Читать книгу Зависимость - Гарри Уайкс - Страница 2

_____Сон_____

Серым асфальтом устланы дорожки, оживленная площадь в центре города под безоблачным небом, залитым лёгким сиреневое оттенком и капелькой сонного солнца в декабре.

Где оно…. Золотистые шары, алые спиральки, бирюзовая мишура и алая пластмассовая звезда. Елка в центре, пустые крыши, оживленные гул и ничто не говорит, да хоть бы, намекнул бы; слишком обремененый мир и мало радости в обычном. Тишина, спокойствие, сопутствующие теплому ветру и бледные лица.

Будете считать потухшие восковые свечи?

– Я очень сильно устал и хочу немного, а лишь одного – залпом Джека

– Это точно того стоит?

– Да! Он же вкусный! Но не только это. Ещё хочу ее, всю такую, с темно – алыми обветрившимися губами, невнятно твердящими одно слово, рассыпанными черными волосами по уставшим плечам, грустными опущенными глазами серого зеркального оттенка и тихим страстным, едва заметным шёпотом ветра за спиной.

Мороз, томный полумрак накрывает нас, и я… опять всплеск адреналина, вновь один на помятой простыне!

– Гарри, не расстраивайся. Все образуется.

– Знаю, но так же понимаю, что это всего лишь слова. Так даже ты сам это знаешь, и понимаешь, что ну ничем они не помогут и ничего не изменят. А все равно говоришь.

– Ну почему ты расстраиваешься? Все же хоро…

– Нет, что тут такого классного, если все наоборот?

– Ладно, спорить глупо. Но все же, что ты хочешь?

– Виски. С колой и льдом.

– Все, больше ничего?

– В принципе-е… и еще ее присутствие без лишних слов и людей. Понимаешь, она больше жизни, ее присутствие ускоряет время, а отсутствие больно кусает за разорванное сердце…

– Так, а ну не плакать! – слова, произнесенные с большей строгостью, испугали Гарри.

– Может, мне уйти?

– Да, дверь вон там… И прости что я так груб. Просто пойми, ремень сам не развяжется, и Джоуи с него не спрыгнет, полон сил и надежд на будущее дерьмо. А теперь, прощай.

– Я тол…

Дверь резко захлопнулась, посыпалась штукатурка, а вместе с ней соскользнув спиной по двери, присел Гарри. Вспотевшие ладони безжалостно сжимали сухие волосы. Стук за стеной, сопровождаемый криками с призывом открыть дверь, вскоре прекратился. Похоже, Джону это сильно надоело.

«Неужели ему так тяжело? Зачем ему какая-то девушка, которая будет любить, если есть полно шлюх, отдающие свои тела за деньги. Он глупый безумец. Только представляю, что как ищет себе любящую домохозяйку и мне становиться не по себе. Как так можно?! Она же никогда не оставит в покое свое мужа, хотя сама будет ходить налево к дорогому любовничку. Высокому мускулистому отшельнику, живущему на берегу моря в гордом особняке, плавающем на белоснежном катере с тремя сочными цыпочками. Сам он либо с гладко выбритым подбородком, либо с густыми зарослями дровосека. Эх, я б наверно тоже ему дал…»

Взору открылся вид в окне, стоило лишь слегка повернуть голову по направлению развивающихся штор.

Парень и девушка не сводили взгляда, питая нежность объятий под мягкими снежным хлопьями. Небрежный, вялый, аккуратный взгляд испепелял, горел вожделением. Мозолистая ладонь медленно ползла по спине вниз, спускаясь все ближе к упругим ягодицам. Хрупкая рука лежит на плече, безукоризненный взор изучал, а улыбка ослепляла. Вот они п

риближаются, постепенно, веки сонно опускаются, тяжело стукаясь ресницами… их губы липнут в одном касании.

«Как это… красиво…и…трогательно»

Гарри отворачивается, но сухая щека осталась все той же…

«Фух, это всего лишь сон»

Гарри поворачивается на бок, а там лежит она, Одра. Познакомились вроде бы давно, но как можно помнить подробности. Так и смысла нет; просто прижавшись к ней, засыпает вновь…

Деревянная лавочка с примерзшим льдом в самом начале снежной аллеи. Быстро тающие клубы дыма из рта Гарри, сидящего долго и засыпающего на холодном воздухе.

– Здравствуйте, – тихий голос, раскатом прогремевший над ухом.

– З-Здравствуйте, а вы кто? – сонный голос из недр горла.

– Я? Одра. Шла мимо, почти дошла до своего подъезда и заметила незнакомца, калачика, свернувшегося в позе "рулетик". Решила, может Вам плохо. Что болит?

– Сердце.

– Бегом в кардиологию.

– Душа…

Широко открытые зрачки, ловкие движения на помощь рук в перчатках, но Гарри не мог встать.

– Неужели все так плохо, что даже подняться не можете. Вам купить что-нибудь в аптеке?

– Нет. Нужно другое лекарство.

– Какое?!

– Присядьте, я все объясню.

– Хорошо.

Одра аккуратно присела и направила внимательный взгляд на Гарри. Тот недолго думая, слез с "лошадки" и, закинув руку ей за шею, рухнул головой на плечо и уснул.

«Стоп! Что за хамство! Хотя, может так и надо; ну ладно; пусть будет так»

Градус объятий превысил норму, жар полыхал между телами."

«Брр… Как же холодно. Я весь продрог. Наверно это был сон… Уж слишком как-то это все не естественно, просто и сразу. Неужели, так бывает.»

Уставшая голова еле-еле повернулась. Веки слегка прикрыли глаза, но за темной рощей ресниц Гарри разглядел знакомые изгибы милого личика…"

Блеклые обветрившиеся губы, прикрытые тонким инеем, плотно сомкнуты.

– Т…ты-ты спишь?

– Н…не…т

– Холодно?

– О-очень.

– Иди с-сюда

– Я р-рядом.

«Боже, как она прекрасна в это мгновение. Надо прижать ее сильнее.» Уставшие глаза Гарри смотрят вверх, в небо. Там та самая темнота, что окутывает тебя по ночам. Там то самое, что владеет тобой в периоды особой грусти, тяжелой. То самое атмосферное черное небо, что расстилается над кладбищем. Звезды умирают, и… люди тоже. Но где и во сколько, звезды не скажут. Мысли вьют, кружат, жужжат, но лишь об одном. Здесь хорошо, пока все живы. Пока меткий удар маятника смерти не ударит по каменному стеклу, этот мир будет идеально красив, а вместе с тем и уродлив. Безобразен до боли и горящего чувства злобы, что так безумно разрывает душу, оставляя горячий пепел и ледяные воспоминания горьким комком на всю гортань

– Молодой человек, не трогайте меня! Что вы себе позволяете?!

– Я-я-я?

– Ну не я же. Мы находимся в приличном месте, а вы позволяете себе такое!

– Какое?

– Лечь на мое и так хрупкое плечо, облокотившись своей дырявой бошкой, и свешивать сопли, бормоча что-то во сне. А ну проваливай, пока я мужа не набрала!

