Читать книгу Потерянная - Гай Юлий Орловский - Страница 6

VI

Единорог остановился, высокородный с кошачьей ловкостью спрыгнул на землю. Сразу стало неуютно и одиноко на широкой спине скакуна. Я недовольно поежилась.

Белокожий прислонил ладонь к морде Арума, шепнул на ухо неразборчиво, единорог снова зашагал.

Не спешит что-то ничего объяснять. Хотя единорог, который боится ворот, уже настораживает. Да и город слишком уж пышный, вон, как стены сияют. За красивым фасадом всегда есть легкая гнильца. А может и не легкая.

Я прочистила горло и спросила, как бы между прочим:

– Что это был за язык?

Высокородный настороженно поднял уши, показалось, что плечи расправились сильнее, а шея вытянулась.

– Вы о чем? – сказал он не оборачиваясь.

Хотела огрызнуться, чтоб не прикидывался, но вместо этого сделала невинные глазки и захлопала ресницами. Не важно, что не видит, все равно надо хлопать.

Ладонь легла на блестящую спину единорога, я сказала спокойно:

– Возле Незримых врат ты говорил о солнечном источнике. Это что?

Белокожий буквально подпрыгнул на ходу и опасливо покрутил головой.

– Говорите тише! – проговорил он громким шепотом.

Я наклонилась к широкой шее Арума и шепнула в ответ:

– Почему?

Лисгард быстро посмотрел на меня. Взгляд удивленный, рот приоткрылся, уши настороженно торчат вверх.

Он снова глянул по сторонам и сказал неуверенно:

– Крайне неосмотрительно упоминать об источнике за пределами Эолума, – он сделал небольшую паузу и поправил клинки на поясе. – Откуда вам известен высший язык?

Я покосилась на белокожего – может снова проверяет? Но тот выглядит действительно озадаченным и встревоженным. Пришлось пожать плечами, уверенность – самое лучшее средство убеждения.

– Понятия не имею, – призналась я. – Услышала, как ты говорил с камнем на каком-то ломаном наречии, правда поняла только общий смысл. По-моему, ты не правильно произносишь слова «открыться» и «свет».

Лисгард растерянно выдохнул, громко прокашлялся. Широкая ладонь скользнула по лбу и сдвинула металлический обруч. Он быстро поправил и опустил пальцы на рукоять. Думала, сейчас заорет проклятья и рассечет пополам прямо на единороге. Но высокородный лишь хмыкнул и многозначительно промолчал.

Впереди показалась белая стена из крупных блоков, каменное полотно сплошным потоком растянулось в обе стороны. Кое-где густой плющ поднялся в половину высоты, но дальше не лезет, будто что-то мешает. У невидимой границы растение расползлось параллельно земле и образовало длинную зеленую полосу.

Я с сомнением скользнула взглядом по стене и спросила:

– А где ворота?

Лисгард чуть обернулся и улыбнулся загадочно.

– А вот это самое интересное, миледи, – ответил он.

Арум нервно заржал, резко встал на дыбы. Меня с силой откинуло на круп, еле удержалась. Успела вцепиться в серебристый локон единорога и прижаться грудью к спине. Сердце колотится, уши вспыхнули – не хватает еще позорно свалиться в пыль перед белокожим.

Лисгард запоздало спохватился. Конечно, зачем следить за бешеным зверем, пускай швыряет меня, куда хочет. Он цапнул Арума за гриву и с силой потянул к себе, послышался быстрый шепот. Единорог присмирел, перестал дергаться, но пламя в красных глазах все еще полыхает.

Высокородный проговорил виновато, поглаживая питомца по блестящей шкуре:

– Извиняюсь за Арума, ни как не приучу.

Я откинула упавшую на глаза прядь и подвинулась на середину спины – ха, меня не выбить из седла, даже если оно отсутствует.

– На его месте я бы тоже волновалась, – сказала я с напускным безразличием. – Где вход? Или ты перепрыгнуть решил? Так тут не единорог нужен, а катапульта.

Единорог будто понял, что я приняла его сторону. Перестал вертеть головой, прожигать взглядом стену, присмирел и затих.

Белокожий похлопал зверя по массивной шее и указал вперед.

– Ворота там, – сказал он. – Сейчас открою.

