Читать книгу Как начать карьеру - Галина Романова - Страница 4

Назад мы возвращались другой дорогой – от дома ростовщика свернули не налево, а направо. Проехали улицу до конца, свернули в небольшой переулок и через пару минут оказались подле приземистого белокаменного здания, фасад которого украшали массивные колонны. Подражая старинным архитектурным стилям, по верху фронтона шел барельеф – десятка полтора людей в разных позах. Мне понадобилось время, чтобы понять, что художники пытались изобразить здесь работу врачей: вот один перевязывает рану на руке пациента, другой осматривает голову больного, третий помогает женщине разрешиться от бремени…

– Зайдем на минуту, – распорядился мэтр Куббик, спешиваясь у калитки.

Бросив лошадей на попечение какого-то одноногого старика, мы поднялись по массивным ступеням.

Здешняя больница сильно походила на аналогичную в столице. Точно такой же просторный зал, высокий потолок поддерживают два ряда колонн. Так же почти все свободное пространство занимают койки с больными. Правда, на этом сходство заканчивалось.

В столице зал освещался через высокие стрельчатые окна, тут же царил полумрак, ибо свет попадал в помещение в основном через распахнутые настежь двери. Окна были небольшие, забранные решетками. Зал оказался намного меньше, койки стояли почти вплотную друг к другу, так что к некоторым нельзя было подойти сбоку. Большинство из них занимали люди – мужчины, женщины и дети. В столице для разных полов отводили разные залы. Несколько послушников бродили между койками, по мере сил стараясь помогать больным – кому подать воды, кому поменять повязку или компресс, для кого позвать целителя. Тот, один на всех, как раз сейчас быстрым шагом направлялся из одного конца зала в другой. Они с мэтром Куббиком столкнулись в проходе между койками, и целитель отшатнулся от моего начальника, как от прокаженного.

– Вы? Здесь?

– А разве это не моя обязанность? – пожал плечами некромант и прошествовал дальше.

Я топал сзади. Целитель еще обо мне не знал, потому что, явно приняв за чьего-то родственника, четко прошептал в спину мэтра:

– Стервятник…

– Так ты же прикармливаешь! – не оборачиваясь, парировал тот.

В больнице моего начальника хорошо знали – по залу пополз шепоток, постепенно сменившийся чуть ли не могильной тишиной. Только на одной из дальних коек кто-то постанывал низким плачущим голосом.

– Знаете, зачем мы здесь? – негромким шепотом обратился ко мне Куббик.

– Э-э… догадываюсь.

– Дабы облегчать страдания. И не только!

Глядя по сторонам, мэтр не спеша шел между рядами коек. Шагая за ним, я замечал, как сжимаются под его взглядом больные, как они невольно расправляют плечи, стоит моему начальнику отвернуться. Только послушники продолжали делать свое дело. Более того – некоторые из них вдруг начинали обслуживать больных куда активнее.

– Не стоит, – внезапно нарушил молчание мэтр, – он уже мертв.

Послушник, который как раз в это время поправлял подушку уснувшему мужчине, даже вздрогнул и изменился в лице. Несколько секунд смотрел на пациента, а потом сорвался с места и стал звать целителя.

Я отступил в сторону, чтобы не мешаться. Да, мужчина умер во сне не так уж давно – только сейчас, с небольшим опозданием, я понял это.

– Скажите…

Мне еле удалось сдержать неожиданный вопль: между нами на уровне бедер просунулась худая жилистая рука и подергала некроманта за пояс.

– Чего тебе, болезный? – Мэтр Куббик обернулся и посмотрел на тощего, изможденного старика, который глядел на него снизу вверх выцветшими, слезящимися глазами. Судя по исходящему от него запаху, болел он тяжело и уже давно. Наверняка у него под серым одеялом на грязной простыне были пятна, а на коже – пролежни.

– Скажите, я скоро умру? – прохрипел старик, глядя прямо на своего собеседника.

Мне ужасно захотелось произнести какие-то слова утешения, но мой начальник сухо кивнул головой:

– Да.

– Скорее бы! – Старик надрывно раскашлялся. – Так надоело мучиться… Я здесь уже больше полугода…

– Я знаю.

– А вы можете мне помочь? – Дрожащая от напряжения рука вцепилась в штанину. – Ну умереть… Я знаю, у меня совсем нет денег… Но…

– Понимаю, – сухо ответил мэтр. – Закройте глаза.

– Сейчас? – отчего-то забеспокоился старик. – Вы сделаете это сейчас?

Его тонкие костлявые руки пришли в движение. Он принялся теребить одеяло и ветхую больничную рубаху, что-то поправлять, разглаживать складки, зачем-то полез расчесывать бороду. Соседи по койкам смотрели на эту сцену со смешанным чувством гадливости, страха и любопытства.

– Только я вам должен прежде одно сказать, молодой человек, – вдруг произнес старик, – кое-что очень важное… Пусть они все отвернутся или закроют уши!

– Этот юноша – мой новый помощник, – кивнул в мою сторону некромант. – Он свой. А остальным я могу в любой момент остановить сердце. Или сделать так, что они уже никогда отсюда не выйдут.

Подсматривающие резво шарахнулись в стороны. Послышались недовольные и откровенно враждебные восклицания. Кто-то довольно четко потребовал, чтобы некромант убирался восвояси, но заткнулся, стоило мэтру безошибочно найти взглядом говоруна.

– Мне известен один секрет. – Старик обхватил шею моего начальника тощей рукой, с усилием заставил его нагнуться. Я с любопытством склонил голову ниже, задержал дыхание: от грязного, немытого тела несло просто ужасно. Смесь «ароматов» была такая, что невольно вспомнился вчерашний поеденный крысами труп, – по сравнению со стариком он пах намного лучше.

