Читать книгу Камера искупления - Гаспар Софенский - Страница 2

«Если и есть в ней хоть одно преимущество – то это предсказуемость», – с ухмылкой подумал Авет, бесшумно пробираясь в кухню за стаканом воды. Девять лет, а порядок все тот же – она выключает прикроватную лампу, я отсчитываю пять минут, и вперед, Авет, ты вновь принадлежишь себе, пусть и на ничтожные пять часов. Если закрыть только дверь гостиной, то можно петь под нос, а если еще и спальни – то она не услышит даже моих танцев.

Спустя минуту стол гостиной обрел свой привычный вид с половины первого ночи до шести утра – бутылка островного шотландца, непременно закопченного торфяным дымом, бокал из набора, подаренного лучшим другом на тридцатилетний юбилей, и кружка воды. Пил Авет всегда быстро, маленькими глотками, прогоняя порцию несколько раз во рту, пока жжение, охватывавшее вначале, не отступало. Когда он попадет в чистилище, и у него справятся о самых счастливых мгновеньях его жизни, он, не моргнув глазом воскликнет: «Каждый день с часу ночи до шести утра!». Все его несбывшиеся мечты оживают в это время, обретая форму мертвецов, эксгумированных после многолетнего захоронения. К нему приближается ушедшая юность только для того, чтобы произнести: «Я вернулась к тебе тенью твоих воспоминаний, я сейчас уйду, но пока я с тобой, ты счастлив. Пой, танцуй, мечтай, воодушевляйся, я – твоя юность, я – твой нескончаемый заряд, что мало-помалу гас и уменьшался, пока не оставил тебя наедине с отупляющей обыденностью.

И в этот раз, как в предыдущие девять, Авет напился до беспамятства, упал на диван, позабыв о своих несчастьях, о равнодушии жены к его ремеслу, ее скудоумности, направив весь мир по известному назначению, попытался уснуть. Эти мысли настигали его каждый день, становясь все невыносимее, звонкий вихрь битых осколков распарывал его и так обтрепанную голову, измученную сожалениями об упущенной юности, неудачной семье, где жена старательно изображала холодное безразличие к его неуемным попыткам писать, создать что-то стоящее. Родители, с детства относившиеся недоверчиво к его бурной фантазии, опасались ее, и потому всячески пытались потушить, уверяя сына в бесплодности его идей. Тем больше он шел им наперекор, тем сильнее распалялось пламя мечты. А поскольку его ремесло – это успех, который он сковал сам, то зачем нужно делиться им с женой, родителями, а тем более с сыном, чье рождение и вовсе не планировалось? Черт бы побрал мою жалкую жизнь – окруженный сотнями поклонников одинокий несчастливец.