидела, чего-то не разглядела. И чувство вины не проходит, или я держу его в себе искусственно. Просто привыкла мучить себя».