Читать книгу Тайна Желтой комнаты. Духи Дамы в черном - Гастон Леру - Страница 16

«Вчера, в ночь с 29 на 30 октября, около часа пополуночи я проснулся. Что это – бессонница или меня разбудил какой-то шум? В глубине парка замирал вопль Божьей Коровки. Я поднялся и открыл окно. Холодный ветер, дождь, непроницаемая тьма и молчание. Я затворил окно. Вдруг в тишине опять раздался диковинный вопль. Я поспешно оделся. В такую погоду вряд ли кто выпустит кошку из дому; кто же в таком случае подражает мяуканью кошки матушки Молельщицы – ночью, рядом с замком? Я взял увесистую дубинку, единственное оружие, которым располагал, и бесшумно открыл дверь.

Коридор был ярко освещен лампой с отражателем, пламя ее колебалось, словно от сквозняка. Я почувствовал движение воздуха и обернулся. Окно позади меня было открыто – то самое окно, что расположено в конце коридора, куда выходят наши с Фредериком Ларсаном комнаты; я назвал этот коридор боковым, чтобы отличать его от главного коридора, куда выходят комнаты м-ль Стейнджерсон. Кто же оставил окно открытым или только что его открыл? Я подошел и выглянул наружу. Внизу, примерно в метре под окном, располагался балкон, служивший одновременно крышей небольшой комнаты, помещавшейся в выступе первого этажа. При необходимости можно соскочить из окна на этот балкон, а оттуда спуститься во двор замка. Тому, кто последует таким путем, ключ от входных дверей, естественно, не нужен. Но почему я подумал об этаких ночных эскападах? Из-за того, что окно открыто? Это вполне могло случиться по недосмотру прислуги. Я закрыл его, улыбаясь тому, с какой легкостью мне удается выдумывать всякие драмы из-за какого-то открытого окна. Снова послышался вопль Божьей Коровки, потом – тишина: дождь перестал барабанить по стеклам. Замок спал. С бесконечными предосторожностями двинулся я по ковровой дорожке коридора. Добравшись до главного коридора, я осторожно выглянул из-за угла. Другая лампа ярко освещала весь коридор, стоявшие в нем три кресла и несколько картин на стенах. Что я тут делаю? Никогда еще в замке не было так спокойно. Все отдыхают. Что за инстинкт толкает меня к дверям м-ль Стейнджерсон? Почему меня тянет к ее комнатам? Почему внутренний голос приказывает: «Подойди к спальне мадемуазель Стейнджерсон»? Я опустил взгляд на ковер и увидел: к двери м-ль Стейнджерсон тянется цепочка следов. Да, на дорожке ясно видны грязные следы, и – о ужас! – я узнаю в них «изящные следы», следы преступника! В эту ужасную ночь он проник в замок. Ведь если можно спуститься из окна на балкон, а потом на землю, то тем же путем можно и подняться.

Убийца здесь, в замке, – обратных следов нет. Он влез в открытое окно в конце бокового коридора, прошел мимо комнаты Фредерика Ларсана, моей, повернул направо, в главный коридор, и вошел в комнату м-ль Стейнджерсон. Я подкрался к двери прихожей м-ль Стейнджерсон: она была приоткрыта, и я бесшумно ее толкнул. Проскользнув в прихожую, я увидал под дверью спальни полоску света. Прислушался: ничего! Не было слышно никакого шума, даже звука дыхания. Ах, знать бы, что происходит в этой тишине и кто там, за дверью! Я попытался заглянуть в замочную скважину и понял, что изнутри вставлен ключ. Подумать только, ведь там может находиться убийца! Он явно там! Неужто он ускользнет и на этот раз? Все зависит от меня. Хладнокровие и, главное, ни одного неверного шага. Необходимо заглянуть в спальню. А если пройти туда через гостиную м-ль Стейнджерсон? Но для этого нужно пройти через будуар, а убийца в этом случае сможет скрыться через дверь, перед которой я стою!

Я полагал, что сегодняшним вечером никакого преступления совершено еще не было, иначе тишина в будуаре представлялась необъяснимой: до полного выздоровления м-ль Стейнджерсон там постоянно находились две сиделки.

