Читать книгу Простить нельзя помиловать - Галина Романова - Страница 6

– Вы?

Всклокоченный Поляков стоял на пороге собственного дома в шортах до колен, старой застиранной майке, с раздувшейся левой щекой. По всей видимости, Звягин застал его за завтраком. Хотя в доме Звягина в это время уже начинает готовиться обед. Времени было одиннадцать утра.

– Здравствуй, Тимофей, – Звягин протянул потную ладонь, забыв вытереть ее о штаны.

Поляков молча пожал руку, посторонился, пропуская подполковника в дом. Тот нырнул в прохладный коридор, скинул обувь, заметив, что ботинки и женские туфли стоят на коврике у двери.

В его доме тоже не приветствовали хождение в уличной обуви по дому. Что за блажь, скажите! Тут же пыль с улицы, тут же внук с игрушками на пол сядет. Непорядок.

Звягин встал перед узким зеркалом шкафа. Пригладил растрепавшиеся волосы, обрамляющие обширную лысину. И сразу почувствовал за спиной еще чье-то присутствие. Он резко обернулся и еле удержался, чтобы восхищенно не цокнуть языком.

На пороге светлой комнаты, по всей видимости – кухни, стояла молодая красивая женщина. Смуглая, черноглазая, черноволосая. С тонкой талией и высокой грудью, едва прикрытой каким-то домашним костюмом нежного серого цвета.

– Доброе утро, – слегка улыбнулась она, протягивая руку Звягину. – Татьяна.

– Доброе утро. Иван Сергеевич.

Он смущенно тронул ее прохладные пальцы, слегка сжал. Ну не целовать же ему ей руку! Он при исполнении… почти.

– Идемте с нами завтракать, Иван Сергеевич. – Она улыбнулась шире, став еще краше.

Честно? Он подобных красавиц видел только в кино. Только там их глаза так искрились, а кожа светилась здоровьем и чистотой. Только на экране красавица, встав утром и приготовив завтрак, оставалась чистенькой, без масляных пятен на одежде и растрепавшихся волос.

Полякову определенно везло с женщинами. Пропавшая невеста тоже была красавицей, судя по фотографиям. Только исчезнувшая бесследно Мария Белозерова была блондинкой.

Звягин вошел в кухню, огляделся.

Просторная комната в светлых тонах. Шкафы белоснежные. Он вспомнил, как спорил с женой, намереваясь купить такие же. Она уверяла, что через полгода они превратятся невесть во что. Их непременно заляпают, испачкают, поверхность пожелтеет. Ну, и еще был перечислен ряд причин, по которым она предпочла фисташковые фасады.

А белые-то лучше. И чистые, не заляпанные. И Звягин сильно сомневался, что красавица Татьяна их трет тряпкой с утра до вечера. И шторы тоже белоснежные, по виду напоминающие жатый лен. И посуда на столе – тоже белая. Правда, стояла она на темной скатерти. Но смотрелось красиво.

Его жене предлагать подобные изменения в интерьере бесполезно, подумал он с легким раздражением.

– Присаживайтесь, – отодвинула стул от стола Татьяна, уже успев поставить ему тарелку с чашкой и разложить приборы. – Позавтракайте с нами.

Он не был голоден. Завтракал всегда плотно. Выработалась привычка годами. Мало ли, как день сложится. Мог и обед, и ужин пропустить, потому с утра и наедался. Сегодня тоже. Но неожиданно захотелось посидеть за их столом. Он принял приглашение, сел на предложенный стул.

– Омлет или блинчики? – лучезарно улыбалась ему красивая женщина. – Есть еще овсянка.

– Блинчики, – подумав, выбрал Звягин.

– С джемом, сметаной или сгущенным молоком?

Как в рекламе, честное слово! Чего только не было в изящных белоснежных соусниках. Звягин выбрал сгущенку. Любил с детства. Выложив ему на тарелку три свернутых трубочками блинчика, Татьяна пододвинула к нему поближе соусник со сгущенным молоком. Звягин взялся за вилку с ножом. Дома-то он бы эту блинную трубочку руками схватил. В гостях нельзя.