Гарри, сильно опешив, убрал с нее свою голову и сел. Внезапно, упав с неба, появился симпатичный монстр. Клыки, отдающие железным зловонием, тенью лежали на шее. Конечно, раскрытый бюстгальтер мог как-то сбить с толку, но затвердевшая грудь не привлекала.

– Я тебя сожру… Но сначала ты будешь слизывать свою никчёмную кровь с пола, ползать на коленях… Ты сдохнешь как последний шакал, убитый бабой и ее волею. Зловещий смех сотряс безмолвный город.

Голос над ухом усиливался. Двоился, троился. Эхо и возгласы летали по всему пространству. Бежать было некуда. Насмешка не отставала, и он в недоумении упал…

– Это всего лишь сон, Одра? Ведь так?

– Наверно да. А что, что-то случилось?

– Да нет, сон просто страшный.

– Не переживай, это лишь сон. И все

– Хорошо. А теперь давай еще немного посидим?

– Почему немного? Я никуда не спешу.

– Вот и славно.

Звезды все так же, медленно умирали. Холодный ветер гулял, содрогая прохожих, сужая их капилляры, сосуды. Но им было тепло. И этого хватало.

Искаженная гримаса Гарри на лице, понурые скулы, когда он понял, что это всего-то были сон. «Люблю ли я его? Кого? Не знаю. Странный вопрос. Мне хочется, чтобы человеком был моим и только, но, посмотрев вниз, я вишу лишь пустоту дыры. Черноту, мглу кружащего больного ужаса в сердце, душе… Разум заграждён, расстроен. Но почему я так часто об этом думаю. Нытик? Нет наверно. А кто? Ранимый и постоянно несущий на себе излишки дерьма, что так удачно мне падают на голову с неба. Тоже не верно. Кто же я, что жаждет боли на мгновение после немой разлуки, или это самые сильные эмоции. А может все это не то, что нужно. Возможно, просто, внутри меня дыра, закрыть которую мне надо силой, летящей неведома куда. Поймать, схватить за шею, задушить, поставить на колени и скрепя сказать – Молись? А смысл, если мне не это нужно. Лишь то, что называется любовь, не то есть самая простая, но крепкая братская дружба. Взаимопонимание, сочувствие и что еще… Ах, да разлука. Мгновение, год, мечты и нет. Любить так долго, чтоб потом забыть про все и утонуть в вязком океане эйфории. Проснуться голым без всего, нагим и обреченным. Любви подвластны все, и только я, наверное, тот самый, что способен без обиды забыть надолго все, что было; пустое как это море, что выпито давно людьми».

Прохлада, ветер гоняет грустные облака, наевшиеся соленой влаги и не могущие более держать ее в себе. Дождь вырывается с мерзостным стуком, разнося барабанный треск под небосводом. Гул безмятежно гуляет по улицам, глотая пыль. Острый стук каблуков неспешных людей развеивает мрак, сеет ночь. На улице темно, но утро. «Пожалуй, надо сходить, прогуляться… Красиво здесь, но стоп, опять они. Те самые, что без лишней робости цепляют губы и кусают их. Сладостно, в порыве страсти нежной, они дают себя друг другу. Но что такое… Она его ударила? За что?! Он отвернулся и ушел? Почему?! Надо спросить…»

– Девушка-а…

– Отстаньте от меня!

Голос дрожал, молил. Волосы, облипшие кожу, не шевелились. Размытая тушь стекала по щеке. Ноги бежала безудержное, забывая про сбитое дыхание. Мысли шумной селью сметали, ломали преграды, говорившие о любви к нему. Он… ничтожество!

– Молодой человек, объясните хоть Вы мне, что здесь происходит?

– Все печально, мой интересующийся друг. Я ей изменил.

– Как? Почему?

– Не знаю. Само все получилось. Я сидел дома, гоняя свой гм… Она без стука влетела…

– Кто она?

– Ну эта, как ее… Мила. Увидев меня, ее глаза загорелись. Искра из ее зрачка хлестнула меня по щеке. Дальше все как в тумане. Она еле-еле стянула с себя платье, прилипшее к потной коже. Спустившись на колени, она… о Боже, зачем Вам это говорю… начала стягивать с меня штаны. Она хотела его, и меня, разумеется. Начала трясти своими дойными грудями, висящими чуть повыше ее складчатого пупка… Что я мог сделать?!… От нее несло «Тройным экспериансом», удушливым как угарный газ и слезоточивым как перцовка. Нагнувшись, она начала смачно чавкать. Белая жидкость струилась из глотки, она давилась эти дерьмом, глотала его… Фу, как противно…

– А дальше-то что?

– Мужик, надоел. Тяжело мне, не видишь? Я люблю ее, свою прекрасную Софи! Пусть она вернется… Помоги, прошу!…

– Не надо…

– Софи?!

– Да. Я так рада, что это не измена, а подобие мерзости той… Люблю тебя, Георг. Идем отсюда… И да, спасибо Вам… эм…

След Гарри был виден на снегу, а самого его – нет…

Смерть безумна и быстра. Раз взмах косой и ты уже мертвый лежишь подле нее. Она упала, звонко брякнув и испарилась, как жизнь твоя. Простая, но в то же время запутанная, ушла от тебя. Душа летит, откуда не вернется. Где-то там, что ближе к сердцу, покалывало и давило временами, её больше нет. Безумно быстро умирает и медленно воскресает. Увидев пластичную резину, которой мягко обтянуло череп, ты не в себе. Молчишь, стоишь и громко изнутри кричишь. Кипит твой разум, безмятежно стекает по щеке слеза. Ты помнишь как он жил и что творил? Конечно, да. Ты любишь или разлюбил? Наверно не то, и не другое. Ты равнодушен? Конечно, нет! Я помню, как еле передвигал ногами и делал то, что для нег

о великий подвиг. Шагал он тяжко, задыхаясь, при каждом вздохе поднимая голову, сверкая зрачками, пытаясь разглядеть Иисуса. Пытаясь попросить помощи, таблеточки заветной. Но ответа нет, лишь ветер с севера рисует на щеках замерзшие узоры. Поверить в то, что так все быстро, я не могу. Извольте, вы понимаете какая это мука, держать его закрытые глаза на руках, скрестив голени и опустив смиренно голову? Ведь он не придет, не скажет ни привет, ни как дела. Лишь молча он лежит и недвижим. Все прекратилось для него, и он не в состояние терпеть столь сильные тяжелые минуты, что сладкий запах воздуха щекочет легкие. Его слишком мало, как и времени, текущего из пожарного гидранта. Мы все когда-то ляжем и уснем. Навеки, и нас внезапно все возлюбят. Но знайте что, скажу я Вам, люби сейчас, пока он с вами. Пока он ждет тебя с учебы, оценок, разговора ежедневно, посиди ты с ним. Ведь он уйдет, ты это конечно вспомнишь, но будет слишком поздно; придёт самое худшее – никогда.

