Читать книгу Родники моих смыслов - Галина Семеновна Сафонова-Пирус - Страница 4

Открываю папу с копиями документов Архива и читаю самую позднюю запись о предках по материнской линии:

«Книга Севского стола 1782 г. Карачевские Беломестные казаки: Яков Ивана сын Болдырев, Беломестных казаков дети: Фетька Болдырев, Ермошка Болдырев…»

Что за беломестные?.. Но может, вначале уточнить: кто такие казаки вообще?

«Еще в летописях упоминаются бродники, которые ходили за черту княжеств, поэтому одни историки и предполагают, что именно они стали казаками».

А другие историки?.. Слово это, мол, тюркского происхождения, так называли легковооруженного воина.

А третьи?

«Казаками звали слуг государя, связанных со сбором ясАка (налога), но которые попутно занимались и простым грабежом».

Вот так… Ну да, не зря же в разных регионов «слово «казак» несло в себе смысл: «свободный человек», «вольнонаёмный работник», «свободный воин» и даже «бандит». А беломестные? Неужели и они грабили?

«В семнадцатом веке это – общины служилых казаков Московии, которые, после карательной экспедиции Василия II в 1456 году, разгромившего Новгородскую оппозицию, бежали на границы и стали первыми поселенцами земель Северского княжества».

Что за Северское княжество?

«Северщина или Северская земля, Северная страна, Севея, Сиверия – область в VIII – XVII веках на северо-востоке современной Украины и на юго-западе современной России. Название – от племени, населявшему территорию, – северяне, севрюки».

И после отвоевания Иваном Грозным этих земель у литовцев в 1517—1523 годах, к его титулам прибавилось: «Северныя страны Повелитель» и появилось Новгород-Северское наместничество, в которое входили и земли современной Брянской области. Значит, все мои далёкие предки, называвшиеся беломестными казаками и жившие почти два с половиной века назад, – Яков, Фетька, Ермошка, Петр Данилов Болдыревы да и живущие «вослед за ними» были поселенцами окраин и служилыми25 людьми России, охранявшими землю, на которой живу.

Так выглядели мои предки

Кстати, а какова этимология слова окраина?

Переферия, краина… а еще и оукраина?

Слово оукраина упоминается в Ипатьевской летописи 1187 года в связи со смертью в Переяславской земле князя Владимира Глебовича, – «о нем же оукраина много постона». С того времени и до XVI века в письменных источниках употреблялось в значении «пограничные земли», а, значит, во времена моего предка Ермошки и его братьев Северское княжество называлось уже не оукраиной, а окраиной, которую они и охраняли. И каков же, апеллируя к современным понятиям, был статус беломестных?

«За особые государственные заслуги они освобождались от податей (тягла), получали „белые земли“ (обелённые, обельные, белые места), и дворы их назывались „беломестными“ в противоположность дворам „чернослободским“, с которых брали подати».

Стало быть, были они из привилегированных сословий.

«И больше всего беломестных казаков было на Верхнем Дону и в районах Ельца, Курска, Путивля и Орла…»

Орёл… в восьмидесяти километрах от моего Карачева.

«Подчиняясь местным воеводам, управлялись атаманами, несли службы наряду с казаками-однодворцами, детьми боярскими26 и занимались земледелием».

Словом, хотя и несли службу, но работали на земле, как и мой прадед Илья, живший во второй половине девятнадцатого века.

Из воспоминаний мамы:

«Помню дедушку Илию… И старым уже был, а всё-ё ему покою не было ни летом, ни зимою. И морозы начнутся, а он – цельный день на дворе то грабли какие ладить, то бороны27 ремонтируить, то повозку чинить. А когда овцы начнуть котиться? Тогда и вовсе ночами из сарая не выходил: не прозевать бы ягнят! Как только окотится овца, сразу и несёть ягненка в хату. И вот так отдежурить несколько ночей, а потом ка-ак повалится на кровать прямо в валенках, в шубе и захрапел сразу. А разве поспишь днем-то? Тут же со скотиной управляться надо, тут сын с извозу приехал, надо лошадей отпрячь, накормить, напоить… Трудилися, не покладая рук, всё крестьянство на силе только и держалося. Силён – будешь жить крепко, и землю обработаешь, и урожай соберешь хороший, сам будешь сыт, и скотинка твоя в достатке будить. По праздникам только и отдыхали.