Он отреза́л крохотные кусочки блинчика, макал в густую кляксу сгущенного молока на краю тарелки. Клал в рот и медленно жевал. На втором блине он вдруг понял, что хозяева смотрят на него пристально и вопросительно, и едва не поперхнулся.

– Вы, думаю, слышали, что произошло по соседству с вашим домом?

Вопрос он обращал к Татьяне. Поляков, разумеется, знал.

– Да, – коротко кивнула она, глубоко и печально вздохнула. – Это ужасно!

– Мы опрашиваем всех, кто живет на берегу. Теперь вот… – Он обвел руками стол, сам не понимая, зачем это делает, и проговорил виновато: – Теперь вот и до вас очередь дошла.

– Вы пришли нас допрашивать? – с легким смешком поинтересовалась Татьяна.

И Звягин неожиданно заметил в ее прекрасных черных глазах странный отсвет. Скорее тень. Досады? Злости? Раздражения? Он не смог бы охарактеризовать. Но что ей неожиданно стал неприятен его визит, это было очевидно. Кашлянув, она поднялась и принялась убирать со стола. Вот так вот прямо: невзирая на то, что гость еще сидит за столом с перепачканными сгущенкой губами.

Звягину сделалось страшно неловко. И вдруг подумалось, что блинчики у его жены вкуснее. Не такие жесткие и содой не отдают. А сгущенка вообще для его пожилого организма вредна.

– Спасибо, – решительно отодвинул он от себя тарелку с недоеденным угощением, вытер рот салфеткой. – Все было очень вкусно.

Поляков хранил странное молчание. Тянул свой кофе из маленькой чашки, казавшейся в его руках наперстком, и молча за ними наблюдал. Но вдруг встрепенулся и предложил ему кофе. Звягин отказался, запросив стакан воды. Хватит уже угощаться.

– Ты, майор, извини, что я так вот – в выходной к тебе заявился. Но сам пойми, протокол есть протокол.

– Ничего, все нормально, – коротко улыбнулся Поляков, подавая ему воду в тонком высоком стакане. – Я ценю, что вы сами пришли. С остальными, насколько мне известно, ваш подчиненный разговаривал.

– Да, Сережа Хромов совершал подомовой обход.

– Может, пройдем на веранду? Там поговорим? – Поляков махнул рукой в сторону левой от Звягина стены.

Можно было и уйти, и поговорить наедине. Но ему неожиданно захотелось говорить здесь – в присутствии стройной красавицы, оказавшейся не вполне вежливой. И понаблюдать за ее непроницаемо черными глазами, в надежде рассмотреть в них что-то еще. Она упорно стояла к ним спиной, занимаясь мытьем посуды. Странное занятие, если учесть, что в кухне имелась посудомоечная машина.

– Татьяна, простите меня великодушно. У меня к вам несколько вопросов, если позволите, – невероятно затягивая гласные, проговорил Звягин.

Он прекрасно был осведомлен, насколько противным бывал его голос, когда он так вот тянул гласные. Использовал такой прием в крайне редких случаях. И он пригождался. Он точно выводил людей из себя, и те в пылу гнева выдавали себя.

Татьяна не стала исключением.

– А если не позволю? – швырнув кухонное полотенце на рабочий стол, она резко повернулась. – Вы сказали: если позволите. А если не позволю?

– Тогда нам придется проехать с вами в отделение и поговорить уже там, но… – Звягин сделал несчастные глаза в сторону Полякова. – Но зачем же так, Тимофей? Думал, мы в частном порядке сможем…

– Сможем, конечно, товарищ подполковник.

Он подошел к молодой женщине. Достаточно грубо взял ее за локоть и подвел к столу. Усадил почти силой.

– Хватит, Таня, – прикрикнул он попутно. – К нам сам подполковник пожаловал. Это тебе не старший лейтенант! Хотя я…

Он выразительно посмотрел Звягину в переносицу.

– Хотя я мог бы и в отделении ответить на все вопросы. Обстановка-то мне привычна.

– Не захотел в выходной день тебя дергать, майор. И не прийти не мог. Сам знаешь систему: руководство требует отчета по первым шагам расследования.

