Читать книгу Любовь – крапива стрекучая - Галина Турбина - Страница 1

В замке ждали гостей. Баронесса Изалия Бонуа сбилась с ног, пытаясь успеть везде, не доверяя никому в таком важном деле, как прием сиятельных особ – герцога Ангсельмского и его брата маркиза Мэдрейна. Барон и баронесса Бонуа надеялись, что герцог едет, чтобы просить руки молодой баронессы Анделины. Род Бонуа – один из древнейших и состоятельных аристократов королевста Индании. Они смели надеяться на брак своей дочери с самым влиятельным лордом Индании. Если Анделина выйдет замуж за герцога Ангсельмского, то они породнятся с самим королем, так как герцог был его племянником, хоть и двоюродным. Впрочем, и маркиз в роли мужа Анделины тоже барона устроит.

В данный момент Изалия, миниатюрная, сохранившая, несмотря на немолодой возраст миловидность брюнетка, ругалась со швеей или, как себя называла она, модисткой Кларой, баронессе казалось, что платье недостаточно красивое, на нем было мало бантиков и розочек. Клара доказывала баронессе, что если добавить еще розочек, то из-за них не будет видно не то, что платья, но и саму Анделину. Наследница барона в это время, стоя в недошитом платье посередине швейной мастерской, с тоской думала о том, что ее сестрица Эмилия или как ее звали в замке Милли, сейчас наслаждается прохладой на берегу озера, сидя в тени и читая очередную скучную, на взгляд Анделины, книгу. А она маялась от духоты в замке. Замуж молодой баронессе не хотелось ни за герцога, ни за маркиза. Ей совсем недавно исполнилось семнадцать лет, она еще нигде не была, ничего не видела. Три месяца назад она вернулась в родные пенаты из пансиона Святой Стефании при монастыре богини Аумонэ – заступницы и благодетельницы женщин, где настоятельницей была сестра барона и мать Эмилии. В пансионе Анделина провела последние пять лет. Папеньке очень хотелось, что бы его дочь была воспитана в верных традициях, то есть была кроткой, набожной, умела вести дом, принять гостей, любила и почитала родителей, мужа, которого ей они выберут. Всему этому она могла научиться, по мнению барона, только в этом пансионе, который опекал монастырь с одноименным названием. В пансионе было скучно, однообразно и Анделина рада-радешенька была наконец-то приехать домой насовсем, а не на две недели в каникулы.

Она надеялась, что папенька устроит по случаю окончания пансиона бал, куда съедутся лорды из соседних провинций. Но барон решил, что доченьке пора замуж. Два месяца назад он отправил прошение королю, в котором просил устроить судьбу своей дочери. Это была старая традиция просить найти мужа для своих дочерей у короля. Лет пятьдесят назад никто не смел выдать дочь замуж за кого бы хотели отдать их отцы или братья, молодым (когда и не молодым) людям супругов подбирал только король.

Это было связано с родовой магией. Король, как сильнейший маг королевства, подбирал пары исходя из своих соображений усиления родовой магии в детях супружеских пар. Конечно, эта «селекция» не всем нравилась. Ведь иногда для того, чтобы усилить один магический род, ослабленным оказывался другой. Это случалось очень редко, королю не выгодно было ослаблять какой-либо род, но когда не было иного выхода, он шел на крайние меры.

Ослабленный род щедро вознаграждался, у них оставался призрачный шанс в последующих поколениях взять реванш. Не все невесты и женихи соглашались с выбором короля, были и несчастные, которые влюблялись не в тех в кого надо, сбегали, прятались, их всегда находили, наказывали, прощали, женили, выдавали замуж за тех, кого им выбрали. Были и внебрачные дети, они не признавались наследниками ни при каких обстоятельствах, не могли носить имя рода, отца, не могли занимать высокие должности, учиться в университетах, академиях.

Когда пятьдесят лет назад взошел на трон (тогда еще молодой) король Карл, все изменилось. Он разрешил вступать в брак дворянам не по личному выбору короля, но, правда, всегда с его благословения. Благословение короля чаще всего носило скорее символический характер. Король даже разрешил признавать бастардов, но только если не было других наследников.

Иногда лорды обращались к королю с прошением подобрать невесту или жениха своим детям, король удовлетворял их просьбы. И вот тогда просившие не имели права отказаться от выбора короля. Выбор короля не всегда удовлетворял обе стороны, иногда казалось, что король делает специально не тот выбор, на который надеялись обратившиеся. Все меньше и меньше лордов обращались к королю с подобной просьбой. Постепенно и почти казалось незаметно все меньше и меньше в родовитых семьях рождались сильные маги.

Но три года назад король Карл умер, теперь правил его сын король Филипп. Молодой король, видя к чему привела брачная политика его отца, пытался исправить ситуацию, теперь самые родовитые и сильные в магии аристократы женились и выходили замуж только по указанию короля.