Бывало, как только подходить какой, так дед Илья и запрягаить лошадь: мучички белой купить, сахарку, водки бутылку и две четвертушки, и вот когда придуть все от обедни разговляться, так и выпьють по рюмочке, и женщинам дадуть чуть-чуть, и детям по напёрсточку. Семья-то наша была одиннадцать душ!.. а только бутылку водки и распивали. На другой день уже только четвертушку поставють на завтрак, и нам уже никому не дадуть, а еще одна останется: не пришел бы гость какой. Вот тебе и вся выпивка, а потом только и отдыхали. В праздники не работали, не-е, это ж грехом-то каким считалося! Хоть тут что, а не работали. Бывало, полотье самое подойдёть, а тут как раз – наш приходской праздник Тихоны, вот и празднують… А Петров день? Покосы ж как раз начнутся, а всё равно и в чистенькое переоденутся, и на чистой постельке поспять, в церковь обязательно сходють и Богу помолются, потом вкусненьким побалуются, а мужики сойдутся и о своих делах потолкують.»

В моей папке с фото-выписками из реестров за 1834 год записаны однодворцы Беломестной слободы Сергей Иванов Болдырев, его жена Евдокия, их дети Петр, Сергея брат Захар Иванов. Кем же они были, – однодворцы?

Одно из первых упоминаний слова «однодворец» относится к 1636 году. И были они свободными, имели фамилии, уходящие своими корнями еще к военно-служилому сословию четырнадцатого века. Земли их были или поместными участками предков, или захваченными в дикой степи, или купленными, жалованные правительством в вотчину и распределялись не подушно, а подворно, – возможно, отсюда и название.

Жили однодворцы на бывших приграничных землях, в том числе и на Орловской, в которую входил Карачев. Сословие сформировалось из детей боярских, стрельцов28, солдат, рейтаров29, драгун30, копейщиков31, пушкарей32, обедневших дворян, а также татарской аристократии33 и службу были обязаны нести в течение 15 лет, так что служили, как дворяне34, а налоги платили, как крестьяне (дворяне налогов не платили), и за это правительство выделяло им не только небольшие земельные участки, которые они могли продавать друг другу, но и одну семью крепостных крестьян, живших с ними одним двором и нёсших те же повинности, что и владельцы. Те, у которых все дети служили, могли оставаться в дворянах, а те, кто не хотел, записывались в однодворцы, но многие из них всё же сохраняли «родословные деревья» (генеалогические таблицы), так что нередко однодворцы называли себя «лапотными дворянами», – были как бы промежуточным сословием между помещиками и крестьянами, но не слились ни с теми, ни с другими. В 1714 году, при Петре первом, слово «однодворец» впервые употреблено официально когда царь решил «турка воевать» и для этого создавалась Ландмилиция, род поселенныхъ войскъ для защшы окрайны от крымских татар.

«А стояти сторожем на сторожах с конь не сседая, переменяясь и ездити по урочищам, переменяясь же, на право и на лево по два человека по наказам, каковы им наказы дадут воеводы. А станов им не делати, а огни класти не в одном месте; коли кашу сварити, и тогды огня в одном месте не класти двожды; а в коем месте кто полднивал, и в том месте не ночевать, а где кто ночевал, и в том месте не полдневати»

В общем, для однодворцев в те годы настали лихие времена, – каждый проезжий армейский обер-офицер норовил ободрать его хозяйство, – да и во все времена их земли подвергались сильнейшему сокращению под натиском помещиков, а При Екатерине второй, когда крепостное право достигло наибольшего расцвета, помещики стали вести себя по отношению к однодворца еще более нагло и бесцеремонно.