Медленно приблизились к сооружению. При ближнем рассмотрении стало видно – камни уложены прямо друг на друга, без глины или цемента, но так плотно, что комар носа не подсунет.

– И где, интересно, ворота? – не унималась я.

Лисгард обернулся ко мне с одухотворенным лицом и отступил к стене.

– Узрите мощь солнечного источника! – прокричал он и громко хлопнул в ладоши.

Руки высокородного развелись, губы быстро забормотали слова на том же ломаном языке. Лицо сосредоточенное и грозное, не нравится мне это. Ох, как не нравится. Разобрала только обрывки фраз – двери мира… песнь солнца… огонь очищения…

Огонь?

Белокожий быстро повернулся и выкрикнул заклинание. Затем выбросил правую руку вперед. С пальцев сорвались желтые искры и с монетным звоном ударили в стену. Каменные плиты вспыхнули, как хворост, и утонули в ярком пламени. От камней пахнуло жаром раскаленной печи. Огненные ворота быстро расширились, теперь можно проехать верхом.

Веселые языки огня пляшут, как полоумные шуты. Я в ужасе отшатнулась. Арум не дурак – кому хочется ломиться сквозь огонь каждый раз, когда выходишь на улицу?

Трава перед стеной моментально пожухла и почернела. Лисгард сделал смиренное лицо и вскинул руки.

– Да не пройдет тьма в священный город Эолум, – произнес он величественно, – да очистится всяк от скверны!

При воспоминаниях об ожогах меня всю передернуло.

– Ты серьезно собираешься лезть в эту печку? – прошептала я. – Только не огонь. Лучше сразу голову руби.

Я вцепилась в локон Арума. Тот ощутил мой страх, покосился красным глазом и часто закивал, мол, я согласен, давай не будет туда ходить.

Лисгард сделал приглашающий жест рукой и проговорил:

– Прошу, миледи, пройдите через врата.

Я выпалила, пятясь прямо на единороге:

– Ты в свое уме? Не полезу я в это пекло. Меня солнце чуть не зажарило, а ты снова в духовку гонишь. Не выйдет. Хочешь убить – придумай что-нибудь другое.

Пламя разгорелось еще сильней, огонь в середине стал белым и загадочно потрескивает камнями. Я прикрыла лицо ладонью – да таким жаром можно плавить горы! Пускай предложат гномам, может выручат чего, солнечные скряги.

Лицо белокожего приняло отрешенное выражение, в глазах полыхнуло синим. Слушает в пол уха, наверное, грезит о сияющем источнике, или как там его.

Он смиренно сцепил пальцы перед собой и проговорил с расстановкой:

– Миледи, через ворота Эолума могут пройти лишь эльфы с чистой душой. Остальные сгорят в священном пламени. Уверен, вы справитесь, несмотря на… – он окинул меня оценивающим взглядом, – свою необычность. Тем не менее, я не могу рисковать безопасностью города.

Внутри меня все закипело. В голове мелькнула мысль – может пришпорить Арума и умчаться подальше от этого хаоса и безумия?

Покосилась на единорога. И поняла, что не выйдет. Он же боевой товарищ, хозяина не предаст из-за какого-то пламени. Потом, солнечные эльфы хорошо знают местность и быстро меня найдут.

Я простонала от беспомощности. Лисгард опустил руки и сосредоточенно смотрит, как перепугано дергаю ушами. Взгляд холодный и бесстрастный, в глубине зрачков мелькают опасные искры.

Он снова сделал приглашающий жест и взялся за локон единорога.

– Миледи, прошу, – сказал он спокойно. – Это неизбежно.

Я метнула в него бешеный взгляд и прошипела:

– Ладно, Лисгард. Если я сгорю – моя кровь будет на твоих руках. Буду призраком являться тебе каждую ночь и мучить пока, не отправишься на тот свет. А когда, наконец, помрешь, буду терзать твоих детей и внуков.

Он безразлично хмыкнул, чопорно поднял подбородок и повел Арума к воротам. Копыта глухо простучали по выжженной траве. Я презрительно заглянула в рубиновый глаз предателя, единорог лишь вздохнул, сдувая бока, как кожухи.