«Когда-нибудь я полюблю мучения, и все, что убивает изнутри. Но, внезапно, в одно мгновение ты теряешь интерес буквально ко всему, глотая слезы, плюешься на пыль дорог, стараешься заметить ту, что зацепит и потащит за собой. Влюбиться и не отойти от мысли, что хочешь ты ее… на ней жениться. Обзавестись детьми, влюбить в них мир. Воспитывать, прикладывая немало сил. Но сам все ближе и ближе к земле…»

– А, после смерти ты стоишь безмолвный, придя домой из другого дома. Сумки остаются полу, кисти ослабели. Туман заграждает, и ты опускаешься в немом падении. Жестокий злой взгляд, быстро поднимающаяся и опускающаяся грудь, истошные звуки изнутри души, слеза течет и не останавливается ни на секунду. Ты теряешь его. Навсегда. Он ушел и не вернется. Сидел, молчал, порой лежал и не возникал. Изрядно он кричал, но только потому, что все внутри ломается и рушиться. Скрепят суставы, загнивают кости, ломается воля. Он съежен, сомкнут. Крепкие цепи держат его, грызя остатки сердца. Кровь стекает по голове, и он недвижим. Раньше вы вместе обсуждали все, политику включая, параллельно говоря о кризисе в стране и доказывая, что нету лучше «Карбоне». Он ругал тебя, обзывал и говорил… Все потому, что он тебя любил. Причем так сильно, что описать все сложно. Грубый и ворчливый он жаждал счастья лишь тебе. Любви он другой не знал, как забота о тебе. Молчать, потом сквозь скрип в душе отпускать гулять тебе чуть позже, чем обычно. Вытаскивал из любого дерьма, в котором ты тонул стократно. Он забрал его…

– Кого?

– Кусочек сердца…

– Надолго?

– Навсегда…

– Так в чем же дело?

– Позволь, он дорог мне алмаза, золота, сапфиров…

– И только?

– Нет! Не только. Он дорог, чем эта вся земля. Он больше всей ее. Любовь его больше, обширнее, чем ты себе представишь. Как жаль, что я понял все слишком поздно…

– Гарри, слышишь ты меня?! Га-а-арри!

– Что случилось?!

– Ты уснул и что-то бормотал…

– А, ты, кто?

– Папа твой…

– Пп-п-а-па?

– Да…

«И я проснулся, окутанный зловещей вьюгой. Один, в безмолвной муке рядом с замерзшим столиком, сидящим на скамейке. Снега молчаливо падает на нос. Все больно и безумно страшно забыть кого-то. Но самое ужасное ждет впереди. Хотя нет, хорошее. Я жду только его…»

Холодный свет полосой прошил пространство двери насквозь. Плотный порванный ремень, в пятнах, крепкими нитями обвисший на разбитой люстре у подножии стола, извит змеей; сваленный детский стульчик. Ужасная картина, многим не понять. Жидкость едва стекает по грязным обоям "в цветочек" , убитый горем с коричневым стеклянным пузырем уткнутый головой в скрещеные руки на коленях. Чёрная кепка мягко спикировала подле кучерявых волос, запачканная сухой кровью. Тусклый свет на бледном лице, разорвана футболка осколком, что ближе к сердцу. Ему не жить. Мертв. Одеяло небрежно брошено на кровати, подушка взбита, все как надо. Но нет его, и не вернется. Глаза закрыты, не поднимутся…

– Джордж, поче-е-е-му?

– Почему?! Это ты мне говоришь, шавка?!

– Что? За что-о-о…?

– Я тебя убью, тварина!

Занесенная рука, пустая бутылка над головой; удар в висок, опущенная рука, вдоль кисти которой стекает алый ручей, она неподвижна. Под черепом волосы, пропитанные безвинностью. Блеснуло бликом в руке лезвие, пронзило плоть.

«Что я сделал? Зачем…»

На полу лежит скелет с натянутой кожей в алых лоскутах. Раньше он был жив, но лишнее желание и её, маленькой жизни, нет.

Трезвость мыслей расплывшегося тумана; грёзы, захватив мысли, сбежали, оставив последствия – повешенного сына и убитую жену. Силы оставили присевшего страдальца, грязные ладони обхватили сальную волосы, зарыдав по-детски. Кровь и слезы, душа кровоточит.

Зимний мороз. Беспечный ветер срывает шляпы с прохожих. Пора ехать прочь отсюда, как можно дальше, сбежать из города, забыться, переполненный совестью, пик наступил, и она больше никогда не будет пустой.

Звенящий звук по рельсам, свист сквозь ветер, приносящем иней на лысину. Густой столб дыма вдалеке; под ногами скользкий склон; звук вонзенных колес в холодную плоть разнесся по округе; на утро все газеты освещали заголовок "БОГ ВСЕ ЖЕ ЕСТЬ" и рядом в маленькой графе последние события, судьбоносный локомотив; оцепленная квартира, бледные тела в изящных смокингах, дрожащий голос миссис "Энни" – "Прости меня Боже, как же я грешна, зачем меня только дуру повело подсматривать в глазок двери"; нервные сухожилия, перебирая щётки, несмолкаемое тряслись и отныне, вся седина выпала.

«Я видел все во сне, что позапрошлой ночью мне приснился. Ее тонкий хрусталь блестящих волос, закрытый взор, опущенное лицо. Нервное дребезжание ресниц, выпачканных черной тушью. Она была божественна. Бегу к ней с раскрытыми руками, хочу обнять. Она стоит, ехидно хихикает в рукав, а потом хлопок. Исчезла. Раз, два, а может три я бегал, самонадеянный дурачок, пытаясь закрыть ее в объятиях. Шанса нет, пытаться смысла тоже. Присел унылый, наклонился. Рисовал, тогда не помню что… Мужчина, жена, дети… лишь палочки, облака из ртов и что же ещё; изображение сердечка. Устал от беготни, точно угомонился. Опять тот звук, но сзади. Ловить не пытался даже, знаю бесполезно. Нежные черные локоны упали на шею. Обомлел. Горячее дыхание, громкий шепот…

– У-у-успокойся-я… Не то-о-ропи со-о-бытия… Е-ще рано-о…

Вновь испарилось, в голове молчание. Ведь знаю, что люблю ее. Ту самую, что прибежала на часок ко мне во сне. Не видел, но искал. Не нашел, но жду. Готов преодолеть, что угодно и ждать сколько угодно лет, лишь бы она точно была моей. А порой все же они, те самые ребята, что любят подругу безответно, наверно счастливы хоть кем-то воздыхать. Увижу и пойму, она или нет… А пока пожалуй проснусь…

Опять все вновь, по очередному кругу, прошлое испарится, потухнет и улетит, минуя всех, меня, других людей."

Порванная простынь кровати, протяжный смешанный аромат туалетной воды. Ночь была бурной… Она влетела, не сказав и слова. Уронила на кровать, облепила. Стащив с себя фиолетовый топик и короткие штаны, залезла сверху на меня. Ослепила, сверкнув черным нарядом. Специально прислонившись сверху, пыталась заманить меня нежной плотью. Брать ее, или отпускать. Тяжелое решение, но, я не подумав, отдался без слов. Истомные крики, скрип кровати, разбросанная одежда, довольный взор,

неугомонная страсть. Я внутри, она все ждет. Мгновение, мы лежим в обнимке. Поверх ее моя рубашка, слегка видны они, вставшие упругим колом…, вертлявый зад. Она уснула, а вслед и сам засопел.

