Читать книгу Кукла-любовь - Галина Романова - Страница 5

Поселок, который община давно выкупила и оформила в собственность вместе с земельными угодьями, тонул в утреннем тумане. Валера час сидел у окна, наблюдая, как плывет между домами мутная дымка, оседающая на деревьях и кустах пушистым инеем. Через час с небольшим выглянуло солнце, все заискрилось, заиграло в его лучах. Поселок сделался сказочным. На какой-то миг Валере показалось, что сейчас из-за домов выскочат красивые сани, запряженные тройкой белоснежных лошадей, а в них Дед Мороз с пушистой бородой, в красивом кафтане, с мешками подарков. И глаза у него будут добрыми-добрыми, как у его отца, когда тот переодевался в Деда Мороза, чтобы порадовать маленького Валерку.

От воспоминаний к горлу подступил комок, глаза защипало. Как давно это было! Словно не с ним. Елка, подарки, предпраздничная суета, красиво накрытый стол. Всякие вкусности, мандаринки. Мамины нежные руки. Заботливые вопросы отца.

– Как дела, сынок?

– Сынок, у тебя все в порядке?

– Как в школе?

С годами Валерины ответы становились все короче и односложнее. Он перестал ценить семейные праздники. Удирал с друзьями то на чью-нибудь дачу, то в гараж, потом под мост, где они соорудили себе пристанище в техническом помещении.

А родители…

А он ничего сейчас о них не знал, даже живы ли они. Родители его выгнали, отреклись от него, прокляли, после того как он переспал со своей юной троюродной сестренкой. Девчонке исполнилось четырнадцать, и она совершенно точно была не прочь с ним позабавиться. Просто их застали, и она обвинила во всем Валерку.

Ее мать рыдала, заламывала руки и грозилась посадить его на двадцать лет, но потом на семейном совете было решено сора из избы не выносить. Валерка подозревал, что троюродная сестренка все же рассказала матери правду – своей, а не Валеркиной. Та так и осталась в неведении, считала своего сына совратителем малолетних. Попросту – педофилом.

С такой вот гадкой историей он прибыл сюда, чтобы выжить. Он, конечно, историю эту не рассказывал никому, даже Игорю, хотя они были закадычными дружками. И сам к нему с вопросами тоже не лез – прекрасно понимал, что у того тоже имеется какая-то своя гадкая тайна. А иначе почему он здесь? Тут каждый с секретом. Каждый! Даже девушки. И та красивая, которая назвала его падальщиком. И даже та, которую…

Валера вздрогнул, как от удара хлыстом, вспомнив остекленевшие глаза, глянувшие на него из могилы. Почему она умерла? Как? Может, от болезни? Не наркоманка – точно. На алкоголичку тоже не похожа, он на них насмотрелся. Тогда что с ней не так? И главный вопрос: кто ее похоронил в этом месте? Оно, конечно, обозначено на карте у старшего, который рангом выше Игоря. Это было негласным правилом. Они всегда указывали точкой то место, которое еще не закрыто. Но…

Но ведь за все эти дела отвечали только он и Игорек, никто больше в лес не совался. Или нет, все не так? Может, тут вообще полный обман и они с Игорьком чего-то не догоняют? Когда их привезли сюда, по их согласию, конечно, то перво-наперво накормили. Потом отправили в баню. Дали чистую одежду. Неделю они жили в карантинном бараке, сдавали какие-то анализы. Потом их переселили в эту избу, дав подписать какие-то бумаги.

Что это были за бумаги? Что они с Игорем подписали? Убей, не скажет ни он, ни Игорек. Обстоятельства, при которых они это делали, Валера помнит, как вчера это было. В главном корпусе, в присутствии трех человек. Один из них был очень важно одет: в красивый строгий костюм и белоснежную сорочку с галстуком-бабочкой. Он поочередно подсовывал им какие-то бумаги на красивых цветных бланках, а они расписывались, даже не читая.

Идиоты!

Валера покосился на дверной проем комнатки, которую занимал Игорек: тот беззаботно похрапывал. Его не донимали тревоги. И он почти забыл о трупе молодой красивой женщины, который случайно обнаружился в месте общинного захоронения наркоманов.

Поначалу – да, Игорек перепугался и собрался даже с ним бежать при удобном случае. Но потом включил заднюю.

– А чего мы там с тобой станем делать, Валера? Снова под мостом с крысами жить?

