Читать книгу Кровавый апельсин - Гарриет Тайс - Страница 4

Октябрьское небо серое, сумка на колесиках тяжелая, но я жду автобус, считая себя везучей. Процесс окончен, прерван на середине после разбирательства о недостаточности доказательств. Всегда приятно заткнуть за пояс обвинение и порадовать клиента. А самое приятное то, что сегодня пятница. Уик-энд. Время домашнего отдыха. Я к нему готовилась – эту пятницу я проведу иначе… Пропущу стаканчик, максимум два, и все. Подъезжает автобус и снова везет меня обратно на другой берег Темзы.

В адвокатской конторе я направляюсь прямо в канцелярию и жду, когда кто-нибудь меня заметит, отвлекшись от звона телефонов и гула ксерокса. Наконец один из секретарей, Марк, поднимает голову:

– Добрый вечер, мисс. Звонил солиситор. Все очень довольны, что вы разделались с тем ограблением.

– Спасибо, Марк, – говорю я. – Улика с документами – полная ерунда. Впрочем, я рада, что процесс закончился.

– Блестящий результат. Понедельник пока свободный, но для вас оставили это. – Марк показывает на тонкую папку с розовой ленточкой у себя на столе. Вид у нее не впечатляющий.

– Отлично, спасибо. А что там?

– Убийство. Главный адвокат защиты вы. – Подмигивая, Марк протягивает мне папку. – Чудесное дело, мисс.

Марк выходит из комнаты, не дав мне ответить. Я стою с папкой в руках. Мимо в обычной пятничной кутерьме снуют секретари и стажеры. Убийство… Главный адвокат в деле об убийстве – это у меня впервые, я шла к этому всю профессиональную жизнь.

– Элисон! Элисон! Мы выпить собираемся. Пойдешь с нами?

Я с трудом сосредоточиваюсь на говорящих. Санкар и Роберт – барристеры слегка за тридцать, целая группа стажеров ходит за ними по пятам.

– Мы встречаемся в «Доке» с Патриком.

Эти слова до меня доходят.

– С каким Патриком? С Брайарсом?

– Нет, с Сондерсом. Они с Эдди только что завершили дело, вот и отмечают. То мошенничество, они его таки закончили.

– Ясно. Сейчас только бумаги занесу. Увидимся в баре!

Стиснув записки по делу, я выхожу из канцелярии. Голову лучше не поднимать: шея у меня горит – красные пятна никому видеть необязательно.

Укрывшись у себя в кабинете, я закрываю дверь и смотрюсь в зеркало. На губах помада. Лихорадочный румянец приглушен пудрой. Дрожащими руками глаза не подведешь, но я приглаживаю волосы и заново наношу парфюм: тюремная вонь мне ни к чему.

Я кладу бумаги на стол и поправляю фотографию, которую случайно задела. Пятничная попойка… Я выпью только одну порцию.

Сегодня все пойдет по плану.

Ребята из нашей конторы занимают половину подвального бара, грязной дыры, частенько посещаемой адвокатами по уголовным делам и их секретарями. Роберт машет мне стаканом, и я к нему подсаживаюсь.

– Вина?

– Да, непременно. Но только один бокал. Сегодня хочу пойти домой пораньше.

Комментариев нет. Патрик даже не поздоровался. Он сидит напротив меня с бокалом красного, поглощенный беседой со стажеркой – с той Алексией. Красивый, видный… Я заставляю себя отвести взгляд.

– Прекрасно выглядишь, Элисон! Ты постриглась? – веселится Санкар. – Роберт, Патрик, она же прекрасно выглядит? Да, Патрик? – спрашивает он с особым нажимом, а Патрик даже голову не поднимает.

Роберт отрывается от разговора с молодой помощницей секретаря, кивает и салютует мне пинтовой бутылкой пива:

– Поздравляю с первым «убийством»! С назначением главной! Оглянуться не успеешь, и ты королевский адвокат. Разве я не говорил об этом год назад после твоего успеха в Апелляционном суде?

– Не будем торопить события! – прошу я. – Впрочем, спасибо! У тебя хорошее настроение, да? – бодро осведомляюсь я.

Патрик не замечает меня? Ну и плевать!

– Сегодня пятница, и я на неделю уезжаю в Суффолк. Тебе тоже отпуск не помешает.

Я улыбаюсь и киваю. Конечно же не помешает. Неделя на море, например. На миг я представляю себя резвящейся среди волн, как на бравурных фотографиях, какие порой висят на дачах. Потом прямо на бере гу я наемся жареной рыбы с картошкой, разумеется, оденусь тепло, чтобы не продул холодный октябрьский ветер с Северного моря. Затем в удачно арендованном домике я разожгу камин… Потом я вспоминаю папки на рабочем столе у себя в кабинете. Не сейчас.