Присел, уткнулся в потолок. Она, привстав, слегка выпрямила спину и сытым взглядом оглянулась на меня. Тихими шагами прошла, виляя бедрами. Наклонилась настолько низко, что взор на мгновение залип. Ехидная улыбка, сверкающие зрачки, мягкие локоны щекотали. Сама медленно приземлилась возле бугорка, сев на колени.

– Тебе понравилось?

– А ты как думаешь?

– Кончено, нет.

– Ну что ты, по-моему, вчера шикарно мы общались. Вон, даже кровать перекошена.

– Еще бы нет. Ты так меня ругал.

– Наверно заслужила.

– Возможно, но мне пора…

– Куда?

– Работа, все она виновна в том, что редко видимся с тобой.

Она так быстро убежала, что тот последний поцелуй, казался самым прекрасным, а на щеке еще чувствовался след от него.

«Тут резко вспомнил весь полный вечер, когда злой зашел домой. Мне было чуждо все, ничем не успокоить. Искал лишь способ заглушить противное. Выговор на работе, у друга дочка родилась. А дальше все поплыло. Не помню даже почему, но гнев тогда я сильный подцепил. Все внутри меня болело, горело пламенем; как так, наверно я огорчён на то, что редко вижусь со своей любимой. Мне лишь бы к ней, ее прижать. Она работает, и что поделать нам? Нет ни кольца, ни фото свадебных, когда нес бы её на руках. Давно были бы счастливы, любили дни, ведь есть мы друг у друга. Но громкое название любви не говорит, что она одна, незаменима. Давно бы сделал ей признание, что силы все иссякли, мысли обречены во снах, смотреть, лишь, на нее. Любви, однако, много повидал, но эта настоящая.»

Следующий день казался предательски солнечным. Что могло быть хуже солнца на фоне ужасного настроения? Наверно, серая плохая погода на фоне безумной радости и искрящей улыбки. Что должно нам мешать поступать, как мы хотим – лишь то, что выбрали в качестве цели.

Неспешный шаг, бурлящий мозг, уставший взгляд, моросящие мурашки, бетонные скулы. Шелест листвы, плывущее небо, угасающий закат. Грустное лицо, бледная кожа.

– Вам чем-то помочь? Вы слишком убиты…

– Не что вы, лишь плохо упавший свет, неухоженные…

– Постойте, я вижу, что не так. В чем дело…

– Не скажу…

– А все же?

– Позвольте, я скажу вам это молча.

– А как мне слушать?

– Сидя рядом…

Сообразив как можно быстро, плащ угрюмо съехал по скамейке – она, упав, тихонько зарыдала в плечо. Неровный шепот вечера, приятный запах звезд, молчание Луны, яркий свет от фар, пустой шорох тротуара, бриз легкого неспешно ветра…

«Плащ вроде не особо намок, но ей наверно хорошо. Ладно, пусть все так будет. Пока мы рядом, все нормально. Пока все есть, конечно, хорошо. Но плохо, мы сами его себе придумаываем.

– Я… шла домой. Беспечная, веселая. На улице цветет апрель. Тепло, даже слегка прохладно. Там, куда спешу, меня ждет дочь и муж мой верный, очень сильно его люблю! Конечно, грустное повидала, но это было слишком. Звоню я в дверь, никто не отвечает. Наверно, обняв мою дочурку, они уснули сладко. Протяжный скрип… и сумки сразу на пол… Мой муж… он… весь посинел… лежит молчит. Окно открыто. А там она, внизу лежит…

– Тише, тише моя хорошая. Все будет хорошо. Лишь стоит верить…

Взволнованные гудки посреди ночи.

«Как и что? Чего случилось? От чего такое резко… как все это обидно! Не понять одно, как это было. Но так же, почему оно случилось. Простой упрек, плохое слово, страшный вой от мыслей в голове пустой. Я засыпаю…»

Ранний утренний рассвет. Солнце еле-еле ползет из-за горизонта. Розовый блик присел, а затем резко вскочил и прилип к быстро идущему поезду. Желтая полоса вдоль вагонов, сонные попутчики, стук колес… А совсем рядом, где начинается переезд, сухой асфальт держит на себе тень, отбрасываемую девочкой. Громкий крик «Прощай», бросок телефона с громкими нудными гудками, и поспешное устремление по дорожке на рельсы. Летящий смех, отдающий пронзительным скрипом железных колес и эхо…

– Сто-о-ой…

– Зачем? Я хочу умереть…

– А смысл?

Громкий голос в трубке сказал – «Я тебя люблю», но услышать это было уже поздно. Локомотив унес ее… Кровавый всплеск из сонной артерии, синева губ, почерневшее небо.

Холодный пот, влажные волосы.

«Она все спит. А скоро утро. Как же это хорошо…»

"Я увидел её и понял одно – она прекрасна. Да, хотел заполучить одну в этот момент другую, но жалел, что не ее. Все решило мгновение, когда в глазах увидел многое. Больше не пытался бродить дальше, так уже и бесполезно. Так произошло со мной. Больше ничего не желал. Самые приятные моменты хорошо ощутимы. Но, если они впервые, то чувствуются очень ярко и так сильно, что хочется писать про это книгу…

"Циановые стены, пол из линолеума. Вроде стоим на расстоянии буквально трех метров, а ведём себя как маленькие счастливые дети."

– Я тебя вижу – ты стоишь справа

– А ты слева…

– Смотрю на тебя и улыбаюсь

– И я

Мы разошлись… У меня внутри все горело, было тепло. Это было непередаваемо.

Спустя какой-то час с небольшим, вновь увиделись, мимолетно потерлись прохладными носами, пересеклись взглядами одинаковых зрачков, улыбнулись и пошли на остановку.

_____II______

_______А может все-таки это любовь?_______

– Здравствуй, – мило улыбнулась Кэрри.

– О, привет! Хорошо доехала?

– Да, а ты долго ждал?

– Да не особо. Дошёл до магазина, взял кофе в автомате и вернулся.

– Понятненько. А куда пойдем?

– Предлагаю в парк.

– Я согласна. Веди.

Скоро ушла бы зима, но все так же лежит чёрный рыхлый снег, с крыши капают холодные капли и лёгкий туман, затмевающий блик солнца.

– Классно выглядишь.

– Спасибо. А долго нам еще идти?

– Да нет, уже рядом.

Туман рассеивается, облака уходят, и город погружается в тяжелую серую атмосферу.

– А вот и та самая беседка, на которой мы посидим с тобой немного.

– Хорошо.

Гарри присел и она, рядом. Нежное движение рукой, мягко обхватившее хрупкую талию; ее плавно рухнула плечо. Теплые обнимашки явно сделали день радостнее.

– Так вот, я не люблю говорить про себя

– Ладно тебе, не бойся. Если мне приходиться гулять с человеком, то предпочтительнее, чтобы он был собой. Не хочу видеть маски для работы, учебы, семьи, прогулок. Желаю видеть того, кем ты являешься.

