Читать книгу Второй потоп - Гарретт Патмен Сервисс - Страница 6

ПРЕДИСЛОВИЕ

Оглавление

Глава V. ТРЕТЬЕ ЗНАМЕНИЕ

Посреди ночи в Нью-Йорке сотни тысяч людей одновременно проснулись с ощущением удушья.

Они мучительно вдыхали, как будто их внезапно погрузили в паровую баню.

Воздух был горячим, тяжелым и ужасно гнетущим.

Распахнутые окна не принесли облегчения. Снаружи было так же душно, как и внутри.

Было так темно, что, выглянув наружу, человек не мог разглядеть собственного крыльца. Дуговые фонари на улице мерцали тусклым голубым светом, который не давал никакого освещения вокруг.

Освещение в домах, когда его включали, выглядело как крошечные свечи, заключенные в толстые синие шары.

Испуганные мужчины и женщины, спотыкаясь, бродили во мраке своих комнат, пытаясь одеться.

Крики и восклицания разносились из комнаты в комнату, дети плакали, матери в истерике дико бегали туда-сюда, ища своих малышей. Многие падали в обморок, частично от ужаса, частично от затрудненного дыхания. Больные, охваченные ужасным стеснением в груди, задыхались и не могли подняться со своих постелей.

У каждого окна и в каждом дверном проеме, по всему огромному городу, толпились едва видимые силуэты и фигуры, сообщавшие о своем присутствии голосами – растерянные домохозяева, пытавшиеся вглядеться сквозь странную темноту и выяснить причину этих ужасающих явлений.

Некоторым удалось мельком взглянуть на свои часы, поднеся их поближе к лампам, и таким образом засечь время. Было два часа ночи.

Соседи, невидимые, взывали друг к другу, но ответы их мало утешали.

"Что это? Во имя Бога, что случилось?"

"Я не знаю. Я едва могу дышать".

"Это ужасно! Мы все задохнемся".

"Это пожар?"

"Нет! Нет! Это не может быть пожаром".

"Воздух полон пара. Стены и оконные рамы пропитаны влагой".

"Великие небеса, как же душно!"

Тогда в тысячах умов единовременно возникла мысль о потопе!

Воспоминание о неоднократных предупреждениях Космо Версаля вернулось с ошеломляющей силой. Должно быть, это третье знамение, которое он предсказал. Оно действительно пришло!

Эти роковые слова – "потоп" и "Космо Версаль" – передавались из уст в уста, и сердца тех, кто говорил, и тех, кто слышал, налились свинцом.

Если бы был смелый человек, более уверенный в своих способностях описать, чем нынешний автор, который попытался бы представить вид Нью-Йорка в ту страшную ночь.

Задыхающиеся и охваченные ужасом миллионы людей ждали и жаждали часа восхода солнца, надеясь, что тогда стигийская тьма рассеется, и люди смогут, по крайней мере, увидеть, куда идти и что делать. Многие, подавленные почти непригодным для дыхания воздухом, в отчаянии сдались и больше даже не надеялись на наступление утра.

В разгар всего этого произошло столкновение прямо над Центральным парком между двумя аэроэкспрессами, один из которых следовал из Бостона, а другой из Олбани. (Использование небольших самолетов в черте города в течение некоторого времени было запрещено из-за постоянной опасности столкновений, но рейсам дальнего следования было разрешено входить в столичный район, совершая посадку и вылет на специально построенных башнях.) Эти двое, переполненные пассажирами, как оказалось впоследствии, полностью потеряли свои пеленги, самые сильные электрические огни были невидимы на расстоянии нескольких сотен футов, в то время как беспроводные сигналы сбивали с толку, и, прежде чем была замечена опасность, они столкнулись друг с другом

Столкновение произошло на высоте тысячи футов, со стороны парка на Пятой авеню. У обоих дирижаблей были разбиты каркасы, смяты палубы, а несчастные экипажи и пассажиры были выброшены сквозь непроницаемую тьму на землю.

Только четыре или пять человек, которым посчастливилось запутаться в более легких частях обломков, спаслись. Но они были слишком сильно ранены, чтобы подняться на ноги, и так и остались лежать, их страдания увеличились в десять раз удушливым воздухом и ужасом их необъяснимого положения, пока их не нашли и не оказали медицинскую помощь, более чем через десять часов после их падения.

Шум столкновения был слышен на Пятой авеню, и его значение было понято, но среди всеобщего ужаса никто не подумал о том, чтобы попытаться помочь жертвам. Все были поглощены размышлениями о том, что станет с ним самим.