– Почему сразу с крысами? – неуверенно возразил Валера.

С крысами он, конечно, не хотел, еще помнил свой страх, когда засыпал: так и казалось, что во сне ему объедят нос или уши. Поэтому он прятался на ночь в толстой картонной коробке из-под холодильника.

– А где ты станешь жить, Валера? К родителям подашься?

– Может, и к родителям. – Он чесал затылок, вспоминая мощный удар отцовской руки. – Я у них один. Вдруг примут.

– Ты у них один! А я, на хрен, пятый! И на хрен им не нужен, – неожиданно раскрыл тайну своего происхождения Игорек. – Здесь у меня даже своя комната есть, а там даже койки не было. Спал на ватнике под батареей, чтобы не окочуриться от холода. А они, сука, водку жрали, трахались и плодились как кролики. Ты как хочешь, а я – нет, не пойду отсюда никуда. Тем более среди зимы. Ты дурак, что ли?!

– Не дурак.

– Тогда чего? Что тебе не нравится? Крыша над головой есть. Жрачка халявная, одежда, обувь. Как в санатории!

То, что за этот санаторий приходилось расплачиваться тяжелым трудом, Игорек как-то неожиданно забыл. Это сейчас – зимой, их почти не трогают. Понимают, что ковырять мерзлую землю на два метра вглубь в ночном лесу не сахар. А летом они пашут почти наравне со всеми и в поле, и в садах, и на пасеке. Выходных, заметьте, нет, только после ночных выездов в лес. Но, что странно, летом умирали мало.

– Может, потому что рабочие руки нужны, а, Игорек? – спрашивал Валера.

– Ты на что намекаешь, Валерка? – фыркал беззаботно тот. – Летом отработал чел свой ресурс, а зимой его кормить не выгодно? Они его и того?

– Ну, типа, да.

– Дурак снова. Просто… – Игорек в этом месте делался важным, его словно раздувало от самомнения. – Просто летом этим нарикам некогда ерундой заниматься. Работать надо. Навкалывается, и вкалывать что-то себе уже сил нет. А зимой времени свободного много. Броди по поселку, ищи приключений на вену.

– Ага. Только где они находят эти приключения? Голуби им, что ли, с воли герыч носят?

На этот вопрос у Игоря ответа не было. Он многозначительно молчал, а потом просто разводил руками. И на другие вопросы у Игоря ответов не нашлось. Например, на что вообще существует община, на какие средства? Что проповедует? У них, конечно, бывали собрания каждую пятницу, праздники по субботам, но никакой религией и в помине не пахло.

– А тебе что, на дырку в стене непременно молиться надо? – фыркал друг. – Мне лично это не нужно. Дают кров и стол, много взамен просят. И ладно. А все эти идеи и прочее… Нее, не хочу.

Валера после недолгих споров с Игорем обособился, а ответы на вопросы стал понемногу искать. Сам у себя спросит, сам и ответить пытается. Лезть к кому-то было нельзя – сдадут. Довериться он мог только Игорю, и то не во всем. Не стал он ему рассказывать, какой у него вчера вечером разговор состоялся с одним из вновь прибывших в общину. Он поначалу так и подумал: тот новичок.

Валера как раз шел с ужина, когда нос к носу столкнулся с их доктором.

– Как дела? – притормозил тот, с мягкой улыбкой глянул в лицо. – Ты мне не нравишься. Что-то беспокоит?

«Да, да, еще как беспокоит! Какого хрена вы тут все делаете с людьми?! На что живете? – захотелось заорать Валере. – Похлебка с картошкой, понятно – сами растим. И кур, и свиней, даже коровы есть с лошадями. А вот джипы новенькие откуда? У вас докторов, к примеру, за год два поменялось. На какие средства? Кто зарплату платит?»

Ничего он этого не сказал. Пожал плечами и просто сказал:

– Так, тоска какая-то навалилась.

– Зима. Солнечных дней мало, – покивал доктор.

Протянув руки, он опустил Валере нижние веки, заставил показать язык.

– Все чисто, в норме, – покивал доктор. – Идем со мной, померяем давление и температуру. И витамины тебе пропишу.

«После этих витаминов Игорек меня в яму-то и свезет», – мелькнуло в его голове. Решил, что ни под каким видом пить их не станет.