Род Бонуа был когда-то силен в ментальной магии. Но сорок пять лет назад отец нынешнего барона влюбился в девушку из состоятельного, но магически слабого рода. Король Карл, не особо вникая, подписал указ об этом браке, о чем впоследствии сожалел. В итоге сын почти не унаследовал способности отца, ментальная магия капризная и неустойчивая. Способности к этой магии тщательно культивировались, стимулировались и оберегались, так как ментальные маги были редким явлением. У Игнатия Бонуа была единственная дочь Анделина и вполне возможно, что на ней оборвется род ментальных магов Бонуа.

Но барон надеялся, что король выдаст замуж его дочь за достойного лорда. И вот к ним ехал, пожалуй, самый завидный жених королевства.

На берегу живописного озера, в тени раскидистого дерева сидела, на первый взгляд, совсем юная девушка. Взор девушки был устремлен за горизонт, брови нахмурены, она о чем-то напряженно думала. Ее пальцы добела вцепились в книгу, лежащую на коленях. О чем таком неприятном могло думать это юное создание с нежными, мягкими, пастельными чертами лица, огромными голубыми глазами, розовыми губами, сейчас крепко поджатыми? Эмилия (а это была она – двоюродная сестра Анделины) думала о том, что дядюшка заставит ее появиться перед гостями, одеться в нарядное платье, сделать прическу. Милли уже давно никого не видела, кроме обитателей замка, и видеть совсем не хотела. После кошмара, случившегося с ней, пять лет назад, она не хотела никого видеть, кроме близких.

– Милли! Милли! Ты где? – донеслось издалека. Девушка очнулась, повернула голову в сторону шума, там пробиралась сквозь кусты ее кузина. Наконец она появилась и со смехом плюхнулась на одеяло, рядом с Милли:

– Милли, в этот раз ты забралась слишком далеко, насилу тебя нашла, маменька велела сказать, что твое платье готово, нужно его последний раз примерить.

– Я уже говорила, не хочу показываться гостям, и без меня вполне можно обойтись. – Эмилия с досадой захлопнула книгу.

– Милли, а представь, я бы вышла замуж за герцога, а ты за маркиза. Вот было бы здорово! – Анделина звонко рассмеялась.

– Ты сошла с ума, какие глупости приходят тебе в голову. – поморщилась Милли.

– Ах, Милли, мне всего семнадцать, а отец собрался выдать меня замуж, – всплеснула руками Анделина, – Тебе скоро будет двадцать два, а ты не то, что не замужем, даже не помолвлена.

– Лина, вставай, я сверну одеяло, пойдем примерять платье, – Эмилия поднялась и стала отряхиваться.

Девушки сложили одеяло, положили его и книгу в корзинку и отправились в замок. По дороге Анделина весело рассказывала Милли о том, как была возмущена модистка требованием матушки, добавить розочек на платье. Эмилия с тоской думала о своем платье, которое ей не нравилось, но придется его надеть.

Милли скосила взгляд на весело шагающую Анделину. « Как мила и обаятельна в своей юности ее сестра! – Подумала девушка – Как долго продлится ее непосредственность и, кажется, неиссякаемая жизнерадостность». «Хватит думать о плохом – одернула себя Эмилия – может быть, этот герцог окажется добрым, порядочным, будет любить и баловать их Лину».

Тем временем сестры почти дошли до замка, осталось пройти небольшой лесок и, вот он – белоснежный, величественный, воздушный, состоящий весь из арочных окон и остроконечных башенок, словно сошедший со страниц сказок – замок-дворец. Когда-то он был весь обнесен высокими стенами ограждения, но они давно не ремонтировались, не обновлялись, обсыпались. И теперь замок, не скрытый высоким каменным забором, возвышался на холме, казался парящим над живописным окружающим пейзажем. В самом замке было много света, арочные окна, высокие двери, украшенные резьбой и цветными стеклами, не препятствовали проникновению лучей солнца. Они отражались от стекол, и казалось, замок сияет как драгоценный камень.

Милли первая услышала цокот копыт, доносящийся с подъездной дороги, по которой сестры добирались до замка. Она нервно обернулась – кто бы это мог быть? Поднявшаяся пыль не давала толком рассмотреть приближающихся всадников.

– Милли, кто это? – обратилась Анделина к сестре.

– Лина, беги быстро в замок, я встречу их, передай там, что к нам кто-то пожаловал. Беги, я тебе говорю!

– Милли, ты что? Думаешь, нам что-то или кто-то угрожает? Да это, наверное, герцог и маркиз.

– Герцоги и маркизы не разъезжают по дорогам без свиты и верхом, они передвигаются в каретах, в сопровождении слуг и охраны.

– Милли, ты сошла с ума, чем ты их задержишь и зачем? Что нам может угрожать? К твоему сведению, герцог не неженка, он боевой маг, участник войны с Эльмфеей.