Но если я почти уверен, что убийца там, то почему бы не поднять тревогу? Возможно, он и убежит, но тем самым я, быть может, сохраню жизнь м-ль Стейнджерсон? А вдруг это вовсе не убийца? Кто-то отпер дверь, чтобы впустить этого человека, а потом снова ее запер – но кто? Этой ночью человек вошел в спальню, которая явно была заперта, так как м-ль Стейнджерсон каждый вечер запирается вместе с сиделками у себя в комнатах. Кто же повернул ключ в замке? Сиделки? Две верные служанки – старуха горничная и дочь ее Сильвия? Вряд ли. К тому же они спят в будуаре, а м-ль Стейнджерсон, как сообщил мне Робер Дарзак, с тех пор как стала в состоянии сделать несколько шагов, сама весьма осмотрительно печется о своей безопасности, хотя из комнат еще не выходит. Это ее внезапное беспокойство и осмотрительность, поразившие г-на Дарзака, дают мне пищу для размышлений. После преступления в Желтой комнате нет никакого сомнения в том, что несчастная поджидала убийцу. Так, может, и сегодня вечером? Но кто же отпер убийце дверь и кто там, за этой дверью? Неужели сама м-ль Стейнджерсон? Ведь раз она чего-то опасается, то, вполне вероятно, именно прихода убийцы, и тем не менее у нее есть причины отпереть ему, она вынуждена это сделать! Что за страшное свидание происходит за дверью? Преступное? Уж, во всяком случае, не любовное – м-ль Стейнджерсон обожает Робера Дарзака, я это знаю. Все эти мысли проносились у меня в голове, словно вспышки молний в кромешной тьме. Ах, если бы знать!..

Раз за дверью царит молчание, значит, в нем нуждаются. Вдруг мое вмешательство лишь навредит? Как знать? Кто поручится, что оно не послужит причиною преступления? Ах, если бы увидеть и узнать, не нарушив этого молчания!

Я вышел из прихожей, направился к центральной лестнице и спустился в вестибюль. Затем, стараясь не шуметь, подбежал к комнатушке на первом этаже, где после покушения в павильоне ночевал папаша Жак.

Он был одет, широко раскрытые глаза его блуждали. Совершенно не удивившись моему появлению, он сказал, что проснулся от вопля Божьей Коровки и услышал под окном, в парке, чьи-то шаги. Старик выглянул и увидел «черный призрак». Я поинтересовался, есть ли у него оружие. Он ответил, что нет – с тех пор как следователь забрал у него револьвер. Я увлек его за собой. Через маленькую заднюю дверь мы вышли в парк и, пройдя вдоль замка, оказались под окном спальни м-ль Стейнджерсон. Приказав ему прислониться к стене и не двигаться, я, пользуясь тем, что в этот миг луна скрылась за облаком, стал против окна, но за пределами падавшего из него на землю квадрата света. Окно было приоткрыто. Почему? Как мера предосторожности? Чтобы успеть выскочить из него, если кто-то откроет дверь? Да, но если выпрыгнуть из этого окна, нетрудно и шею сломать! А кто сказал, что у преступника нет веревки? Он должен был все предусмотреть. Ах, знать бы, что происходит в спальне! Понять, почему так тихо! Я вернулся к папаше Жаку и шепнул ему на ухо:

– Лестницу!

Правда, вначале я подумал было о дереве, которое неделю назад уже послужило мне наблюдательным пунктом, но тут же сообразил, что на этот раз окно приоткрыто таким образом, что с дерева мне ничего не удастся увидеть. К тому же я хотел не только видеть, но слышать и действовать.

Взволнованный до дрожи папаша Жак скрылся, но скоро вернулся без лестницы и жестом подозвал меня. Я подбежал, и он прошептал:

– Пойдемте!

Когда мы обошли замок со стороны донжона, он сказал:

– Я пошел за лестницей в нижний зал донжона, где мы с садовником держим всякую всячину. Дверь в донжон была открыта, лестница – поминай как звали. А когда я вышел, светила луна, и смотрите, что я увидал!

На другом конце замка к балкону, под окном, которое я нашел открытым, была приставлена лестница. Увидеть чуть раньше ее из окна мне помешал балкон. С помощью этой лестницы ничего не стоило проникнуть в боковой коридор второго этажа; неизвестный, безусловно, так и поступил.

Мы подбежали к лестнице, но, когда уже собрались ее взять, папаша Жак указал мне на открытые двери маленькой комнатки на первом этаже, расположенной под балконом, о котором я уже упоминал. Он заглянул внутрь и прошептал: