Читать книгу Очерки - Галина Юрьевна Юхманкова (Лапина) - Страница 3
Старик
Искра
Сашенька
ОглавлениеПосле школы Сашенька Лазарева не поступила в Историко-архивный институт. Конечно же, она чувствовала, что совершенно не подготовлена к экзаменам, хотя и посещала подготовительные курсы, будучи крайне целеустремленной барышней. Провалив вступительные экзамены и на следующий год, Сашенька заметно приуныла. Тут ее и подловила мама, женщина умная и интеллигентная, прошедшая в долгих духовных исканиях типичный для советского инженера путь от йоги к православию. Внушив наивной Сашеньке, что та никуда не поступит без обращения к Богу, мама стала брать Сашеньку с собой на воскресные литургии. Поскольку к Богу обычно обращаются люди слабые духом, немощные или сломленные несчастьем, Сашенька, с ее позитивным взглядом на мир и неуемной энергией, долгое время чувствовала себя крайне неуютно в этом экзотическом коллективе. Постепенно к ней пришло осознание того, что отрешение от мира и благ цивилизации очень даже удобная штука, особенно для стеснительных, неуверенных в себе и ленивых. Не нужно за собой ухаживать, посещать салоны красоты и следить за питанием, дабы не растолстеть. Ведь здесь, под сводами церкви, приветствовалась только естественная красота. Не нужно модно одеваться, ведь это огромный грех. И, сама не заметив как, Сашенька втянулась в этот расслабленный ритм жизни, предполагавший лишь смирение и послушание во всем. Сашенька привыкла к церковной жизни, она медленно поплыла по ее течению, не забывая, однако, готовиться к вступительным экзаменам.
Экзамены были сданы, и на протяжении всех лет обучения Сашенька исправно посещала церковь, поскольку это помогало отстраниться от суеты и тревог перед экзаменами; отрешенность от мира способствовала сохранению душевного равновесия. Однако в один прекрасный момент Сашенька вдруг осознала, что воспринимает всех нецерковных, а тем более не православных людей как своих злейших врагов, врагов истиной церкви и России в целом. Ведь об этом были все церковные проповеди, об этом говорилось в Евангелии, об этом шептались между собой прихожане. Но Сашеньке вовсе не хотелось ненавидеть людей только потому, что они не ходят в церковь и не соблюдают ее законов. Она просто не имела на это права. Разочаровала Сашеньку и довольно неприглядная изнанка церковной жизни, склоки и дрязги церковнослужителей, радостно давящих друг дружку на пути к обретению сана или выгодного в материальном плане прихода. Это окончательно разрушило тот идиллический мир, который Сашенька поначалу боготворила. Постепенно охладев к церкви, она занялась серьезной работой, получив хорошую должность в крупной московской фирме. Выйдя замуж и с огромными сложностями родив первого ребенка, Сашенька вдруг столкнулась с неимоверной злобой и агрессией, исходящими от ее церковной матери. Обозленная охлаждением дочери к религии и церкви, та всеми силами принялась оказывать на Сашеньку моральное давление, утверждая, что все Сашенькины беды от того, что она уже очень и очень давно не причащалась. И поэтому ей, Сашеньке, так и надо. Нужно соблюдать все церковные традиции, иначе никак. Сашенькина мать, у которой находилось много ласковых слов для невинно убиенной царской семьи и прочих несчастных, жестоко погубленных большевиками, ни разу не выразила дочери своего сожаления, не обняла ее и не попыталась хоть как-нибудь успокоить. Нет, наоборот, она доводила и без того расстроенную Сашеньку до истерик, старательно убеждая ее в том, что все может стать еще хуже. Нанеся дочери очередной удар, Сашенькина мать удалялась с чувством полнейшего удовлетворения.
Спустя два года, решив родить второго ребенка, Сашенька твердо решила, что у нее все будет хорошо и без причастий, и абсолютно спокойно родила вторую дочку, здоровую, красивую и крепкую. Это лишний раз убедило ее в том, что нельзя быть такой наивной и внушаемой, нужно правильно настраивать себя, и тогда все обязательно получится. Ведь то же самое происходит и в церкви, где человек настраивает себя на получение эфемерной помощи свыше, эта мысль укрепляет волю человека, и все складывается совершенно гладко.
Сашенькино мировоззрение кардинально изменилось. Раньше она не задумывалась над тем, почему у других религий тоже мироточат иконы, почему тибетских монахов находят нетленными и благоухающими, как и православных святых, и почему вообще каждая конфессия думает, что в конце всех времен спасутся лишь ее адепты. От ее нелюбви к евреям, так старательно взращиваемой в православии, не осталось и следа. Сашенька разумно решила, что народ, не имеющий своей земли, но сумевший на протяжении веков таким образом выстроить политику других стран, что получил, наконец, свое собственное государство, заслуживает, по крайней мере, уважения.
Сашенька больше не посещала церковь, хотя и имела под рукой все необходимые молитвословы. Она предпочитала общаться с высшим силам у себя дома, не тратя время и деньги на клерикальные спектакли, именуемые в простонародье литургиями.