– Я знаю, где зарыто сокровище! – жарко зашептал старик. – Помните Войну Трех Королей? В храме одного из взятых городов мой дед наткнулся на эту вещь… Он не знал, что это такое. Она ему понравилась… Дед привез ее сюда. И зарыл… Она обладает огромной силой! В ней заключена древняя магия! Один бродячий чародей хотел получить ее. Он предлагал огромные деньги. Дед отказался ее продавать. Тогда был молодой, глупый… Думал, что где-то сможет продать дороже…Не вышло. Долго хранил, потом зарыл. Все ждал покупателя… Не дождался… А теперь жалко помирать, оставлять ее гнить в земле.

– Кого – ее?

– Статуэтку. Такая маленькая… такая красивая… и изумруды вместо глаз. У нее все платье было усыпано мелкими камешками. Некоторые еще при моем деде выковырнули и продали. А статуэтку не смогли… Возьми ее себе! Пригодится!

– А ваши дети и внуки? – Некромант спокойно дышал вонью заживо разлагающегося тела. – Почему вы не оставите все это им? Ведь ваш собственный дед оставил ее вам – своему внуку…

– Нельзя! В ней заключена огромная сила! Они не справятся! Только ты! Тебе доверяю! Камень на кургане…

Сказать по правде, я слушал с интересом. Всякие истории про зарытые сокровища нравились мне с детства. Да какой мальчишка хоть раз в жизни не мечтал обладать картой с пиратскими кладами? Как назло, в городе, где прошло мое детство, вся округа была перекопала поколениями мальчишек, но всегда находились верившие в удачу.

– Узнать его легко, – дрожал слабый старческий голос, – на том камне высечен крест. И слова… На… на…

Голос превратился в хрип. Старик задыхался. Крючковатые пальцы вцепились в плечо некроманта. Мэтр Куббик не шелохнулся, пока его собеседника корчило и трясло. А потом резко прижал раскрытую ладонь левой руки к его лбу и тут же отпустил.

Судороги прекратились, как по волшебству. Старик дрогнул последний раз и обмяк. Стеклянные распахнутые глаза, кривящийся в попытке что-то сказать напоследок рот. И запах смерти. Даже я, неопытный новичок, сразу его почувствовал. И ощутил что-то вроде разочарования.

Некромант медленно выпрямился, сложил ладони старика на груди, прикрыл ему глаза, несколько раз провел рукой, расправляя ауру, потом быстро сжал руку в кулак и сделал движение вверх, как будто подбрасывал на ладони птицу. Отпустил душу.

– Вот и все. Идемте, Згаш!

Все вокруг притихли как завороженные и только смотрели на это представление.

Нет, не все.

– Это что тут только что было? – послышался знакомый голос.

Я обернулся – по проходу между койками в нашу сторону пробирался старый священник. Видимо, он часто приходил сюда, чтобы поддержать больных и павших духом.

– Здесь человек умер, – как о чем-то само собой разумеющемся ответил некромант. – Я всего лишь помог его душе…

– Отправиться в Бездну! – Несмотря на возраст, старичок-священник весьма энергично размахнулся посохом. Даже шагавший позади мускулистый послушник старался держаться от него подальше, что уж говорить про остальных. – Без благословения, без последнего напутствия, без отпущения грехов…

– Последний грех я ему отпустил, не сомневайтесь, пра![9] – ответил мой начальник.

– А кто вам дал такое право?

– Моя профессия, – как ни в чем не бывало пожал плечами мэтр Куббик и направился прочь, провожаемый взглядами. – И Она!

С этими словами он обвел взглядом зал, словно пытался среди толпы чужих лиц найти одно знакомое.

Я невольно последовал его примеру.

Вдоль стены шла женщина. Вообще-то тут было несколько женщин, пришедших навестить больных, но эта… Я невольно задержал взгляд на ее стройной фигуре в темном вдовьем наряде, но с непокрытой, как у незамужней девушки, светловолосой головой. Она дошла до крайней койки в последнем ряду.

Я уже говорил, что в зале мужчины лежали вперемешку с женщинами – дескать, болезнь и недуги уравнивают всех. Но для беременных отделили уголок. Одна из будущих матерей лежала на своей постели, свернувшись калачиком поверх одеяла. Двумя руками она держалась за свой живот, остановившиеся глаза смотрели прямо перед собой. Было видно, что женщина не обращает внимания на суету вокруг, полностью сосредоточившись на том, что происходит у нее внутри. Незнакомка остановилась рядом.

– Мастер. – Я пихнул мэтра локтем. – Посмотрите туда!

– Вижу. И что?

– Она же сейчас ее заберет!

– Догадались? – В глазах некроманта заплясали смешинки. – А вас неплохо обучали…

– И мы ничего не сделаем?

Больная внезапно тихо застонала.

– Мы можем облегчить ее страдания!

– Оставьте это тому, кого сама судьба поставила помогать несчастным! – пафосно изрек священник и стал пробираться к болящей. – Дочь моя! Сердце мое плачет вместе с твоим! – воззвал он еще издалека. – Скорбью и кровью обливается душа моя, когда видит твои муки! Тяжкое испытание уготовано тебе! Нет греха в том, чтобы пасть духом и возрыдать в горести. Но тяжелее всего смириться и увериться в том, что жизнь кончена и более уже ничего не будет! Знай: если сможешь взять себя в руки и подняться после такого падения, то боги и судьба…

– А мы так и будем стоять? – зашипел я.

– А что вы предлагаете, молодой человек? Сразиться со Смертью, когда она уже выбрала жертву?

Женщина застонала громче. Она почувствовала боль внутри своего тела. Я поймал за локоть проходившего мимо послушника:

– Там женщине плохо. Ей нужна помощь!

– Слышу, – процедил тот. – Сейчас закончу свои дела и подойду.

– Но может быть поздно!

– Там возле нее уже есть пра. – Послушник вымолвил это слово с придыханием. – Он поможет. А целитель сейчас занят с другими больными.

Последнее было правдой – как раз в эту минуту тот осматривал вновь приведенного новичка. Большинство людей болели все-таки дома, под присмотром родных и близких. О том, чтобы вести сюда каких-то пациентов, не шло даже речи – например, дома, возле матери, всегда оставались дети. Сюда чаще отправляли тех, у кого не было близких родственников, либо тех, от кого хотели держаться подальше, – например, если болезнь оказывалась заразной. В крайнем случае здесь мог переночевать бродяга, которому больше некуда было идти. Судя по сыпи на лице новичка, родня поспешила его изолировать на всякий случай: а вдруг оспа или что-то похуже?