Роберт подливает мне вина, и я выпиваю. Вокруг своим ходом идут разговоры, дурные шутки и смех приливают и отливают, словно волны. Роберт что-то кричит Патрику, Санкару, потом мне. Подливают вино. Да, да, еще один бокал. Барристеров вокруг все больше. За столом кто-то призывно машет пачкой сигарет. Мы выходим покурить на улицу. Потом снова. «Нет-нет, теперь я угощаю, не вечно же курево у тебя стрелять». Нащупываю в кармане мелочь, с трудом поднимаюсь по лестнице к барной стойке. «Нет, „Мальборо-лайтс” не надо, только „Кэмел”, хотя сейчас уже по барабану. Да, еще вина, пожалуйста!» Еще бокал, потом еще, потом несколько стопок с чем-то темным и липким. Разговоры, шутки, приколы звучат все быстрее и быстрее.

– Ты же хотела уйти пораньше.

Внимание, прямо по курсу Патрик. С определенных углов он напоминает поседевшего Клайва Оуэна[1]. Я поворачиваю голову и так и эдак, пытаясь их найти.

– Боже, ну ты и набралась!

Я тянусь к его руке, а он резко отстраняется и смотрит по сторонам. Я сажусь прямо и убираю волосы с глаз. Все остальные уже ушли. Как же я не заметила?

– Где все?

– В тот клуб ушли, в «Свиш», хочешь туда?

– Ты же вроде с Алексией болтал.

– Так ты заметила меня, когда вошла? А я-то гадал…

– Это ты меня проигнорировал. Даже не посмотрел на меня и не поздоровался! – Я пытаюсь скрыть возмущение, но куда там…

– Эй, зачем так нервничать, я проводил Алексии профориентацию.

– Ага, как пить дать! – Поздняк метаться, ревность из меня так и хлещет.

Мы вместе идем в клуб. Разок-другой я пытаюсь взять Патрика за руку, но он отстраняется и, прежде чем мы добираемся до входа в «Свиш», заталкивает меня в темный угол между двумя офисными зданиями и для пущей убедительности хватает за подбородок.

– Не лапай меня, когда войдем.

– Я никогда тебя не лапаю.

– Чушь, Элисон! В прошлый наш приход сюда ты пыталась меня щупать. У всех на виду. Да я защитить тебя пытаюсь!

– Не меня, а себя самого. Ты не хочешь, чтобы тебя со мной видели. Я для тебя слишком старая… – У меня срывается голос.

– Если собралась распускать сопли, иди домой. Я о репутации твоей пекусь. В этом клубе все наши коллеги.

– Ты хочешь сойтись с Алексией, вот и убираешь меня с дороги. – Слезы текут рекой, от гордости не осталось и следа.

– Хорош истерить! – шипит Патрик, едва не касаясь губами моего уха. – Закатишь истерику – я перестану с тобой разговаривать. А теперь отвали! – Он отталкивает меня и сворачивает за угол.

Я спотыкаюсь на каблуках и, чтобы не упасть, прижимаю ладонь к стене. Вместо грубой шероховатости бетона и кирпича аккурат под моей ладонью ощущается то-то липкое. На ногах теперь я стою твердо, нюхаю ладонь, и… меня рвет. Какой-то приколист измазал всю стену дерьмом. Жуткая вонь протрезвляет лучше, чем шипение Патрика.

Считать это намеком на то, что мне пора домой? Нетушки! Ни за что не оставлю его без присмотра в ночном клубе среди девиц, отчаянно старающихся произвести хорошее впечатление на одного из лучших инструктирующих адвокатов нашей конторы. Бо́льшую часть скользкой гадости я размазываю по чистому участку стены и с уверенным видом вхожу в клуб, улыбаясь швейцару. Если долго мыть руки, вонь сойдет. Никто ничего не узнает.

Текилы? Да, текилы! Вторую порцию. Потом третью. Музыка пульсирует. Сейчас я танцую с Робертом и Санкаром, затем с секретарями, потом учу танцевать стажеров, улыбаюсь, беру их за руки, кружусь, теперь снова танцую одна – машу руками над головой, – и мне опять двадцать, ни забот ни хлопот. Еще одна порция, джин-тоник, голова запрокидывается, крутится в такт музыке, волосы падают на лицо. Патрик где-то здесь, а я не парюсь – не смотрю на него и даже не представляю, что он танцует в обнимку с Алексией и улыбается ей так, как должен улыбаться лишь мне. Я в такие игры тоже играю! Покачивая бедрами, подхожу к барной стойке. Отточенным жестом убираю темные волосы от лица. Выгляжу шикарно. Для почти сорокалетней чудо как подтянута и дам фору любой двадцатилетней. Даже Алексии. Особенно Алексии. Патрик увидит и пожалеет… Пожалеет, что напортачил и упустил такой шанс…