Арум на секунду замер у самого края. Кожу опалило жаром, из прохода полыхает, как из домны. Посмотрела на высокородного – тот шагает, как ни в чем не бывало.

Я зажмурилась – не хочу смотреть, как кожа сморщится, покроется пузырями и полопается. А боль… Боль стерплю, чего уж мне.

Сверху донеслось хлопанье крыльев, я открыла глаза и подняла голову. Прямо надо мной нарезает круги огромный ворон и косится белесым глазом. Кажется, это он ляпнул на меня в пустыне переваренным обедом.

Белокожий его не заметил и пялится в огонь с фанатичной преданностью.

Ворон сделал еще один круг и замер строго надо мной. Не знала, что вороны так умеют. Затем круто спикировал и кувыркнулся через крыло.

Сверху ударил ледяной порыв, по спине пробежала волна серых мурашек и скрылась где-то в области юбки. Озноб пробрал до самых внутренностей, будто растворился в крови.

Хотела помахать ворону, но птица кинулась в сторону и молча скрылась в верхних ярусах леса.

На меня опустилось странное спокойствие и умиротворённость. Покосилась на Лисгарда. Тот выжидательно поглядывает на меня и нервно стучит носком по траве. По лицу вижу – ворона не заметил.

Единорог сделал несколько шагов к проходу. С удивлением обнаружила, что огонь больше не обжигает, языки пламени почти касаются ног, но чувствую лишь легкое щекотание. Чудны дела твои.

Я чуть пришпорила Арума и двинулась навстречу полыхающим вратам. Единорог, гарцуя, вошел в огонь. Уши нервно подергиваются, глаза дикие, но шагает уверенно. Точно, как я и думала, ходит он тут часто, а что боится – так больше выделывается. Огонь для него безвреден.

И для меня, похоже, тоже.

Покосившись на высокородного, я проговорила с ухмылкой:

– Так-то, высокородный солнечный лорд.

– Вы о чем?

– Не только вам с огнем дружбу водить, – пояснила я. – Хоть такая дружба и попахивает горелым мясом и старой сажей.

Вскинув голову, я выпрямила спину и гордо проследовала на другую сторону.

Копыта Арума зацокали по ровно уложенному камню, вход в город почему-то совсем пустой. Ожидала увидеть толпы стражников, на худой конец парочку горожан. Но передо мной лишь узкая улица и витиеватые балконы. Брусчатка блестит полированными боками, стены домов, белоснежные на столько, что так и тянет испачкать.

– Слишком светло, – пробормотала я. – Надо какие-нибудь стеклышки для глаз, чтоб затемняли.

Оглянулась, Лисгард вышел сразу за мной и остановился у ворот. Руки солнечного замельтешили, как лопасти мельницы. Раздался уверенный голос. Если бы не пытался меня сжечь, засмотрелась бы.

Проход ярко вспыхнул, мерцающие искры рассыпались по брусчатке и потухли. Врата исчезли, оставив гладкую белую стену из зачарованного камня.

Я придирчиво осмотрела себя – кожа ровная, здоровая, разве что пыльная. Даже волосы не опалило.

Высокородный подошел ко мне, сияя от радости. Безумный огонь в глазах пропал, смотрит довольно, с уважением. Он похлопал единорога по серебристому боку, губы растянулись в сдержанной улыбке.

– Вот видите, миледи, – проговорил он бодро. – Я говорил, если дух чист, огонь не причинит вреда.

Я с сомнением посмотрела на Лисгарда, пытаясь найти остатки фанатичного блеска. Белокожий смотрит открыто и бесхитростно, на чистом лице уверенность и одухотворенность.

Смахнула пальцами пыль с плеча и сказала язвительно:

– А если бы причинил? Если бы я вспыхнула, как пучок соломы?

Лисгард проговорил со скорбным лицом:

– Я бы очень расстроился. Но что поделать, солнечный источник неумолим.

Эльф прикоснулся пальцами к шее Арума и мы направились вверх по улице. По мере продвижения стали попадаться эльфы. Одни не обращали внимания на меня, другие откровенно пялились, останавливаясь посреди дороги.