– Боги, Лина, они уже близко!

Между тем, подъехавшие всадники остановились. Эмилия в ужасе смотрела на них. В одном из всадников она узнала главного героя своих кошмаров. Побелевшими губами она шептала:

– Пожалуйста, пожалуйста…

– Милли, что с тобой? – Анделина с тревогой смотрела на сестру.

Всадник, на которого с ужасом смотрела Милли, спешился и подошел к девушкам. Он снял шляпу с пером, поклонился и обратился к Милли:

– Я прошу прощения, если мы вас напугали. Разрешите представиться – герцог Ангсельмский, а это мой брат – маркиз Мэдрейн, – представил герцог подошедшего молодого человека. – Я так полагаю перед нами дочь и племянница барона Бонуа?

Эмилия молча, смотрела на него. Покрасневшая, смущавшаяся Анделина пролепетала:

– Да, это мы…

Блеснув серыми глазами, мужчина улыбнулся:

– Я понимаю, что мы нарушаем этикет, нас должны были представить друг другу не на дороге, но мы не могли, просто молча проехать мимо.

– Лучше вы бы проехали мимо – тихо промолвила Милли. Она, не мигая, смотрела на свой оживший кошмар. Эти серые глаза, острые высокие скулы, черные, прямые волосы, доходившие до плеч, тонкие, губы (она помнила какие они сухие и горячие). Черный камзол подчеркивал его бледную кожу, видимо на солнце он редко бывает или солнце его не любит, не целует. « Боги, он не может быть женихом ее сестры, только не он, – с отчаяние думала Милли. – что же ей теперь делать, как теперь быть».

– Почему мы должны были проехать мимо, миледи? – перестал улыбаться герцог.

Милли не знала, что ему ответить. Крикнуть, что он негодяй? Сколько горя и страданий он ей принес? Но герцог, похоже, ее и не узнал. Таких как она у него могло быть много. Не вспомнит он в аристократке маленькую служанку из придорожной гостиницы.

Анделина, видя как застывает лицо герцога и становятся колкими его глаза, испуганно затараторила ( куда только смущение делось):

– Милорд, моя сестра не хотела вас оскорбить или обидеть. Она хотела сказать, что мы не можем вместе с вами появиться в замке. Было бы лучше, если бы мы встретились в замке, то есть были бы представлены друг другу, как положено, а не на дороге. Поэтому нам лучше было бы не встречаться на дороге, а по-отдельности появиться в замке. Вы езжайте вперед, а мы потом подойдем, с нами ничего не случится. Если вы думаете, что нас кто-то посмеет обидеть, то тут вы ошибаетесь.

Герцог Ангсельмский ошарашено смотрел на невысокую брюнетку, со скоростью сороки, несущую какую-то чушь. Карие глазки горели огнем, по-детски пухлые щеки раскраснелись, вся она такая крепенькая, свеженькая напоминала румяное яблочко. Рядом стоящая девушка была ее полной противоположностью, она была бледна, белокура, тонка как тростиночка. Когда они с братом подъехали, блондинка смотрела на него вначале с ужасом, а потом с каким-то отчаяньем. Удивительно, но его это задело. Конечно, его репутация была далеко не безупречной, но откуда об этом знать провинциальной юной аристократке. «Впрочем, – подумал герцог – провинциалки, аристократки и воспитание бывают разными».

Герцог посмотрел на брата, тот не отрывал взгляда от белокурой сестры, она, казалось, его вообще не заметила. «Интересно, кто из них кто, девушки полностью не представились,– подумал герцог – на смотрины они едут к дочери барона, хорошо, если это блондинка, похоже, понравившаяся брату. А если – нет?».

– Я понял вас, миледи, и полностью с вами согласен. Но поступим по-другому. Мы останемся здесь, под деревьями, нас не видно из замка, но нам хорошо будет видно, как вы доберетесь до него, мы приедем вслед за вами и сделаем вид, что не знакомы. – улыбнулся герцог Анделине.

Герцог и маркиз стояли под деревьями и смотрели на удаляющихся девушек. Брюнетка несколько раз оглянулась, блондинка шла быстро, высоко подняв голову, ни разу ее не повернув, кажется, даже временами срываясь на бег. Все-таки эта девушка чем- то привлекла герцога, что-то в ней задевало его, тревожило.

– Флориан, как можно отпускать из замка молодых девушек без сопровождения! – возмущенно воскликнул маркиз.

– Эдди, посмотри на этот «карамельный» замок, сюда не докатилась война. Эти леса не горели. В округе, скорей всего, нет нечисти и нежити. Здесь тихо и спокойно, думаю, девушкам ничего не угрожало. – задумчиво протянул герцог Флориан-Антуан-Леонидас Ангсельмский.