– Не знаю… Наверно не получится.

– Ничего страшного.

– Хорошо… Знаешь я любила одного человека, целый год, но он подло изменил

Под глазом слегка намокло.

– Ой, что это я.

– Да ничего такого, продолжай…

– Самое обидное было бы, если увидела его где-то или получила сообщение. Он мне написал…

По щеке поползла хрустальная слеза, увлажняя бледную щечку.

– И я…

А дальше молчание. Кэрри уткнулась лицом в плечо, тихо всхлипывая, изредка поднимая и опуская голову.

– Опять я это… Не надо было краситься

– Ладно, если тебе будет лучше, могу я рассказать про себя.

– Давай, буду внимательно слушать.

Слова со свистом вылетали, грудная клетка ровно двигалась, соответствуя размеренно речи, без намёка на что-то ужасное истории. Сложный сюжет, контрастная середина, непонятное начало, поблекший конец.

Все так же нет солнечного света, прикрытого хмурым фоном облаков

Дальше они просто сидели. Кэрри присела на колени Гарри, обхатившего её крепко за талию и слушавшего нервное сердцебиение, тяжелое дыхание; как капает дождик и как медленными шагами уходит зима.

– Мне пора…

– Так скоро?

– Увы. Ладно, потом еще обязательно увидимся. До скорого…

– Пока…

Гарри еще немного постоял и ушел, не понимая простой истины – она сильно изменит его жизнь.

Спустя семь недолгих дней, отмеченных красной чертой в мыслях, снег почти растаял. Ступни прохожих ощущают твёрдый асфальт, но не всех радует это ощущение…

Стоп, а Вы видели когда-нибудь зверя? Не того, что встает на задние лапы при виде желанного куска мяса, который способен лишь ходить по кругу за клеткой, изредка хрипло рыча на мух, а именно ад, воцарившийся в мирном Гарри. Частые глубокие вздохи, безумные удары разрывающие грудь; в глазах пылают искры, злобная улыбка и пронзительный гомерический смех, витающий в голове. Изогнутые пальцы на холодных кистях сильно разрывающие плоть середины души, футболка расходиться по швам, треща как свежая капуста, окровавленные рваные лохмотья, яркое сияние с левой стороны и неистовая боль. Ну, так вот, видели настолько яркую фантазию и живые эмоции; значит пора познакомиться.

Любовная пара гуляет неторопливо, трепетно держась друг за друга. Внезапно из глубины парка послышалось рычание и громкие возгласы.

Насторожившись, Джон все же решился проверить. Шёл осторожно по дорожке, дабы остаться в тени.

«Я не знаю, что в Гарри было такого, но это выглядело неистово. Подойдя ближе, я заметил Одру и поздоровался с ней. Мне кажется, его делила на части неощутимая мной сила. Помню знакомые ощущения; жаркое разрывает на мелкие кусочки и крик похожий на безысходность рвётся наружу.»

– Какая мерзкая погода, лужи, снег, вязкая грязь. Зато безоблачное небо, пахнущее росой и звездами. Она говорит, что мы не будем друзьями! Хотя до этого утверждала, что хочет обмениваться со мной сокровенным и стать лучшими друзьями. Ведь нет! Любит она другого! И все тут! Раньше были хоть какие-то приятные дружеские объятия, а теперь лишь знакомые после целого месяца счастливого общения.

«Да, наверно, ему, правда, тяжело. Ладно, пора идти. Джон постепенно удалялся, а голос его не стихал. Приблизившись к памятнику, расположенному почти вплотную с банком, все ещё слышал отчетливо его голос, утихший спустя несколько выкрикнутых реплик. Впечатлений хватило не только мне, но и тем трем ребятам, которые удивленно смотрели на него со скамейки.»

Прохладный свет фонаря, отбрасывающего кривую тень, робко освещает сидящего на бетонных ступеньках Гарри.

«…Опять я видел тебя, уже впереди, не рядом. Твой спокойный силуэт и лёгкое покачивание бёдер. Те самые, синие обтягивающие штаны, что где-то там, в недавнем прошлом созерцал. Ты помнишь, мы сидели вместе? Конечно, помнишь. Присела на колени и что-то говорила, тихо. Говорить про себя ты не могла, сам открыл все лишь для тебя, ставшей роковой ошибкой. Тогда сразу угодил к тебе в друзья, лишь потому, что история была неуместна. После тихих слез в мое плечо и влажных грустных глаз, твоя улыбка озарила день, хитрый счастливый взгляд мне дал понять, что ты не моя; мне лишь ты нужна. Мой взор унылый и обычный, манил к себе рукой. Ты, ехидно улыбаясь, все дальше убегала от меня. Влечение накрыло – догнал, прижал, обнял. Лишь мягкое касание поверх твоих волос, спокойное и ласковое перебирание. День тот казался долгим, но надо было поспешить. Пошли обратно по тропинке и весело что-то обсуждая, я молча слушал. Моя рука легла в твою ручку. Потом в карман, но полностью не уместилась. Вспоминаю спустя год и это звучит мило. Солнечный день, надоедливый снег поверх равнин. Вот и остановка, ты уехала.

"Мы будем лучшими друзьями. Спасибо тебе. Ты, правда, очень хороший. Мне очень сильно нравится общаться…" А потом один звонок и душераздирающие фразы… "Ты понимаешь, дело не в тебе. Я просто лишь… люблю другого. Не надо больше мне писать, звонить, забудь про эту суету и каждый вздох в моё вспоминание; теперь спокойно можешь спать и просыпаться ни о ком не думая. Прощай…"

И все… Начало, а может и конец. Скорее лишь второе, но не отменить того, что лишь тогда казалось все быстро, мало, быстротечно. Её глаза я разлюбил, и нет в её лице чего-то яркого. Тогда был испуган, что перестал ощущать влечение и тягу. Теперь лишь понял, что не зря. Всё так и надо…

Теперь опять лишь позади тебя и вряд ли ты меня полюбишь. Сам не смогу и больше не расстроен. Уж очень жалко то, что тогда очень сильно тебе поверил, впустил вовнутрь. Сейчас там пусто.

Мы далеко и нам не перейти на этот берег впереди. Мы разошлись. И тут догнать я не могу, ты слишком далеко ушла и скрылась. Помню, как при первой встрече потерян мной дар речи, как безумно сильно дрожали ноги. Познакомились перед Новым годом, потом конец истории и все.

Иногда, мимолетным взглядом, просто вижу тебя, и внутри неслабо закипает радость, ненависть. Твой холодный взгляд на мой тёплый; однажды он вовсе был мертв для меня – я не вдохновлен надеждой.

Дай последний раз взглянуть в глаза, когда ещё нужна ты мне, сказать последние слова, исполнить несбывшиеся желания. Уж так все вышло, что до сих пор помню то мгновение.

Мне б просто подойти, сухими теплыми губами чмокнуть, сильно прижать, чтоб поняла простое – ты быстро от меня ушла, но вспять дороги нет.

