Читать книгу Негритенок на острове Шархёрн. Повесть - Ганс Ляйп - Страница 4

***

Напутствуемые добрыми советами, с большой картонной коробкой, полной необходимыми вещами и некоторым количеством бутербродов, господин Брёзель и я были готовы отправиться в путешествие на Нойверк. Господин Брёзель все, что имел при себе, разместил по карманам куртки. Плащ он перекинул через руку.

Когда я обернулся на прощание и бросил взгляд в темный зал с крошечной сценой, задернутой занавесом, Валли, наша служанка, поспешила ко мне и, не выпуская веника, которым она мела между стульями, обвила мою шею своими круглыми руками, не успел я оглянуться, и поцеловала в губы.

Красный от смущения, я повернулся к двери. Но господин Брёзель и мои родители уже вышли на Репербан, и только моя сестренка Карола пристально смотрела на меня, широко раскрыв глаза, и точно так же – шпиц Алекс, которого она, ухватив за ухо, держала своей маленькой рукой.

– Фу, как от нее пахнет пивом, – сердито сказал я обоим, и это было в первый раз, когда меня поцеловал кто-то другой, а не мама.

Мы отправились на пароход. Он был не очень большим, но все же это было судно. Опершись на поручень рядом с господином Брёзелем, я махал рукой на прощание. Мы все улыбались, только моя сестренка Карола плакала, тянула ко мне маленькие худенькие ручки и звала меня по имени своим сладким срывающимся голоском.

Когда пароход, отдав концы, уже отваливал от пристани, произошло еще вот что. В последнее мгновение шпиц Алекс прыгнул с кромки трапа через растущую полосу воды на борт судна и бешено закрутился возле моих ног, взвизгивая от радости. Что тут было делать? Вернуться назад он уже не мог, и папа добродушно крикнул мне, что я спокойно могу взять его с собой, и добавил к этому в своей, может быть, кажущейся посторонним театральной, манере:

– Как сувенир, как стража и как друга!

Никто не мог быть счастливее меня, ведь собака уже давно была мне верным товарищем. Теперь она, как часть родного дома, отправлялась со мной в мое первое большое плавание.

Как наслаждался я всем, что видел на оживленной реке и ее берегах: вздымающиеся леса верфей, полные гула и перестука молотков, доки с поднятыми корпусами судов, возле которых грозно раздавался грохот ремонта, подъемные краны, грузовые стрелы, мачты и реи больших парусных судов, пакгаузы, могучие нефтеналивные танкеры. Повсюду сновали мелкие суденышки: буксиры, баркасы, плоскодонки и ялики.

Прекрасный Овельгён с его пляжем проплывал мимо. Однажды я там купался и загорал и был за это записан полицейским, за что папа уплатил шесть марок штрафа. Сегодня там относятся к такому более снисходительно, а тем временем Эльба стала более грязной.

Затем по левую руку показался Финкенвердер – плоская зеленая равнина. Поросший лесом высокий правый берег – с правого борта, как говорят моряки, – был уже одет светлой листвой. Бланкенезе на прелестных холмах со своими веселыми домиками поднимался вверх и пропадал там. Появился огромный тихоокеанский лайнер, полный музыки и машущих людей. Когда мы поравнялись, то наш пароход, которым я был так горд, выглядел как наперсток рядом с ванной.

Эльба стала бескрайно широкой. Горизонт на западе отсвечивал серебром, там, где небо сливалось с водой.

Там раскинулось море! Все во мне ликовало.

Однако прошло еще немало времени, прежде чем мы, проплывая мимо все более и более удаляющихся берегов, достигли Куксхафена, и от сильных уже волн на нашем судне началась качка.

Мы пришвартовались к Альте Либе, как называют там пристань, и, бросив взгляд на диковинные приборы, стоящие на берегу и везде уведомляющие о ветре и водном режиме, тут же направились в Дунен с верным Алексом рядом.