***

Милли сидела в своей комнате на краю кровати и вспоминала те моменты своей жизни, когда все для нее переменилось, когда впервые она встретила его.

Двенадцать лет назад они с матерью оказалась в оккупированном эльмфейцами замке. У них в подвалах в плену находились выжившие защитники, а наверху в многочисленных покоях солдаты Эльмфейской армии праздновали победу. Милли с матерью были заперты в комнатах погибшего хозяина замка, отца Милли – графа Солейла. Сам граф Солейл погиб при осаде замка. Милли было очень страшно, но она старалась не поддаваться тому ужасу, что охватывал ее. В силу того, что Милли была еще совсем ребенком, притом ребенком избалованным вниманием и любовью людей, которые ее окружали, она не до конца понимала, чем им с матерью грозит положение пленниц. Милли думала, что как только король узнает, о захвате замка графа Солейла, то, не раздумывая, пошлет всю свою армию им на выручку. Великий, сильный и славный властитель королевства не оставит их в беде. Да и она была уверена , что захватчики не посмеют чем-то обидеть графиню Солейл и маленькую девочку. Поэтому, она как могла, утешала отчаявшуюся мать. Графиня Солейл совсем пала духом. В отличие от дочери, она понимала всю безнадежность их положения. Когда с грохотом открылась дверь, мать с дочерью, сидевшие обнявшись в большом мягком кресле, со страхом взглянули на вошедшего человека. Это был высокий, худой мужчина в пыльной, местами прожженной форме высших офицеров Эльмфейской армии. Длинные белокурые волосы паклями свисали на плечи, чувственные губы были плотно сжаты, голубые глаза из-под нахмуренных бровей смотрели зло, жестко. Вошедший мужчина закрыл двери, отсекая звуки, доносившиеся из замка.

– Милая графиня, вас не обижали мои солдаты? Они не привыкли к вежливому обхождению. – Голос был скрипучий, хриплый, как будто простуженный – Нам слишком большой ценой достался ваш замок, мои солдаты могли, несмотря на мой строжайший запрет, сорвать на вас свою злость.

– Максимилиан, что вы здесь делаете? – сухими, искусанными губами прошептала графиня.

– Вы не рады меня видеть, миледи? В данных обстоятельствах я гарант вашей безопасности, графиня Солейл.

– Вы принимали участие в осаде замка?

– Я его возглавлял! – повысил голос мужчина.

– Это вы во всем виноваты! Зачем? Что мы вам сделали? – со слезами воскликнула Милли.

Офицер, подняв брови, взглянул на ребенка.

– Это ваша дочь, миледи? – обратился он к женщине.

– Да, я дочь графа Солейла, а вы захватчик, агрессор. Род Солейлов никогда не склонялся перед врагом! – гордо вздернула подбородок Милли.

– О, легендарная гордыня Солейлов. – Едко усмехнулся мужчина.

– Мы несколько столетий стоим на страже наших рубежей. Наш род имеет право сидеть в присутствие короля! Замок Солейлов неприступен! – Сорвалась на визг девочка.

– Был когда-то неприступен! – хрипло прорычал офицер.

Графиня опустила голову и закрыла лицо руками.

– Ваше Высочество, пожалуйста, она маленькая девочка. – глухо проговорила женщина в ладони.

Милли изумленно смотрела на мужчину, она поняла, что перед ней наследник княжества Эльмфеи князь Максимилиан Палаиз. Что здесь делает сын Верховного Князя Эльмфеи? И что, теперь, она должна присесть перед ним в реверансе? Перед захватчиком, врагом, убийцей ее отца?

Князь со странным выражение на лице всматривался в ребенка.

– Леди Ревекка, дочь совсем не похожа на вас и на вашего мужа она тоже не похожа. В кого она у вас такая беляночка? – удивленно проговорил князь.

Графиня Солейл отняла ладони от лица и подняла голову:

– Ваше Высочество, Эмилия похожа на свою прабабушку, графиню Эмилию Солейл, дочь названа в ее честь. Не придумывайте, то чего нет.

– А что я, по-вашему, придумал? – раздраженно ответил мужчина. – Ведь вы не стали бы от меня ничего утаивать? На знаменитую графиню она похожа только своим гонором, внешне девочка на нее совсем не похожа. Я видел портрет знаменитой Эмилии Солейл, она была воином в юбке – с грубыми чертами лица и внушительной фигурой, а не нежным цветком, как ваша дочь. Впрочем, прабабка вашего ребенка, если она ею, конечно, является, юбки надевала очень редко, предпочитала мужской костюм. Сколько лет вашей дочери, когда ее день рождения, леди Ревекка?

– Прошу вас, Максимилиан, не надо обсуждать это в присутствие моей дочери.