Когда приблизился долгожданный час восхода солнца, наблюдатели были потрясены отсутствием даже малейших признаков повторного появления дневного светила. Плотный покров тьмы не рассеивался, и великий город казался вымершим.

Впервые в своей истории он не смог пробудиться после своего обычного периода покоя и издать свои мириады голосов. Его нельзя было увидеть; его нельзя было услышать; он не подал никакого знака. Что касается каких-либо внешних признаков его существования, могущественная столица перестала существовать.

Именно эта жуткая тишина улиц и всего внешнего мира пугала людей, запертых в своих домах и комнатах, окруженных стенами тьмы, больше, чем любое другое обстоятельство; это давало такое ошеломляющее ощущение вселенского бедствия, чем бы оно ни было. За исключением тех случаев, когда были слышны голоса соседей, человек не мог быть уверен, что все население, кроме его собственной семьи, не погибло.

По мере того, как проходили часы, а свет все не появлялся, проявилось еще одно пугающее обстоятельство. С самого начала все заметили чрезмерную влажность плотного воздуха. Каждый твердый предмет, с которым в темноте соприкасались руки, был влажным, как будто на нем сгустился плотный туман. Это перенасыщение воздуха (основная причина затрудненного дыхания) привело к результату, который можно было бы быстро предвидеть, если бы люди могли использовать свои глаза, но который, приближаясь невидимым, вызвал панический страх, когда, наконец, его присутствие явно проявилось.

Влага скапливалась на всех открытых поверхностях – на крышах, стенах, тротуарах, – пока ее количество не стало достаточным для образования маленьких ручейков, которые устремлялись к водосточным желобам и там набирали силу и объем. Вскоре потоки стали достаточно большими, чтобы создавать шум текущей воды, который привлек внимание встревоженных наблюдателей у открытых окон. Затем поднялись крики ужаса. Если бы вода была видна, это не было бы так ужасно.

Но для перенапряженного воображения бульканье и плеск, доносившийся из темноты, был усилен до стремительного потока. Казалось, с каждым мгновением он становился все громче. То, что было всего лишь шорохом в барабанной перепонке, стало ревом в возбужденных клетках мозга.

Еще раз прозвучали зловещие слова: "Потоп!"

Они распространяются из комнаты в комнату и из дома в дом. Дикие сцены, которые сопровождали первое пробуждение, были цветочками по сравнению с тем, что происходило сейчас. Самообладание, разум – все уступило место панике.

Если бы они только могли видеть, что они творят!

Но тогда бы они не говорили об этом. Тогда бы они не отвергнули разум.

Темнота – это микроскоп воображения, и он увеличивает в миллион раз!

Некоторые робко спустились по ступенькам своих домов и, почувствовав поток воды в канаве, отпрянули с криками ужаса, как будто они соскользнули с берега разлившейся реки. Когда они отступали, они думали, что вода поднимается за ними по пятам!

Другие пробрались на крыши, убежденные, что наводнение уже затопило подвалы и нижние этажи их жилищ.

Женщины заламывали руки и причитали, дети плакали, а мужчины толкались, спотыкались и кричали, и сделали бы что-нибудь, если бы только знали, что делать. Вот в чем была жалость! Это было так, как если бы мир был поражен слепотой, а затем прозвучала труба архангела, вопиющего:

"Лети! Лети! Ибо Мститель следует за тобой по пятам!"

Как они могли летать?

Это ужасное напряжение не могло продолжаться долго. Не понадобился бы потоп, чтобы покончить с Нью-Йорком, если бы эта сводящая с ума пелена тьмы оставалась непроницаемой еще несколько часов. Но как раз в тот момент, когда тысячи людей отчаялись, произошли быстрые перемены.

В полдень над головой внезапно вспыхнул свет. Начавшись в круглом пятне, окруженном радужным ореолом, он быстро распространялся, казалось, таял, пробиваясь сквозь густую темную массу, заполонившую воздух, и менее чем через пятнадцать минут Нью-Йорк и все его окрестности оказались в золотом свете полудня.

Люди, которые ожидали в любой момент почувствовать, как вода безжалостно поднимается вокруг них, выглянули из своих окон и были поражены, увидев только крошечные ручейки, которые уже исчезали из виду в сточных канавах. Через несколько минут не осталось и следа воды, хотя сырость на стенах и дорожках показала, насколько велика была влажность воздуха.

