Читать книгу Таинственная карта - Галина Юзефович, Анастасия Завозова - Страница 8

«Искусство легких касаний» – не роман, как в прошлые годы, а три повести, собранные под одной обложкой. Первые две – «Иакинф» и собственно «Искусство легких касаний» – объединены общим подзаголовком «Сатурн почти не виден» и скреплены системой внутренних рифм – впрочем, не слишком навязчивых. Третья («Бой после победы») – совсем отдельная, и не имеет к предыдущим никакого отношения.

Первая повесть, «Иакинф», – пожалуй, самая симпатичная, динамичная и простая. Четверо друзей-хипстеров отправляются в трекинг-тур по Северному Кавказу в сопровождении занятного пожилого проводника. Ежевечерне тот по кусочкам рассказывает героям причудливую и, как им поначалу кажется, целиком выдуманную историю своего духовного преображения. Однако ближе к концу похода друзья начинают подозревать, что и сам маршрут, и рассказанная история, и их собственная судьба связаны между собой самым тесным и довольно зловещим образом. В отличие от большинства недавних – осознанно и намеренно несмешных – текстов Пелевина, «Иакинф» обогатит читателя несколькими очаровательными гэгами и вообще напомнит ранние вещи автора – веселые и, что называется, без второго дна.

Третья повесть сборника – «Бой после победы» – тоже вещь по-хорошему незамысловатая. Она адресована читателям, озабоченным вопросом, как там дела у героев «Тайных видов на гору Фудзи». Счастливо избегнув нирваны, персонажи прошлогоднего пелевинского романа вновь начинают маяться удушающей скукой и находят лекарство от нее в, деликатно выражаясь, ярких психологических контрастах. Верхнюю точку эмоциональных качелей Федору и Ренату обеспечивает пребывание в привычном уже комфорте и сытости. Нижнюю – поездки в бутафорском, но от этого не менее замызганном и зловонном столыпинском вагоне в обществе самых настоящих зэков. Как обычно, Пелевин не упускает случая обратить внимание читателя на собственный круг чтения: так, предвосхищая свое скорое и не объяснимое для попутчиков исчезновение из вагона, Федор рассказывает им заимствованную из романа Михаила Шишкина «Венерин волос» притчу о человеке, нацарапавшем на тюремной стене лодку и уплывшем в ней из одиночной камеры на свободу.

Самая важная (и, увы, самая перегруженная и хаотичная), вторая по порядку повесть – «Искусство легких касаний», – занимает больше половины сборника. Она стилизована под дайджест вымышленного интеллектуально-остросюжетного романа, принадлежащего перу некого Константина Голгофского (есть соблазн предположить, что за прошедший год Виктор Олегович прочел еще и роман Лорана Бине «Седьмая функция языка», и решил поупражняться в том же духе).

Герой-рассказчик берется расследовать загадочное отравление своего соседа по даче генерала ГРУ Изюмова. В поисках отравителей, через научные конференции, французские бордели и подземную усыпальницу египтолога Солкинда (очевидная карикатура на Виктора Солкина – российского ученого с, выразимся деликатно, неоднозначной репутацией) Голгофский выходит на след пресловутых «русских хакеров». Как обычно у Пелевина, деятельность последних получает метафизическое объяснение: по версии писателя (или, вернее, его героя Голгофского), цель отечественных кибервойск, активно взаимодействующих с мировым масонством, – максимальное распространение в американском обществе тлетворной и абсурдной толерантности. Таким образом российские спецслужбы надеются низвести современную Америку до уровня СССР образца 1979 года – со всеми вытекающими последствиями.

За последние пять лет, со времен «Любви к трем цукербринам», мы привыкли ежегодно получать от Пелевина самый точный и емкий аналитический дайджест важнейших тенденций и настроений в обществе за прошедшие двенадцать месяцев (вероятно, определив жанр «Искусства легких касаний» как дайджест, Пелевин попытался, помимо прочего, высказаться и на этот счет). Выбор писателем ключевой темы для каждого следующего романа («искусственный интеллект, гендер, современное искусство» в «iPhuck10», #metoo в «Тайных видах на гору Фудзи» и т. д.) фактически стал аналогом премии за главный общественно-политический тренд года. Из писателя в строгом смысле слова Виктор Пелевин превратился в универсального эксперта, каждый год в конце лета выходящего к публике и с бо́льшим или меньшим успехом растолковывающего ей, что же такого с ней, публикой, произошло за отчетный период.

Как уже было сказано, главным, что произошло с нами за год по версии Пелевина, стала ситуация с русскими хакерами и тем страхом, который они сеют в мире (кстати, если верить писателю, единственное, в чем хакеры не виновны, так это во вмешательстве в американские выборы). Нельзя сказать, что, выбрав этот предмет, Пелевин попал в молоко – совсем уж нелепых промахов у него, в общем, давно не бывало. Другое дело, что эта тема важна скорее для внешнеполитической повестки, которая в последнее время куда менее заметна, чем повестка внутренняя, связанная с политическими протестами, сфабрикованными уголовными делами и техногенными катастрофами.

Однако не стопроцентную точность попадания в нерв года вполне можно было бы пережить, если бы не утомительная и довольно нехарактерная для Пелевина многословность. Две трети густейшей непролазной метафизики (культ Разума во времена Французской революции, причудливые офорты Гойи, древнеегипетская космология, масонские учения и так далее до бесконечности) оказываются совершенно не нужны для объяснения главной идеи, а псевдодетективный сюжет выстроен настолько слабо, что фактически тонет в побулькивающей словесной массе. Эта избыточность рефлексивна – Пелевин позволяет себе мягко иронизировать по ее поводу прямо внутри текста, однако читателю это послужит слабым утешением.

Единожды приняв решение устраниться из любой публичной коммуникации, Пелевин оставляет тем самым бесконечное пространство для интерпретаций собственного творчества. Единственный текст нового сборника, выдержанный в привычном уже нам стиле расширенного мистико-философского комментария к актуальным событиям, является по совместительству самым слабым; тексты же существенно более легковесные на этот раз удались Виктору Олеговичу куда лучше. Возможно, это завуалированный намек, что писатель устал от принятой на себя роли профессионального толкователя российской реальности и мигрирует к своей прежней ипостаси – остроумного и внимательного ее наблюдателя. Однако эта версия не более и не менее убедительна, чем любая другая. Скучная же правда состоит в том, что «Искусство легких касаний» хороша примерно на треть – не лучший результат за последние годы, но, пожалуй, и не худший.