Не могу «пройти мимо» вот этих строк, – ярких и образных, – из наказа однодворцев в Уложенную комиссию 1767 года, где они обращаясь к Екатерине второй, вот так отстаивали свои права от дворян:

«В прошлых давних годах по указам предков вашего императорского величества великих монархов, наши… прапрадеды, прадеды и деды из разных городов сведены в украинские порозжие земли и дикие поля для обороны России от находящих на ту землю варвар и крымских татар и распространение славы Российской империи и исправляли службу дворянскую и на тех землях поселены… и им те земли даны в поместье и вотчины… за добропорядочные и усердные… службы, за осадное сидение, за оборону российской земли и за полонное терпение… верстаны землями и денежным окладом и крестьянами и имеют некоторые из нас жалованные грамоты, писцовые, спорные и отказные выписи. Званием же состояли… в равном классе с нынешним дворянством… и мы, нижаишие, имеем дворянское право, ибо некоторые дворяне… нам, нижаишим, состоят одних фамилей, в ближних и дальних родствах…

А с 1719 года по соизволению высочайших предков вашего императорского величества монарших указов, деды и отцы наши на содержание российской армии положены в подушной оклад и названы ни за какие винности и преступлении однадворцами, но только для одной государственной пользы… а по именному блаженной и вечной славы достойной памяти государыни императрицы Анны Иоанновны 731 года генваря 18 дня однодворцов и протчих служеб служилых людей, ландмилицию содержащих, черносошными и государственными крестьянами именовать не велено…

От чего ж против предков наших, достоинство и лишение чести от многих дворян ныне мы претерпеваем великую укоризну, поношение и злословие и уже называемы от них, дворян, в равенстве их людей и крестьян. И всегда они, дворяне, везде нами ругаются и бьют смертно. В судебных же местах мы с ними, дворянами, несравняемы и называемы от них необузданными… А по указом блаженной и вечной славы достойной памяти государя императора Петра Великого повелено производить всех служащих по достоинству, кто б какого звания не был… А впредь им, дворянам, однодворческих земель, людей и крестьян у однадворцов и их жен, дочерей и протчих женского пола родственниц покупать не велено. Но оные дворяне те земли и ныне покупают, завладев насильно… а нас, однадворцов, до владения собственного нашего не допускают».

И в конце обращаются с просьбой к государыне:

«И чтоб дворяне нами не ругались и необузданными не называли, в том им запретить».

Но от Екатерины однодворцы не дождались милости, и только при Павле первом, в 1798 году вышел указ, предписывающий:

«…земли однодворцев, принадлежащие предкам по дачам или купленные сверх положенной нормы в 15 десятин, не трогать, в казну не отбирать, а еще удовлетворять прирезкой из казенных угодий до 15 десятин на душу.»

И это значило, что мои предки-крестьяне получили частнособственническое право на землю.

Но к 1832 году положение их стало таким:

«…Как сии земли и угодья принадлежат во владение не каждому крестьянину порознь, но всем вообще обывателям одной слободы, села или деревни, то распределение их на участки по семействам принадлежит целому мирскому обществу… Остающиеся после умерших поселян участки не могут быть делимы на части наследникам и женам; они подлежат распоряжению мирских обществ», и однодворцам дозволено было удерживать в своей собственности не только уже имеющиеся земли, но и поселенных на них крестьян.

А в 1850 году Государственный Совет решил: «…земли, отведенные однодворцам до 1724 года для первого поселения и исправления служб, составляют собственность казны или общества, но следует принять такое правило: …последние должны оставаться в пользовании потомков и переходят в распоряжение общества лишь в случае отказа их от этого».

А теперь – о культуре однодворцев.

Долгое время у них сохранялись собственные традиции в одежде, фольклоре, речи и эту особенность отмечал родившийся и живший среди однодворцев Иван Бунин35, вышедший из мелкопоместного дворянства: мужчины слыли домовитыми и аккуратными, одевались чисто и «не без форса», а мундир, оставшийся после службы в драгунах или в ландмилиции, бережно хранили и надевали по праздникам.

А вот об особой гармонии платья и природной красоте однодворок писал Ивану Тургеневу36 литературный критик В. П. Боткин, посетивший вместе с поэтом Афанасием Фетом37 деревни Ливенского уезда Орловской губернии:

«Не могу не сказать о женщинах, или точнее – одеждах их. Говорят, что однодворческие женщины давно одеваются так, а именно: рубашки с высоким воротом, вроде мужской, с широкими, к концу суживающимися рукавами; юбка красная и широкая, обшитая черной или синей каймой, плотно охватывает стан. Грациознее этой одежды трудно выдумать, особенно на молодых девушках».