В то же время давление на легкие стабилизировалось, и все снова вздохнули свободно, и с каждым вдохом к ним возвращалось мужество.

Казалось, весь огромный город испустил вздох облегчения.

И тогда его голос был услышан, как никогда не был услышан прежде, с каждым мгновением становясь все выше и громче. Это был первый раз, когда утро наступило в полдень.

Улицы с волшебной быстротой заполнились сотнями тысяч людей, которые болтали, и кричали, и смеялись, и пожимали друг другу руки, и задавали вопросы, и рассказывали о пережитом ими, и спрашивали, слышал ли кто-нибудь когда-нибудь о подобном раньше, и задавались вопросом, что бы это могло быть и вернется ли снова.

Телефоны всех видов были постоянно заняты. Женщины звонили своим подругам и истерически разговаривали, мужчины звонили своим коллегам и партнерам и пытались поговорить о делах.

Был ажиотаж вокруг надземки, метро, уличных автомобилей. Большие транспортные артерии оказались забитыми, и шум становился все громче и громче.

Запоздалые аэроэкспрессы прибыли к башням с Востока и Запада, и их пассажиры поспешили вниз, чтобы присоединиться к возбужденной толпе внизу.

За невероятно короткое время мальчишки-газетчики вышли с новостями. Затем все с величайшей жадностью прочитали то, что уже знали.

Но не прошло и нескольких часов, как появились настоящие новости, поступившие по радио, а также по подводному телефону и телеграфу, рассказывающие о том, как весь мир был охвачен колдовским покровом тьмы.

В Европу он пришел в утренние часы; в Азии во второй половине дня.

Явления в разных местах были разными. В некоторых местах темнота не была полной, но везде она сопровождалась чрезвычайной влажностью, а иногда и кратковременными, но проливными дождями. Ужас был всеобщим, и все верили, что это было третье знамение, предсказанное Космо Версалем.

Конечно, у последнего взяли интервью, и он выдал характерный манифест.

"Одна из внешних спиралей туманности ударила в землю", – сказал он. "Но не обманывайтесь. Это ничто по сравнению с тем, что грядет. И это последние предупреждение которое будет дано! Вы упрямо закрывали глаза на правду, и вы выбросили свои жизни на ветер!"

Это, вместе с недавним ужасным опытом, произвело большой эффект. Те, кто начал закладывать фундамент для ковчегов, подумывали о возобновлении работ. Те, кто раньше искал места у Космо, звонили ему по телефону. Но ответил только голос Джозефа Смита, и его слова не были обнадеживающими.

– Мистер Версаль, – сказал он, – поручает мне сказать, что в настоящее время он не будет выделять места. Он обдумывает, кого он возьмет.

Получатели этого ответа выглядели очень озадаченными. Но по крайней мере один из них, известный брокер с Уолл-стрит, был скорее возмущен, чем напуган:

– Пусть идет ко всем чертям! – зарычал он, – И он и его потоп вместе!

Затем он решительно отправился на бычий рынок.

Кажется невероятным, но такова человеческая природа, что несколько дней яркого солнечного света снова разогнали тучи страха, которые так плотно окутали общественное сознание. Конечно, не все забыли ужасы третьего знамения, они нанесли слишком сильный удар, но постепенно напряжение ослабло, и люди в целом приняли обновленные заверения ученых более смелого вида, что ничто из произошедшего не было необъяснимо обычными законами природы. Они утверждали, что великая тьма отличалась от предыдущих явлений подобного рода только степенью, и ее нельзя было приписать ничему более серьезному, чем атмосферным капризам, таким как тот, который вызвал исторический Темный день в Новой Англии в 1780 году.

Но более нервные люди заметили, с определенными опасениями, что Космо Версаль продолжал свои работы, по возможности еще более энергично, чем раньше. И вновь вспыхнул интерес, когда однажды появилось объявление о том, что ковчег готов. Затем тысячи людей поспешили в Минеолу, чтобы посмотреть на завершенную работу.

Необычайная массивность ковчега впечатляла. Зловеще возвышаясь на своей платформе, которая была устроена так, чтобы, когда придут воды, они должны были поднять сооружение из колыбели и поставить его на плаву без какого-либо другого спуска на воду, оно само по себе казалось пророчеством надвигающейся катастрофы.

По верху он был покрыт продолговатым куполом из левия, сквозь который поднимались четыре большие металлические трубы, расположенные над мощными двигателями. Крыша скошена до вертикальных бортов, чтобы обеспечить защиту от набегающих волн. Ряды иллюминаторов, покрытых толстым прочным стеклом, указывали на расположение наложенных друг на друга палуб. С каждой стороны четыре прохода давали доступ во внутренние помещения, а длинные наклонные трапы обеспечивали доступ с земли.