– Вам так не терпится остаться со мной наедине?– криво ухмыльнулся князь, – Я доставлю вам такое удовольствие, леди Ревекка. Вы переедите в другие покои, девочка останется здесь, я пришлю сюда кого-нибудь из женщин.

– Нет, пожалуйста, мамочка, не оставляй меня! – вцепилась в мать Милли.

– Милли, мне нужно многое обсудить с князем Палаизом, я вернусь, с тобой кто-нибудь побудет. Князь поставит у дверей охрану. Ведь так, Ваше Высочество?

– Да, конечно, леди Эмилия, вам нечего опасаться, я лично гарантирую безопасность вам и вашей матери,– поклонился князь маленькой девочке. – Позвольте откланяться, что бы сделать распоряжения.

Князь ушел, графиня с дочерью остались одни. Спустя некоторое время к ним привели няню девочки и горничную. Графиню, несмотря на слезы и просьбы Милли, увели. Она осталась с плачущей горничной (Милли не помнила ее имени) и, пытавшейся утешить девочку, няней. Няня прикрикнула на горничную, что бы она замолчала, девушка с трудом сдержала рыдания. На первый взгляд ни няня, ни горничная особо не пострадали. Плачущую девочку умыли, переодели и уложили спать. Няня легла с девочкой, утешала ее, рассказывала сказки, прижимала ее к себе и тихо гладила по голове. Горничная (выяснилось, что ее звали Лия) легла спать на кушетке.

Потянулись безрадостные дни. У дверей стояла охрана, их хорошо кормили, принесли одежду девочки книги, игрушки, выполняли мелкие просьбы, но не выпускали из покоев, ни девочку, ни няню, ни горничную. Воду и еду приносили хмурые, неразговорчивые солдаты. Покои графа не предназначались для жизни нескольких женщин. Граф Солейл был воином, боевым магом. В его комнатах была аскетическая обстановка. На узкой кровати Милли и няня с трудом помещались, но девочка не отпускала няню спать в большое кресло. В узкой гардеробной с трудом поместились принесенные платья и там же, на кушетке, кое-как втиснутой, спала горничная.

Несколько раз приходила графиня, торопливо целовала дочь, не отвечала на ее вопросы, просила потерпеть, вести себя тихо, не провоцировать солдат и князя. Леди Ревекка, была красиво и роскошно одета. Но она была бледная, безжизненная, голос тихо шелестел, абсолютно лишенный эмоций. Князь то же приходил пару раз, спрашивал, в чем они нуждаются. Теперь он выглядел по-другому, был тщательно, богато и чисто одет уже не в военную форму, белокурые волосы крупными кольцами обрамляли чисто выбритое холеное породистое лицо с чувственными, не по-мужски пухлыми, губами. Милли требовала вернуть мать, выпустить их, хотя бы ненадолго, погулять, разговаривала с князем заносчиво, надменно. Удивительно, но князь не реагировал на выпады Милли, его казалось, забавляло исполненные высокомерия поведение и речь девочки. Он снисходительно улыбался, обещал подумать и уходил. Только спустя несколько лет Милли догадалась, как и чем было оплачено терпимое отношение князя.

Но однажды все изменилось. В один из вечеров пришла графиня, она была необычно взволнованна, глаза воспаленно блестели. Обняв дочь, леди Ревекка горячечно зашептала ей:

– Он уехал ненадолго, другой возможности может не быть. Он хочет забрать тебя, признать, я не могу этого допустить. Милли, запомни, кто бы тебе что не говорил, что либо не доказывал, ты – графиня Солейл. Я очень люблю тебя, прости меня за все, моя доченька. Когда ты вырастишь и полюбишь, возможно, поймешь меня. Милли, ты должна сделать, то о чем я тебя попрошу. Если ты этого не сделаешь, то будет плохо всем – тебе, мне, всем! Пообещай мне, что ты без разговоров, без слез все выполнишь.

– Да, мама, – испуганно прошептала Милли, – о чем ты хочешь меня попросить?

– Из гардеробной есть проход в лабораторию твоего отца, а из него по подземным переходам можно пробраться в лес за замком. Когда нас здесь закрыли, я не рискнула с тобой покинуть замок этим путем. Это могло закончиться очень плохо. Оставаясь в замке, мы могли рассчитывать на милосердие захватчиков, а в лесу попали бы сразу в руки солдат, они не церемонились бы с нами. Ночью я проведу тебя в лабораторию, познакомлю с одним человеком, ты с ним уйдешь из замка. Я знаю, что ты хочешь сказать, милая, но я не могу покинуть замок, как бы мне не хотелось, не могу. Я сейчас поговорю с няней, затем уйду и приду ночью, будь мужественной девочкой, помни – ты графиня Солейл, ты должна гордо нести это имя.