Однодворческие женщины хорошо готовили. Например, густой, как каша, молочный суп, заправленный мукой (мама называла его молочным киселём), или суп с салом или маслом и гречневой, просяной или пшеничной мукой (мама тоже варила).

Когда семья садилась за праздничный стол, покрытый холщовой скатертью, хозяйка выносила блюдо с нарезанным тёплым хлебом-ситником (мама называла ситными лепешками, для которых тесто ставилось «попрохоней», пожиже, а ржаная мука для них тщательно и мелко высевалась), политым коровьим маслом, а хозяин – «обносил» (наш термин) гостей, при этом пили все из одной чарки. Был еще и холодец, домашний квас, отварное мясо из гуся или индейки (разводились главным образом однодворцами) и на десерт – та самая молочная каша.

Что же до сильной стати потомков, то Лев Толстой38 написал:

«Они (однодворцы) никогда не знали помещиков-крепостников. Это и сказывалось на их свободном и доверительном отношении и чувстве собственного достоинства. Они относились к дворянам не как к господам, а как к богатым хуторянам и, здороваясь, протягивали руки, приглашали их в гости, не стеснялись, не притворялись».

Вот такое скромное моё разыскание о беломестных казаках и однодворцах. Но не могу не вставить в свою «монографию» очень яркого свидетельства, – инструкции о защите от воров и пожаров некоему дворецкому Ивану Немчинову:

«Понеже (поелику, ибо, так как) у нас в государстве разбои и татьбы ни от чего так иного умножаются, а мужика нечем противиться обыкновенно разве у осторожного человека в доме перержавелая рогатина, а у иного случается и того нет, кроме одного ожега, которым в печи дрова мешает. И тако, например, которая деревня состоит в числе пятидесяти дворов, а разбойников в ту деревню придут человек двадцать или меньше, которым мужики не токмо противятся, но и того не ведают, как и в деревню войдут: понеже караулов нет, а когда услышат… не токмо выручать, но и кричать не смеют и всякой ищет места, куда б уйти и схорониться. А и нарекать на них за то нельзя, понеже с голыми руками не токмо против рогатины или еще пищали, но и против дубины не пошто соватца. А когда случаются и погони за разбойниками, собирается мужиков погонщиков иногода по нескольку сот; но и таким людством сделать ничего не могут, разве удастся на таких безоружных напасть, каковы сами погонщики, но и таких большую половину упустят, и сие желается токмо от того, как вышепоказано, и от неискусства мужиков: понеже не токмо стрелять, но и за пищаль приняться не умеют. Того ради надобно, чтоб у всякого десятского была пищаль, гладкая, а не винтовальная, так как бывают завесныя пищали; и ежели не сыщется деланных, то вели сам нарочно сделать… а ценою чтоб пищаль была не выше рубля. На которую покупку деньги собери с мужиков, и сам оныя пищали подряди и раздай десятским во всех деревнях. И чтоб конечно всякой десятской умел из пищали стрелять; буде же который десятской стар, то вместо его чтоб умел сын его или брат… Протчие ж мужики, сколько б их во дворе ни было, от четырнадцати или пятнадцати лет и до самых таких престарелых, что который уже работать не может, чтоб у всякаго было копье с ратовищем длиною в две сажени. Также во всякой деревне чтоб по ночам всегда был часовой, понеже сие потребно не токмо иметь ради опасности от воров, но и для пожаров; и чтоб было какое звонкое бревно или доска: ибо когда увидит караульной воров или пожар, чтоб мог стучать, и тем прочим людем всем знать дать. Также во всех деревнях поделать и трещотки и приказать, чтоб у каждаго крестьянина в доме были трещотки. И ежели десятской услышит от караульнаго голос или крик, то он должен кого из своих с трещоткою послать или сам по деревне ходить и трещать, чтоб всякой мог услышить скорее; и каждой повинен бежать к десятскому на двор, и тут собрався, иттить помогать; а которые из дворов своих не выдуть тем чинить жестокое наказание…

Также везде в деревнях в домах поставить в пристойных местах у ворот или где удобнее, караульни высокия на четырех столбах, и сверху покрыть дранью или тесом… где стоять караульному, а с сторон забрать до половины кровли досками для защиты от погоды.