– А кто эта женщина? – Я все не отпускал послушника. – У нее есть родные?

– Не знаю. – Мой собеседник с каждой секундой раздражался все больше. – Говорит, пришла из деревни наниматься на поденную работу. Отпустите уже мой рукав, молодой человек! Меня другие больные ждут!

Вырвавшись, он торопливо ушел.

Я больше не мог спокойно стоять и смотреть. Подбежал к больной, оттолкнув при этом бормочущего что-то священника, упал перед ее постелью на колени, заглянул в помутневшие от боли глаза.

– Все образуется, доверьтесь мне!

Женщина была еще молода, моя ровесница. Красивая, но хрупкая, не как большинство селянок. От ее тела исходил слабый аромат – пришлось поднапрячься, чтобы, сосредоточившись, поставить диагноз. Она была беременна, и в ней сейчас умирал ребенок. То есть он практически уже умер.

Младенец во чреве матери… Великие боги, какой случай! Не перечесть, сколько эликсиров в черной магии составляется именно на основе крови нерожденного дитяти! Сколько мощных заклятий можно привести в действие, если «привязать» их к отлетающей душе невинного младенца! Сколько демонов можно призвать из параллельных миров и заручиться их помощью и поддержкой, если платой будет ребенок! Это, кстати, объясняет тот факт, почему у большинства женщин-магичек нет детей. Но этот ребенок не был «привязан» ни к какому заклятью – во всяком случае, я ничего подобного не чувствовал. Вместо этого я ощущал совсем другое.

Сосредоточиться… глаза лучше закрыть – так видение четче…

Тот, у кого она работала… отец ребенка… Забеременев, она пришла к хозяину и все ему рассказала. В ответ он ударил ее и выгнал, даже не дав расчета… У женщины началось кровотечение, и добрые люди привели ее сюда.

– Доверься мне. – Я сжал безвольную руку, заглянул в глаза. – Я помогу…

Мокрые ресницы затрепетали.

– Ты?

– Я некромант и постараюсь…

– Нет! – Лицо женщины оживилось. Еще миг назад вялая рука вырвалась из моей ладони. – Нет! Уходи! Не надо!

– Но почему? Я всего лишь хочу помочь!

– Нет! Нет! – Беременная закрыла лицо руками, всхлипнула. Я ощутил ее страх – он как стена встал между нами. – Не прикасайся!

Сразу с двух сторон моих плеч коснулись руки. Справа сквозь рубашку в кожу впились костлявые, сухие пальцы священника, слева…

Внутри все сразу похолодело – этого прикосновения обычному человеку почувствовать было нельзя. Но я-то некромант.

– Отойди…

Пришлось подчиниться. Священник мигом занял освободившееся место и забубнил что-то о богах, которые видят все, о душе, об испытаниях, подстерегающих каждого на жизненном пути, и о том, что надо стойко переносить все лишения, чтобы в конце жизни, переступив порог, получить достойную награду. Слушая его выразительный голос, женщина ненадолго расслабилась. Взор ее замутился, и лишь однажды лицо исказила боль, а по щеке скатилась слезинка. Именно в этот миг сердечко ее младенца остановилось окончательно.

Призрачная женщина в платье вдовы медленно погладила потерявшую ребенка мать и отступила назад. Она сделала свое дело. Но почему у меня осталось такое чувство, словно я совершил подлость?

Жесткие пальцы сжали локоть, заставили невольно вскрикнуть. Лицо мэтра Куббика было напряжено.

– Идем.

Ни на кого не глядя, некромант стал быстро пробираться к выходу, волоча меня за собой. Я же то и дело выворачивал шею, озираясь по сторонам. Смерть все еще витала где-то поблизости, и ужасно хотелось посмотреть ей в лицо.

– Нет, простите, нет! – Я уперся уже на ступенях.

– Что?

– Мы не можем этого так оставить! Мэтр, мы должны вернуться!

– Не кричите. – Мой начальник болезненно поморщился. – Вы знаете, молодой человек, в чем состоит наша профессия?

– Ну мы работаем со Смертью и…

– Вот именно! – Некромант поднял палец. – Работаем! Не сражаемся с нею, а работаем! Где-то даже сотрудничаем… Мы чувствуем Смерть, Смерть чувствует нас… Люди боятся Смерти и ненавидят ее. Скажу вам, юноша, больше – даже якобы бессмертные эльфы и те бледнеют и заикаются, услышав это слово. А уж нежить – она вовсе страшится потерять даже те жалкие крохи существования, которое принимает за жизнь. Смерть всесильна. Перед ней спасует любой. И лишь у нас, некромантов, есть возможность как-то договариваться с ней. Мы можем заключить с ней сделку. Мы знаем то, что неведомо остальным: нам известна цена, которую можно заплатить Смерти за то, чтобы она оставила свою жертву в покое. Поэтому нас не просто уважают – нас боятся. Мы привлекательны и окутаны ореолом романтики с точки зрения обывателей и особенно представительниц женского пола. Им всем, – мой начальник криво усмехнулся, – очень интересно узнать, что такое нашла в нас она, чего нет у остальных? Как вы думаете, что это такое?

Я невольно бросил взгляд через плечо на распахнутые двери больницы:

– Ну, наверное, у нас есть наша сила…

– У нас есть пиво и сухарики. – Мэтр Куббик подошел к лошадям. – Ну и еще то, что у нас со Смертью особые отношения. Поедемте, выпьем!

Пить мне сейчас хотелось меньше всего, но спорить я не стал.

Через несколько минут мы придержали коней возле знакомой «Яблоньки». На сей раз здесь не стояло оцепление из городской стражи, двери ради летнего теплого дня были распахнуты настежь, несколько столов вытащили в палисадник, и подавальщицы бегали туда-сюда, обслуживая тех посетителей, которые желали промочить горло на вольном воздухе. Впрочем, таких было немного – в середине буднего дня у большинства нормальных людей есть дела. Вот ближе к вечеру тут яблоку с пресловутой яблони упасть станет негде.

