Читать книгу Соперница с обложки - Галина Романова - Страница 1

Она всегда помнила про раздражающий фактор, всегда! Выискивала его в любом месте, в любой ситуации, если ее что-то беспокоило, и ценой отлаженных до автоматизма стараний всегда исключала. Было нелегко. Одно дело, когда выбрасываешь на помойку вещь, потому что невыносимо видеть, потому что судорогой сводит глаза при взгляде на нее. Другое дело – поступить так же с человеком. С живым, между прочим, человеком. Его на помойку не оттащишь, не оттолкнешь, не устранишь… без колоссальных усилий.

Но получалось! Все равно у нее получалось избавляться и от людей тоже, если они являлись так называемым раздражающим фактором.

Теперь, сегодня утром то есть, все вдруг оказалось намного сложнее. Сегодня она вдруг поняла, что раздражающим фактором является самый близкий, самый родной ей человек. Как быть?! Как поступить теперь?! Устранить не получится, хотя и можно было бы постараться. Но нет, она не станет. Ни за что не станет! Устраниться самой? Каким образом? Уйти, раствориться, исчезнуть? Тоже сложно. Слишком длинный шлейф из обязательств за ней тянется, чтобы можно было все просто взять и оставить на кого-то.

Да на кого же опять! Опять на этого человека, который вдруг оказался совершенно лишним, совершенно ненужным, совершенно бесполезным и никчемным созданием.

Как быть?..

– Марианна Степановна. – В кабинет заглянула секретарша, настороженно и боязливо глянула на нее синими глазищами из-под длинной челки. – К вам Алла…

Марианна отрицательно качнула головой, окинув секретаршу взглядом.

Хорошая девочка. Умная, рассудительная. Боится ее до смерти. Боится и ненавидит одновременно – за суровость обхождения. Оттого и смотрит всегда именно так – настороженно, с примесью затаенного страха.

Боится, ненавидит, но терпит, не увольняется. Потому что умненькая, дрянь. Потому что знает, что нигде больше не найдет столь высокооплачиваемой работы. Образования соответствующего нет – раз. Прописки нет – два. Жить будет негде, уволься она, – три.

Вот и терпит. И вскакивает всякий раз, как по команде, стоит Марианне распахнуть дверь в приемную. И каждое слово ее ловит, дважды повторять не нужно. И на коллектив доносит исправно – по пятницам после восемнадцати ноль-ноль.

Все бы хорошо, да только вот…

– Ксюшенька… – Марианна медленно потянула из пачки тонкую сигаретку.

– Да, Марианна Степановна! – девушка выпрямила спину, встав по стойке «смирно».

– Тебе бы пора поменять прическу.

Сказала именно так, что Ксюше сразу стало понятно – не обсуждается, это приказ.

– А что вы хотите, чтобы я сделала со своей головой?

– С головой? – Марианна надменно усмехнулась. – С головой у тебя пока все в порядке, надеюсь. Я говорю о твоей прическе.

– Простите! – симпатичная мордашка окрасилась розовым. – Простите, Марианна Степановна! Что вы хотите…

– Я хочу, чтобы ты избавилась наконец от этой конской челки. Что в самом деле за идиотизм?!

Ее голос начал набирать гневные обороты, а внутри все клокотало: ага, она вычислила еще один раздражающий фактор, требующий немедленной ликвидации.

– Хвост какой-то несуразный! Челка! Уши торчат! Серьги носишь цыганские! Воспитываешь тебя, воспитываешь, все одно – твое плебейское нутро найдет выход. – Ее правая рука, аккуратно пристроив сигарету на выемке пепельницы, лениво перебирала визитки. – Сейчас я тебе порекомендую одного очень хорошего мастера. Созвонись, скажи, что от меня… Завтра чтобы…

– Простите, Марианна Степановна. – Ксюша судорожно сглотнула, сцепив трясущиеся пальцы. – А вдруг он будет занят вечером?

– Меня это не волнует.

Визитка нашлась наконец и заскользила по полировке длинного стола для переговоров в сторону входной двери, у которой тряслась перепуганная насмерть секретарша.

– Скажешь, что от меня, он не откажет. Все, ступай. Да… – Марианна досадливо нахмурилась. – Скажи Аллочке, пускай войдет. Только предупреди ее – у меня ровно десять минут и ни секундой больше.

Ограничивать собственную дочь во времени стоило. И стоило сообщить ей об этом именно через секретаря. Иначе…

Иначе будут долгие разговоры о материнском долге, вернее, о неисполнении оного. Крики, вопли, даже слезы.

Нет, вот сколько раз она говорила ей:

– Детка, учись контролировать себя! Учись управлять эмоциями. Они же подконтрольны!

– А если нет, что тогда? – отзывалась дочь, пошедшая бунтарским норовом в своего папашу.

– Нужно вычислить просто, что конкретно тебя не устраивает, и избавиться от этого, – пыталась Марианна навязать ей свой принцип устранения раздражающего фактора.

– А если весь мир – говно! – принималась тогда орать Алла, вскакивала и носилась, носилась вокруг нее бешеной пчелой. – Если все вокруг не устраивает, что тогда, мамуся?! Взорвать все, да?! Пустить все и всех под откос?! Так же нельзя! Сегодня это раздражает, а завтра нет…

Такое вот было у ее дочери Аллы в голове. Все сумбурно в мозгах, неуравновешенно, не определено до сих пор. Точь-в-точь папаша ее идиотический, не сумевший ничего совершить в своей жизни. Даже дожить до совершеннолетия собственной дочери не сумел.