И чтоб на той караульне, как ночью, так и в день, часовой был – в летнее время в день из конюхов, а по ночам и зимою из крестьян караульные. И понеже у нас довольно есть колоколов, того ради выбрать колокол, который всех больше и… велеть повесить на караульне… Сие сделано не для того, чтоб часы бить в колокол, но для пожаров и для плутов; и для того в колокола часов отнюдь не велеть бить, но в доску или бревно, дабы всяк мог знать, что в колокол не даром бьют. Также обычай у нас в деревнях сторожам быть на наших дворах, которые приходят с одними голыми руками, что весьма запретить, и приказать, чтоб во всех деревнях приходили на сторожу с копьями или с рогатинами, а для караулов или сторожу купить песочные часовые стеклянные часы и разослать по всем деревням. Также купить на мои деньги завесных пищалей гладких и раздать конюхам, и сверх того давать им в год по фунту пороху и по фунту свинцу на человека, и приказать прикащикам, чтоб они учили их стрелять в цель; однакож, конюховым пищалям лежать всегда у прикащика, а не у них по избам».

Вот ведь как изменилась жизнь за каких-то два века! Пищали с копьями и рогатинами для обороны от разбойников, «копье с ратовищем длиною в две сажени», трещотки, с которыми надо было «ходить и трещать, чтоб всякой мог услышить»… Читаешь и не вериться: да было ли всё это?

А теперь хочу знать: а как они, мои сторожевые предки и землепашцы, охраняли окраины России? И снова: помоги Интернет! Найди войны семнадцатого века, ибо в папке из Архива мои служилые предки упоминаются только с 1674 года.

«Смоленская война 1632—34 годов или Северский поход…»

Ну да, помню: Северские земли, отвоёванные Иваном Грозным у литовцев… Новгород-Северское наместничество, в которое входил и Брянск. Так что я – на «верном пути», и сейчас в описании Смоленской войны непременно найду что-то о своих предках-воителях. Правда, война эта была гораздо раньше, но ведь дед или Иван, отец Якова, Фетьки и Ермошки, могли участвовали в ней.

«По условиям подписанного в декабре 1618 года Деулинского перемирия, завершившего войну, длившуюся с 1609 года, к Речи Посполитой (польско-литовского государства) отошли „искони“ принадлежавшие Московии города Северской земли: Новгород-Северский, Чернигов, Трубчевск, Стародуб и Почеп…»

Теперь эти три города – в Брянской области, как и мой родной Карачев.

«…. Сроки перемирия укладывались в 14,5 лет, но уже в начале 30-х годов обе стороны начали готовиться к началу боевых действий, и ратным людям Северской украины было предписано „с боем“ посещать „бывшие“ уезды Московии, которые „были отданы к Литве на время“, после Смуты, где им надлежало „чинить неприятелю задоры, промышляти, смотря по вестем и тамошнему делу“, а плацдармом для наступления московской рати был Севск (тоже город нашей области), сюда же начали стекаться служилые люди из Карачева, Брянска, Рыльска, Путивля в лице дворян, детей боярских, стрельцов и казаков всех мастей».

Да, читать о Смоленской войне интересно, но мне надо брать что-то самое конкретное, яркое. Пожалуй, вот это:

«Ивану Еропкину было поручено прибрать в казаки в Северских городах охочих «всяких неписменых людей»…

И что за охочие, неписменные?

«Охочие – вольные, не записанные в тягло люди, выходцы из семей ремесленников, мануфактурных рабочих, посадских и дворцовых крестьян, прибранных к ратной службе и участию в военных походах и обязаны были явиться на службу «о дву конь или о дву мерин».