Сама подошла ко мне и не смог удержаться. Схватив в объятия, нежно обнял, приподнял над полами. Слегка отняла от пола ступы, а я уже держу и обнимаю. Жаркое дыхание, счастливые глаза и твой лёгкий визг, как сильно я тебя обнял.

Поверишь или нет, но по тебя уже я не скучаю. Жду момент и день, когда стану равнодушен…"

"И гордость та похоже на неправду и сам не знаю куда бежать. Тогда ведь, правда разнесло все самое приятное в щепки – крах и пустота. Безумство тут и шумные строки водопада; что делать мне сейчас. Да, не спорю, равнодушен, и не вижу больше смысла быть с тобою рядом, но почему лишь после этого я воспринимаю радость, как что-то ценное. Уже давно живу скучно. Лишь только яркие и горячие эмоции. А сейчас что? Я говорил, что буду пуст, что душа закрыта для тебя. Ошибся… Вновь тут ждут тебя, и вновь такой, какая есть. Так просто ждать, с трепетом в гнусном сердце, что постоянно предает праху счастье, искать встречи и при ней, ежеминутно просить продлить настолько короткий день, пытаться успокоить себя, что это лишь обман и что тот, другой, совсем не нужен, но нет. Да, точно помню, как с удовольствием шла со мной, как радостно мы обнимались. А потом нас нет. Есть только я и она…

… А дальше это сон, заманчивая ложь. Конечно, встретил тебя сегодня и подошел, обнял. Отойдя в сторонку, присел, упершись спиной и задохнулся. Смутили мысли, охватившее учащенное дыхание, цепь поперек горла, не дающая вымолвить беспомощного писка…

Я НЕ МОГУ ДЫШАТЬ… МНЕ ОЧЕНЬ БОЛЬНО…

Ни разу такого не было. Лоб покрылся красной испариной, горячая температура вспыхнула на лице, колени в бешеном ритме выбивали дробь; защемило сердце. Спустя каких-то два часа, конечно, отпустило, но дошло до бренного ума, что больше видеть рядом не хочу. Нет больше в мыслях тех проклятых дней, не гложет совесть, спокойны мысли. Окончание истории, теперь останусь одним и найду себе другую… Стоп, она позвонила! Я ошибся… "

Обычный день, солнце светит в окно. Гарри проснулся, протер лицо ладонями и замер.

" Вчера, на ночь, мы болтали. Сегодня обязательно увидимся. Пора одеваться."

Весенний вечер, наполненный свежим ароматом и холодным оттенком, мягко нашептывал недавний, разговор. Да, он был волнующим. Как итог, все, что было сказано ранее уже не имеет значение. Нет места тем словам, забытые как неправда, и кажутся смешными люди, отпрыгивающие при виде гневных глаз. Прошло бы время, может смог забыть, но вера сильнее нас, и Гарри, зная все, верит до сих пор. На ходу писал второпях быстрое сообщение с телефона: «Я знаю, что забыт и в прошлом. Знаю, что закрыт средь старых гниющих камней и что прослыл своей огромной. Знаю не друг, а знакомый, вернувшись на самую низшую позицию в нашем прошлом общении. Ты просила ни писать, ни звонить. Но почему же я это делаю? Все потому, что просто скажу следующее – спасибо тебе за все то, что прекрасное между нами было. Будь уверена, не забуду. Обиды тоже нет. Желаю тебе в будущем с ним лишь большой любви и ссориться поменьше»

Она ответила: «Гарри, это Кэрри. Прости меня, правда. я не хотела делать тебе больно и как – то портить настроение. Спасибо тебе за твоё письмо. А я как всегда реву, когда читаю твоё сообщение… пожелания… правда они милые… Кстати ты не прав, что опустился на самую низкую позицию. Для меня ты навсегда останешься лучшим другом. Сейчас я встречаюсь с другим и люблю его. Прости еще раз, но теперь все. Это конец…»

Тогда понять не мог. В тот момент кипевший мозг без устали гонял обжигающие мысли. Предстояла слишком эмоциональные три дня, когда радость сменяется злостью, а под вечер все скулы иссыхают от такого настроения. Втоптанный взгляд, разорванная душа и пустое сердце – итог тех дней.

«Я шёл и видел в твоих глазах ту нашу единственную короткую четырех часовую встречу. Тогда все было иначе. А сейчас… Эх, осталось лишь эхо тех эмоций и горестное равнодушие посещает рядом тобой, когда иду мимо. Сейчас у тебя другой.»

Старый конец начало нового – появился тот день…

Промозглое хмурое небо, серый оттенок туч на асфальте, моросящий теплый дождь и лужи, цепляющие пятки прохожих – негромкий удар двери об раму; Гарри быстро спускается по лестнице. Промокший анорак, влажные волосы, шаги быстро засеменили по дороге и вскоре они встретились. Кэрри стояла под зонтом, и любое движение казалось изящным; аккуратно рассыпанные волосы, горящие глаза и искренняя улыбка.

– Привет!

– Привет!

После слов мягкие объятия, разговор всю дорогу…

– В-оо-оо-оот, что тебе еще рассказать?

– Не знаю, все слушаю.

– А ты что можешь новенького сказать?

– Ну разве только одно. В статье прочитал интересные строки и они задели. Как же там было… А, вспомнил.

« – Что ты хочешь?

– Хочу, чтобы меня целовали под дождём и не отпускали? А ты?

– Чтобы дождь пошел…»

Гарри смутился, но все же спустя несколько метров пройденного пути сказал:

– Закрой, пожалуйста, глаза…

– Зачем?

– Надо.

– Ладно.

Размазанная пудра на щечках; он мягко прилип к влажным мягким губам и поцеловал. Естественно не ожидали такого развития событий, но хмурый дождь поторопил.

Вечер пришел довольно быстро. Симпатичная парочка шла в сторону дома, приобняв друг друга за пояс.

– Как день прошел?

– Не знаю. Вроде обычно.

– Устала?

– Ну такое…

Разговор мог бы длиться еще дольше, если бы не пришло время к завершению. Надо бы уже расходиться.

Гарри с Кэрри, остановившись во дворе, прижались друг к другу; было очень тепло. Губы переплетались, намокая от теплых капель. По его футболке стекал дождь, она упорно стояла на том, чтобы тот одел куртку. Но и она насквозь промокла. Голова мягко приземлилась на грудь, рядом с сердцем, веки медленно опустились…, Он слился воедино с ней, ощущая капли и счастье…

"Узнали друг друга мы ровно полгода назад. Тогда, до этого, видел тебя неподалеку, рядом. Потом мне брат твой говорил, что у него есть ты, которой восемнадцать лет, родившаяся со мной в один день, год и месяц. Довольно странно началось общение, что просто как-то увидел тебя, решил подойти поздороваться. Ты сразу не заметила, но позже все-таки мы встретились. Неожиданно, я подошел и что-то там промямлил. Помню ту скамейку, у которой мы в первый раз встретились, чтобы погулять, и тот хмурый день в детском парке. Сейчас мы просто лучшие друзья.

– Тебе тяжело?

– Да.

