Читать книгу Крестный папа - Галина Романова - Страница 5

Лариса сидела в кресле, боясь шевельнуться. В дверь звонили как-то неправильно. Иными словами, это могло быть условным сигналом. Звонок. Пауза. Затем два звонка подряд. Вновь пауза и еще раз звонок. Может быть, это его люди? Может, за ним пришли его друзья? Хотя нет. Вряд ли. Он давно очнулся. Лежит тихо, не шевелясь и исподволь наблюдает за ней. Словно в темноте этой комнаты можно что-то разглядеть. Если бы это были его друзья, он бы дал ей знать. А может быть, ей показалось, и он все еще спит? Стоит проверить…

Она свесила ноги на пол и почти тут же услышала:

– Сиди тихо…

– Кто это, как думаешь? – прошептала она. – Может, стоит спросить?

– Сиди тихо, – повторил он. Было слышно, как он насмешливо хмыкнул: – Хотя можешь и спросить… если жить надоело.

– А какая мне разница, кто меня убьет? – выпалила вдруг Лариса и тут же ужаснулась от неожиданно сделанного заявления. – Ты или они? Это ведь они? Ты как думаешь?

– Наверняка. – Игорь заворочался, проверяя себя на способность к передвижению. – Так говоришь, тебе все равно. Куда «пушку» мою дела?

– Выбросила.

– Вот дура баба. Зачем?

– Я стрелять не умею, а тебе она ни к чему. Убить меня сможешь, не производя лишнего шума. – Невзирая на разлившийся внутри ужас, ее несло на всех парусах. – Признавайся, Игорь Ильдарович, задушить меня решил? Ты уже полчаса наблюдаешь за мной и наверняка обдумываешь, как отделаться от нежелательного свидетеля.

– Чего же тогда не избавилась от меня, коль ты такая умная? Я почти десять часов провалялся без сознания, могла бы ментов вызвать. На лестницу выкинуть. Или, на худой конец, подушечкой прикрыть. А, сестра милосердия? Чего молчишь? Чего задумала? – Он перевалился на бок и, не почувствовав боли, слегка приподнялся на локте. – Отвечай!

– Заткнись, понял?! – неожиданно вспылила Лариса. – Заткнись, ты – неблагодарная свинья! Все вполне объяснимо. Ментов с детства не люблю. Вся моя жизнь, начиная с рождения, прошла под их неусыпным контролем. Выкинуть тебя на лестницу, конечно же, можно было, но…

– Что – но?

– А ну как ты выживешь? Что тогда? Не помнишь, как запугивал меня, сидя за столом? Вот я и поостереглась…

– А как насчет подушечки? – вкрадчиво поинтересовался Игорь, недовольный ее простыми и вполне логичными объяснениями.

– Чур тебя, чур! – замахала она на него руками и не к месту засмеялась. – А потом куда – на холодец? Или, быть может, тушенку из тебя сварить? Так ты не очень-то для этого подходишь. Мяса мало, жилы одни…

– Идиотка, – хмыкнул Игорь, раздражаясь все больше и больше. – Чего же ты хочешь?

– Я?! – она прерывисто вздохнула. – Я бы хотела закрыть глаза. Затем открыть их и не увидеть тебя больше никогда. Понимаешь? Словно не было ничего этого. Ни тебя, ни раны твоей, ни моего милосердия глупого, – одним словом, ничего. Хочу жить, как и прежде: спокойно, размеренно и счастливо.

– А ты именно так и жила? – недоверчиво хохотнул он.

– Именно! Последние три года я именно так и жила.

– И кто же разделял с тобой твое счастье?

– А никто! Его было слишком мало для того, чтобы им делиться, – незамысловато ответила Лариса. – Мне всегда его будет мало.

– Так, так, так… Наша мать Тереза любит одиночество? Или она настолько жадна, что боится пустить на свою территорию кого-то еще, дабы не были ущемлены ее интересы?

– Глупо, – обиделась она, неожиданно испытав горечь от своего излишнего, никому не нужного откровения. – Мне через три часа на работу, а я совсем не отдохнула. Ты давай спи, набирайся сил и к вечеру сматывайся отсюда. Короче, я возвращаюсь со службы, а тебя уже нет. Договорились?

– А если я тебя не пущу.

– Опять не слишком умно. Те, кто звонил в дверь, прошлись по всему подъезду. Я слышала, как у Ольги Ивановны дверной гонг ударял. Если не выйду на работу, меня вычислят мгновенно. Думаю, они не дураки…

Возразить ему было нечего. Она опять поразила его простотой своих рассуждений, в которых явно присутствовала логическая подоплека. Интересный экземпляр. В свои явные двадцать пять – двадцать восемь лет обладать мудростью зрелой, искушенной женщины, да к тому же иметь внешность взрослого ребенка… Н-да… Встреться такая на улице, он бы в ее сторону головы не повернул. Светло-русые волосы стянуты на затылке в конский хвост. Гладкий лоб, причем без единой морщинки, что опять удивительно, если учесть глубокую осмысленность каждого ее слова.

Прямой взгляд светлых глаз. Он даже их цвета не сумел рассмотреть за той силой, что перла на него из этого самого взгляда.

Тонкий носик. Самой обычной формы рот: без горестно поджатой нижней губы, без складок в уголках, без соблазнительного изгиба и прочей ерундистики, указывающей на опыт, помноженный на года. Одним словом, обычное, не привлекающее к себе внимания лицо.

Ту же самую оценку можно было смело дать и ее фигуре. Полный комплект всех женских прелестей без малейшего намека на утонченность, изящность или сексуальность. Хотя при более тщательном рассмотрении формы ее заслуживали внимания. Во всяком случае, линию груди Игорь, невзирая на ранение, сумел отметить еще днем.

«В чем же причина? – вяло подумалось ему, когда Лариса, расстилая себе постель на полу, прошла мимо него с охапкой постельных принадлежностей. – Вроде бы все при всем, а чего-то не хватает…»

Его оценкой Лариса вряд ли могла остаться довольной. Она, конечно же, не считала себя красавицей, но и к дурнушкам никак уж не относила. Не было недостатка и в мужском внимании. Правда, последнее сводилось в большинстве своем к дружеским взаимоотношениям, но Лариса знала, что дай она хоть малейший повод – и эта форма общения перельется в нечто большее. Но с этим она не спешила. Нет, она, конечно же, не жила затворницей и не была синим чулком. Часто посещала вечеринки, премьеры. Случались и выезды за город в приятной компании. Но дальше дружеских поцелуев и приятельских объятий дело не заходило. Она просто не видела в этом необходимости.

– Смотри, так и умрешь девственницей, – хохотала Лялька в телефонную трубку, докладывая об очередном витке своих романтических похождений. – Неужели тебе не одиноко, Ларисань?

– Нет, милая, – свысока отвечала она сестре, испытывая при этом какую-то материнскую снисходительность. – Мне хорошо. Мне впервые в жизни так хорошо…

А сейчас ее всего лишили. Был нарушен не так давно сложившийся размеренный уклад жизни. Более того, существовала реальная угроза самой ее жизни. И все из-за этого черномазого неудачливого стрелка, будь он трижды неладен! В жадности посмел ее упрекнуть! Подумать только! Может, она и бывает излишне прагматична, но в этом нет ее вины. И к тому же, случись ей, вернувшись сегодня с работы, застать свою квартиру ограбленной, она бы этому только порадовалась, лишь бы не видеть его больше никогда. Пусть все заберет и исчезнет из ее жизни так же внезапно, как и появился…