– Знаю. Понимаю.

Поляков уложил обе ладони на спинку стула, с силой стиснул. На взгляд Звягина, чрезвычайно сильно впился он пальцами в отполированную белую деревяшку спинки стула. Неужели нервничает?

– Итак, товарищ подполковник, мы вас слушаем, – высокомерно приподняла брови Татьяна, сев к Звягину вполоборота. – Что привело вас в ваш личный выходной в дом вашего коллеги? Что так не терпело до понедельника?

– Вы ведь жили какое-то время в доме Федора Нагорнова? – пропустил он мимо ушей ее вопрос, занявшись своими. – Прямо тут, на берегу, неподалеку.

Поляков недоуменно вытаращился на свою женщину.

Неужели не знал? Странная нынче молодежь пошла. Селят у себя не пойми кого. Даже биографией не удосужатся поинтересоваться.

– Да. Жила в доме Нагорнова. И что? – Ее подбородок с вызовом уставился на Звягина.

– Что за отношения вас связывали? Только не говорите мне, что это личное, – недовольно поморщился Звягин, заранее предостерегая. – Когда в деле фигурирует мертвое женское тело, нам с вами не до помеченных территорий.

– У нас были отношения, – с краткой ухмылкой ответила Татьяна. – Такие, знаете, которые связывают мужчину и женщину: быт, постель.

– Вы ведь работаете на его фирме финансовым директором, правильно? Я ничего не путаю?

Глаза Полякова сделались еще круглее. Ну майор! Ну дает! И этого, выходит, не знал?

– К тому моменту, как у нас завязались отношения, он продал свой бизнес своему другу и партнеру, – после непродолжительной паузы ответила она, принявшись накручивать на палец ажурный поясок от домашнего костюма, едва прикрывающего ей грудь.

– Тут вот небольшая неувязочка получается, – чуть склонив голову набок, озадаченно глянул на них по очереди Звягин. – Нагорнов утверждает, что отношения у вас начались, еще когда он был действующим учредителем. А бросили его вы, когда он долю своего бизнеса продал другу. Кто что путает? Поймите, очень бы не хотелось ехать на фирму, где вы работаете. Опрашивать ваших подчиненных. Это не комильфо.

– А вам-то это зачем? – со злым смешком выдохнула Татьяна. – Какая разница, кто, когда, к кому в койку лег. И когда из нее выбрался?

– На первый взгляд мне без разницы. А на второй…

Он умолк, пытаясь разобраться в себе.

А на самом деле, зачем ему это? Вон и Поляков не понимает, какое отношение найденный труп на берегу залива имеет к его женщине и к тому, когда и с кем она когда-то спала?

Но Звягина вдруг задело. И он неожиданно понял, что хочет просто позлить эту красавицу, так не вовремя принявшуюся убирать со стола. И блинчики ее невкусные. И сгущенка приторная.

Просто позлить. Выбесить, как любит говорить его дочка.

– А на второй – мне просто важно знать, кто из вас врет. На такой, казалось бы, простой вопрос не даете мне толкового правдивого ответа. Почему? В чем причина? Знаете, Татьяна, я чем больше живу, тем больше убеждаюсь, что всякая ложь имеет причины. И не всегда праведные. Бывает, конечно, ложь во спасение. Но в данном-то конкретном случае зачем врать? Кого из вас может спасти несколько месяцев в одну или другую сторону?

– Ну, хорошо, хорошо! Мы начали встречаться… Жить, – уточнила она под его вопросительно-настойчивым взглядом. – Когда он еще был хозяином фирмы. А расстались, когда он уже фирму продал Ивану. Я сочла это предательством по отношению ко мне.

– Он обещал вам долю в бизнесе?

Звягин удовлетворенно улыбался. Не все так чисто и безупречно в ее биографии. Имеется, имеется червоточинка, о которой Поляков – наивная душа – не знал. И не подозревал даже. Вон как головой крутит в разные стороны и глаза таращит. Ничего не знал.