Внутри полутемного трактира было пусто – мы оказались единственными посетителями, решившими не возвращаться с кружками пенного напитка на улицу, остались возле стойки. Трактирщик одарил мэтра Куббика внимательным взглядом, словно был шпионом и собирал сведения обо всех подозрительных людях города.

– Вам, Згаш, конечно, говорили, какую цену платит некромант за договор со Смертью? – прихлебнув пива, вернулся мэтр к недавнему разговору.

– Н-ну, в общем, да…

– И вы были готовы платить эту цену? Кажется, сейчас каждый выпускник Колледжа дает такую клятву?

– Д-да. – Несложно было догадаться, куда клонит мой начальник.

– И вы помните, что это за цена?

– Д-да…

– И вы только что там, в больнице, были готовы ее заплатить?

Ответить я не успел – в дверном проеме появился массивный силуэт. Мужчина был такого высокого роста, что по сравнению с ним трактирный вышибала казался хрупким подростком.

– Где он? – прогремел на все помещение низкий хриплый голос. – Мне там сказали, что он вошел сюда!

Мэтр Куббик воспользовался паузой, чтобы вплотную заняться пивом.

Трактирщик тут же атаковал новичка.

– Да вы не волнуйтесь так, уважаемый! – воскликнул он с профессиональной радушной улыбкой. – Присядьте, глотните кружечку холодного пивка или квасу, отдышитесь и расскажите, кого ищете! Я тут всех знаю. Если кто знакомый заходил ко мне сегодня или на днях, вмиг вспомню!

– Да чего там вспоминать! – выдохнул мужчина. – Только что, говорят, зашел!

– Кто?

– Этот… некромансер…

Я покосился на своего начальника. Тот пил пиво с таким видом, словно сидел у себя дома возле камина. То есть с полной самоотдачей. Трактирщик промолчал и выразительно стрельнул глазами на нашу парочку, мигом растеряв всю свою говорливость.

Мужчина вытаращил глаза. Его удивление можно было понять – на некромансера сидевший рядом со мной человек походил менее всего. Просто мастер, который улучил минуту и забежал глотнуть пивка, прежде чем опять окунуться в работу с головой.

– А… э-э…

Допив, мэтр Куббик смерил пришедшего долгим взглядом через плечо:

– Ну я некромант. Дальше что?

– Ага, – хищно заявил тот. – Вас-то мне и надо!.. Это что же такое делается, а? Совсем совести нету!

– Простите, не понял!

– Да я говорю. – Мужчина в сердцах шмякнул об пол колпак, который все это время тискал в руках. – Просто ужас, что творится! И когда же этому настанет конец?

– Чему «этому»? – Смотреть на собеседника через плечо не слишком удобно, и мэтр Куббик отвернулся к пиву.

– А вот это я у вас, господин хороший, хочу спросить, чего у нас в Пирожках творится! Просто ужас что! Сказать жутко!

– Так-так… С этого места поподробнее! – Мой начальник полез пальцами в блюдо с поджаренными сухариками и захрустел ими.

– А чего тут рассказывать… Собаки по ночам воют – раз. – Мужчина принялся загибать толстые пальцы. – Как к лошадям ни войдешь, они все в мыле стоят – два! Бабка Шестова, которую третьего дня схоронили, на четвертый день после поминок явилась – три… У самого Шеста дочка слегла – четыре… Корова моя, Ласточка, дохлого телка скинула – пять… Ну и на жальнике кошку какую-то черную видели – шесть… А ни у кого в Пирожках черной кошки отродясь не было!

– И это все? – Некромант посмотрел в кружку с таким видом, словно из пива внезапно что-то вынырнуло и погрозило ему пальцем. – А куры петухами не кричали?

– А должны были? – Мужик почесал затылок. – Не-а, вроде как не кричали…

– Вот когда закричат, тогда и поговорим. – Еще раз присмотревшись к пиву и решив, видимо, что внутри напитка никто не сидит и аппетита портить не собирается, мой начальник сделал добрый глоток, после чего опять захрустел сухариками. – А пока беспокоиться не о чем!

– Как это не о чем? – Мужчина не собирался сдаваться без боя. – Корова моя – раз… Кошка эта черная – два… Потом еще дочка Шестова…

– Уважаемый! – Мэтр подавил смиренный вздох. – Я же вас не учу, как надо пахать и сеять? Вот и вы не учите меня работать. Все в порядке. Все под контролем, понятно? Возвращайтесь в свои Булки и передайте, что беспокоиться не о чем! У меня настоящей работы полно, а вы меня ерундой какой-то отвлекаете…

– Это моя корова-то ерунда? – завелся мужчина. Кулаки его размером сильно превосходили мои, и я сомневался, что смогу справиться даже с его сыночком, ежели таковой имелся. – Да ты хоть знаешь, какая у меня корова? Да я, если хочешь знать…

Фамильярности мой начальник не терпел. Это стало ясно сразу. Не понимаю, как у него это получилось, но в следующий миг он оказался за спиной пышущего яростью мужика, резко заломил ему руку назад. Тот трепыхнулся, попытался вырваться, но некромант нажал сильнее. Физиономия мужчины побагровела, глаза начали вылезать из орбит.

– А теперь слушай меня, – негромко, но весомо рявкнул мэтр Куббик, привстав на цыпочки, чтобы вернее достать до торчащего из лохматых волос уха. – Мне плевать на твою корову! Мне плевать на всех черных кошек мира! Мне плевать на собак. Мне и на бабок, которые мерещатся пьяницам после поминок, тоже наплевать! У меня полно другой работы, и я не собираюсь тратить свое время и силы по пустякам! Пока у вас в деревне все в порядке! Возвращайся домой и запомни то, что я сказал!

Мужик топтался на месте, выгибаясь назад. Я почти слышал хруст суставов. Рука у начальника была железной – это мне помнилось еще по нашей первой «теплой» встрече.