Все, как один, белокожие, с торчащими ушами. Волосы туго затянуты в хвосты и косы. Одежда скромная и аккуратная – на женщинах платья в пол, на мужчинах длинные брюки и свободные рубахи. Я бросила на Лисгарда короткий взгляд. Он отличается от горожан – сияющие доспехи сверкают на солнце, волосы свободно скользят по плечам, наверное, никогда не завязывал. Смотрит уверенно и по-хозяйски.

Я повертела головой и спросила:

– Почему так мало народа? Где все?

Лисгард приветственно кивнул какому-то эльфу, тот почтительно поклонился и поспешил скрыться за дверями с изображением иголки и нитки. Белокожий устремил взгляд вперед и сказал многозначительно:

– Благородные эльфы редко занимаются праздными шатаниями.

Я отклонилась назад, откидывая запутанные волосы, и ухмыльнулась, все такие одухотворенные, куда уж расхаживать среди бела дня. Затем отвернулась в сторону, делая вид, что разглядываю присевшую в реверансе белокожую.

– Чем же они занимаются? – невинно спросила я.

– Кто?

– Твои благородные.

Лисгард деликатно не заметил иронии и поднял палец к уху.

– Вершат судьбы простого народа, – проговорил он значительно, – который не всегда может позаботиться о себе. Миледи, неужели думаете, что Эолум достиг процветания сам? Если бы мы не следили за иерархией, не поддерживали баланс между представителями разных сословий – город давно погряз бы в склоках и праздности.

Я промолчала. Издалека город выглядел действительно огромным. Для такого сложного механизма, как Эолум жизненно необходима система, которая будет четко очерчивать границы дозволенного.

Представила высокую гору – у подножья толпа эльфов занимается повседневными делами. Чуть выше по склону – эльфы посолиднее. Их должно быть значительно меньше. Во-первых, склон не удержит всех желающих, а во-вторых, большое количество знати плохо сказывается на благополучии народа. Еще выше толпится совсем маленькая группка, которая должна заниматься серьезными вопросами. Придумывать законы и следить за порядком. На самой верхушке непременно находится один, главный эльф. Он наблюдает и контролирует процессы.

Определенно, в иерархии что-то есть.

Арум тряхнул гривой и зашагал быстрее, меня качнуло и вытолкнуло из размышлений. Улица стала шире, аккуратно уложенная брусчатка кое-где потемнела от времени. Белокожие при виде нас опасливо отпрыгивают в сторону.

– Они от меня шарахаются, – проговорила я задумчиво, – или ты такой трепет внушаешь?

Лисгард, не оборачиваясь, откинул белоснежную прядь с плеча и покачал головой.

– Если бы на мне не было вот этого, – он чуть повернул голову и указал на синий камень в обруче на лбу, – никто не подумал бы уступать дорогу.

Я промолчала – конечно, синий камешек. Все понятно, чего тут непонятного.

Белокожий подождал немного, надеясь, что соображу, затем досадно вздохнул.

– Это синий гаюин, – пояснил он. – Очень редкий и дорогой камень. Гномы добывают его у жерла Черного рудника. За осколок, размером с ноготь, приходится отдавать по пятьдесят человек рабов. Люди не растут в одночасье, приходится забираться все дальше от Светлолесья, открывать новые деревни.

Я хмыкнула. В этом мире ценна только жизнь. Ты бы понимал это, если бы чаще выбирался из тепличных условий города. Рейды на деревни не считаются. Фермеры не в состоянии защититься.

Вместо этого сказала:

– В чем его ценность?

Лисгард подвел Арума к небольшим воротам. На массивных дверях изображена золотая звезда с множеством лучей. Он прикоснулся к центру звезды, створки разошлись в стороны и мы вошли в тенистый дворик.

По бокам заросшие плющом арки, в середине плещется небольшой фонтан с замысловатыми бортами, над ним нависают тяжелые ветви с яркими оранжевыми плодами.

Лисгард остановил единорога, развернулся и протянул руку, стараясь не смотреть на мои обнаженные бедра. Я ухмыльнулась про себя, когда заметила, как старательно он отводит взгляд.

Я едва коснулась прохладных пальцев и спрыгнула с Арума. Может местные эльфийки только и делают, что виснут у него на шее, но это не про меня.

Поправив волосы, я вопросительно уставилась на Лисгарда. Тот неуверенно закряхтел, отвернулся в сторону.