Начинается новая песня с битом потяжелее, и двое мужчин отталкивают меня, пробираясь на танцпол. Я теряю равновесие и падаю, роняя сотовый. Налетаю на женщину с бокалом красного в руке – вино заливает ей желтое платье, попадает мне на туфли. Женщина смотрит на меня с омерзением, потом отворачивается. Колени у меня мокнут в красной винной луже. Сейчас немного успокоюсь и встану.

– Элисон, поднимайся!

Я вскидываю голову, потом опускаю:

– Оставь меня в покое.

– Только не в таком состоянии. Пошли!

Патрик. Хочется плакать.

– Не смейся надо мной.

– Я и не смеюсь. Я просто хочу, чтобы ты встала и ушла отсюда. На один вечер достаточно.

– Почему ты пытаешься мне помочь?

– Кто-то должен. Остальные твои коллеги нашли столик и хлещут просекко. Наш уход они не заметят.

– Ты пойдешь со мной?

– Да, если ты поторопишься. – Патрик берет меня за руку и помогает встать. – Выходи на улицу и жди меня.

– Телефон…. – Я лихорадочно оглядываю пол.

– Что с ним?

– Я уронила его.

Вон он, под столиком у самого танцпола. Экран треснул и стал липким от вина. Я вытираю его о юбку и выхожу из клуба.

По дороге в контору Патрик меня не касается. Мы не разговариваем, не обсуждаем случившееся. Я отпираю дверь, с третьей попытки набираю правильный код сигнализации. Патрик идет за мной в кабинет, не целуя, сдирает с меня одежду, подталкивает к столу, заставляет нагнуться. Я выпрямляюсь и поворачиваюсь лицом к нему.

– Так нельзя.

– Ты каждый раз это говоришь.

– Я серьезно.

– И это я слышу каждый раз!

Патрик смеется, привлекает меня к себе и целует. Я отворачиваюсь, но он силой заставляет смотреть себе в глаза. Сперва я на поцелуй не отвечаю, но мгновение спустя растворяюсь в его вкусе и запахе. Сильнее… Быстрее… Я головой врезаюсь в лежащие на столе папки: это Патрик входит в меня сзади, на секунду замирает, затем начинает двигаться.

– Я не говорила, что… – начинаю я, но Патрик смеется, потом негромким «Тс-с-с» заставляет замолчать.

Одной рукой он тянет меня за волосы, другой пригвождает к столу. Мои слова превращаются сперва во всхлип, потом в стон. Он толкается снова, снова и снова. Папки разлетаются, задевают фотографию в рамке, она падает, стекло бьется, но я не могу его остановить, не могу и не хочу, нет, хочу, потом еще, еще и еще; нет, нет, не останавливайся, остановись, мне больно, нет, нет, не останавливается; он кончает со стоном, вытирается, выпрямляется.

– Патрик, пора это прекращать!

Я слезаю со стола, поправляю трусы и колготки, аккуратно натягиваю юбку на колени. Патрик застегивает брюки, заправляет рубашку, а я стараюсь застегнуть блузку.

– Ты мне пуговицу оторвал! – жалуюсь я, чувствуя, как дрожат пальцы.

– Ничего, пришьешь.

– Прямо сейчас не пришью.

– Никто не заметит. Здесь никого нет. Все спят. Сейчас почти три утра.

Оглядев пол, я нахожу пуговицу, сую ноги в туфли, врезаюсь в письменный стол. Кабинет кружится перед глазами, в голове туман.

– Я серьезно. С этим пора заканчивать. – Я стараюсь не расплакаться.

– Как я уже говорил, ты каждый раз это повторяешь. – Не глядя на меня, Патрик надевает пиджак.

– С меня хватит! Я так больше не могу! – Теперь я реву по-настоящему.

Патрик подходит и зажимает мне лицо ладонями:

– Элисон, ты напилась. Ты устала. Я знаю, что ты не хочешь с этим заканчивать. Я тоже не хочу.

– На этот раз я серьезно! – заявляю я и для пущей выразительности пячусь.

– Посмотрим. – Патрик наклоняется ко мне и целует в лоб. – Мне пора. Поговорим на следующей неделе.

Он уходит, не дав мне возразить. Я падаю в стоящее в углу кресло. Зачем я только напилась?! Я вытираю сопли и слезы рукавом жакета, потом отключаюсь, уронив голову на плечо.