Лизавета
«Да разве может он понять, в самом деле, что мне нужно!» – с горечью, обидой и презрением думала Лиза Темнова, зарывшись с головой в одеяло. Муж, чмокнув ее в щечку, ушел смотреть футбол, а она изо всех сил пыталась заснуть, старательно направляя свои мысли в мир несбыточных романтических фантазий. Еще совсем недавно, каких-то десять лет назад, эти фантазии были для нее реальностью. Их главный герой, казавшийся Лизе принцем на белом коне, угощал Лизу кокосовыми пирожными, дарил цветы и водил в кафе. Сейчас он сидит в соседней комнате в перекошенной футболке и обвисших трениках, с головой погрузившись в футбольные страсти. Белый конь ускакал, романтика умерла, а принц обленился и раздобрел. Конечно, Лиза все еще любит его, ей по-прежнему уютно и комфортно в его обществе. Он умный и начитанный, заботливый отец, но…
Лиза прекрасно знала, что именно это «но» разбивает тысячи семей на свете, стоит только проявить нетерпимость. Поэтому она и проявляла чрезмерную толерантность к неспособности мужа доставить ей совершенно обычное женское удовольствие. Иногда она принимала это как данность, иногда плакала, иногда высказывала дражайшему все, что думает на этот счет, но тот равнодушно разводил руками. Зато, в отместку мужу и как будто бы в ответ на это равнодушие, Лиза каждую ночь смотрела романтико-эротические сны с таинственными незнакомцами и собой в главной роли. Это, конечно же, не спасало ее от жутких депрессий, настигающих всех женщин в подобном положении, но совершенно никакого выхода из данной ситуации Лиза не видела. С женским здоровьем у нее все было в полном порядке, а ходить по семейным психологам она считала лишней тратой денег. Одно время Лиза думала завести кого-нибудь на стороне, но, будучи человеком рациональным и прагматичным, отмела этот вариант, требующий значительных затрат душевных и физических сил. И то, и другое она берегла только для своих детей. Походы в церковь не приносили облегчения, поскольку православие низводит женщину до уровня домработницы и мужниной обслуги, пропагандируя смирение, а Лиза и так уже много лет смирялась с проблемой, получая в ответ от своей физиологии скачки давления и истерики.
Как и тысячи других женщин, Лизавета, наконец, уснула, зарывшись в одеяло и жалея себя, уснула, чтобы погрузиться в сладкие грезы о несбыточном женском счастье.
Дочки-матери
Нина осталась без матери, когда ей было немногим больше восемнадцати лет, осталась с тремя младшими сестрами и братом-инвалидом на руках. Все младшие оказались именно на ее попечении, поскольку отец женился во второй раз и выгнал детей из дома.
Нина выросла в большой крестьянской семье, для которой были чужды мещанские сюсюканья, баловство, теплое молоко и сказки перед сном. Ее мать, малограмотная, но добрая женщина, перенесшая ужасы фашистского концлагеря и смерть трех малолетних детей, рано потеряла здоровье и возможность изливать на дочерей свою материнскую любовь и нежность. Отец был работягой, хозяином, внимательно следившим за тем, чтобы не текла крыша, трактор был на ходу, а у детей всегда были теплые шапки и валенки на зиму. Но, как и любой хозяин-самодур, не терпел, когда ему говорили что-то поперек его воли или решались вдруг ослушаться.
Именно поэтому Нина, три ее сестры и брат оказались предоставлены самим себе, как только в их дом вошла новая хозяйка. Не избалованность Нины жизнью сыграла ей на руку, поскольку подобные испытания для менее выносливой барышни оказались бы критическими и чреватыми расстройством нервов. Нина была по-крестьянски здоровым коллективным человеком, всегда принимала активное участие в культурно-массовых мероприятиях родного города, будь то лыжный забег или слет сандружинниц. Поскольку для равновесия таким людям нужен спутник, обладающий противоположными качествами, то еще в школе Нина присмотрела для себя подходящего кандидата, юношу покладистого и спокойного.
Изначально Нина решила, что в ее семье все будет не так, как было у родителей. Все будет гораздо теплее, сердечнее и одновременно прогрессивнее, поскольку на дворе была уже вторая половина двадцатого века, а в магазинах – огромное количество книг по психологии и развитию ребенка. Однако оказалось, что состыковать эти два полюса крайне сложно. С одной стороны, Нина стремилась уделять своей дочери достаточно времени, а с другой стороны, его у Нины не было, поскольку она работала днем и училась вечером. В душе она, наверное, радовалась успехам девочки, красиво сшитой подушечке или изящному рисунку, но похвалить ребенка ей не позволяли строгие наущения какого-нибудь гуру семейной психологии. Нинино сердце просило потискать или приласкать дочь, но Нина немедленно вспоминала об опасности тактильного контакта с ребенком, грозящего развитием у последнего онанизма. А может, ей и на самом деле было неинтересно…В общем, при выборе приоритетного направления в воспитания дочери, Нина склонилась в пользу разума, а не сердца, что оказалось грубейшей ошибкой и повлекло за собой серию обид и разочарований.