– Гаюин защищает от железа, – проговорил он сбивчиво. – Синий не дает ализариновому дурману туманить разум и деревенеть. Жёлтый – предупреждает о приближении. Есть еще особый – белый гаюин. В Эолуме лишь король может обладать им. Он позволяет противостоять багровой заразе. Даже если схватиться голыми руками за железный прут – ожогов не останется.

Чуть не присвистнула, но вовремя вспомнила, что я миледи. Пришлось поправить юбку, которая скорее повязка, и сказала вкрадчиво:

– А где можно достать белый гаюин?

Лисгард скользнул взглядом вниз, затем резко поднял голову, кончики ушей дернулись и вытянулись.

– Миледи, я же сказал, белый камень носит лишь король, – сообщил он. – У остальных просто не хватит сил.

Я не унималась:

– Но зачем королю такая защита? Не разумнее ли отдать камешек тому, у кого нет армии заступников?

– Даже если простой эльф завладеет белым гаюином, – нехотя пояснил белокожий, – от мощи камня ему будет плохо.

– Но король же справляется.

Лисгард поднял указательный палец вверх и произнес важно:

– Он король.

– Все равно не понимаю.

– Чего?

– Почему защитный камень достается тому, у кого власть, а не тому, кто нуждается?

Плечи белокожего передернулись, он строго посмотрел на меня и произнес:

– Вы многого не понимаете. В оправдание его величества скажу, что синий гаюин есть у всех высокородных.

Я фыркнула и сложила руки на груди. Тонкий слух уловил едва различимые шаги, через несколько секунд из арки вышла невысокая эльфийка с затянутыми в узел волосами. При виде нас белокожая вздрогнула и присела в глубоком поклоне.

– О, милорд Лисгард, вы так скоро вернулись, – проговорила она сбивчиво. – Мы сказали милорду Тенадруину не ждать раньше завтрашнего дня.

Белокожий поправил оба меча, и зашептал что-то Аруму в ухо. Единорог преданно покосился на него красным глазом и опустил голову, блестящий рог опасно уставился вперед.

Служанка бросила на меня любопытный взгляд, острый нос беспокойно задергался, делая ее похожей на белку. Длинные уши нервно задергались и покраснели. Старается не смотреть прямо, чтобы не выказать неуважения, но глаза быстро бегают из стороны в сторону.

Эльфийка сложила руки на переднике и опустила взгляд.

– Милорд, – спросила она почтительно, – вашей необычной спутнице потребуется комната и чистая одежда?

Лисгард нахмурился, рука уперлась в бок, он потер пальцами подбородок, как настоящий мыслитель. Подумала – он стыдится меня. Стало немного обидно, я ведь не виновата, что попала в передрягу.

Несколько секунд солнечный эльф шевелил бровями, мычал под нос неразборчиво, затем сказал куда-то в сторону:

– Да, Рэниаль, отведи миледи в комнату для гостей, рядом с северными анфиладами. Принеси наряд третьего ранга. И еще, – он развернулся и внимательно посмотрел на служанку, – сообщи Тенадруину, что я скоро представлю ему гостью. Не медли.

Лисгард шагнул ко мне, чуть склонился и проговорил так тихо, что бы услышать могла только я:

– Миледи, прошу пока никому не говорить о потере памяти и обо всем, что с вами случилось. Особенно Рэниаль. Она хорошая служанка, но совершенно не умет молчать.

Я кивнула и прижала уши, чувствуя – не все спокойно в величественном городе Эолуме.

Он провел рукой по блестящему боку Арума, единорог зафырчал и цокнул копытом о брусчатку. Во взгляде зверя преданность, вот он я, твой единственный друг, честный и самоотверженный, а остальные вообще не знаю, кто и что тут делают.

Лисгард бросил через плечо:

– И не забудь выдать Аруму порцию листьев шиповника. Проход через ворота снова его растревожил.

Служанка коротко кивнула и присела в почтительном поклоне.

Белокожий посмотрел мне прямо в глаза, лицо хмурое и озабоченное – наверное, сомневается, хорошо ли его поняла.

Я глянула в глаза и прошептала одними губами:

– Не беспокойся, я быстро учусь. Надеюсь.

Он с тяжелым вздохом протер пальцами лоб, медленно развернулся и скрылся в проеме арки.