– Мать, привет.

Дочка холодными губами клюнула ее в щеку, увернувшись от ее поцелуя. Развалилась на кожаном диване у противоположной стены. Минут пять смотрела на мать с непонятным вызовом, потом проговорила со скорбным вздохом:

– Мать, мне нужны деньги.

– Какая новость! – Марианна холодно улыбнулась. – Они тебе всегда нужны. Что на этот раз стряслось? Кому нужен адвокат? Степе? Или, быть может, тому безработному, как его…

– Прекрати немедленно! – Алла тут же повысила голос, не дождавшись окончания. – Вечно ты начинаешь! Мне! Мне нужны деньги, а не моим друзьям.

– Зачем и сколько? – сразу перешла к делу Марианна, потянувшись за второй сигаретой.

Пора было бросать курить. Давно было пора, и врачи рекомендовали, и сама понимала. Но не могла пока себе этого позволить. Не могла! Еще оставались у нее в душе тонкие уязвимые струны, которые звенели и болезненно ныли, когда за них дергали. В такие моменты сжималось сердце, которое все давно считали окаменевшим. Глаза наполнялись слезами, хотя Марианнину способность прослезиться давно все ставили под сомнение. А под коленками становилось колко и холодно, будто кто-то приложил туда по громадному куску льда.

Сигарета ее спасала. Помогала застилать глаза дымом, чтобы не было видно, как они внезапно увлажняются. Исчезала предательская ломота под коленками. И сердце ныло уже от никотина, а не от горечи.

Потому и закурила снова, хотя позволяла себе обычно не более одной сигареты в полтора часа.

– Мне нужно много, мать.

Алла специально широко разбросала ноги, чтобы позлить ее, знала же, как она не любит вольные позы. Называется, пришла денег просить! Могла бы и соблюсти приличия.

– Много – это сколько?

Марианна ткнула ополовиненную сигарету в пепельницу. Не помогало!

Не помогал сигаретный дым бороться со скотством, изрыгаемым собственной дочерью. Какой же все-таки выродок получился от их с Пашкой пламенной любви! Как они ждали первенца, как надеялись, что родится мальчик. Сколько имен придумали для него! Спорили, помнится, даже скандалили иногда. Марианна хотела Глеба. Павел – непременно Альберта. Родилась Алла…

Нет, ее рождению тоже радовались, хотя и скрывали украдкой друг от друга легкое разочарование. И первый шаг ее привел их в неописуемый восторг. Павел тут же помчался в дежурный магазин за шампанским. Марианна нянчилась. Потом долго укладывали дочку спать, поочередно напевая колыбельную. А потом сидели вдвоем за большим столом в гостиной и пили бокал за бокалом и за ее здоровье, и за красоту, и за ум, и за удачливость.

Красотой и здоровьем Создатель Аллу не обидел. Высокая, длинноногая, со стройной ладной фигуркой, очень привлекательным лицом и удивительными карими глазами. Но вот с умом обнаружились проблемы. И обнаружились в самый неподходящий момент, как раз после того, как Павла нашли мертвым на набережной. Врачи констатировали сердечный приступ и смерть от переохлаждения. Дочери бы поддержать мать, которая была просто раздавлена этой внезапной кончиной, а она…

– Это он из-за тебя умер, из-за тебя! – упрекала она со слезами и швырялась в Марианну учебниками, собиралась ведь школу в тот момент бросить, да. – Ты его довела! Он бы никогда не ушел из дома таким расстроенным и не замерз бы, когда с сердцем плохо стало, а ты… Ты его выгнала!..

А Марианна и не выгоняла его вовсе в тот вечер. Да, они повздорили. Но и раньше такое случалось. Да, она указала ему на дверь. Так первый раз, что ли! И уходил он до того в ночь не единожды. Но ведь всегда возвращался!

Алла после смерти отца очень быстро покатилась по наклонной вниз. Так стремительно, как дочь, еще ни один человек не скатывался на глазах у Марианны. И главное – она ничего не могла с этим поделать! Пыталась бороться, запирать ее, так она вообще ушла из дома и пропала на две недели, пока с милицией ее не привели обратно. Марианна пыталась достучаться до Аллы нравоучениями. Так только «достала» ее – это цитата. Пыталась начать, наоборот, баловать. Та вообще обнаглела.

Теперь вот снова денег просит. И на этот раз очень много денег. Интересно, сколько?

Алла подошла к столу матери. Выдернула из настольного прибора листок для заметок, быстро черканула на нем карандашом и пододвинула его к матери.

– Ты собираешься?.. – даже уравновешенность ей не помогла, губы тут же задрожали от бешенства. – Ты собираешься купить микрорайон в нашем городе, дорогая?

– Ой, вот только не надо умничать, мама! – тут же взвилась дочь, возвращаясь на диван и усаживаясь в той же отвратительной позе. – Деньги мне нужны, чтобы открыть свой бизнес.

– Бии-иизнесс??? – Марианна даже поперхнулась, чего никогда раньше не случалось. – Какой бизнес??? По клонированию таких же, как ты, бездельников? Или…

– Ма, я хочу салон красоты, – с ухмылкой перебила ее Алла и взглянула на часы: – Мое время, кажется, истекло. Твоя рязанская корова четко дала мне понять, что ты меня больше десяти минут терпеть не будешь. Все, пока! Деньги мне нужны уже через неделю. Изыщи возможность…