Почему? Она врала ему? Или он просто не хотел ничего знать? Такое ведь тоже у мужчин бывает. Прошлое своей женщины предпочитает считать белым пятном, нежели подробной распечаткой.

– Ничего он не обещал. Просто мы с Иваном не ладили. – Она поймала очередной вопросительный взгляд Звягина и пояснила: – Иван остался единовластным хозяином фирмы. И я боялась, что он меня уволит.

– И хотела от Нагорнова переметнуться к Ивану? – вставил Поляков ядовитым голосом. – Но не вышло. И остановилась на мне? Круто, Тань. Зачет!

– Все не так, прекрати, – с легкой досадой поморщилась красавица. – С Иваном выяснили все еще до того, как я ушла от Федора. Он сказал, что замены мне не найдет, так что и стараться не станет. Спать со мной не собирался. У него сложные, но красивые отношения с его девушкой. Уже давно. Так что все ваши выводы относительно того, что я собиралась перебраться из одной койки в другую, – ерунда.

– А что не ерунда? – стиснул губы после того, как спросил, Тимофей.

– То, что я тебя люблю, – грустно глянула на него Татьяна.

Встала и ушла из кухни. А Поляков замер, стиснув спинку стула напряженными пальцами. Выглядел ошеломленным. Она что же, не говорила ему об этом прежде? И он не догадывался о причине, из-за которой она с ним вместе вот уже два года?

Чудеса чудесатые!

Звягин медленно поднялся, громко двинув стулом по полу. Подошел к широкому окну, выходящему во двор.

– Это не она, майор, – произнес он глухим голосом, сунув руки в карманы джинсов. – Потому я в свой выходной и явился. Чтобы сообщить тебе об этом.

– Не Татьяна? – бестолково спросил Поляков.

– Это не труп Марии Белозеровой нашли в яме на берегу.

– В смысле?! – прошипел он и подошел к Звягину, и даже развернул его на себя, уставившись безумными глазами. – В смысле: не Маша?! На трупе ее одежда! Она той зимой носила именно эту шубку, и сапоги, и сумку. Все ее!

– Вещи ее. Это установлено совершенно точно. А труп чужой.

– А волосы?! Эта женщина… Она же тоже блондинка!

– Блондинка. Но это не Белозерова. Анализ ДНК не подтвердил родства ее с братом. А это ее родной брат, Тимофей. Я что-то не пойму… – Звягин прищурился и отступил на шаг, внимательнее присматриваясь к майору. – Ты не рад, что ли?

– Я?! Не рад? А чему мне радоваться? Это еще сильнее все запутывает! Вещи Маши, а не она. Маша-то где?! Куда подевалась?! Господи… Это сведет меня с ума! Три с половиной года неизвестности. Потом это тело… Думал, страшно – да, но хоть какой-то сдвиг. Уже наметил, как стану снова искать убийцу. Как… Как умерла эта женщина?

– Ей пробили череп. Травма, несовместимая с жизнью, как установили эксперты. И еще кое-что они установили. Тимофей…

Звягин покусал губы. Решиться рассказать все до конца было сложно. Но выбора не имелось.

– Трупу, найденному неподалеку, не так много времени.

– То есть?! – Поляков побелел. – Не три с половиной года?

– Нет. Предположительно тело закопали минувшей зимой.

– Но… Этого не может быть! Маша пропала три с половиной года назад. Где все это время были ее вещи?! Ничего не могу понять! – Он без сил привалился спиной к стене и через мгновение осел на пол, закрыв лицо руками. – Процесс разложения тела, найденного на берегу. Там же… Там же одни кости! Тело не могло так быстро разложиться. И…

– Кислота, – коротко обронил Звягин. – Я позволю тебе ознакомиться с результатами экспертизы, хотя ты и не ведешь дела. Я все еще отношу тебя к потерпевшим. Поэтому позволю.

– Все еще?! А может быть как-то иначе?

Звягин пожал плечами и, прежде чем уйти, задумчиво проговорил:

– Может быть по-всякому, майор. Одно мне ясно: три с половиной года назад мы что-то упустили. Что-то важное. Возможно, то, что было на виду. И теперь начинаем все заново.