– Иди сюда скорее, я тебя обниму… Пусть будет все вот так, что резко пришла напасть. Что как-то быстро надоело жить, и больше смысла нет. Когда однажды все-таки проснешься, и придет та мысль, что нет любви, что это лишь обман и вымысел, ты позвони или напиши мне сразу. Я ведь приду и обниму. Тогда защищу тебя ото всего, спиною стану на поражение врагам. А тебе будет тепло и хорошо… Вот так, не может быть любви, где людям просто рядом хорошо, но не чего-то большего. Ты ждешь, конечно, встречи, и счастлив, если наступает она так скоро. А потом куда спешить? Мы не любимые ни чьи, и нас подгоняют лишь заботы. Но только позвони и я приду. А ты? Конечно, тоже. Пусть мы не хотим любви, но рядом, очень сильно нам просто хорошо и другого нам не надо…"

Но после разговора лисенок быстро убежал, это вовсе был не сон. Она была ведь рядом в течение месяцев двух-трех. В итоге кончилось внезапно и уже точно не вернуть. Конечно, получилось очень грустно и после этого время не вернуть. Лишь песни оставляют воспоминания, как фраза лживая – "Ты нужен мне!" А дальше что? Наверно равнодушно, ведь изнутри уж выкипело все, пустота внутри. Я не любил тебя, но очень этого хотел. Привязан капельку петлей на шее я к тебе. Бечёвка оторвалась… Я не погиб. "

И что вы думаете? Она ушла и не вернулся… Опять светлеет и наступает утро. Но солнца нет. Лишь хмурые тучи и тяжёлый воздух серого дня.

"О нет! Я хочу её вернуть, обнять, лишь бы прикоснуться. Сегодня могу поспать подольше, но это не отговорка, надо пойти, встретиться."

Постель быстро заправилась, завтрак съеден. И вот Гарри опять идёт на остановку, чтобы дождаться её. Просила ни писать, ни звонить, но что можно сделать, когда это невозможно… Дождь медленно капает, спокойно выбивая дробь по навесу. Спокойно играет в наушниках песня nicebeatzprod. Вот приезжает автобус, Кэрри выходит из него и они идут, начиная разговор…

– Как бы его начать… Понимаешь, ко мне приходила мама бывшего вместе с ним. Этого я не хотела, но поговорив, причём очень приятно, захотела остаться лучшими друзьями. Осталась между нами потухшая искра, но не более.

– Ладно, допустим. А дальше-то что?

– Потом я поняла, что не хочу ни с кем вообще общаться. Ни с тобой, ни с друзьями или подругами. Просто уехать далеко отсюда и не возвращаться.

– Подойди, я обниму тебя.

– Гарри, не стоит этого делать. Прощай…

– Стой! Последний раз…

Он обнял её, но это были очень холодные объятия, пасмурнее, чем этот день.

– Спасибо и прости за все… Пусть у тебя будет только хорошее… Прощай…

– Ты ни в чем виноват. И извиняться не надо… Так же, желаю тебе лучшего, ты хороший… Прощай…

"И все, конец? Финиш или старт? Уже как-то все равно, просто больше не хочу тебя видеть. Конечно, можешь прийти и сказать, как ты устала, и как надоело решать каждодневные вопросы. И даже обнять смогу… Но точно не сейчас."

А после Гарри пошёл я парк. Его настроение? Оно стало обычным. Обычные шаги, обычное состояние и сердце не болит. Внезапно, встретил подругу, и они начали общаться. Вот она, например, ради своей любви специально изменялась и становилась лучше. А он… Что он? Сказал, что она не его телосложения.

Это было по идее обычным исходом, а как итог, у Гарри опять бушевал демон. Судорожные пальцы напряжённо полезли по щекам вниз, рычание само исходило из души истомным криком. Бессилен он сейчас. А после… абсолютно равнодушен к ней. Точнее, слабо, но верно кипит ненависть. Сейчас видеть её не хочет. Но после… Все будет видно…

Утро. Обычный день. Ничто больше не беспокоит. Да, еще из памяти она не ушла. Но это и невозможно, потому что этот человек был, находился рядом. Пусть сделал неприятно, пусть незаслуженно отправил на задний план. Но, сейчас это не имеет значение. Оставим многое позади, ведь иначе не заметим будущее, а оно наверняка лучше. Сегодня уже не хочется встретить ее, и пойти прогуляться или обнять. Нет желания увидеть ее лицо, улыбку и взглянуть в настолько живые глаза. Все, иссякло положительное, оставив владение разрушающей силе ярости. Опять это примитивно, злиться от бессилия в этой жизни. Поэтому, просто скажем, что приятно проведенное время внезапно закончилось. Да, именно так. Выросла непробиваемая стена, по обеим сторонам которой сидят они и пытаются разобраться в себе. И у одного, похоже, что-то получается…

«Меня давно посещала мысль о том, кто я есть и какое мое значение здесь. Не знаю. Хотя эти два слова являются самым распространенным ответом тех, кто не хочет думать. Мне кажется, есть смысл подумать и решить. Так вот… При общении с людьми какой же? Хм…вроде просто обычный человек; так сказать, наблюдательный. И в зависимости от ситуации и разговора, становлюсь другим. То есть, либо приобретаю лучшее отношение к человеку, или плохое. Из чего состою… Большой добрый карапуз, который любит всех и который не хочет сомневаться в людях, потому что каждый из них уникален и интересен по-своему. Расстраиваться по поводу того, что они злобные и грустные, он не хочет. Да, каждый пережил свой личный неповторимый Армагеддон, чему-то научился. Но самое печальное, большинство утеряло собственное дитя внутри, заменив его взрослым тираном. Хотя нет, возможно, у кого-то он все-таки остался, но выглядывает лишь изредка с опаской, и потом опять прячется. Или есть только в присутствии того или той, кто ценит малыша… А с другой стороны где-то там внизу, ближе к печени, сидит низкий ворчун. Он нервно курит «Мальборо Голд», без устали протирает вспотевшие ладошки и исподлобья смотрит красными змеиными глазами. Угольные волосы разве что похожи на гнездо, а про руки, под ногтями которых скопилась копоть, говорить бесполезно… Сидит себе такой, молчит, кряхтит, и дымит. Смотрит снизу на дите, и как его жизнь постоянно меняется. Но как только происходит тяжелое, и карапуз устает, маленький ворчун сразу же поднимается и начинает метать искры. Дым поднимается из ушей, в венах набухает кровь, и скулы ярко вырисовываются на лице. Бушует, конечно, не долго, но за время правления, шустрый вихрь сносит все самое приятное, что написано воспоминаниями и перечеркивает краской истории на стенах. Все… А дальше он опять уходит вниз, прячется… Краска смывается, все живо. Особенно ребенок, который остался защищенным.»

Вот, это только часть того, из чего собран Гарри. Но знаете, это не все, лишь абстрактное и не до конца объективное. Ничего, конечно же, из этого не живет. Но, лишь это дает примерное представление об архитектуре, заложенной в ДНК и клетках… Обычный человек, а внутри демон…

… – Знаешь, Гарри, ты, правда очень хороший друг, собеседник и объятия у тебя теплые. Но понимаешь… Давай перестанем общаться…

– Но…

– И еще раз, ты, правда, классный и неповторимый. Просто ко мне как-то пришел бывший с мамой в квартиру. Мы сидели и болтали. Довольно продуктивно поговорили, и разговор был очень хорошим. Сошлись на мнении, что мы останемся очень хорошими друзьями. После это мне резко расхотелось общаться со всеми, включая подруг, друзей и… тебя…

– Почему… так?