– Ты все понял или повторить?

– Д-да…

– Тогда пшел вон!!!

Сильный толчок послал мужика в полет через весь трактир до двери. Вслед за ним отправился колпак, все это время спокойно валявшийся на полу и участия в событиях не принимавший. Выдохнув, мэтр Куббик пятерней пригладил волосы и сел на прежнее место, смерив пиво в кружке таким взглядом, словно его помощник под шумок вылакал половину.

– Он вернется? – Я с некоторой тревогой посмотрел на распахнутую дверь. Потасовки в трактире, видимо, случались регулярно, и никто на сцену не обратил лишнего внимания. Наоборот, судя по лицам заглянувших внутрь зрителей, они были всерьез разочарованы тем, что драка не продолжилась на улице.

– Нет. – Мэтр все-таки решился и сделал глоток.

– Вы уверены?

– Да… Згаш. – Помолчав, некромант поднял на меня глаза. Спокойные глаза самого обычного человека. – Я хочу, чтобы вы как следует запомнили одну вещь… Никогда не позволяйте всем подряд говорить вам «ты»!

Вот так, собственно, началась моя жизнь на новом месте.

Мэтр Куббик продолжал таскать меня за собой, большею частью используя как носильщика. Лишь иногда он снисходил до «консультаций с коллегой», если видел, что мне совсем уж скучно.

Чаще всего нас вызывали к уже умершему человеку – констатировать внезапную смерть и выяснить, нет ли чего-то сверхъестественного. Подразумевалось, что мы эту аномалию и должны устранить. В самом крайнем случае нам предлагали проследовать на жальник, проследить, чтобы похоронный обряд был проведен правильно и душа вовремя покинула тело. Кстати, туда же и для этой же цели часто приглашали священника – того самого старичка, с которым я сталкивался уже трижды. Всякий раз он напрягался, видя моего начальника, и разве что не плевался в его сторону, посылая проклятия. Странно – при первой нашей встрече, когда я спрашивал, как пройти к дому мэтра Куббика, он вел себя куда дружелюбнее.

А потом мой начальник исчез.

Случилось это безо всякого предупреждения. Утром, проснувшись и спустившись к завтраку на кухню, я заметил, что его место пустует. Госпожа Гражина без особого энтузиазма копалась в печи.

– Доброе утро! А где мэтр?

– Доброе, – отозвалась кухарка улыбаясь. – Уехал. Да ви не волнуйтесь, Згаш. Вызвали его куда-то по делам. Ще вже бувало… Он шибко приедет. Завтракать будэ?

Готовила госпожа Гражина вкусно, и, что оказалось самым главным для недавнего голодного студента, порции у нее были большие. Поэтому я с энтузиазмом кивнул, присаживаясь за стол.

Накладывая мне завтрак, подавая квас и убирая посуду, кухарка то и дело вскидывала голову, прислушивалась к звукам, доносившимся с улицы. И слепому было ясно, что она ждала мэтра Куббика. Стоило один раз заметить, как она смотрит на некроманта, как улыбается, просто слушая его голос, как старается предвосхитить его желания, и становилось понятно – мой начальник нравится ей. Вот поди пойми этих женщин! И что она в нем нашла?

После завтрака уже по привычке устроился у пустого камина в просторной гостиной. Пришла белая кошка, внимательно посмотрела на пустое кресло мэтра, после чего перевела взгляд на меня и вопросительно мяукнула – как будто это я куда-то подевал свое начальство.

И тут только до меня дошло. Я один! Оставлен наедине с целым городом! Если вдруг придет заказчик, то разговаривать он будет со мной!

«А чего ты хотел? – тут же заявил внутренний голос. – Сбылась, можно сказать, заветная мечта! Не весь век быть в роли носильщика вещей! Пора и самому показать, на что способен! В конце концов, тебя брали на работу как помощника – вот и помогай начальству избавляться от лишних проблем!»

От волнения можно было сойти с ума. Ведь сегодня наступил мой настоящий первый рабочий день. Наверняка первый случай будет каким-нибудь простым – что-то вроде очередного старичка, скончавшегося подозрительно быстро. Но зато это отличный повод показать себя!

Минуты ползли одна за другой. Госпожа Гражина, закончив дела по дому, попрощалась и ушла. Я остался один, если не считать кошки, которая полностью смирилась с отсутствием хозяина и дрыхла в кресле, раскинув лапы и хвост. Соскучившись от того, что надо просто сидеть и ждать, я прошелся по дому, побывал в кладовке, рассмотрел магические инструменты. Взял полистать пару книг, а потом осторожно снял со стены меч и вышел на двор потренироваться. Не то чтобы я так уж надеялся на встречу с агрессивно настроенным упырем – просто хотелось немного подвигаться.

От физических упражнений стало жарко – лето явно хотело побить все рекорды по температуре, – и я спустился к реке. Памятуя о лоскотухах, жертвой одной из которых чуть было не стал, купаться не полез – просто с берега немного поплескал на лицо и грудь водой, а потом растянулся на пряно пахнущей траве и…

Проснулся, как от толчка. Судя по тому, в какую сторону протянулась тень от ближайшего куста, полдень давно уже миновал. Эк меня разморило! Часа три продрых, не меньше! А что, если…

На ходу подхватив рубашку, бегом взлетел по склону и ворвался в прохладный полумрак длинного коридора. Дом был пуст. Мэтр Куббик не возвращался. Или, что вернее, приехал, не нашел меня… И что теперь будет? Хорош помощничек! Дом на него нельзя оставить!

Не зная, чем себя занять, я кругами ходил по комнатам, иногда выглядывал во двор, и в какой-то момент увидел, что по проходу между двумя заборами бежит, ничего не замечая от страха и волнения, женщина.

– Что случилось? – Я рванулся ей навстречу.

– Мне… нужна помощь, – выдохнула она, цепляясь за протянутую руку. – Мэтра Куббика… пожалуйста… скорее…

– Мэтра нет.

Всего два слова, но с женщиной произошла разительная перемена. Она застыла, открыв рот, потом обернулась к дому с распахнутой настежь дверью, но тут же остановилась:

– Как – нет?