Вечером няня уложила горничную в кресло, напоив ее снотворным, которое принесла графиня, а сама отправилась спать в гардеробную. Среди ночи из потайного хода пришла графиня и провела тепло одетую девочку в лабораторию. Там Милли увидела худого, изможденного, невысокого юношу. У него были неряшливо отросшие темные волосы, длинный тонкий нос, резко очерченные скулы, его большие серые глаза с тяжелыми веками смотрели на Милли безучастно, отстраненно. Графиня представила их друг другу, юношу звали Флорианом. Леди Ревекка вручила молодому человеку мешок с припасами, затем крепко обняла дочь, расцеловала и вложила ее руку в холодную ладонь Флориана. Подтолкнула юношу и девочку в открытую потайную дверь и закрыла ее. Флориан зажег на ладони магический огонек, подбросил его, и они тронулись в путь, огонек летел впереди, освещая дорогу. Юноша не проронил ни слова всю дорогу до леса, только крепко держал девочку за руку. Милли, молча, глотала слезы, ей было жутко, хотелось вырвать руку и побежать назад к матери. Но она очень старалась не поддаваться панике.

Они благополучно вышли к лесу, затем продолжили свой путь по лесу вдоль реки. Милли почти забыла всю дорогу, она помнила, что они шли ночами, днем отсыпались в корнях деревья или Флориан с девочкой забирался в кроны и привязывал их к стволу, так и спали. Обходили все селения, огонь не зажигали, ели холодные припасы, почти не разговаривали. Кругом были враги, Милли удивлялась, как далеко прошла эльмфейская армия. Через несколько дней они вышли на дозорный разъезд Инданийской армии. Девочку отправили в глубокий тыл, к дяде. Что стало дальше с Флорианом, она не знала, также ей никто, как она не выспрашивала, не сказал полное его имя. Встретила Милли Флориана спустя шесть лет.

***

Милли очнулась от воспоминаний и огляделась. Ее комната была светлая, просторная, большие арочные окна, начинавшиеся почти от пола, пропускали много солнечных лучей. На широких подоконниках лежали всевозможных размеров подушки, девушка любила там сидеть, читая книги, или просто смотреть на закат. Мебель в комнате была ажурная, воздушная. Трельяж особенно нравился Милли, у него были тонкие изогнутые ножки, фасады многочисленных ящичков украшала кружевная резьба, перед столиком стоял мягкий, удобный пуф. В этом же стиле были и небольшой секретер, диванчик, комод. Кровать была широкой, с резными спинками, кружевным, ярко-желтым покрывалом. Никаких балдахинов над кроватью Милли терпеть не могла и, когда оформляли ее комнату, она наотрез от него отказалась. Милли хорошо помнила мрачный, гнетущий, угрюмый замок Солейлов и не хотела, чтобы ей что-либо о нем напоминало. Он был почти разрушен во время войны, когда переходил из рук в руки. Милли там не была с тех пор, как сбежала после осады замка. Замок когда-то находился на границе двух государств – королевства Индании и княжества Эльмфеи. Война продолжалась всего десять месяцев, до того момента, как умер Верховный Князь Эльмфеи. Пришедший к власти князь Максимилиан, закончил войну, подписав мирный договор с Инданией. Он вернул Индании почти все завоеванные территории, но наотрез отказался отдать замок Солейлов, правда, отпустил из замка всех, кто захотел вернуться в Инданию. На родину вернулась и вдова графа Солейла леди Ревекка Солейл, урожденная Бонуа. Теперь замок принадлежал Эльмфеи.

Эмилия обратила внимание на платье, расстеленное на кровати. Это было воздушное платье из органзы насыщенного голубого цвета, сшитое полгода назад , но так и ни разу не надетое, так как Милли отказалась поехать ко двору на ежегодный осенний бал. Но сейчас невозможно отказаться от встречи с герцогом и маркизом. Вот и это платье пригодилось, благо другое платье, не нравившееся девушке, еще не было дошито.

В дверь постучали и, не дождавшись ответа, вошла тетушка.

– Милли! Ты еще не одета, – недовольно воскликнула баронесса Изалия – где ходит твоя горничная, почему она не здесь? Осталось совсем немного времени до обеда. Ты же знаешь, к нам прибыли герцог Ангсельмский и его брат маркиз Мэдрейн. Мы их ждали послезавтра, поэтому у меня еще столько дел, приходится все контролировать, без меня никто ничего не хочет делать, никто мне не желает хоть чем-то помочь!

– Тетушка, я бы с величайшим удовольствием не пошла на этот обед, могу поесть и в своей комнате или вообще не есть.

– Не выдумывай, вот еще – не есть, и так в чем только душа держится. Ваш дядя, милая леди, в этот раз не пойдет у вас на поводу, вы спуститесь и поприветствуете герцога и маркиза. И как миленькая останешься на обед! Зови свою горничную и через полчаса, чтобы была готова. – С этими словами баронесса величественно выплыла из комнаты.