– Давай без вопросов. Просто, прощай. Знаю, что поступаю подло,… но все же. Ледяной поцелуй в ее щеку и не менее холодные объятия.

«Все-таки, я понял, почему она так поступила. Точнее поговорил с ней и узнал. Надо в себе разобраться? Хм, а что там сложного… Ну как бы со стороны видно, что в каком-то смысле она скромная девушка. Но, погуляв, понимаешь обратное. Гнусный чертенок сидит внутри.

"Любит мстить и делать так, как надо ей, умело пользуется людьми и их чувствами. А потом… просто выкидывает как второсортный товар. Именно тогда мне стало понятно, что рядом с ней, могло быть все хорошо. Но характер сравним с теми девушками, которые берегут и дорожат будущим. Предпочтет вернуться туда, где было уютно, то есть назад. Идти в будущее не хочет. Там слишком много неизвестного и тяжелого для преодоления… «Я бы так хотела стать маленькой»… В общем, это тот человек, который любит слушать, но не любит про себя говорить. Цепляется за долгое прошлое счастливое и не хочет отпускать. А вместе с тем охотно погуляет с тобой, если ты хоть как-то будешь похож на человека, приятного во многих ее смыслах. Будь осторожен, она прекрасна!

Она не пустит в свое прошлое, потому что знать его может только сама и не позволит в нем никому копаться. Без сострадания относится к боли людей. Королева, которая полюбив одного и навсегда, безжалостно говорит «нет» всем, кому хоть каплю симпатизирует. Конечно, есть и другие дни, точнее вечера, когда она ложится и начинает плакать, кусая от боли подушку. Когда мягкие локоны переплетаются, увлажняясь от мокрых слез. Сейчас, вроде, еще, кажется, что она любит дождь… Да, в этом я уверен. Гулять под дождем, когда большинство людей разбегается от дождя; наблюдать за свежей росой, поверх листьев, после дождя, на множество скользких улиток. Особенно в лесу, когда асфальт пропитан дождевой влагой и на нем нет сухого места. Тяжелые ошметки грязи из-под белых кроссовок летят вперёд, скользишь. А внутри легко. "

Довольно светлое небо перед весенним праздником, все нужное в пакетах, а полянка возле пруда ждёт шестерых.

Гарри и Марк ждут остальных. Вот-вот они должны придти. Из кастрюли доносится кислый аромат соуса под шашлык. Маленькая дырочка в прозрачном пакете с бурой картошкой, которой впоследствии обстреляли друг друга, три бутылки освежающей воды, шампанское, пиво.

Для удобства "позаимствовали" решетчатую тележку гипермаркета и устремили шаг в лес.

Кто-то ушел сразу, Гарри с Дэном остались собирать оставшиеся шампуры, дезодорант для костра, газеты… По дороге, будучи пацанами без скучного права, умудрились зайти в заброшенный дом, собрать кирпичей и досок. Конечно, пошумели, и после двинулись на другой конец водоёма. Много фотографий, эмоций; многие купаются, ловят рыбу руками, а Гарри следит за углями под звук тарахтящего храпа Марка, уснувшего под лучами.

Куриное мясо получилось сочным, сладкий ржаной хлеб сам скользил в горло. Пикник продолжался долго; в конце, убрав объедки и мусор, они пошли обратно.

– Может зайдем в тот заброшенный домик? – предложил Ральф.

Все согласились; Гарри и Марк остались снизу.

Хруст дряхлых дверей, визжавшие петли. Раз за разом рушились опоры, дом выл; те начали рушить и так заброшенный дом. Выносили с ноги рамы, топтали стекла, поролон диванов, матрасов.

Внезапно выбежали мужики, разъяренные до предела с липким потом на руках.

– Это вы?!

– Не-ет, это там…, – сквозь хрипоту тихо вымолвил Гарри.

Один из них взял первую попавшуюся деревяшку и кинул в окно, громко заорал. Прибегает другой, с копьем и тоже на второй этаж.

– Пойдем-ка отсюда…

Марк утверждено кивнул и они начали уходить. Но отойдя на небольшое расстояние, остановились, чтобы дождаться остальных…

Ральф и Дэн вылезли в узкое окно, а других двух поймали за кофту и вели рядом с собой.

– Это ваши?!

Гарри передернуло…

– Да…

– А может тебе засунуть его под ребро.

Один резко подскочил, пригрозив длинным штырем с заточенным окончанием.

Гарри сильно испугался, глухие безумные толчки гоняли кровь; вспышка в голове. Он начал быстро бросать слова, извиняясь за себя. Нет, его не закололи. Идя по лесу, домой, все рассуждали, как это было прикольно, как сильно вдарил в голову им адреналин и они хотели бежать. Но это было бы роковой ошибкой.

Пар из мозга; то есть одному почти голову не отрубили, другому кирпичом не пробили голову… Только Гарри могли пырнуть не за что. Наверно поэтому он один единственный шел и молчал. В этот день выпил двадцать три таблетки валерианки. Ночью, по словам соседей, он громко кричал и мучился, лекарство не помогло. К нему часа в два даже звонили в дверь, когда он сидел и смотрел в одну точку.

На следующий день это звучало как что-то невероятное. И понятно было, что нервная система сильно расшаталась…

Наверняка вы знаете как это противно, болеть. Ненавистно и мучительно из-под носа постоянно капает, зрачки болезненно переживают давление глазных яблок. И прочие симптомы… Но как же это больно кашлять. Режущая боль вдалеке бордовых гланд, измученный пресс, голова находящаяся постоянно в напряжении и першение. Гулять немного хотелось, на улице хорошая погода, так и на здоровье внимания особого не было. Однако, весь день Гарри просидел дома, собственно, как и вчера. Давно мечтал просто лечь, расслабиться на диване, заткнуть уши наушниками и подремать под любимые мелодии. Выдался момент, лег, и непринужденно уснул. Сквозь дрему слышал любой шорох, спал хорошо, но мучительный кашель разбудил. Минуту точно издавался сухой, раздирающий глотку, кашель…

– Алло, внучок…

– Да, бабушка?

– Ты занят сейчас?

– Нет, а что, чем-то надо помочь…

– Давай съездим на дачу и посадим капусту. На велосипедах.

– Хорошо

На улице сегодня какая-то непредсказуемая погода. Сначала радостное солнце, а теперь моросящий дождь и пепельные облака.

– Ну что, едем?

– Да, зачем ждать.

Дождь становился все сильнее. Уже не капал, а поливал. Гарри чуть не сбила машина, внезапно выскочившая из-за спины со второй полосе на третью и продолжившая путь прямо. Неплохо доехав, Гарри переоделся в сухую одежду, открыл сарай, Сыпал в старое ведро навоз, приносил полную лейку и выливал на ростки.