Итак, к началу фразы:

«Ивану Еропкину было поручено прибрать в казаки в Северских городах охочих „всяких неписменых людей“39 с пищалями, численностью 500 человек, с жалованьем, зельем (порохом) и свинцом. Для этой цели были посланы дворяне и подъячие40, дабы местные воеводы отпускали всех желающих. Полностью укомплектовать штат охочих казаков, разумеется, не удалось, – „Из северских, государь, городов, и из Камарицкой волости охочих41 людей в казаки нихто не пишуца и в службу не прибираюца“, – но в зимней осаде Трубчевска в 1633 году принимали участие…»

Ну да, вот:

«…принимали участие карачевские и комарицкие охочие люди, – с Иваном ходили 200 карачевских и трубчевских охочих людей… наиболее крупный штат состоял из дворцовых крестьян Комарицкой волости и Карачевского уезда, и обычно ратная служба была без жалования, только «за добычу», захваченную в походе, – скот, лошади, коровы, рухлядь – да еще за полон, который, правда, было «даром имать не велено».

Так что «ратная служба была без жалования, только «за добычу», стало быть грабить и брать в полон государство поощряло, и посему возьму с сайта вот этот эпизод из войны, – пожалуй, он самый красноречивый:

«В конце ноября 29-го числа 1632 года севским воеводой к Трубчевскому рубежу были направлен отряд, задачей которого было «обереганье» западных границ, а также «промысел» над литовскими людьми, – готовился самый настоящий погром над ними.

И вот через день появился литовский отряд числом 200 человек и водворился в деревне Дубровке (в 40 верстах от Карачева). Тут же из Карачева выдвинулся крупный отряд местных дворян, детей боярских и беломестных казаков атамана Ильи Горячкина и 3 декабря, в первую неделю Филиппова поста («Филиппова говейна»), литовский отряд занял и село Брасово, деревню Сныткино. Встревоженные близостью врага к своим поместьям, карачевцы Осип Бакшеев и братья Веревкины Горностай и Семен выступили ратью в 700 человек, подошли беломестные казаки карачевского атамана Ильи Горячкина да еще в тот же день на сакме (дороге) они встретились с охочими людьми севского подьячего Григория Ферапонтова, тем самым отряд пополнился еще на 500 человек. На совете Ферапонтов был избран «головой», после чего карачевцы и севчане двинулись в сторону Трубчевска, и на помощь им выступил севский стрелецкий полк со стрельцами и казаками, которые везли с собой 2 пищали полковые, 5 пудов зелья, 3 пуда свинца т 50 ядер. Трубчевск был осажден «и севчане с карачевцами городским сидельцам многую тесноту учинили и воду отняли», ибо московским начальным людям стоило больших трудов удержать комарицких и карачевских охочих людей от грабежа.»

Да уж ясное дело, раз воевали «обычно без жалования, только «за добычу», то как же было не грабить? И не удивительно, что «стоило больших трудов удержать» служилых от этого.

«Но неожиданно в только что перешедший в руки московских служилых Трубчевск просочился слух о том, что даже урядник Трубчевска Богдан Красковский был ограблен братьями Бакшеевыми с комарицкими и карачевскими охочими людьми, – отобрали, мол, у него рыжего аргамака и «всякую збрую», Семену Веревкину «с братиею» досталась телега со всяким скарбом и рухлядью, и даже в плен взяли пахолков42 Красковского, после чего с награбленным добром упомянутые «молодчики» бежали.

Оправдываясь, Григорий Бакшеев и Семен Веревкин сказали на допрашивании, что Красковского не трогали вовсе, что ложный извет43 на них был составлен от Андрея Зиновьева, брянского головы, также участвовавшего в осаде города и что тот написал извет по зависти, – сам, мол, желал прихватить в Трубчевске меда, соли и рыбы, – а Красковского же на посаде пограбили комарицкие мужики, Григорий же Бакшеев с Семеном Веревкиным, прибежавшие на шум, остановили комарицких мужиков и вернули награбленное Богдану Красковскому. После этого у Григория Бакшеева с бывшим трубчевским урядником произошла справедливая «мена» – за рыжего мерина он дал трех лошадей и две шубы. Правда, на этом совместные боевые действия севчан и карачевцов на Северщине не закончились – позже этот отряд был переброшен под черкасский город Борзну «промышлять сколько милосердый Бог помощи подаст».