Вздохнув, девушка дернула за шнурок звонка, вызывая свою горничную, пора было собираться. В этот раз Милли не уклониться, придется показаться гостям.

Через полчаса Эмилия и Анделина спустились вниз, чтобы быть представленной гостям. Герцог и маркиз привели себя в порядок после дороги. Но все так же, герцог был одет во все черное, только узкая, белая полоска кружева на воротнике камзола оттеняла бледное лицо, узкие бриджи были заправлены в высокие сапоги. Маркиз был одет в, бархатный камзол темно-серого цвета, отделанный по воротнику и манжетам вышивкой в виде листьев дуба, бриджи так же были заправлены в сапоги. Когда девушек представляли, братья быстро переглянулись.

За обедом Анделина мило смущалась и краснела, когда к ней обращались герцог или маркиз. Милли сидела бледная и почти не поднимала глаз от тарелки, отвечала односложно и лаконично на вежливые вопросы братьев. Она думала о том, что герцог изменился с их последней встречи, впрочем, Милли тогда знала его как Флориана, а не герцога Ангсельмского. Двенадцать лет назад это был невысокий, худой юноша, почти мальчик, ему тогда было, скорей всего, не больше семнадцати лет. Когда шесть лет назад Милли его увидела, то не сразу узнала. Он подрос, но оставался таким же худощавым, волосы были коротко подстрижены, нос, казалось, стал еще длиннее, скулы обозначились резче, когда-то по-детски припухшие губы, были жесткие и сухие. Разговаривал резко, отрывисто. Сейчас же перед ними сидел аристократ, знатный вельможа, вежливо, непринужденно поддерживал светскую беседу, легко улыбался. Естественно и тонко делал комплименты дамам. Внешне герцога сложно было назвать красивым, но у него были тонкие, аристократические черты лица, которые привлекали внимание, а когда белозубо улыбался, становился даже симпатичным.

Маркиз Мэдрейн совершенно не походил на брата, был русоволос, на полголовы выше герцога, значительно шире в плечах, тяжеловесен, не так изящен. Лицо было миловидным, с пухлыми губами, ямочками на щеках. Большие голубые глаза, опушенные густыми ресницами, смотрели ясно, прямо, их он почти весь обед не отводил от Эмилии. Милли только один раз удивленно подняла на него глаза, когда маркиз неуклюже сделал ей комплимент. Молодой человек растерянно, неловко замолчал. Баронесса Изалия, видя все это, поджала губы, барон смущенно кашлянул. Герцог отвлек внимание на себя, весело начав рассказывать очередной анекдот из придворной жизни.

После обеда мужчины удалились в курительную комнату. Как только они ушли, баронесса набросилась на Эмилию с упреками, что она отвлекала на себя внимание, кокетничала с маркизом, хотя приехали не к ней на смотрины, а к Анделине. У Милли от несправедливых слов на глаза навернулись слезы, но она не стала оправдываться. Баронесса была женщиной вспыльчивой, легко возбудимой, иногда немного вздорной, но, в общем и целом – доброй, отзывчивой, жалела и любила Милли. Девушка, сославшись на головную боль, ушла к себе в комнату. К ужину по той же причине не вышла.

***

Вечером, собравшись в отведенной герцогу комнате, братья делились впечатлениями о семье Бонуа. Эдмунд-Николаус Мэдрейн восторженно превозносил достоинства молодой графини Солейл и сокрушался, что она не вышла к ужину. Брат вынужден был напомнить ему о цели приезда:

– Эдди, мы здесь, чтобы присмотреться к Анделине Бонуа. Это она, возможно, носительница родовой магии, а не графиня. Король после войны оставил девушке имя графини Солейл, но это титул учтивости, граф Солейл в данный момент двоюродный племянник погибшего отца Эмилии, а графиня Солейл жена племянника, а родовой замок теперь на территории Эльмфеи. Мать девушки отказалась от титула и ушла в монастырь, сейчас она, вроде бы даже является настоятельницей одного из монастырей.

– Но ведь бывшая графиня Солейл урожденная Бонуа, почему бы не предположить, что ее дочь, леди Эмилия можем быть носительницей ментальной магии.

– Эдди, присмотрись к Анделине. Она симпатичная, милая девушка. Оставь в покое Эмилию. Король не одобрит твой брак с этой аристократкой. Не знаю почему, но наш монарх не хочет ничего о ней знать, кстати, ее родственники со стороны отца тоже не знаются с девушкой.

– Да, Анделина милая девушка, но ее кузина понравилась мне больше.

Герцог поймал себя на мысли, что его раздражает интерес брата к Эмилии, и совсем не потому, что это нарушает их планы, все дело в самой девушке. Милли заинтересовала и его тоже.

