Читать книгу Лингво. Языковой пейзаж Европы - Гастон Доррен - Страница 5

Давным-давно, тысячи лет назад (никто не знает когда точно), в дальнем краю (никто не знает где именно) жил-поживал язык, на котором теперь никто не говорит и чье имя давно забыто (да и было ли у него имя?). Дети узнавали его от родителей, как и нынешние дети узнают родной язык, а потом передавали своим детям, а те – своим, многие поколения подряд. Столетие шло за столетием, и этот язык постоянно менялся. Как при игре в испорченный телефон, когда последний игрок слышит совсем не то, что сказал первый. В данном случае последние игроки – это мы.

И это, конечно, не только те, кто говорит на английском. Те, кто говорит на нидерландском (а это почти тот же язык), тоже. И на немецком, который не сильно от них отличается. А также на испанском, польском и греческом, которые при ближайшем рассмотрении тоже слегка смахивают на английский. А вот к таким языкам, как армянский, курдский или непальский, надо приглядеться повнимательнее, чтобы заметить фамильное сходство. Однако все они произошли от одного и того же языка, на котором говорил народ, название которого мы не знаем, примерно шесть тысяч лет назад. И поскольку никто не знает, как назывался тот язык, ему пришлось придумать название: ПИ.

Это сокращение расшифровывается как праиндоевропейский язык. По-английски он называется Proto-Indo-European (протоиндоевропейский), хотя это не очень удачное название. Слово прото (т. е. первый) подразумевает, что до него языков не было, но это не так, а индоевропейский – что его ареалом является только Индия и Европа, но и это не так: языки – потомки ПИ являются родными почти для всех жителей Северной и Южной Америки, зато в Индии более 200 миллионов носителей языков, никак с ПИ не связанных. Но уж, во всяком случае, Европу можно считать ареалом ПИ: на языках – потомках ПИ говорит 95 % современных европейцев.

ПИ и его носители укрыты покровом времени, но лингвисты, приглядываясь к потомкам ПИ, неустанно трудятся над восстановлением его звучания. Большое подспорье для них – сохранившиеся тексты на древних языках, таких как латынь, греческий и санскрит. Но не менее важны и более новые источники: от ирландских огамических надписей (IV в.) и древнеанглийского эпоса «Беовульф» (приблизительно IX в.) до первых свидетельств албанской письменности (XV в.) и даже современных литовских диалектов.

Например, чтобы установить, как звучало в ПИ слово язык, лингвисты изучают слова с этим значением в языках-потомках: lezu, liežuvis, tengae, tunga, dingua, gjuhë, käntu, językŭ и jihva (армянский, литовский, древнеирландский, шведский, древнелатинский, албанский, тохарский А, древнеславянский и санскрит соответственно). На первый взгляд у этих слов мало общего. Но при систематическом изучении подобных комплектов удается выявить некоторые закономерности. Выясняется, что язык А постоянно изменял (если хотите, искажал) слова ПИ одним образом, а язык Б – другим. Обнаружив такие закономерности, можно реконструировать исходное слово.

Карта европейских языков (1741 г.) с первыми строками Отче наш на литовском.

Europa Polyglotta map by Gottfried Hensel (1741).

Такого рода детективная работа позволяет многое узнать. Хотя, к сожалению, нелингвисту полученные результаты мало что говорят. Оказалось, что слову язык в ПИ соответствовало слово *dṇǵ^hwéh₂s. Звездочка – знак того, что слово было реконструировано на основе более поздних языков. Все остальные символы обозначают звуки, но какие именно, могут сказать только специалисты, да и те не во всем уверены. Короче говоря, результаты довольно абстрактны и интерпретируются с трудом.

Можно ли построить мост от языка наших далеких предков к нам? Сделать ПИ более понятным, а его носителей более человечными? Оживить сам язык и тех, кто на нем говорил? До известной степени – можно. Для этого хорошо подходит Вильнюс, столица Литвы.

В Вильнюсе родилась Мария Гимбутас (1921–1994), языковед, выдвинувшая в 1950-х гг. так называемую «курганную гипотезу», согласно которой носители ПИ обитали в бескрайних степях к северу от Черного и Каспийского морей (на территории нынешней Украины и южной России) около 3700 г. до н. э. Курган – это тюркское название могильного холма. Так называют многочисленные захоронения, разбросанные по всему региону. Гимбутас предположила, что именно культура, создавшая некоторые из этих холмов, – достаточно развитая, чтобы одомашнить лошадей и даже ездить на колесницах, – и была источником ПИ. Хотя эта теория не лишена спорных моментов, в общих чертах она получила широкое признание.

И если вам не терпится получше узнать ПИ, вам прямая дорога в Вильнюс, ведь из всех живых языков именно литовский больше всего напоминает ПИ. Современный литовец вряд ли смог бы поболтать с индоевропейцем древности, но он смог бы быстрее ухватить суть языка, чем грек или непалец, не говоря уж об англичанине. Сходств много. Например, сын по-литовски будет sūnus, а в ПИ – *suh₂nus. Esmi в ПИ означало я есть, и то же значение это слово имеет в некоторых современных диалектах литовского (хотя в нормативном языке, на котором сейчас говорят в Вильнюсе, используется слово esu). Литовский сохранил звучание многих слов ПИ, в то время как в других языках произношение изменилось, причем в случае с английским сдвиг оказался таким существенным, что получил название Великий сдвиг гласных. Возьмем, к примеру, слово five (пять). Оно, как и литовское слово penki, является потомком слова *penk^we. Но сходство между *penk^we и five заметит только эксперт, а сходство между ним и литовским словом очевидно всем.

Еще удивительнее грамматическое родство этих языков. В ПИ было 8 падежей, и в литовском их до сих пор 7. Есть и другие языки с семью падежами, например польский, но только в литовском падежи во многом напоминают ПИ. В некоторых диалектах литовского, как и в ПИ, помимо единственного и множественного есть еще двойственное число: его применяют к двум предметам. Это большая редкость среди современных индоевропейских языков. Основным – и гордым – исключением является словенский.

Спряжение глаголов, синтаксис, схемы ударения, суффиксы – многие особенности литовского говорят о его связи с ПИ. Все они на протяжении жизни двухсот поколений сравнительно мало изменились. Так что в европейском чемпионате по испорченному телефону бесспорную победу одержали литовцы.

 Хотя ПИ и стоит у истоков английского, литовский не передал английскому практически никаких слов. Название южноафриканской антилопы eland, возможно, произошло от литовского élnis, но только через нидерландский и немецкий, где оно значит elk (лось).

 Rudenėja – литовское слово, означающее состояние природы, характерное для начала осени.