Оглавление
Галина Ребель. Тургенев в русской культуре
Предисловие. Гений меры
Часть первая. Творческая стратегия
Глава первая «Надеюсь, это не будет потерянным временем»: По материалам писем 1847–1850 годов
Глава вторая. Голос из темноты: «Живые мощи» и живые души
Глава третья «…У счастья нет завтрашнего дня»: Пушкинские мотивы и образы в повести И. С. Тургенева «Ася»
Глава четвертая. Роман: становление жанровой формы
Глава пятая. Роман: определение жанровой формы
§ 1
§ 2
§ 3
§ 4
§ 5
Часть вторая. Творческая полемика
Глава шестая. Искушения русского романа: «Накануне» в добролюбовской интерпретации
Глава седьмая. Тургенев и «Бесы» Ф. М. Достоевского
§ 1. Баденская встреча 1867 года
§ 2. «Великий писатель» Кармазинов
§ 3. «Западники и нигилисты требуют окончательной плети»
§ 4. «Тургеневский герой в старости»
§ 5. «СТ<ЕПАН> Т<РОФИМОВИ>Ч НЕОБХОДИМ»
Глава восьмая. Тургенев – Толстой – Достоевский: Подтексты пушкинского праздника
Глава девятая. Учитель или пророк? Тексты Пушкинского праздника
Глава десятая. Чехов как Базаров: Мировоззренческий и художественный аспекты тургеневской традиции (1)
Глава одиннадцатая. Чехов и «тургеневская девушка»: Мировоззренческий и художественный аспекты тургеневской традиции (2)
Послесловие «После смерти»: продолжение диалога
Литература
Отрывок из книги
За несколько лет до интересующего нас периода, в 1844 году, в отклике на поэму Тургенева «Разговор» В. Г. Белинский после нескольких стилистических замечаний добавляет: «А между тем, что за чудная поэма, что за стихи! Нет правды ни на земле, ни в небесах, – прав Сальери: талант дается гулякам праздным. В эту минуту, Тургенев, я и люблю Вас и зол на Вас…»14 Здесь любопытна даже не столько высокая оценка поэмы начинающего автора, сколько параллель Тургенев – пушкинский Моцарт, за которым, несомненно, стоит и сам Пушкин. Тем не менее – гуляка праздный: таким казался молодой Тургенев своим многочисленным приятелям.
Странноватым чуждому и равнодушному взору может показаться и образ его жизни во Франции в 1847–1850 годах, когда он прильнул к «чужому гнезду», жил в полунищете и на полупансионе у семьи Гарсиа-Виардо то в Париже, то в Куртавнеле, вел тяжелую для обоих переписку с собственной матерью (эти письма, к сожалению, не сохранились), а ласковым «мама» называл испанку Хоакину Гарсиа Сичес, мать Полины Виардо. В то же время он не только сохранял, но целенаправленно взращивал, пестовал внутреннюю, прежде всего интеллектуальную, независимость; бродил, наблюдал, думал, мечтал, очень много работал. Полине Виардо в одном из писем Тургенев сообщает: «Я веду здесь жизнь, которая мне чрезвычайно нравится: всё утро я работаю; в два часа выхожу и иду к маме, у которой сижу с полчаса, затем читаю газеты, гуляю; после обеда отправляюсь в театр или возвращаюсь к маме; по вечерам иногда видаюсь с друзьями, особенно с г-ном Анненковым, прелестным малым, обладающим столь же тонким умом, сколь толстым телом; а затем я ложусь спать, вот и всё…» [ТП. 1, с. 445].
.....
Художество – больше, чем правда, так как правда всегда одномерна и часто беспощадна, а художество – многозначно, объемно, бездонно и потому – спасительно даже в своей жестокости. Не приведи бог в реальности лицом к лицу столкнуться с бедой, в которую погружена жизнь Лукерьи, а в рассказе Тургенева эта беда переплавляется в образ такой поэтической мощи, что читателя, сумевшего ощутить свою сопричастность Лукерье, охотнику, всему тому, о чем они говорят и о чем умалчивают, охватывает то самое чувство полноты существования, радости жизни, счастья, которое испытывал солнечным, умытым дождем утром Рассказчик перед встречей с Лукерьей и которое, вопреки «реализму» и, одновременно, благодаря ему, оказалось многократно усилено, обогащено и углублено в итоге.
И еще один символический, далеко выходящий за рамки сюжета смысл имеет, на наш взгляд, этот удивительный рассказ.
.....