– Эдди, я не понимаю твоего восхищения леди Эмилией. Бледная, худая, неулыбчивая, смотрит букой. Вся красота – огромные голубые глаза. Все твои восторги надуманы, тебе она кажется загадочной, таинственной, недоступной. Поверь мне, все это не так, она просто старая дева, наверняка сварлива, нелюдима, невежественна, не очень-то воспитана.

– Риан, не говори так о леди Эмилии!

– Хорошо, возможно, я не прав. Но подумай о том, что в двадцать два года она не замужем и никогда не была помолвлена. Это говорит не в пользу ее достоинств, тем более, что дядя дает за ней хорошее приданое. Что-то же отпугивает потенциальных женихов.

– Подоплека, по которой у девушки нет мужа или жениха может быть разной.

– Не вижу причин для спора, мы приехали к молодой баронессе Бонуа, все, вопрос решенный. У тебя есть задатки эмпата, выбора король не предоставил, ты должен жениться на этой девочке – баронессе Анделине Бонуа.

– Ты старше меня на шесть лет, однако, еще не женат.

– Эдди, та прекрасно знаешь, что моей будущей невесте всего восемь лет, ей еще расти и расти, а пока у нас с ее отцом устная договоренности. Я устал, и от этого бесполезного разговора в том числе, оставь меня, я хочу отдохнуть.

После ухода брата Флориан долго лежал без сна. Воспоминания, казалось, похороненные давно в глубинах памяти, опять не давали заснуть. Двенадцать лет назад, когда Флориану вручили ребенка, чтобы доставил ее к инданийцам, он не запомнил, как выглядела девочка. Помнил только, что девочка была худенькой, маленькой, вроде бы белокурой, но не был в этом уверен. Девочка не капризничала, плакала, стараясь, чтобы Флориан не видел этого, ни о чем его не спрашивала, ела то, что он ей давал, не привередничая. .Спустя время, они вышли к инданийцам, он отдал девочку и забыл о ней. Когда король отправил его к барону Бонуа, Флориан знал, что племянница барона та самая девочка. Тогда, двенадцать лет назад, Флориан был на грани выгорания, принц Максимилиан почти его сломил, почти изувечил его душу, растоптал его этические нормы, почти сгубил не только нравственное целомудрие, но и телесное. От этого «почти» до конца было совсем немного. Если бы не помощь графини Солейл, был бы сейчас Флориан бездушной игрушкой Верховного Князя Максимилиана, в том числе и постельной. Вполне возможно, что он быстро ему бы надоел, тогда одна дорога – смерть, как избавление.

«Не думать, не вспоминать! – Флориан стиснул зубы – Я столько сил положил, что бы все забыть, ненавистный, кошмарный князь, сколько раз я просыпался в поту от кажущегося горячего дыхания на моем лице и вкрадчивого хриплого твоего голоса, будь ты проклят, чудовище!»

***

Так и не уснув, Флориан подошел к окну, выходившему в густой тенистый сад. Присев на широкий подоконник, он наблюдал, как поднимается солнце над кронами деревьев. Опустив взгляд ниже, герцог увидел, как по незаметной тропинке, кто-то идет. Присмотревшись, с удивлением узнал в закутанной в плащ женщине, Эмилию Солейл.

– И куда это она направилась в такую рань? К любовнику? – Тихо прошептал Флориан. – Может, стоит проследить за этой тихой мышкой.

Неслышно открыв высокие створки арочного окна, герцог невесомо перепрыгнул на рядом стоящее дерево, достигающее второго этажа, где было расположены гостевые покои. Бесшумно спрыгнув с дерева, он незаметно направился за Эмилией. К удивлению герцога, миновав сад, девушка вывела его на кладбище, скорее всего семейное. Присев в высокой траве, окружающей кладбище, он наблюдал за Эмилией, девушка его не замечала. Она подошла к небольшой могиле, присела, положила букетик цветов и еще что-то, Флориан не рассмотрел с такого расстояния. Эмилия погладила надгробие, что-то прошептала, утерла слезы, распрямившись, немного постояла и направилась к стоящей на краю кладбища небольшой часовенке богини Аумонэ.

Решив, что пока графиня молится, герцог выяснит, чья же это могила, он, проводив глазами девушку, подошел к надгробию. Флориан изумленно рассматривал могилу, она вся была засыпана цветами и игрушками. На надгробии была выбита всего одна дата пятилетней давности и надпись – «Прости за не отданную тебе любовь и нежность. Мои печаль, боль и вина бесконечны и вечны». Это явно была могила ребенка. У Эмилии был ребенок? Бастард? Как, когда, кто отец этого ребенка? Вот и прояснилось, почему графиня до сих пор не замужем, если, конечно, это могила ее ребенка. Ай да тихая мышка! Ни при каких условиях эта женщина не выйдет замуж за его брата, даже если она и есть носительница ментальной магии, то большая часть уже отдана этому умершему ребенку! С такими мыслями герцог вернулся тем же путем в свою спальню.