Давление оказалось пониженным, температура в норме. Доктор сразу обрадовался причине Валериной хандры. Выписал указание для поваров поить его крепким сладким чаем. Насыпал в руку горсть желтых таблеток и велел принимать на ночь.

– Ничего, все пройдет, – пообещал доктор, провожая его до порога медпункта. – Работа у тебя морально тяжелая, вот хандра и накатилась. Скоро весна. Солнышко выглянет…

До весны было еще как до Пекина ползком – первый месяц зимы только набирал обороты, – но Валера не стал напоминать об этом доктору. Тепло пожал руку, поблагодарил и пошел к своей избе. И, не дойдя до нее метров пять, наткнулся на новенького.

Тот стоял возле соседнего сруба и, склонив голову к плечу, внимательно следил за клубами дыма из трубы.

– Это что – крематорий? – спросил человек негромко. – Дым такой…

– Почему крематорий? – перепугался Валера.

И тут же принялся вспоминать, кто живет по соседству.

– Просто я не видел кладбища, – спокойно отреагировал новичок. – Тут все бессмертные или их сжигают? В этом доме?

– Нет. Не сжигает никто никого. И кладбища, правильно, нет.

– Никто не умирает? – тонкогубый рот на бледном лице сложился недоверчивой дугой. – Рай на земле?

– Умирают, почему, – ответил Валера. – Просто предпочитают быть похороненными на родине, рядом со своими родными. Это есть в договоре на проживание.

Он лично такого пункта не видел, но что-то подписывал. Люди говорили, что это там упоминается. Он поверил. Да и не хоронили они с Игорем никого кроме конченых алкашей и наркоманов. А старики, бывало, умирали, да.

– А-аа, понятно. Тогда это все объясняет, – новичок повернулся к нему, осмотрел. – Сам-то давно тут?

– Прилично, – не стал уточнять Валера.

– И как тебе?

– Нормально. Лучше, чем там, за воротами, – ответил он и нисколько не соврал. – Отношение человеческое. Жилье. Еда. Одежда.

– Ну да, ну да, это важно, – рот новичка снова скептически выгнулся. – А что отписал им за эти блага конкретно ты?

– В смысле? – не понял Валера.

– Ну, что у тебя было: квартира, дом, дача, комната в коммуналке? Что ты подарил общине в обмен на безбедное существование?

– Ничего, – неуверенно отозвался Валера. – У меня ничего не было и нет.

– Не верю, друг!

Новичок выдернул из-за спины руки в перчатках. Валера увидел – перчатки дорогие, кожаные. И только тут отметил, что и куртка на меху на новеньком из настоящей кожи – тонкой, блестящей. И свитер с высоким горлом дорогой. Кроссовки зимние фирменные.

– Если не было у тебя на тот момент ничего, значит, ты что-то собирался унаследовать. Родители у тебя были?

– Были. Почему были? Они и есть! – выпалил он звенящим от странной обиды голосом.

– Они были у тебя на тот момент, когда ты тут поселился. Сейчас ты об этом не можешь знать наверняка. Не так ли? – незнакомец продолжал ухмыляться. – Так… А у родителей твоих что-то имелось? Какая-то недвижимость?

– А тебе-то что? Любопытный больно! – разозлился Валера. – Не успел поселиться, а уже вносишь какой-то раздор.

Тут же некстати вспомнилось бабкино завещание, в котором она отписывала отцу квартиру в Москве – тесную, старенькую, неухоженную двушку, но где-то в центре. И родительская квартира: большая, просторная, на третьем этаже в элитном микрорайоне их городка. И дача в пригороде. И машина отца…

– Вот видишь, парень, как все просто. – Незнакомец сделался серьезным. – Вы – идиоты – подписываете документы, не читая. Все на доверии. Потом решаете вернуться, а некуда! Вы все, оказывается, уже подарили дяде.

– Я ничего не дарил. Мне нечего, – повторил Валера, ни в чем уже неуверенный.

– Значит, подписал генеральную доверенность. И если станешь наследником, то ничего не получишь. Все унаследует дядя с доверенностью, выданной тобой лично, – кивнул незнакомец и ткнул Валере в грудь пальцем в теплой перчатке. – И я тут не селился. Я адвокат, представляю интересы одной своей клиентки, которую ваши добрые дяди оставили нищей. Так что подумай, парень. Есть ли у тебя недвижимость? И почему ты тут? Вот тебе моя визитка. Звони, если что…