– Вот так. Утром куда-то уехал. Его срочно вызвали.

Она вдруг надрывно застонала и рухнула на землю лицом вниз. Послышались сдавленные рыдания, перемежающиеся глухими причитаниями.

– Нет… нет… О боги! – только и слышалось сквозь слезы. – Только не это… За что? Нет…

– Погодите. – Я присел на корточки, обнял несчастную за плечи. – У вас какое-то горе? Может быть, смогу вам помочь?

– Вы? – На меня глянули покрасневшие, распухшие от слез глаза. – А что вы можете сделать?

– Ну я тоже некромант. Дипломированный… Может быть, если вы расскажете мне, в чем ваша беда, я смогу…

Сердце колотилось где-то в горле. Что такого могло случиться у этой женщины, что она так убивалась?

– Сынок мой… – выдавила она. – На дворе играл… Упал, ушибся и… и… Я к знахарке – живем-то рядом! – так у нее поясницу скрутило… Пока с лавки встала, пока кое-как до дома доковыляла, он… он…

Разрыдавшись, женщина больше не могла говорить, села на траву, словно утратила последние силы. Меня же, наоборот, как подбросило. Ребенок! Единственный сын у матери, а она сама – вдова, если судить по отсутствию вышивки на одежде.

Мэтр Куббик уже поделился со мной кое-какими магическими атрибутами, так что собраться ничего не стоило. Недавний подарок, серебряный нож, я таскал на поясе, а похватать с полок все необходимое и как попало запихать в сумку было делом двух минут. Волоча за руку всхлипывающую женщину, поспешил к ее дому.

Воображение рисовало светловолосого малыша лет трех-четырех от роду, с нежными чертами лица и непременно в белой рубашечке с алой нитью обережной вышивки. Но в полутемной избе, притулившейся в конце улицы, на лавке лежал худощавый, жилистый, загорелый до черноты подросток лет тринадцати. Кудрявые рыжевато-русые волосы на голове запеклись от крови. Судя по всему, упал он с большой высоты и ударился головой. Серьезная травма. Грязная рубаха (то ли не нашлось чистой, то ли уже с утра успел испачкаться так, что дальше некуда) задралась, и на впалом животе виднелся застарелый шрам. Костяшки пальцев были содраны. Руки в цыпках. На скуле зеленым цветом «дозревал» полученный несколько дней назад синяк.

Увидев бездыханное тело, женщина опять залилась слезами.

– Сыночек мой… мальчик бедненький…

Сбросив сумку с вещами на пол, я присел возле подростка и сосредоточился. Очень осторожно провел руками вдоль тела, пытаясь собраться с мыслями. Получить такую травму можно было либо упав с большой высоты, либо ударившись головой о твердые камни.

– Он откуда свалился? – поинтересовался я, стараясь выиграть время, чтобы все обдумать. – С крыши?

– С… с де-эрева… – прорыдала женщина. – На дворе-э-э расте-от… Ветка слома-а-алась…

Дерево, кстати, было – мощный тополь, уже наполовину сухой. Лишь несколько веток упрямо распустили листья. Насколько я мог заметить в страшной спешке, это было самое высокое дерево на всей улице.

– Зачем он туда полез?

– Так ведь… гнездо-о-о… Посмотреть…

Гнездо? Я бросил взгляд в затянутое пленкой окошко – на слюду или тем более стекло тут денег явно не хватало. А, ну да! На сухой вершине виднелось массивное аистиное гнездо.

– А синяк откуда?

– С мальчишками дрался…

– А шрам?

– А это он… еще когда маленький был… – Женщина на миг даже перестала плакать, вспоминая прошлое. – На крутом берегу упал. На сухой сучок напоролся. С ним часто такое бывало – то с мостика упадет и простудится так, что три седьмицы в горячке мечется, то упадет неудачно, то еще какая беда приключится… Что же за судьба-то такая у тебя, сыночек, печальная? Ох, горюшко ты мое бесталанное… Да на кого ж ты меня покинул-то? Да как же я без тебя жить-то буду, свет мой ясный? Хоть самой тут ложись и помирай подле тебя… Да за что же, боги, вы последнюю радость у меня в жизни-то отнимаете?

Она опять начала причитать, прижимаясь мокрым лицом к безвольной руке мальчишки.

Я недолго думал. Одним движением отстранил убивающуюся мать, рывком перебросил тело подростка на пол.

– Что? – пролепетала женщина, ладонью вытирая слезы. – Что вы делаете?

– Хочу оживить вашего мальчишку, – процедил я, торопливо пробуя остроту ножа пальцем. Как жаль, что в хозяйстве мэтра Куббика не нашлось современных средств! Придется действовать кое-как…

Запричитав, мать кинулась было ко мне, целуя руки и лепеча слова благодарности, но я отстранил ее:

– Не мешайтесь! А лучше помогите!

В мою сторону обратились совершенно безумные глаза. Что мне предпринять? По уму, надо было использовать рекомендованную в таких целях «бессмертниковую смесь», но этой новинки у мэтра Куббика не водилось. А жаль – всего один глоток, и… Что ж, придется обходиться тем, что есть.

– Яйцо! Мне нужно свежее куриное яйцо!

Пока женщина ходила до курятника, я быстро начертил прямо на земляном полу избы круг, вписал в него пентаграмму, расположил по сторонам света необходимые символы. В центре устроил мальчика.

Как раз в эту минуту вернулась его мать. Несколько секунд вдова остановившимися глазами смотрела на то, во что превратился пол ее дома, – все лишние вещи я безжалостно сдвинул к углам, а то и взгромоздил друг на друга, дабы занимали меньше места. По углам расставил свечи, зажег их от уголька в печи. Меня учили, что огонь для действа надо добывать трением, но времени не было.

– Яйцо. – Поймав мой взгляд, женщина протянула ладонь.

Завершив приготовления, я встал над телом подростка и начал читать заклинание.