У Космо был отряд обученных охранников, но всем желающим было разрешено войти и осмотреть ковчег. Любопытные толпы постоянно поднимались и спускались по длинным проходам, подгоняемые охраной.

Внутри они бродили, пораженные увиденным.

Три нижние палубы были отведены для хранения продовольствия и топлива для электрогенераторов, которые Космо Версаль накапливал в течение нескольких месяцев.

Над ними были две палубы, которые, как сообщили посетителям, будут заняты животными, а также ящиками с семенами и подготовленными корнями растений, с помощью которых предполагалось восстановить растительную жизнь планеты после того, как вода достаточно отступит.

Пять оставшихся палуб предназначались для людей. Там были просторные каюты для капитана и его офицеров, другие для экипажа, несколько больших салонов и пятьсот комплектов помещений различных размеров, которые должны были быть заняты пассажирами, которых Космо должен был выбрать для сопровождения. У них были все удобства самых роскошных кают трансокеанских лайнеров. Посетители обменялись множеством шутливых замечаний, когда осматривали эти комнаты.

Космо бегал среди своих гостей, все объясняя, демонстрируя огромную гордость за свою работу, указывая на тысячи деталей, в которых проявилась его предусмотрительность, но, ко всеобщему удивлению, он больше не произносил предупреждений и не обращался с призывами. Напротив, как заметили некоторые наблюдательные люди, он, казалось, избегал любых упоминаний о судьбе тех, кого не будет включен в команду его корабля.

Некоторые чувствительные души были встревожены, заметив в его глазах чувство, которое, казалось, выражало глубокую жалость и сожаление. Время от времени он отстранялся и смотрел на проходящие толпы с сострадательным выражением лица, а затем, медленно поворачиваясь спиной, в то время как его пальцы нервно двигались, исчезал, опустив голову, в своей отдельной комнате.

Сравнительно немногие, кто особенно обратил внимание на такое поведение Космо, были глубоко тронуты – больше, чем все загадочные события последних месяцев. Один человек, Амос Бланк, богатый фабрикант, печально известный своими безжалостными методами устранения более слабых конкурентов, был настолько обеспокоен изменением поведения Космо Версаля, что искал возможности поговорить с ним наедине. Космо принял его с неохотой, что он не мог не заметить, и которая каким-то образом усилила его беспокойство.

– Я… я… подумал, – нерешительно сказал миллиардер, – что я должен… то есть, что я мог бы, возможно, поинтересоваться… мог бы узнать, при каких условиях можно, предполагая, что возникнет необходимость, получить проход в ваш… в ваш ковчег. Конечно, вопрос стоимости не имеет значения.

Космо холодно посмотрел на мужчину, и все сострадание, которое недавно смягчило его стальные глаза, исчезло. На мгновение он замолчал. Затем он сказал, взвешивая слова и говоря с таким акцентом, что сердце слушателя похолодело:

– Мистер Бланк, необходимость уже возникла.

– Так вы говорите… так вы говорите… – начал мистер Бланк.

– Так я и говорю, – сурово перебил Космо, – и я говорю далее, что этот ковчег был построен для спасения тех, кто достоин спасения, для того, чтобы все хорошее и достойное восхищения в человечестве не исчезло с лица Земли.

– Совершенно верно, совершенно верно, – ответил деляга, улыбаясь и потирая руки. – Вы совершенно правы, делая правильный выбор. Если ваш потоп приведет к всеобщему уничтожению человечества, конечно, вы обязаны выбрать лучших, самых продвинутых, тех, кто выдвинулся вперед, тех, у кого есть средства, тех, у кого самые сильные ресурсы. Массы, которые не обладают ни одним из этих качеств и требований…

Космо Версаль снова прервал его, более холодно, чем раньше:

– Быть пассажиром в этом ковчеге ничего не стоит. Десять миллионов долларов, сто миллионов, не купили бы места в нем! Вы когда-нибудь слышали притчу о верблюде и игольном ушке? Цена билета здесь – безупречный послужной список!

С этими поразительными словами Космо повернулся спиной к своему посетителю и захлопнул дверь перед его носом.

Миллиардер отшатнулся, потер голову, а затем ушел, бормоча:

"Идиот! Просто идиот! Потопа не будет".

Второй потоп

Подняться наверх