Меня била легкая нервная дрожь. Впервые в жизни это был не экзамен – я на самом деле собирался вернуть к жизни человека! Впервые приготовился к тому, чтобы совершить то, ради чего выбрал эту профессию, ради чего учился и тренировался, о чем мечтал еще недавно.

Повинуясь мерным строкам заклинания, одна за другой начали загораться свечи. Замерцали и начертанные на полу символы, заключая мертвое тело в круг. В избе потемнело, словно снаружи спустился вечер или грозовая туча закрыла солнце.

В Колледже у нас был предмет «Вызов духов». Вел его директор, и неудивительно, что нужные знания буквально отскакивали от зубов. Вот только чем дальше, тем более сильную дробь начали выбивать эти самые зубы. Ведь каждый молодой некромант, завершая образование, давал своеобразную клятву, обязуясь помогать, оберегать, защищать и так далее. В том числе и быть готовым отдать свою жизнь ради чужой.

И именно это мне впервые предстояло сделать.

Она пришла неожиданно. Откровенно говоря, не ждал, что кто-нибудь вообще откликнется на мой зов. Просто я вдруг почувствовал, что полумгла в избе стала очень уж плотной, словно занавесь, и за этой гранью кто-то стоит.

Вереск… его можно найти на могильных курганах. Мед из вереска пьют на поминках и похоронах. И я не удивился, когда моих ноздрей коснулся смутно знакомый аромат.

А еще пахло морем – сырой водой, йодом, рыбой и чем-то неуловимым, но оттого притягательным. Хотелось просто стоять и дышать полной грудью, смакуя каждый миг. А еще лучше – сделать шаг и раствориться в этих запахах и звуках…

Стоп! Никакой романтики! У моих ног – мертвое тело ребенка, и я должен вернуть его душу обратно!

«Привет!»

«Это она со мной говорит? Разве она не немая?»

«Нет, конечно, дурачок. А с чего ты взял?»

«Ну… так принято думать…»

«Кем принято?»

«Не знаю… Я ничего не знаю и ничего не помню. Только шуршание прибоя, жужжание пчел над вересковыми пустошами и… Детский крик. Крик, почему-то полный восторга. А вот и он! Мальчишка, тот самый подросток. Он мчится вдаль со всех ног, ломая вересковые заросли».

«Да, это он. Ему хорошо здесь…»

«Возможно, но в моем мире без него плохо».

«Кому?»

«Да хотя бы его матери… Эй, ты! Слышишь? Твоя мама плачет! Обернись!»

«Бесполезно звать! Он уже готов вкусить вересковый мед».

Над головой жужжали пчелы. Они кружились около подростка, садились ему на лицо, ползли к губам… Нет! Так нельзя! Он же еще ребенок!

«А ты знаешь, что это за ребенок?»

«Знаю только одно: это единственный сын у матери, все, что у нее есть».

«Наивный мальчишка! Смотри!»

Бегущий внезапно остановился и обернулся. На лице подростка проступило хищное выражение: «Вот я тебя сейчас!..» Злобная радость светилась в прищуренных глазах. Лицо стремительно взрослело, обретало черты мужчины. На руках его стала видна кровь. Кровь убитым им людей.

«Видишь?»

Нет! Не хочу ничего видеть и ничего знать! У моих ног лежит мертвый ребенок, и в моих силах вернуть ему жизнь. Как он распорядится ею, кем станет – мне неважно. Важно лишь то, что рядом всхлипывает его мать, у которой жизнь внезапно потеряла смысл.

Одна из пчел, примерившись, села мужчине на заросшую жестким темно-рыжим волосом губу. Он смахнул ее с лица и снова превратился в подростка. Смахнул – и раздавил насекомое. Священную пчелу.

«И ты все еще хочешь принести свою цену за эту жизнь? За жизнь того, кто не ценит этого дара и готов отнять его у других?»

«Да, хочу!»

– Властью, данной мне…

Слова давались с трудом, словно во рту оказалось полно того самого меда, да и в легких словно бы был мед, а не воздух.

– … призываю тебя вернуться…

Не хватало сил для дыхания.

– …в тело твое!

Резкий взмах ножом. Острое лезвие рассекло запястье, и свежая, живая кровь брызнула на потусторонний вереск, смешиваясь с содержимым раздавленного куриного яйца. Там, где на полусухую траву падали капельки этой смеси, пробивался дымок. Вслед за ним появились язычки пламени – и вот уже пожар волной покатился по вересковой пустоши, настигая подростка и заключая его в кольцо. Паренек метался, на лице появился испуг, но бежать было некуда. Та, с которой я только что разговаривал, спокойно стояла рядом, молчала и не вмешивалась. Только она могла бы ему помочь – протянуть руку и вывести за пределы огненного кольца, навсегда оставив детскую душу в своем мире, но не шевельнула даже пальцем.

Кольцо огня сомкнулось. Изнутри, из вставшего стеной пламени, донесся полный боли, отчаяния и ненависти крик.

Смерть смотрела мне в глаза.

«Еще не поздно…»

«Нет, я сделал свой выбор».

«Тогда… до встречи!»

Ее лицо оказалось совсем близко. Она была молода и прекрасна. Полные губы цвета вишни, к ним так и тянуло прикоснуться. В глазницах не пустота, а очи глубокого нежно-сиреневого цвета. В них хотелось утонуть, раствориться без остатка, жить ради света этих глаз, ради взмахов этих ресниц… Но они исчезли, растворились во мраке.

И мир упал навзничь.

Не помню, как добрался домой. Стояли теплые летние сумерки. Было душно, сизая грозовая туча ползла с востока, резкий ветер носился туда-сюда по улицам, словно старался скрыться от ее гнева. Сама природа напряглась, чувствуя, что сегодня произошло нечто из ряда вон выходящее. Казалось бы, ежедневно некроманты вступают в схватку со Смертью, вырывают из ее цепких рук несостоявшиеся жертвы – и всякий раз победа человека сопровождается природными катаклизмами. То ли правы те, кто предлагает запретить нашу профессию – дескать, негоже вмешиваться в естественный ход вещей, – то ли так оно должно быть?

Я еле дошел до дома. Собственно, шел старый мерин, на которого мне с третьей попытки удалось влезть. Кое-как, вцепившись в гриву, удержался в седле, пока прихрамывающий конь петлял по улицам городка. Ужасно хотелось есть и пить, перед глазами плыл туман. Когда мерин остановился у штакетника, я мешком свалился на землю и отключился.

А пришел в себя, почувствовав прикосновение к губам глиняной кружки.

– Пейте, Згаш…

По губам потек горячий грог. Я сделал глоток, и щедро сдобренное пряностями варево опалило пищевод. Ой-ёй! Да там столько чеснока, что все вампиры должны передохнуть от одного пристального взгляда на эту жидкость!

– Вот так, вот так. – Меня силой заставили сделать еще несколько глотков. – Хорошо… Вы что-нибудь помните?

– Где я? – Сквозь мокрые ресницы удалось оглядеться и обнаружить, что лежу в своей комнате.

– Еще спросите: «Кто я?» – фыркнул мэтр Куббик, отставил полупустой кубок и начал водить надо мной руками. – От вас мертвечиной несет так, словно вы несколько дней прожили в городском морге. Где вас бесы носили?

– Э-э… там… заказ был…

– Вот как? – Глаза моего начальника холодно прищурились.

– Да. Вдова… у нее сын… упал, головой ударился и… умер. Она просила, чтобы я что-нибудь сделал… На улице Рыбачьей… последний дом с краю…

– И вы, разумеется, тут же кинулись спасать невинное дитя? Вырывать младенца из цепких холодных лап Смерти, не так ли? – С каждым словом в его голосе все больше звучал сарказм. – Ах, как это благородно! Очертя голову, не побеспокоившись о средствах защиты… Вы хоть знаете, что натворили?

– Ну я вроде все сделал правильно… Или нет? Мальчик умер? – в душе стало тяжело и холодно.

– Нет, мальчик жив! – скрипнул зубами мэтр Куббик. – К сожалению!

– Но почему вы так говорите? – Мне удалось сесть прямее, хотя все внутри резко запротестовало против активных действий.

– А потому, что есть некоторые люди, которым лучше было бы не родиться совсем! – Он шевельнул рукой, и я заметил, что запястье некроманта пересекает свежий порез. Он что, тоже сегодня открывал себе вену? Но для чего? – Догадываюсь я, к кому вы ездили, Згаш! Хоть бы проверили для начала!

– Что проверил?

– Гороскоп, дурья голова! Вот навязался помощничек на мою голову! От вас не помощь, а вред один… Вы хоть соображаете, что натворили?

– А что?

– А то, что вы подарили жизнь будущему убийце! Этому мальчишке на роду написано вырасти и стать одним из самых жутких и кровавых разбойников в стране! Она вам что, ничего не сказала?

– Кто «она»?

– Смерть конечно же! Думаете, она так уж слепа и наивна, что забирает самых лучших? Мол, только хорошие умирают молодыми? Она прекрасно знает, в какой дом зайти, а какой стороной обойти! На этом мальчишке столько прерванных жизней висит, что она постоянно возле него крутится! Даже я почувствовал… Он бы и вас утянул!

– Но это же всего-навсего ребенок! Мало ли, кому что на роду написано! И потом – его мать так переживала… Я не мог поступить иначе! У нее больше никого нет, кроме этого мальчика!

– Хотите сказать, что пожалели одинокую женщину? – Мэтр как-то странно посмотрел на мое лицо.

– Да.

В комнате повисло недолгое, но очень тягостное молчание. Некромант смотрел мимо меня, уставившись в стену. Держу пари, он о чем-то глубоко задумался, что-то прикидывал и рассчитывал. Но нарушить тишину и поинтересоваться не поворачивался язык. Вот сейчас мэтр встанет, хлопнет себя ладонями по коленям и скажет: «Вы мне не подходите!» И что дальше?

– Так. – Я даже вздрогнул от резкого звука. Хлопнув себя ладонями по коленям, мэтр Куббик поднялся. – Отдыхайте пока, молодой человек. О вашем поведении мы поговорим завтра!

Я остался один. К горлу подкатила тошнота – так мне стало страшно за свое будущее. Самое правильное для мэтра – выгнать нерадивого помощника за порог. Но, с другой стороны, он не видел отчаяния в глазах матери, потерявшей единственного ребенка. Разве можно было устоять перед ее горем? Да, возможно, этот мальчик, когда вырастет и станет взрослым мужчиной (а я ведь видел его «взрослый» облик!), прольет реки крови, но пока он – все, что есть у этой несчастной женщины.

Внезапно в комнате стало как будто темнее. И до этого в ней царил полумрак, небольшая свечка в изголовье только подчеркивала, что за окном уже почти ночь, но сейчас словно и ее свет померк, а мрак стал осязаем. Повеяло холодом и… да-да, пряным ароматом цветущего вереска.

Она стояла в противоположном углу. Темная стройная фигурка во вдовьем платье, но с непокрытой, как у незамужней девушки, головой. На ее белом худом лице двумя провалами в бездну светились глаза… странно, все думают, что они черные, а мне помнится, что они нежно-сиреневые, как цветы вереска.

«А ты забавный!»

«Я. – Мне удалось приподняться на локтях. – Я… это правда? Ну про мальчика?»

«Надо было проверить…»

Чудится или в сухом голосе все-таки заметны нотки смеха? Неужели Смерть смеется надо мной?

«Там некогда было проверять! Надо было спасать ребенка!»

«И ты готов сделать это снова?»

«Что? Ты не оставишь его в покое?»

«Если он не исправится, нет».

«А это возможно? То есть правду говорят, если что на роду написано, то этого уже не изменить?»

Смерть лишь скорчила недовольную рожицу – с таким видом красивая женщина обычно сетует на несовершенство мира вообще и конкретного представителя мужского пола в частности. Но не произнесла ни слова, лишь молча растаяла в воздухе, оставив после себя слабый, но четкий аромат вереска. И разочарование – потому что я уже протянул руку, чтобы коснуться ее тонких пальцев.